Вкус Безумия

– Прости меня, сестра, – делаю я акцент на последнем слове, прекрасно зная, что это мне нужно просить извинения. – Не знаю, что на меня нашло, такого больше не повториться, обещаю…  Я открыла рот, чтобы высказать ему все, что думаю, но он поднял вверх руку и менторским тоном, которым часто отчитывал за плохую отметку, резко осадил мой порыв.

– Нам пора возвращаться, черт возьми, Злата, опомнись!   Не проронив больше ни слова, я нырнула под воду и направилась к берегу, чувствуя брата все время рядом. Обратный путь отнял все силы. На трясущихся ногах я выбралась на берег и рухнула на мокрый песок, пытаясь отдышаться. Кай стоял надо мной, пожирая мое хрупкое и изящное тело безумным взглядом.

Нагнулся, бережно поднял на руки и опустился со мной в воду на берегу. Отмывая с моего тела песок, он скользил широкими ладонями по раскаленной коже. Затем поднялся, вынес на теплый песок, поставил на ноги, накинул на тело сарафан, вновь подхватил и понес в гостиницу. Сильные руки, не дрогнув, донесли меня до номера, открыв дверь одной рукой и тут же захлопнув ее ногой.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, спрятавшись на груди брата от целого мира и больше всего на свете желая, чтобы он не выпускал меня из своих рук никогда.

Кай занес меня прямиком в ванную и поставил в душевую кабину. Открыл кран, настроив горячую воду, и вошел ко мне под горячие струи. Стянул мокрый сарафан и бросил куда-то в угол. Сильные ладони принялись мыть меня как давно в детстве, только ощущения вызывали не те. Я едва не захлебнулась от боли, поняв, что именно он хотел сказать этим поступком.

Закончив с купанием, он завернул меня в огромное белое полотенце, отнес на кровать и положил поверх одеяла. Руки на мгновение задержались на талии, затем он их с поспешностью убрал, пряча взгляд за длинными темными ресницами.

 Нелепость ситуации вызвала у меня истерический смех, и я не могла остановиться, вытирая слёзы. Полотенце сползло с моей груди, открывая пышную, совсем не девичью грудь. Но я даже не думала прикрываться, не после того, что произошло. Не после того, как прижималась к нему и терлась промежностью о его пылающую кожу.

Кай нахмурил свои тёмные брови и молча смотрел на меня, сжав кулаки. Он возвышался надо мной в мокрых шортах. Устало опустившись на кровать, он закрыл мне рот широкой ладонью, прерывая истерический смех. Его близость снова всколыхнула во мне водоворот чувств, которые тут же перекинулись на него. Взгляд скользнул на затвердевшие от его близости соски, дыхание участилось, и я блаженно прикрыла глаза, лизнув его ладонь.

Резко поднявшись, я забралась к нему на колени, обвив ногами талию, ошеломив нас обоих. Мы смотрели друг другу в глаза, в которых плескался дикий голод, страсть и ещё какое-то чувство, не поддающееся описанию. Ещё не коснувшись его, я уже ощущала, как страсть овладевает всем моим телом. Голые неприкрытые инстинкты брали верх над разумом, требуя целовать, пробовать его на вкус, вжимать его в себя.

Кай держал руки на кровати по обе стороны от меня, сжав их в кулаки, но меня не обманешь. Он пылал также, как и я, обжигая горячим дыханием и оглушая биением сердца. Мокрые волосы, словно шёлковое покрывало, окутывали нас, и я одним движением перекинула их на одну сторону, открывая доступ к шее.

– Поцелуй меня, Кай, – произнесла я, вздрогнув от незнакомой хриплой ноте своего голоса. Наши губы замерли в миллиметре друг от друга, он всё смотрел в глаза, и я всё увидела в его взгляде. Увидела и возликовала.

С утробным рыком он впился в мои губы, кусая, сминая и посасывая их попеременно. От такого напора низ живота прострелило возбуждением, и плоть брызнула горячим соком. Руки схватили меня за волосы и потянули вниз, заставляя максимально выгнуться, подставить под горячие губы напряжённые соски. Едва он коснулся их, как я, не сдерживая крика, сильнее прильнула к его губам.

Я не могу описать словами, что со мной творилось. Это просто запредельно, чистые ничем не прикрытые эмоции и одно единственное желание – почувствовать его там, чтобы унять этот иссушающий пожар, удовлетворить жаждущую плоть.

Миг, и я уже лежу на спине, широко раскрыв бедра. Кай уютно устроился между ними, жадно вдыхая моё дыхание, покусывая губы и рыча. В этот момент он был так прекрасен в своём безумстве, в раскалённой до предела страсти, затмившей разум. Терзая руками тяжёлую грудь, он был словно в трансе.

Я почувствовала его шелковистую поверхность, тяжело ткнувшуюся во влажные складки. Потянув его на себя, я не дала ему опомниться, ещё шире открыв себя, ловя губами глухие стоны и стеклянный взгляд. Низ живота пылал огнём, и я сделала рывок бёдрами, кусая его приоткрытый рот. Это была сумасшедшая страсть, лишающая разума, обнажающая душу.

Крепко сжав мои руки над головой, лишив меня возможности трогать его тело, он потихоньку проталкивался внутрь лёгкими толчками. Не знаю, о какой боли нам внушают, но в первый раз я её не почувствовала. Только дикое наслаждение, бурлящее в крови, сосредоточилось огненным комом между ног.

Я извивалась, сильнее втискивая его в себя, безумствуя от своей похоти. Когда его член полностью заполнил меня, я уже дрожала от переполнявших меня чувств, готовая вот-вот взорваться и рассыпаться в его руках. Толчки сначала медленные, затем сильнее, и всё… Я себя не помнила, кричала, срывая горло, насаживаясь на твёрдую горячую плоть. Мощный оргазм ослепил своей вспышкой, и я замерла в сильных объятьях, сжимающих стальным обручем, переживая свой первый экстаз от близости с мужчиной, вздрагивая и сокращаясь вокруг каменного члена.

Капли пота блестели на лице Кая, и безумные пылающие серые глаза, клинком поражая в самое сердце. Вкус его губ кружил голову, заставляя снова и снова пробовать их на вкус, подстраиваясь под бешеный ритм его толчков, выгибаясь им навстречу, блуждать ладонями по лицу, стирая прозрачные горячие капли. Вонзившись глубоко, он замер, содрогаясь и закатывая глаза, выплеснув своё удовольствие глубоко в моём теле, глухо застонав в мои припухшие после его натиска губы.

Я мгновенно заснула, провалившись в сладкую истому, свернувшись клубочком у тёплого мужского бока. Я не видела того страшного взгляда, которым мой брат смотрел в потолок, закусив до боли кулак. Не видела, как в душе он бил в стену, сбивая кулаки в кровь. Не видела, как намочив полотенце, он обтирал мои бёдра от крови и тихонько менял бельё. Не видела, как лежал рядом, перебирая золотистые пряди, вдыхая их аромат. Как потом, укрыв меня одеялом, на рассвете покинул комнату, долго рассматривая на пороге моего номера.

Глава 5

 Кай

Я смотрел на свое отражение, и единственным чувством, которое я испытывал в тот момент, была ненависть. Я ненавидел себя уже столько лет, и сегодня моя ненависть достигла своего апогея. В своем воспаленном воображении я даже не смел думать о том, чтобы решиться на такое. И тут же цинично усмехаюсь своим мыслям. Вру. Думал, и не раз. Постоянно думал, и в конце концов решил убраться и больше не видеть ее. Но далеко не смог.

С тех пор как увидел его ночью у ее двери с внушительным стояком, ясность его намерений была более чем очевидна. Куда сын, туда и отец. Я держался, наказывая себя за подобные мысли и ненавидя себя с каждым днем все сильнее. И его заодно.

Впервые это чувство настигло меня, когда мне было двенадцать, а ей семь. Мы подглядывали за старой женщиной, которую считали в округе ведьмой, спрятавшись за старым сараем, служившим в лучшие времена хозяевам в качестве конюшни. Он был настолько дряхлым, что нам приходилось почти лежать друг на друге, чтобы остаться незамеченными. От неудобного положения сестра то и дело ерзала подо мной, опаляя щеку горячим дыханием и шепотом требуя вести отчет об увиденном. К слову сказать, ничем особенным старуха не занималась, кроме как отрубила голову старому линялому петуху. Последний факт ее сильно расстроил, и она спрятала свое лицо у меня на шее, переместив горячее дыхание прямиком в ухо. Пытаясь успокоить девочку, я погладил тоненькую спинку своей уже широкой ладонью. Внезапно она повернулась и скользнула яркими губами по моим.

Прошло столько лет, а я всё помню: аромат и вкус ее губ. Этот аромат будет преследовать меня всю жизнь, он станет глотком надежды для меня и оплотом для моего воспаленного измученного воображения. В тот день после случайного соприкосновения наших губ, едва взглянув в ее глаза, я понял, что не просто коснулись друг друга чьи-то губы, в тот день произошло соприкосновение двух душ. Они коснулись друг друга и поняли, что назад пути нет, а впереди только ужас нашего сосуществования.

Она смотрела в мои глаза ясным изумрудным взглядом и ни капли не смутилась, в отличие от меня. Когда она схватила меня за волосы с силой, не присущей для девочки ее возраста, дернув назад, и сама нашла мои губы, мой разум рассыпался на атомы, а сердце, казалось, выскочит из груди. Оно стучало так сильно и отчаянно, что его, наверное, слышала даже старая ведьма, бродившая по своему двору и помешивающая какое-то варево в котелке, висевшем на костре.

С тех пор я избегал сестру, но она была не из робкого десятка. Всегда ходила следом и ни капли не стеснялась. Впрочем, тот случай, наверное, вскоре забылся для нее. Она вновь стала сама собой, а мне уже не было обратной дороги. Каждый божий день я вспоминал ее губы и преследовавший меня по сей день вкус земляники и солнца.

Годы учебы несколько охладили мой пыл, а девушки усмирили мою жаждущую плоть. Хоть я срывался по первому ее зову, мчась на всех парах к ней, едва ли не соскакивая с женщин, лежавших подо мной. Едва услышав ее грустный и расстроенный голос, перед глазами сразу же возникала картина: стоявший отец под Златиной дверью. И я бросал всё и летел к моей девочке. Даже на этот гребаный остров не смог отпустить ее с ним одну.

Большим сюрпризом стало присутствие Веронике на Кайманах. Она, как я думал, будет тем самым якорем, держащим меня подальше от Златы. Вот только если моя девочка что-то для себя решила, ее не остановить даже бульдозером. Я едва не кончил от выражения ее лица, когда она смотрела на меня своим взглядом, тем самым, проникающим под кожу и заставляющим мое сердце набатом отдавать в ушах, а кровь пылать и прожигать насквозь вены. Она пробралась в мою ванную и смотрела на меня, прожигая зеленым огнем своих удивительных глаз. Нужно ли говорить, что в такие моменты лишь ее образ помогал снять напряжение, а увидев ее рядом, едва не рухнул на мокрый пол.

А когда, увидев ее с балкона своего номера, одну, обнаженную входящую в темное ночное море, я просто обезумел от страха за нее. Я выскочил из номера и бросился к ней, умирая от ужаса, ведь ночное море таит в себе много опасностей. Настигнув ее в воде, я был зол и готов собственноручно утопить строптивую девчонку, но едва руки коснулись обнаженной кожи, а аромат земляники окутал меня, я понял, что пропал. Разум отказывался подавать признаки жизни, а мощное желание смело всё на своем пути. Напрасно я твердил себе, что это запретно и нельзя, руки уже сжимали тонкую талию, а губы терзали в надежде насытиться. Огромным усилием воли я оторвался от нее. Это было подобно самоубийству. Вырвать себе сердце на живую, отодрать ее от себя. Как она была прекрасна в тот момент, растерянная, мокрая и безумно красивая.

Потом то, что произошло дальше, раздавило меня, перемололо и выплюнуло. У меня было сотни женщин, только с ней сорвало крышу. Только она перевернула мой мир вновь, уже в который раз, сожгла внутри всё и воскресила своим безумным взглядом в порыве страстного пароксизма. С ней я прошел семь кругов страсти, сам Данте позавидовал бы мне, так как потом возвращался я по адовым кругам.

Когда осознание настигло меня, я разнес в щепки весь номер. Смотрел на свои грязные руки и проклинал сам себя за свою несдержанность. Хотя рано или поздно это должно было случиться. Слишком велика одержимость ею. Она растет день ото дня, принимая разные формы, всё развратнее в моем больном воображении. Я часто спрашивал себя: «За что?» и не находил ответа. Мать бы в гробу перевернулась, если бы узнала. Когда-то воспоминания о ней вызывали во мне боль и горечь, сегодня только улыбку. Иногда я радуюсь, что она не дожила до этого дня и ей не стыдно за своего горячо любимого сына. Может, я пошел в отца? Тогда бы я понял и принял тот факт, что это у нас семейная болезнь.

У меня дрожали пальцы, и я сжал их с такой силой, что они противно захрустели. Солнце медленно поднималось над водной гладью, багровые блики лениво ползли по горизонту, а я смотрел воспаленными глазами и ждал того момента, когда она откроет свои цвета мокрой зелени глаза и посмотрит в мои. Я не знал, что скажу. Не зная, как теперь себя вести. Первым порывом было сбежать. Его я сразу отмел. Неизвестно, как этим воспользуется отец, тогда мне придется его убить. Этот факт хладнокровно мелькнул в моей голове, не вызывая внутреннего противостояния. Но как-то разруливать ситуацию надо. Решение пришло само собой. Надеюсь, моего терпения и выдержки хватит.

Глава 6

Злата

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь шторы, ослепляли меня, словно раскалённая лавина. Я проснулась, почувствовав, как меня охватывает жар. Перекатившись на другую сторону кровати, я села, наслаждаясь лучами. День уже в разгаре, и кондиционер был выключен. На моём обнажённом теле блестели капли пота.

События вчерашнего дня нахлынули на меня, как лавина, и я мечтательно потянулась, улыбаясь. Я не испытывала горя от потери девственности. В моём возрасте секс уже не кажется чем-то из ряда фантастики, а для девочки, живущей в наше время, это вполне обычное явление.

Как можно горевать, когда вчера всё казалось настолько правильным и верным, что в душе поднималась волна безумной эйфории? Сама природа и женская суть диктовали мне свои желания, требуя немедленного удовлетворения. Этот свой первый раз я не забуду никогда. Даже моя буйная фантазия не могла представить, что всё будет настолько прекрасно. Впервые во мне проснулось то, что заложено в каждой женщине с рождения – чувственность и страсть.

И как же так получилось, что разбудил её человек, который должен вызывать совсем другие чувства? Разве такое возможно? Когда я вдруг осознала, что смотрю на него не по-братски? Когда поняла, что его губы, складывающиеся в улыбку, чувственные и красивые? Когда в его глазах я искала все признаки симпатии или даже любви? Когда вдыхала его умопомрачительный аромат, и моё сердце замирало в груди…

Я задумалась. Это произошло очень давно. Так давно, что я уже и не помню, но это чувство всегда было со мной. Когда он был рядом, моё девичье тело трепетало, но я не могла понять себя. Вчера я отдалась инстинктам, и они привели меня к сегодняшнему открытию.

Только что будет дальше? Хорошее настроение сразу пропало. Вспомнилось, что вчера он спал с Вероникой. О, Господи! Как всё закрутилось! Как теперь в глаза посмотреть ему? Это я! Я на него набросилась, я не дала ему выхода, и ему пришлось сделать это! Я стонала так громко, что охрипла, вцепилась в него мёртвой хваткой, боясь, что он вдруг отстранится или уйдёт. Мне хотелось закричать: «Почему? За что?», но я лишь обессилено шептала, сгорая от стыда за своё поведение.

Наверное, сейчас я выглядела очень жалко, сидя на огромной кровати в огромном номере, дрожа от стыда и испуга. Я боялась выйти из номера до самого вечера. Решив, что больше тянуть нельзя, я оделась в длинный шифоновый сарафан и, трижды глубоко вздохнув, поплелась вниз.

Наш столик уже привычно сервирован для ужина, за ним уже находился отец, как всегда, разговаривающий по телефону. Вероника сидела напротив, и лишь Кай ходил из угла в угол, то и дело раздражённо проводя рукой по короткому ёжику. Я постояла немного, наблюдая за ним, и пошла к столу. Едва он меня увидел, остановился, впиваясь взглядом в моё лицо. Посмотреть ему в глаза я не решалась.

Отец поприветствовал меня жестом, не прекращая разговора, а Вероника пригвоздила взглядом. Я боялась смотреть и на неё тоже, поэтому, когда подошёл Кай и поинтересовался, всё ли в порядке, я чуть истерично не заголосила. Конечно, не в порядке!

Ужин прошёл в гробовом молчании, так как отец вышел из-за стола обсудить важный вопрос. В ресторане было как-то тихо и напряжённо. Местный диалект звучал тревожно и еле слышно. Я ела механически, не чувствуя вкуса, борясь с желанием вскочить и броситься отсюда как можно дальше. Слезы наворачивались на глаза, и столовые приборы расплывались передо мной. Наконец, не выдержав давящей атмосферы, я встала, извинилась и поспешила к берегу.

Не пройдя и десяти шагов, сильная рука развернула меня, и я встретилась с тяжёлым грозовым взглядом. Он молча смотрел на меня, и я не находила слов. Длинные волосы легонько трепал ветерок, закидывая пряди на глаза. Кай осторожно убрал их за ухо. Он делал так тысячи раз, но сегодня, после случившегося, нас обоих прострелило от его прикосновения. Отдернув руку, Кай, тяжело вздохнув, снова провёл по волосам.

– Детка, мы должны поговорить. Пошли, прогуляемся. Увлекая за собой, он придерживал меня горячей ладонью. Она прожигала дыру на моей коже, отчего я шагала вытянутая, как струна.

Мы отошли уже достаточно далеко, когда Кай присел на ещё не остывший за день тёплый песок, не торопясь начать разговор. Я так же пристроилась рядом, на ширине вытянутой руки. Луна ярко освещала всё вокруг, убегая к горизонту серебристой дорожкой по водной глади. Было что-то мистическое в дикой природе чужого края.

– Надеюсь, тебе не надо объяснять, что мы поступили очень плохо, Злата. Я даже не знаю, как это произошло, но прошу меня простить, девочка. Проговорил он тяжёлым тихим голосом, не поднимая головы. Я ожидала этого, но всё равно вздрогнула от его слов. Одинокая слеза предательски поползла вниз, сердце болезненно замерло. Я только что умерла. Его слова оглушили меня настолько, что последующих я просто не услышала. Кажется, он сказал, что был пьян. Наверное, он бы удивился, если бы я сказала, что тоже.

– Злата, не молчи! Он повернулся и посмотрел на меня. Я не смела поднять глаза. Ведь если он увидит мои слёзы, мне будет ещё больнее. Потом вдруг разозлилась сама на себя. А чего ты ожидала, идиотка? Конечно, он придавлен гнетом ответственности за меня, а тут такое. И не важно, что я сама хотела, он винит себя. Сегодня пусть будет так, а что дальше, я подумаю об этом завтра, как сказала знаменитая Скарлетт Охара.

Сморгнув слёзы, я подняла голову и твёрдо встретила его взгляд. Внутри что-то оборвалось, а сердце билось с такой силой, что причиняло тупую боль. Минуту мы смотрели друг на друга, каждый пытался проникнуть под маску другого взглядом, отыскать там то нужное, что станет для нас спасением.

– Ты прав, – медленно произнесла я. – Я не знаю, как это произошло, ты тоже прости меня. Он облегчённо вздохнул, а я снова замерла.

– Я не хочу, чтобы ты себя винила, Злата.

– Я не виню никого. Мне было хорошо, Кай. Кай вздрогнул и шумно сглотнул. Взгляд замер на моих губах и потемнел. Я облизнула пересохшие губы, чувствуя, как намокли трусики от нарастающего томления внизу. Я непроизвольно сжала ноги, и Кай заметил моё движение, снова шумно вздохнув.

– Ты должна забыть всё, что было. Нам нельзя, ты понимаешь, нельзя было. Срывающимся голосом, а руки уже тянут меня к себе. Глаза безумно шарят по лицу, губы ловят мой вздох.

– А если нет, тогда что, Кай?

– Тогда помоги нам, Господи, Злата! Ты же должна быть благоразумна! Бешеный пульс, и время замерло для нас. В этом мгновении для нас никого не существовало. Только его глаза, в которых хаос чувств, и его дрожащие руки, с силой сдавливающие мою голову двумя руками. Большие пальцы очерчивают мой рот, снова и снова, как заведенные, наглаживая их, не решаясь действовать дальше.

– Хорошо, Кай. Только выполни мою последнюю просьбу. Шепчу ему в губы. – Поцелуй меня. Два простых слова раскалённой лавой повисли между нами. В его глазах прочитала ответ. Прикрыв глаза, и растаяла от нежности прикосновения его губ. Так бывает, когда две половины одного целого наконец-то соединяются. Два сердца в унисон вздрагивают и замирают, чтобы потом забиться с утроенной силой, неся по венам бешеную эйфорию чувств. Нежность обращается в страсть, губы уже впиваются, стараясь выпить как можно больше, руки успевают везде, а в ушах надрывные стоны, не сразу понимаю, что исторгаю их сама, купаясь в острейшем наслаждении.

Где-то неподалёку раздается мужской смех шумной компании, и мы возвращаемся в реальность. Судорожно хватая

Раскрытым ртом я жадно вдыхаю раскалённый воздух, пытаясь восстановить дыхание. Кай помогает мне подняться на ноги, поправляет волосы и оправившееся платье.

– Прости, – говорит он, – мы снова были близки к тому, чтобы совершить непоправимое. Меня это очень пугает.

– Кай, – поворачиваюсь я к нему, беру за руку и нежно целую её. – Я понимаю, что это неправильно, но наше притяжение сильнее нас обоих. Давай просто подумаем…

Но его резкий жест заставляет меня замолчать.

– Злата, – произносит он с болью в голосе, – ты, наверное, не расслышала меня? Не о чем тут думать, и точка! Завтра мы возвращаемся домой, а я уезжаю в Лондон на стажировку. Ты просто не представляешь, что может произойти, если кто-нибудь узнает о нас. Это будет конец твоей репутации. Пусть между нами нет кровной связи, но в глазах общества мы брат и сестра, а значит, это инцест. Его никогда не признает общество, и ты станешь изгоем везде. Этот груз невозможно нести всю жизнь!

– Сколько тебе лет? – продолжает он. – Это тоже важно, потому что, если кто-то узнает, мы сможем видеться только при передачках, в специальном заведении, куда отправляют таких, как я. И, кроме того, это твоё первое увлечение. Возможно, завтра у тебя появится какой-нибудь юноша твоего возраста, и ты забудешь обо всём. Так что одумайся, Злата!

Его слова причиняют мне невыносимую боль. Он ни разу не сказал о своих чувствах, и это заставляет меня думать, что я ему безразлична. Гордо вскинув дрожащий подбородок, я расправляю плечи и произношу срывающимся голосом:

– Возможно, ты и прав, Кай! Какие мои годы? А вдруг завтра я встречу того единственного, кто не откажется от меня при первой же трудности? И… Я… Словом, никто об этом не узнает.

Резко развернувшись, я ухожу, хлестнув его волосами, и быстрым шагом направляюсь к отелю, оставляя его на берегу. В номере, дав волю своим чувствам, я плачу до тех пор, пока не засыпаю.

На следующий день мы покидаем остров. Сказка закончилась, не успев начаться. Я спускаюсь к морю, чтобы попрощаться и оставить у воды свои печали и неудачи. Глядя вдаль, я размышляю о любви. Мне трудно было ответить самой себе, что это за зверь такой. Я лишь знаю, что она идёт рука об руку с болью.

Но я ни в коем случае не сдаюсь. Тогда я надеялась, что Кай не отступится от меня, ведь то, что зародилось между нами намного сильнее нас. Как наивна я была тогда! Если бы я хоть представляла, через какой ад он меня протащит, я бы сбросила его со своего пьедестала, вырвала из сердца с мясом, спасла бы себя.

Не зря говорят, если бы да кабы… У каждого своя судьба, своя дорога, по которой нам предстоит пройти. Я шла по своей, гордо подняв голову, пока чудовищная правда не перевернула мой мир.

Гл

ава 7

 Злата

Кай сказал правду. Он улетел в Лондон и больше не спешил возвращаться в отчий дом. Я продолжала жить. Было очень тяжело заглушить в своей душе ростки любви, которые, несмотря ни на что, тянулись на свет сквозь все обиды и отчаяние.

В какой-то момент я пыталась заставить себя забыть всё. Как мантру, я ежедневно повторяла, какой он подлец и трус. Но сердце в ответ вопило: «Не-е-ет, Златочка, не ври себе!» Я перестала противиться этому чувству, но стало ещё хуже.

Ежедневно я механически поднималась утром с постели, быстро завтракала и шла в школу. После бассейна возвращалась домой. И так по замкнутому кругу. Несмотря ни на что, я его ждала. Очень. Но не смела звонить и говорить об этом. Сначала во мне говорила гордость, потом злость, а после одолевшая меня апатия. Если он не звонит, значит, ему это не нужно.

Подруги заметили моё состояние и все время спрашивали, что со мной. И, как водится, пришли к одному логическому выводу: я влюбилась. И ведь правы! Только сказать об этом я не могу, помня последние слова Кая.

Стоило только сомкнуть глаза, как он врывался в мои сновидения и брал меня снова и снова, даря наслаждение, граничащее с болью. Я так отчётливо чувствовала его руки, его запах, кожу. Потом вскакивала с надсадным криком и мокрым дрожащим телом, проклиная эту любовь, имеющую статус «Запретно». Она не спрашивает о приличиях и совести, она въелась под кожу и живёт там, течёт по венам, отравляя сладким ядом.

Я словно отрезала сама себя от всего мира, пребывая в бесконечных терзаниях. Мимо меня проплывали дни, события, потом и месяцы. Я окончила школу, наотрез отказавшись идти на выпускной. Отец в недоумении неоднократно пытался выяснить причину моего поведения, но я молчала как рыба, готовилась поступать в Лондон.