banner banner banner
Уроки рисования. Рассказы. Повесть
Уроки рисования. Рассказы. Повесть
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Уроки рисования. Рассказы. Повесть

скачать книгу бесплатно


– Надевай!

Людмилка начала было упрямиться – ей и так будет тепло, – но стоило брату только привстать, что означало: тогда сиди дома! – она тут же согласилась. Он помог ей одеться, повязал голову шалью и сказал:

– Побудь-ка, я из сенок[2] (https://ridero.ru/link/GqPCNHimTu) фонарь принесу.

Холодный воздух барашками выкатился из-за порога. Людмилке захотелось погладить их, и она провела рукой, как будто погладила по прохладным спинкам, но как только захлопнулась дверь, барашки исчезли.

Юрка принёс и поставил на лавку фонарь, который смешно называется – «летучая мышь». Снял стекло, вывернул фитиль и ощипал его от нагара, иначе фитилёк трудно будет зажечь. Потом выкрутил крышку и глянул в отверстие ёмкости – керосина было много. Зажёг фонарь и восстановил стекло на место.

– На, держи, – подал он фонарь сестре.

Людмилка приняла его вначале одной рукой, но фонарь оказался для неё тяжеловатым, подхватила другой.

Юрка вытащил из-под лавки подойник, плеснул в него из кадки два ковша воды, снял с гвоздя полотенце, которое мать обычно брала с собой, когда шла доить корову, и направился к двери.

К ночи метель прекратилась. Мороз покрепчал, просушил воздух, и он стал резким, колючим.

На минутку дети приостановились на крылечке, чтобы попривыкнуть к холоду. Прислушались.

Вокруг было тихо. Пробиваясь сквозь рваные облака, луна и звёзды ярко высверкивали на чёрном небе. Где-то за огородом в лесу поскрипывали и постреливали деревья от мороза.

Из деревни доносился монотонный гул дизеля.

Несмотря на тишину, страх стал наползать на Людмилку изо всех углов двора. И даже там, где стояла конура Пирата, который не отозвался и не вышел к ним из нагретой лежанки, было что-то непривычное, пугающее. Девочка, оглядываясь, пошли по двору.

Над дверью стайки[3] (https://ridero.ru/link/ZXThHyPrmT), как табачный дымок, слабо курился пар. Он выходил из щели и поднимался кверху, обтекая куржак[4] (https://ridero.ru/link/Z9iifEyTdl), похожий на заиндевелые усы. Казалось, что это была не стайка, а чья-то большая голова и что, как только они подойдут ближе, голова оживёт…

– Му-у-ух! – услышала Людмилка и от испуга невольно вздрогнула.

Ласка, заслышав скрип душки подойника, заволновалась. Как только в помещение вошли дети, корова подалась к входу и стала обнюхивать их, тяжело вздыхая.

Мальчик, закрыв за собой дверь, взял у Людмилки фонарь и подвесил на крюк в балке под потолком.

– Постой-ка, – сказал он сестренке и пошёл за треножкой[5] (https://ridero.ru/link/tI-OEj9vXD), лежащей в яслях[6] (https://ridero.ru/link/TTzV4dSqmR).

Усевшись под коровой на стульчик поудобнее, мальчик обмыл водой, обтёр полотенцем вымя и, захватив пятерней сосок, с силой потянул его вниз, но знакомой звонкой струйки не послышалось. Повторил другой рукой, на что Ласка резко дернула ногой.

– Стой, чудо! – буркнул Юрка.

Корова не доилась уже сутки, вымя «нагрубло», отяжелело, и молоко запеклось в сосках. А от Юркиных неумелых рук ей стало ещё больнее.

Ласка начала протяжно мычать и отходить. Юрка передвигался за ней, перетаскивая ведро и стульчик, но корову как подменили. На неё не действовали ни уговоры, ни ворчание дояра.

Вконец рассерженный мальчик сплюнул с досады: неблагодарная! – и отстал от коровы.

– Ну и холера с тобой! Хоть лопни, не подойду, – проговорил он и направился с полотенцем и подойником к фонарю, чтобы снять его и уйти.

– Юра! Юр… – воскликнула Людмилка.

– Чё тебе?

– Дай я попробую? Я маленько доила. Мамка давала.

Юрка остановился.

– А если она тебя потопчет? – спросил он.

– Не-а, не потопчет. Это ты не умеешь, вот она и не стоит на месте.

– Гляди-ка, умеха, – усмехнулся он. Но согласился: – Ну, на, попробуй, – подал подойник.

Девочка поддела ведро на руку, повернулась к окошечку, взяла с подоконника баночку с вазелином, кусочек соли и запела:

– Ласка, Ластёнушка, милая коровушка, я к тебе пришла, кусочек сольки принесла…

Корова подняла на неё большие блестящие на свету глаза и, как показалось Юрке, присмирела.

– …Сольку на тебе, а молочко дай мне, – Людмилка подошла к Ласке, погладила ей лыску[7] (https://ridero.ru/link/q3U2tVjrqW).

– На, милая, ешь, а я тебя подою. Ладно? Стой, стой, Ластёнка, – легонько похлопала по скуле коровы, и та потянулась к её ручке. Слизнула кусочек соли.

Девочка приставила треножку, села под коровой и, прежде чем приступить к дойке, смазала вазелином соски и себе руки. Потом, сделав два-три примерочных движения – вымя было высоко, – начала дойку.

Ласка недоуменно оборачивалась на необычную доярку, но стояла смирно.

Девочка долго раздаивала соски. Уговаривала корову не жадничать и не капризничать, даже пообещала ей во-о-от такой кусок соли завтра принести. Но, однако же, молоко от её «завтраков» не сдаивалось. Пальчики уставали, но Людмилка всё же тянула соски, а голос уже срывался на плач.

– Ластёнушка, ну что же ты?..

Юрка подошёл к ней.

– Не реви. Передохни маленько, – участливо сказал он. – Она, ишь, долго не доилась, вот ей и трудно. У неё молоко жирное, маслистое, не то, что у других бурёнок. Вовремя не подои, спекается. Ты как, не замерзла?

– Не-а, – мотнула девочка головёнкой и, тряся пальчиками, опустила руки вниз.

Корова, обеспокоенная бездействием доярки, повернула голову и уставила на девочку чёрные, как мрак, глаза, как будто бы хотела спросить: ну, что же ты, доярушка?..

Людмилка поднесла кулачки ко рту, подышала на них, поразминала пальчики и, придвинув стульчик, потянулась к вымени.

Первая струйка ударилась о подойник чуть слышным звоном. Девочка несказанно обрадовалась ей и ещё усерднее стала тянуть поддавшийся сосок.

Вторую и третью струйки услышал и Юрка.

– Ай да Людмилка! – воскликнул он и тут же прикусил язык, корова повела на него настороженным взглядом, а сестрёнка приложила пальчик к губам.

Раздоенный сосок продолжал выдаивать Юрка – пальчики у Людмилки очень устали. Но теперь мальчик доил осторожно, предварительно смазав руки вазелином, и корова от него не уходила.

Передохнув, девочка села раздаивать второй сосок. Ласке становилось легче. Она уже дышала без подстанывания. Челюстями работала оживлённее, гоняя во рту жвачку, и время от времени всё норовила лизнуть маленькую доярку.

Людмилка недовольно ворчала:

– Да стой ты, не вертись!

Ласка затихала. Но потом вновь тянулась к ней, высовывая розовый язык.

– Да стой же ты, чудушко!

Но корова – её не зря называли Лаской – на доброту и ласку людскую тоже отвечала лаской. А маленькая девочка сейчас такая добрая, такая ласковая…

Мотнула Ласка головой, шлепнула языком по шубке девочки… И доярки на стульчике, как не бывало.

– Ой! – вскрикнула девочка и разом оказалась на полу.

Она опрокинула подойник и, испуганная, заревела.

Юрка, наблюдавший за ними, рассмеялся:

– Во, как Ласка тебя приласкала!

Корова, напуганная звоном ведра и вскриком девочки, отступила в сторону и уставилась на Людмилку в недоумении. Потом вздохнула, словно усмехнулась, и потянулась к ней. Девочка попятилась.

– Да не бойся, это она ластится к тебе.

Людмилка подняла подойник и сокрушённо покачала головой:

– Надо же, молока сколь вылила и меня вымочила.

Молока в подойнике было немного, но и того количества было жалко, поскольку досталось оно с трудом. Это было её первая самостоятельная дойка.

– Мамке расскажешь, как в молочной речке купалась.

Юрка сам сел доить. Но корова отчего-то вновь стала дергать ногой и отходить от него. Мальчик на неё заругался.

– Ладно, Юра, я сама, – подрагивая, сказала Людмилка.

Девочка стала зябнуть. Разлившееся молоко вымочило ей ногу и закатилось в левый рукав шубки. Пока оно было парным, ей не было холодно, остынув, начало холодить.

Людмилка с уговорами, с прибаутками, какие слышала от мамки и какие могла придумать сама, продолжила дойку.

Ласка слушала, стояла тихо, пожёвывая жвачку. Но как только девочка раздоила очередной сосок, корова, облегченно вздохнув, мотнула головой – шлёп языком по шубке девочки! – и слизнула доярку со стульчика.

Тут уж не выдержал Юрка.

– Но ты у меня дождёшься со своей телячьей нежностью! – выругался он и намахнулся. Корова отшатнулась.

– Не надо Юра! – заступилась девочка, поднимаясь. – Она ведь не со зла. – И, подойдя к корове, стала сердито выговаривать ей. – Ты, Ластёнка, не шали. Зачем меня лижешь? Я же не твой телёнок, так и нечего меня лизать, – разъясняла она, поглаживая ей скулы, лыску, и, прижимаясь щекой к голове коровы, обиженно добавила: – Ты меня уже два раза со стульчика слизнула, молоко на меня пролила и мне теперь холодно. Ты разве этого не понимаешь? Вот как я тебя теперь буду додаивать, а?..

Корова слушала, хлопала глазами.

– Ладно, Людмилка, раздои последний. Я потом все разом выдою, – участливо сказал Юрка, чувствуя, что сестрёнка стала мёрзнуть по-настоящему.

Девочка взяла треножку и вновь уселась доить. Она опять что-то приговаривала, но слов её уже нельзя было разобрать. Слышалась сплошная дробь: д-д-д-д-д-д. Но Ласке, похоже, такая песня тоже нравилась. Она слушала её с закрытыми глазами. И, как только послышались звонкие струйки из очередного соска, оживилась.

Юрка был начеку. И опередил её намерение. Встал перед Людмилкой. Корова обнюхала его шубу, тяжело, как будто бы с обидой, вздохнула и отвернулась.

Юрка надергал из ясель сено, усадил в него сестру и вернулся к корове.

В деревне заглох дизель на подстанции, стало совсем тихо, и мальчик с грустью подумал: свет погас…

Долго ли коротко ли он доил, Людмилка не помнила. Она, уставшая, пригрелась в сене и уснула. Очнулась от звона подойника.

– Ой! И тебя слизнула? – изумилась девочка.

– Вот скотинка, а? – возмущался мальчик, поднимаясь. – Ты посмотри что творит. Ух! – намахнулся на неё стульчиком, но не ударил, а забросил его в ясли. Отодвинул подальше от коровы ведро, чтобы она последнее молоко не опрокинула, и сказал: – Пошли домой, ну её…

Людмилка, подрагивая, подошла к Ласке, похлопала её по ноге, шее, погладила по голове и сказала совсем по-взрослому:

– Глупая ты ещё, Ластёнка. Совсем ничегошеньки не понимаешь.

Корова облизала холодные пальчики девочки и тяжело вздохнула: может быть, она соглашалась с нею, мол, твоя правда, крошка, глупа я ещё, глупа… При этом прядала ушами.

Дети вернулись домой.

Брат помог полусонной сестрёнке раздеться, подсадил её на печь. Потом разделся сам, по-хозяйски развесил одежду, свой и сестрёнки шубки, выкрутил в фонаре фитиль до самого маленького огонька и залез к Людмилке. Она уже спала, подсунув натруженные кулачки под подбородок. Было тепло. Но он всё же получше укутал её одеялом.

Спи, умеха. Прижался к ней и вскоре забылся добрым и крепким сном.

Ласка тоже спала хорошо. Она не стонала.

Свободное парение

В один из солнечных зимних дней молодые люди, в возрасте от шести до восьми лет, собрались на колхозной конюшне. Их было четверо: Санька, Вовка, Минька и Андрейка.

– Главное – взять высоту, оторваться от земли и попасть в воздушный поток. И тогда, знай себе, пари по воздуху… – объяснял Санька.

Санька – человек с воображением. Он знаком в теории с силами свободного падения, и на практике, правда, не с больших высот (с кровати на пол), но и знает, как можно эти силы преодолеть в воздушном пространстве, используя потоки воздуха. Как это делают те же птицы, парашютисты. Санька читает давно и кое в чём уже разбирается.

Его идею друзья поддержали, и, чтобы осуществить её, был продуман план, ради которого эта творческая бригада и появилась на конюшне. Самый младший из них Андрейка, поэтому он больше слушал и на ус мотал. Минька на год старше его и настолько же младше Саньки и Вовки. Несмотря на возраст, коллектив был полон романтики и творческих дерзаний.

Вовкин дед, колхозный конюх, бородатый, мрачноватого вида человек, на появление этой компании не обратил внимания. Ребята и раньше бывали, помогали ему в уборке зимовья, мели двор, поили лошадей, ну и прочей посильной работой.

Дед сидел у окна и шорил (чинил) хомут.

В широких сенях домика конюха, кем-то названной «зимовьюшкой», на стенах на деревянных штырях висит сбруя: хомуты, уздечки, шлеи и дуги. Над каждой конской амуницией белеют надписи – клички лошадей. В дальнем углу навалена куча берёзовых метел, которые завезли на конюшню накануне. И как нельзя кстати.

Ребята вошли в сени.

– Берём по две метлы, – сказал Санька и напомнил Вовке: – Веревки не забудь.