Не родной

Прошло две недели. Вера Ивановна стала реже заходить, когда мы занимались учёбой, но это было неудивительно, ведь мы и правда вели себя хорошо. Иногда целовались, но всё-таки больше просто общались. Артём много рассказывал о своей маме и показывал её фотографии в альбомах, которые хранились в ящике с замком.

– Она красивая, – сказала я, поглаживая пальцами деревянную рамку, обрамляющую лицо голубоглазой женщины. Удивительно, что у обоих родителей Артёма тёмные волосы, а у него – светло-каштановые. Это делало его каким-то особенным. Да он и без того стал особенным для меня.

– Как ты с этим справился? – Я поставила фото на стол. Он пожал плечами.

– Пришлось… После похорон я ушёл в учёбу. Сначала было тяжело, потом… как-то постепенно легче стало. Много песен начал писать. С музыкой стало ещё лучше – она всегда меня исцеляла. – Я слушала его, не шелохнувшись. Он молодец. После потери смог сделать столько дел – поступил в серьёзный университет, да ещё и песни писал. Я подвинулась к нему и легонько поцеловала в щёчку. Он улыбнулся.

– Хотел спросить… Если можно… – начал он. Я кивнула. – Твой отец… Как к тебе относился? Обижал?

Я откинулась на спинку стула. Было неприятно вспоминать этого человека, но хотелось поделиться с Тёмой, раз уж он рассказал о своей маме.

– Иногда он мог спросить: «Как дела?». Даже обнимал, когда я приносила ему бутылку или давала на неё деньги. – Мои пальцы начали теребить подол платья. – Всё было неплохо, когда он напивался, если не считать громкие пьянки и гостей, которые не давали спать. Они постоянно дрались, говорили всякий бред, ругались… – Я заправила за ухо прядь волос. Моё сердце заколотилось быстрее, а к глазам подкатили слёзы. Артём взял мою ладонь, поцеловал её, а затем начал гладить, держа в руках. – Когда он трезвел, было страшней всего. Этот урод начинал просить деньги, которых не было, и распускал руки. Однажды я попала в больницу… И… тогда мы с мамой решили копить на жильё. У нас не получалось. Я начала воровать со старшеклассниками в магазинах, чтобы продавать сладости в школе – хотела помочь маме. Потом нас приютила соседка и даже не брала денег за комнату. А потом… мама познакомилась с Толей.

Артём внимательно слушал, затем придвинулся ближе и крепко обнял.

– Прости… что спросил. – Он поцеловал меня в щёчку, потом в лоб, глаза, нос, губы. Мы поцеловались. Он успокаивал меня губами, передавая всю свою нежность, и, пытаясь всё же заниматься математикой, мы не заметили, как наступил вечер. За окном давно стемнело. Небо было похоже на тёмную штору, нависающую над нашим домом. Мы услышали шаги Веры Ивановны и быстро отодвинулись друг от друга как раз в тот момент, когда она открыла дверь.

– Ужин готов, ребята, – сказала женщина, войдя в спальню и внимательно посмотрев на нас обоих.

– Хорошо, мы идём, – ответил Артём, уставившись на стол, где лежала книга, но она была слишком далеко от его глаз.

– Поторопитесь, а то всё остынет, – произнесла Вера Ивановна и неторопливо вышла, оставив дверь открытой. Мы переглянулись и громко засмеялись, надеясь, что домработница не заметила наших раскрасневшихся лиц.

Две недели пролетели слишком быстро. Этим утром мы ждали приезда родителей за учебником физики. Для Артёма это было особенно сложно, ведь у меня по физике всегда была жирная двойка. Поэтому я обрадовалась, когда машина родителей подъехала к дому.

– Приехали! – сказала я, чмокнув Тёму в щёчку, и побежала вниз.

Вера Ивановна заканчивала готовить обед, звонко гремя посудой на кухне. Мама и отчим вошли в дом, и я сразу заметила хмурое лицо Толи, который молча ушёл в свой кабинет. За обедом все молчали, только мама всё время рассказывала о рыбах, которых видела в Новороссийском океанариуме.

– Артём… – сказал Толя, когда все поели, и я замерла. – Зайди ко мне, надо поговорить. – Мужчина поднялся и направился в кабинет. Я посмотрела на Тёму, который со спокойным видом пошёл следом.

– Рита, я пойду отдохну, хорошо? – сказала мама, собираясь уйти наверх, и ноги сами понесли меня к кабинету.

– Скажи, с каких пор ты начал бить людей? – говорил Толя за дверью кабинета. Во мне обострились все чувства. Я сильнее прижала ухо к деревянной преграде. – Двадцать лет с тобой никаких проблем не было. Что вдруг произошло? Тебе стало скучно? – Отчим говорил своим спокойным, а потому пугающим тоном. В ответ тишина. – Ты понимаешь, что они не отстанут от нас? Как мне теперь это всё разгребать? – Тишина… Долгая, невыносимая тишина… – В первую очередь я займусь делами компании, а тебе придётся вернуться в Волгоград. Тебя там ещё ждут. Все твои концерты я уже отменил.

И снова тишина…

В груди всё кипело. Неужели он правда молча уедет? Сейчас мне нужно было услышать от Артёма хоть одно слово, одно маленькое словечко.

Но он молчал…

Я не выдержала. И пусть Тёма меня простит, но я не умею быть такой тихоней, как он. Только не сейчас. Я вломилась в кабинет и решительными шагами подошла к столу Анатолия.

– Что случилось? Куда вы его отправляете? – спросила я и обернулась к Артёму. Он смотрел на меня испуганными глазами и слабо качал головой в отрицательном жесте.

– Рита, что происходит? Нам с сыном нужно поговорить, – сказал Толя, сжав пальцами переносицу.

– Но ты же говорил, что мы все проблемы обсуждаем вместе!

Это был мой звёздный час. После этих слов отчим не мог со мной спорить, поскольку не любил отказываться от своих слов.

– Хорошо… Ты же была там, когда Артём ударил парня на вашей глупой вечеринке?

– Да. Этот тип хотел меня унизить, – я начала повышать голос. – Тёма меня защищал.

– Теперь это не имеет никакого значения, – произнёс Толя своим убийственно спокойным тоном. Этот, как ты сказала, «тип» – сын моего конкурента, и прямо сейчас его отец пытается развалить нашу компанию. А так как Артём – мой единственный наследник, он в опасности. Потому что за такие деньги люди делают ужасные вещи. Так что я говорю… Завтра Артём уезжает.