Вкус Безумия

Как-то утром, сидя за завтраком, отец огорошил меня известием: «Милая, я думаю, тебе поднимет настроение новость о приезде твоего брата?» Я медленно подняла глаза и трясущейся рукой поставила чашку на стол. «Он приедет через несколько дней. Да, кстати, он приедет с девушкой, познакомить нас с нею. Наконец, твой брат решил остепениться. Говорит, замечательная девушка!» Отец с воодушевлением продолжал что-то рассказывать, но я его уже не слушала.

Вот и всё, Кай. Вот так. Последний гвоздь в мой гроб. Почувствовав тошноту, я, извинившись, поднялась к себе в комнату. Умывшись холодной водой, я долго смотрела на своё отражение. Я видела там не восемнадцатилетнюю девушку, а старуху с потухшим взглядом и черными кругами под глазами. За этот год я очень изменилась. Повзрослела. Остыли мои мечты и вдребезги разбились об острые края реальности.

Я вдруг истерически засмеялась и смеялась до тех пор, пока истерика не переросла в тихий плач. Проплакав до вечера, я всё с трудом смогла успокоиться, только спускаться к ужину не стоило. Не хватало отцу ещё понять причину моей истерики. Лежа в кровати, я представляла нашу встречу. Несмотря на такую долгую разлуку, я не могла с ним встретиться. Не могу и всё тут. Боюсь до жути встречи с ним и его девушкой.

Решение пришло мгновенно. Вика, школьная подруга, решила поступать в Лондонский колледж, и чтобы утвердиться в своём выборе, отец Вики организовал девочкам каникулы в Лондоне. Я сначала отказалась по понятным причинам. А теперь придётся поехать с ними. Быстро набрав подругу и оповестив её о своём решении, я облегчённо вздохнула. Не время ещё нам предстать друг перед другом, Кай. И плакать я больше не буду. Выплакала всё, и слёз уже не осталось.

Лондон покорил моё сердце. Теперь я понимаю, почему брат всегда сюда стремился. Это удивительный и необыкновенный город – огромное сердце Великобритании. Несмотря на унылую погоду и затянутое тучами небо, жители гостеприимного Лондона весьма приветливы, улыбчивы и, кажется, никогда не грустят. Тёплая атмосфера города буквально пропитана радостным настроением и творческим духом. В пятницу вечером все места отдыха, а особенно пабы, настолько переполнены, что можно увидеть множество людей, которые просто стоят на улице, общаются и угощают друг друга вином или пивом.

Другое дело вечер воскресенья – город словно замирает, и редко можно встретить прохожего по улице. Именно в эти дни я бродила по тихим кварталам, наслаждаясь эпохой средневековья, поглощённая своими мыслями. Я старалась собрать себя и решить, как жить дальше. Я пыталась найти то верное решение, которое позволит мне просто быть… Я не откажусь от Кая ни за что на свете. Никогда. Тогда какую роль я буду играть в его жизни? И услышать тоненький противный внутренний голосок: «А сейчас какова твоя роль? Тебя уже нет в его жизни, там появилась другая!» И снова закусывать до крови губы, пытаясь сдержать всю горечь, что прожигает нутро серной кислотой. Иногда хочется выплюнуть её на весь этот несправедливый мир и наблюдать с улыбкой, как он плавиться от гремучей смеси и приобретает уродливые формы, как и моя душа.

Смотрю на своих подруг и завидую им чёрной завистью. Они счастливы, их глаза горят, а души чисты и нараспашку, тогда как в моей сплошные дыры и прорехи. Пытаюсь залатать их сама, вручную, стежок за стежком, чтобы потом снова рвать её в клочья.

Сегодня впервые за всю неделю нашего пребывания здесь я поддалась уговорам подруг и решилась пойти на вечеринку к Джареду, улыбчивому красивому парню, явно оказывающему мне знаки внимания. Не знаю, зачем согласилась. Наверное, потому, что глядя в его глаза и видя там надежду, не смогла её сломать и растоптать, как сломали и растоптали мою.

И вот мы на вечеринке в огромном особняке, отделанном белым камнем. Внутри было не менее шикарно, чем снаружи. Во всём чувствовался тонкий и изысканный вкус дизайнера. Девочки веселились, а я не спешила поддаваться всеобщему безумию. Дом был полон дерзкой и расслабленной молодёжи, благо обширная прилегающая к дому территория позволяла никому не мешать бушующей здесь какофонии веселья. Мне определённо здесь нравится. Я впервые ощутила лёгкость в душе и обрадовалась, что всё же решилась пойти.

– Злата, я очень рад твоему присутствию. Ты просто украшение моего вечера.

Я засмеялась, тряхнув золотой копной:– Ох и хитер же лис! Ты собрал самых красивых и изысканных девушек Лондона, Джаред, а я даже не оделась соответствующе! Показываю рукой на узкие джинсы и свободную шёлковую блузу цвета морской волны. В отличие от меня девушки пестрили яркими коротенькими платьями, сверкая длинными прекрасными ножками на высоких шпильках.

– Тебе и не надо себя украшать нарядами, у тебя есть то, чего нет у них. Это сногсшибательная харизма, состоящая из одних несоответствий!

– Это как? – Улыбаюсь ему.– А вот так, крошка. Пусть это будет мой секрет. Может, я тебе потом и откроюсь, но сейчас, прости, не могу.

– Ладно, как скажешь, но знай, ты меня заинтриговал.

– На это и был расчёт, Злата, на это и был!

Мы ещё какое-то время дурачились, и я поразилась, какую лёгкость и удовольствие доставляет общение с этим парнем. Мы, беседуя, вышли на огромную веранду, где буйствовали самые редкие и прекрасные растения. Я с интересом их рассматривала, переходя от одного к другому. Всё больше узнавая о парне. Джаред скоро заканчивает учёбу и грозится стать великим дизайнером, впрочем, как и его мать. Её бренд один из самых дорогих и востребованных не только во всей стране, но и по всей Европе. Уже сейчас парня окружают толпы поклонниц, не дающие ему проходу. Он уже признан первым, и я от души за него рада.

– Можно задать тебе вопрос? – Вмиг посерьёзнел парень.– Задавай, конечно, только отвечу ли я на него?– Твои глаза. В них такая печаль. Есть кто-то, кто её посеял в твоей душе?

Я вздрогнула, и хорошее настроение лопнуло как мыльный пузырь. Надев на лицо вновь свою броню, я постаралась тепло улыбнуться Джареду.– Прости, не отвечай. Я не имею право копаться в твоей душе.

Я тихонько выдохнула и расслабилась. Всё же открываться перед ним я не планировала.– Ты напоминаешь мою сестру. Аниту. С недавних пор в её глазах тоже живёт печаль.

– Не знала, что у тебя есть сестра.– Она очень похожа на тебя. Такая же нежная и ранимая.

– Расскажешь о ней?– Да особо и нечего. Она скромная и домашняя девушка. Закончила в этом году экономический колледж. По нашим семейным стопам наотрез отказалась идти. Анита скоро выйдет замуж. Её мужем станет твой соотечественник. Они уже купили большой дом у озера. Только печаль в её взгляде  меня напрягает.

– А ты пробовал с ней поговорить?– Аккуратно начала я.

– Не один раз. Она уверяет, что все в порядке, но меня не обманешь. Я вижу ее душу. Так же как и твою. Ты как потерянная маленькая девочка, стоишь в толпе, и протягиваешь руки. А все идут мимо и смотрят сквозь тебя.– Он снова ступил на запретную стезю.

   А мне стало не по себе от его слов. Он действительно прав. Я потеряла саму себя в этой толпе, а найти не знаю как.

– Не говори ничего. Позволь мне пригласить тебя завтра на пикник. Заодно и познакомлю с сестрой. Они уже должны вернуться в Лондон. Так как?

   Спрятав взгляд, я задумалась. Это не просто приглашение. Готова ли я его принять? Нееет, шепчет внутренний голос. Он интересен, но не больше. Не морочь парню голову. Смотрю в его глаза и понимаю, что там бурлит ураган эмоций.

– Прости, я не могу. Мне уже пора, еще раз прости.

   Выскользнула из сада, оставив его там. Нашла Викторию и сообщила, что уезжаю на виллу. Время было уже позднее, девушки нашли подходящую компанию, и домой не спешили. На улице Джаред снова догнал меня и предложил отвезти на виллу.

– Не стоит, Джаред алкоголь я не пила, поэтому не вижу причин отрывать хозяина вечеринки от своих гостей.

– Да брось, Злат, им уже хозяин не нужен. Только хозяйские верхние комнаты. Мне будет спокойней, когда я буду точно знать, что ты дома.

   Вздохнув, я согласилась. Так как наша вилла находилась совсем рядом доехали мы очень быстро. Едва машина остановилась, я поспешила в дом, избегая неловкого и ненужного прощания.

Глава 8

 Злата

В доме было очень тихо. Пожилая англичанка, готовившая еду для нас, уходила очень рано, чему я и радовалась. Тишина была моим лучшим другом. В ней я предавалась самым разным фантазиям, в которых всегда присутствовал Кай. В ней же надрывно стонала и плакала от безысходности. Приняв душ и накинув теплый кардиган, я спустилась к реке, вдохнув свежий прохладный воздух полной грудью. Старалась гнать от себя мысли о нем. Как он? Соскучился? Какая она? Красивая? Других у него не было. Слишком он сам красив и мужественен. Женщины падали к его ногам, стремясь заполучить его, пожирая томными взглядами. За прошедший год нашей разлуки я до сих пор считаю его «своим» и в то же время бесконечно чужим. Как такое возможно, сама не знаю. Но это был факт, и я не чувствовала смущения, когда представляла его на себе, внутри себя, и все те безумные ощущения, что он мне дарил. Безумно соскучилась по рукам его нежным и в то же время грубым, дарящим неземное наслаждение. Мне всегда нравились его руки, с юности был пунктик обращать внимание у мужчины прежде всего на них. У Кая они красивые и ухоженные, с сеточкой проступающих под смуглой кожей вен, с мелкими шрамами на костяшках пальцев, с идеальным маникюром, что меня немного веселило поначалу. На дисплее манящим огоньком горело уведомление о новом сообщении. Я открываю его, и сердце срывается в бешеный галоп. «Нам надо поговорить, малыш, я знаю, где ты». Номер неизвестный, но мне не надо гадать, кто это. Кай уже в Лондоне. Руки трясутся, и я пытаюсь делать глубокие вздохи, чтобы взять себя в руки и ответить. «Я занята, прости…» Пишу, а у самой руки трусятся, как у алкоголички. Хочется написать, чтобы примчался скорее, как раньше, и броситься в его объятия и спрятаться в них. «Это Кай, Злата… Ты дома?» Я дрожу. Кровь кипит в венах, распространяя по телу огонь и приливая к щекам. Как же стыдно за свою готовность броситься к нему. Ненавижу себя за это, но сделать ничего не могу. Мое глупое девичье сердце бьется в груди и готово выпрыгнуть, чтобы бежать к нему навстречу. «Я спустилась к реке, поздно уже…» «Я знаю, маленькая. Ты правильно сделала, что оделась теплее. Холодно». Я, лихорадочно озираясь, устремилась обратно к вилле. От кустов отделилась высокая тень и двинулась мне навстречу, а я сбилась с шага, наблюдая за приближающимся ко мне мужчиной. В полумраке Кай выглядел совсем чужим: короткие черные волосы скрывались под такой же черной бейсболкой. Лицо было худым, черты заострились и казались будто высеченными из камня. Впалые щеки были покрыты щетиной, придавая ему разбойничий вид, но самым зловещим на этом лице были глаза: грозовые, дьявольские, кажущиеся большими за счет худобы, слегка прищуренные в эту минуту. Они настороженно следили за каждым моим движением. Я тяжело сглотнула, попытка улыбнуться провалилась с треском. Чувство неловкости затопило, и я прижала руки к груди, стараясь скрыться от возникшей между нами неловкости.

– Ты выбрала отличное место, чтобы спрятаться, Злата. Я думал, что твои игры закончились, но ты, видимо, так и не повзрослела.

Он как будто наотмашь хлестнул меня по лицу. Меня била крупная дрожь, и Кай это видел. Сжав кулаки, я спрятала руки. Он заметил это движение и слегка нахмурился, перевел взгляд на мое лицо. Я же чувствовала себя просто дурой, но ничего не могла с собой поделать. Боль сковала меня изнутри и не давала вздохнуть.

– И ты явился сюда, чтобы меня в этом уличить? Не стоило себя утруждать, братец. Произнесла с иронией, выделив последнее слово.

– В России меня больше ничего не задерживает, так что не вижу смысла там торчать.

Я смотрела на него и не узнавала. Его слова ранили меня, заставляя тонуть в этой показательной агонии, давая понять всем своим видом, насколько он безразличен ко мне. Я улыбаюсь, а на душе горько. Хочется возразить, но не смею, потому что его взгляд следит за мной внимательно и предупреждает: шаг в сторону – расстрел.

Молчу, хотя это подобно тому, как если не дышать. В голове тут же образ той, кто согревает его постель. Она, наверное, такая же, как и все его женщины. Красивые, боже, до чего же они красивые! Задыхаюсь от ревности, от обиды, разрывающей на куски. Боль огнем разносится в груди, слезы накатывают, и не могу их удержать. Он приближается, а я задыхаюсь, пытаюсь сдержать рыдания. Зажмуриваю глаза, получается. Нельзя показать, как мне больно.

– Ты хотел поговорить именно об этом? Я завтра улетаю, сам понимаешь, хочу отдохнуть… – Ну да, я в курсе, ты весело проводишь время, женщина, кухарка сказала, что вы отправились на вечеринку. Как повеселилась?

– Как может веселиться девушка моего возраста? Прекрасно! Веселье, алкоголь и парни! Знаешь, молодость – сладкое время, и нужно успеть взять от нее как можно больше! Сжимает кулаки и делает шаг ближе. В темноте его глаза блестят от ярости, а губы стиснуты.

– Тогда, возможно, на правах старшего брата мне стоит больше уделять тебе времени, а то ты того и гляди по рукам пойдешь, если уже не пошла!

Я хватала открытым ртом воздух, понимая, что все пошло совсем не так, как я надеялась. Во мне говорила обида, это она, проклятая, говорила вместо меня, била фразами, стараясь ударить побольнее.

– Конечно, теперь уже сложно будет обуздать мои аппетиты, все-таки целый год вольготной жизни, знаешь ли. Но ты можешь попытаться, конечно же… – Он не дал мне договорить, схватил одной рукой затылок и подтянул к себе. Нас разделяли считанные миллиметры, и я, вдохнув глубоко его запах, прикрыла глаза от нестерпимого желания его обнять. Влажный воздух вмиг накалился, и тонкие ноздри затрепетали, прошивая меня темными, как грозовое небо, глазами.

– Скажи мне, твою мать, что всё выдумала? Скажи, что всё это херня? – Мне было мало его таким, я хотела довести его до предела, чтоб больно, как мне за этот год.

– А если не скажу, Кай? Ты меня накажешь, да? – И облизываю полные губы, чувственно и эротично, провожу языком сначала по одной губе, затем по другой. Руки на моей шее стали каменные. Я смотрела и ждала, когда он сорвется, затаив дыхание.

Отшвырнув меня в сторону, он направился к выходу. Высокая мужская фигура скрылась из виду, а я упала на колени, кусая до крови губы и хрипя от боли. Презирая себя за желание окликнуть его или догнать. Перед глазами до сих пор искаженное яростью красивое лицо и чудовищный магнетизм любимого мужчины. Он стал другим. Исчезла мягкость во взгляде. Сегодня передо мной стоял мужчина. Чужой мужчина.

Застонав, я поднялась на ноги и направилась на виллу. Уснуть так и не смогла, пролежав до утра с открытыми глазами, из которых не переставая, все текли и текли слезы.

Глава 9

Кай

Я как диабетик смотрел на самую желанную сладость, понимая, что не смогу справиться с искушением, а потому молился, чтобы Злата была хоть немного благоразумней. Знаю, что не должен был проверять ее, но больше не мог просто наблюдать за ней через монитор присланных видеозаписей, оставленным мною для нее охранником. Неизвестность сводила с ума, как и адская ревность, и в то же время я до безумия боялся того, что увижу. Но все же не выдержал – приехал сюда, хотя два часа назад клялся сам себе, что ноги на этой вилле моей не будет. Когда нас разделял океан, намного удобней было так к ней относиться, но не тогда, когда нас разделяет всего лишь квартал из каменных сооружений.

Я сжал чертов телефон с такой силой, что посинели пальцы, мне хотелось разнести его к чертям собачьим. Я задыхался от какофонии эмоций. Чувствовал себя жалким, отравленным ядом предательства, все нутро сжимало от агонии. Я видел, кто привез ее сюда. Видел и хотел раздавить ублюдка, разорвать голыми руками.

Трясущимися руками открыл входящие, которое меня интересовало. Внутри меня все дрожало, сжималось от боли, желудок скручивало. Поздно, значит! А шляться до двух ночи – это для нее не поздно, бл*ь! Пытаюсь успокоиться, глубоко вдыхаю.

Ну зачем я здесь?

Надо успокоиться, в таком состоянии разговора не выйдет, в чем позже, смог лично убедиться.

Странно, но в эту минуту ярость ослепила мои совсем не братские чувства. Гнев, горечь и боль, накрывающая с головой. Конечно, еще рано делать вывод о чем-то, но уже одно то, что она улыбается рядом с кем-то, тогда как я не могу просто находиться рядом, убивало меня. Я усмехнулся, хотя хотелось хохотать от боли. Вот как ей было, когда я решил познакомить ее со своей невестой. Что ж, у тебя, крошка, отлично получилось с ответочкой!

Сейчас я мечтал, чтобы это была именно месть, а не любовь к этому сосунку, иначе я просто вскроюсь. Господи, это просто насмешка судьбы – Злата и Джаред, типичный представитель золотой лондонской молодежи. Собственнические инстинкты душили. Хотелось вопить от агонии, которая пожирала меня изнутри. Я закусил до крови руку, сдерживая мат, крутящийся на языке, и вышел быстрым шагом к машине, пытаясь успокоиться. Но меня трясло от увиденного. И от ее запаха, который вскрывал вены. Дьявол, хотелось ее на части разорвать ее и одновременно вгрызаться в чувственный рот, вспоминая вкус губ и жаркого дыхания. Меня не удивили перемены в ней. Пусть я был не рядом, но видел ее на записях и читал ежедневный отчет о том, что, где и куда. В мое отсутствие все выполняли четкие мои инструкции по ее безопасности.

Не знает, что я до победного не отпущу. Рядом буду тенью ходить, но не отпущу. За этот год едва не свихнулся, наблюдая за ней. Так далеко и так близко, возле самого сердца пригрелась и болит, саднит и ноет. Нет спасенья от нее, и не будет.

Боже, что мне сделать? Хотел жениться, ровно до того момента, как улыбку ее увидел с другим. Хочется просто вскрыться, чтоб отпустила уже эта блядская боль, выворачивающая все внутренности наизнанку.

Я как параноик, как наркоман ловлю каждый ее взгляд и каждое слово, не имея возможности ответить ей тех слов, которых она ждала от меня тогда… Думал, что если буду молчать на ее чувства и удалюсь подальше, то все вернется на свои места. Она успокоится, и мы сможем наладить наши отношения. Наивный идиот! Просто так ничего не бывает. И что делать сейчас? Стоит ее только увидеть, и все тормоза слетают. Сегодня едва удержался, чтоб не завалить ее прямо на землю и отыметь хорошенько.

Боже, до чего я дошел, готов закрыть глаза на то, что она моя сестра, это безумие не прекратилось, оно набрало обороты и вот-вот готово меня поглотить.

Завел мотор и рванул на бешеной скорости к будущей жене. Только перед глазами стояли огромные зеленые глаза и длинные золотистые волосы, шелком струясь под моей рукой.

Глава 10

Злата

Сказать, что последняя встреча с братом выбила из меня дух, – значит не сказать ничего. Каждая наша встреча была словно порцией яда, который отравлял каждую клеточку моего организма. Он не просто отравлял, он делал меня зависимой. И когда наступала стадия ломки, жить становилось невыносимо, а сердце разрывалось на миллионы осколков, требуя хоть на мгновение увидеть его. Хоть на мгновение утонуть в темно-серых глазах, пройтись взглядом по капризному изгибу губ, запрещая себе вспоминать их вкус, потому что сразу начиналась истерика.

Пытаясь усмирить отчаянную тоску, я зашла к нему в «Facebooke», и взгляд упал на фото в его личном альбоме. Я застыла, чтобы спустя секунду биться в истерике и кричать в подушку, боясь, что отец решит, что я сошла с ума. От этой картины меня прошибало током, а ревность, едкая и жгучая, как щелочь, прожигала насквозь. Он так держал её, Господи, лучше бы я ослепла и никогда не видела его таким счастливым. Быстро же он оправился от нашей встречи!

Пост под фотографией жег мозг раскалённой сталью, заставляя захлебываться собственной желчью и завистью. В этот момент я чувствовала себя сломанной и никому не нужной. «Пью счастье слишком жадно!» – гласила надпись.

Но больше всего меня раздавил вид этой девицы. Счастливое лицо блондинки, красивое, стоит отметить, было лучшим доказательством правоты его слов. Я ревниво смотрела, как голубые глазенки счастливо пылали, а полные аппетитные губы замерли в миллиметре от мужских губ. Я задыхалась, не могла смотреть, не могла понимать, что не я та, кто дарит ему это его счастье. Не мои губы сводят его с ума. Он просто не мой! И волосы хотелось рвать в клочья, и горло сорвать, вымещая в беззвучном крике всю накопившуюся за этот год боль.

Это было тяжёлое время. Я то впадала в апатию, то приходила в себя, пытаясь жить, интересоваться всеми теми вещами, которыми присуще интересоваться девушке в моём возрасте. Вечеринки просто вгоняли меня в ступор. Неинтересные, невкусные разговоры ни о чём, примитивный юмор и ужасающе скучный флирт – всё это было не для меня. В один из таких вечеров я случайно поймала своё отражение в зеркале и хохотала до слёз, осознав всю нелепость таких вылазок. Зачем? Кого я пытаюсь обмануть? Как можно, испробовав тончайший вкус изысканного вина, заставить пить себя палёный суррогат? Всё это не имело для меня значения, и я продолжала жить в своём мире, отгородившись ото всех невидимым щитом.

Лето было почти на исходе, когда город сотрясла ужасная и чудовищная весть. Викторию нашли мёртвой. Подруга стала жертвой маньяка. Её смерть была чудовищной. Истерзанное тело нашли в парке, недалеко от нашего дома. По версии полиции, она вполне могла направляться ко мне, потому что это был её обычный маршрут, когда она ходила ко мне. На машине ехать смысла не было, в объезд на пробки уходило много времени, и поэтому мы вот так по аллее, через парк ходили друг к другу.

Меня мучило чувство вины, в последнее время я замкнулась в себе, не находя в себе силы даже поговорить по телефону. Её смерть выбила меня из колеи горечи и самоистязания. Заставила посмотреть на свою жизнь другими глазами. Заставила прозреть.

Услышав страшную весть, я поспешила в дом подруги, желая утешить Ирину Викторовну и хоть как-то искупить вину, не ожидая встретить такой приём. Я не сразу узнала в открывшей дверь осунувшейся, ссутулившейся женщине статную и эффектную мать моей подруги. Поймав измученный взгляд убитой горем женщины, я отшатнулась. Столько ненависти и злости было в её взгляде.

– Ты… Как посмела ты прийти сюда? Это ты, из-за тебя моя девочка решилась идти к тебе в ночь. Тебе же некогда было трубку поднять и просто поговорить с моей девочкой! Дрянь! Пошла вон отсюда!

Нетвердой походкой я побрела прочь, глотая слёзы и, как рыба, раскрытым ртом, в надежде вдохнуть глоток кислорода. Всё так. Всё справедливо. Это я, из-за меня всё случилось. Если бы только я не была столь зациклена на своей неразделенной любви и не ослепла от горя!

Перед глазами стояла Виктория. Она была доброй и милой девочкой. Впервые увидев девочку с рыжими вихрастыми волосами, усыпанную веснушками, и поймав её тёплый взгляд, я поняла, что мы подружимся. Так и получилось. Она была настолько прекрасным человеком, насколько я испорчена в поблажках и безграничной любви брата. Но мы отлично ладили друг с другом и никогда не ссорились. При мысли о нём сердце снова отозвалось болью.

И стоя на похоронах единственного человека, который принимал меня такой, какая я есть, глядя в зияющую рану земли, я чувствовала себя одинокой и совершенно пустой. Равнодушно осматриваю чужие лица, на которых сквозит лицемерие и равнодушие, слегка прикрытое скорбной маской, которую гости этого мероприятия даже не считали нужным держать. Стервятники слетелись в поисках наживы, чтобы потом смаковать чужое горе за закрытыми дверями своих будуаров.

Белый резной лаковый гроб казался среди мрачной серости и сырости чем-то совершенно неуместным в этом месте. Его крышку решили не поднимать, дабы не шокировать общественность. Но я её видела, и теперь изуродованное лицо девушки будет преследовать меня вечно. Мать не посмела выгнать меня, увидев рядом отца, за что я была ему безгранично благодарна. Конечно, глупо бояться мертвых, куда страшнее живые. Только живые могут так испытывать взглядом, заставляя чувствовать липкий до омерзения взгляд. Осторожно пытаюсь понять, кому он принадлежит, но всё тщетно. У подавляющего большинства, несмотря на пасмурную погоду, на глазах тёмные очки. Ощущение страха не проходило, заставляя то и дело вскидываться, озираясь по сторонам.

– Милая, ты в порядке? Только скажи, Эдик подгонит машину к боковому входу.

Отец с осунувшимся лицом так же тревожно хмурился. Очевидно, моё состояние передалось и ему.

– Мне нужно быть с ней до конца. – Шепчу ему в плечо, опираясь на твердую руку.

– Как скажешь. После погребения сразу домой, без возражений.

Соглашаясь и вздохнув, медленно кивнула. В последнее время отец нервный стал. Его знаменитая невозмутимость, которая была легендой в высших слоях общества, дала трещину. Каменное лицо застыло, словно маска, испещрённая резкими глубокими морщинами. В отличие от остальных гостей, отец глаз не прятал и так же с презрением осматривал всех остальных.