Непридуманная жизнь

По вечерам с мамой они часто что-то кроили, перекраивали, шили-перешивали. Всегда советовались между собой в вопросах моды и техники шитья. Под монотонный стук ножной швейной машинки Славик обычно что-то мастерил и время от времени становился для своих женщин манекеном, на котором они сметывали очередную вещицу. Это была простая советская, можно сказать, типичная семья. Со своим замечательным укладом и тихим домашним счастьем.

Здесь никто и никогда не повышал голос, не пил, не курил. Каждый всегда находил для себя занятие. Или полезное, или приятное. Например, почитать книгу. У мамы, Ксении Львовны, от родителей осталась роскошная библиотека. Она очень любила читать.

Старалась привить это качество и детям, но они не очень-то разделяли ее любовь к литературе. Мальчик больше любил работать руками, а девочка обожала шить. Сначала куклам, потом себе. А когда научилась делать это совсем хорошо, то уже могла что-нибудь интересненькое изобразить близким. На улице дети играли не часто, потому что всегда были заняты. Но если удавалось выйти погулять, то все знали, что Лару обижать нельзя. Потому что у нее есть старший брат-спортсмен. Никто не обижал, но толпы друзей тоже не наблюдалось. Лариса была не слишком деятельной и активной. Она вообще любила быть дома. Во дворе появлялась редко, только в хорошую погоду, и то если там же оказывались одна-две девочки примерно с таким же складом характера и общими интересами.

Они забирались в дворовый теремок и показывали друг другу своих бумажных кукол. Для таких кукол девочки шили, рисовали, вырезали наряды и повседневную одежду. Они устраивали модные кукольные показы, разыгрывали сценки из жизни и обменивались нарисованными подарками.

Кстати, кто не в курсе, рассказываю об этом потрясающем детском занятии. Итак, на плотной бумаге рисовали фигуру девушки. В положении стоя, вид спереди, желательно с короткой стрижкой, одна рука могла быть на талии, вторая опущена. Ноги прямые. На теле обязательно раздельный купальник. Лицо старались изобразить максимально красивым, в меру своих способностей. Затем нарисованную красотку желательно было приклеить на тонкий картон для жесткости. Далее вырезать, стараясь сохранить мельчайшие подробности. Как то: кисти рук, стопы, уши, волосы и так далее. При должном старании героиня будущих конкурсов красоты была готова. Дальше начиналось самое интересное – пошив гардероба. Тут было где разгуляться. От самых разнообразных причесок на все случаи жизни и головных уборов до аксессуаров и обуви. Платья, сарафаны, юбки, кофточки, жакеты, пальто, плащи, брюки, шарфики – всё это многообразие составляло завидный гардероб модницы и воплощало мечты девочек, создающих свои образы. Все эти прелестные вещицы тоже рисовались на бумаге, разукрашивались цветными карандашами, красками или (если повезет) фломастерами. Наверху каждой вещицы пририсовывались тонкие коротенькие полосочки – зацепочки для одевания. Вещь вырезалась, зацепочки загибались вниз, и за счет них одежка держалась на куколке. Такие зацепочки делались в разных местах: и сверху, и по бокам. Таким образом можно было переодевать свою любимицу как угодно и во что угодно. Вся эта красота обычно очень бережно хранилась в какой-нибудь обувной коробке и проживала достаточно долгий век. Примерно до 8-го класса. Было здорово. Такие увлечения хорошо развивали творческие навыки и фантазию.

– Любаша. Любаша. Просыпайся, – Лариса слегка потрогала меня за плечо. – Уже светает. Пора собираться. Не замерзла?

– Нет, мне не холодно. Только руку отлежала. – Я потянулась, открыла глаза и осмотрелась. Вся целиком я уже лежала спиной к огню на большом махровом полотенце. Вместо подушки под головой была свернута простыня, а сверху всё та же рубашка. Костер еще горел, а потому было не холодно. Светало. Народ начинал потихоньку собирать вещи. Кто-то еще дремал, свернувшись калачиком. Кажется, это был Серега. Галка широко зевала, сидя с ним рядом. Она тоже только что проснулась и пыталась сообразить, что начать делать.

– Любань, ты не упарилась случайно? Спит такая себе, балдеет, а Егор всю ночь мерзнет.

– Почему мерзнет? – не поняла я спросонья.

– Потому что, как настоящий джентльмен, снял с себя последнюю рубашку и отдал товарищу. То есть тебе. Чтобы ты не замерзла. – Галка проснулась в дурном настроении. Так случалось часто. Ее утро никогда не бывало добрым, где бы оно ни начиналось.

– Ох, извини, Егор, я не собиралась спать. Возьми, мне не холодно. Не стоило, в общем.

– Так мне тоже не холодно. Я закаленный. Оставь пока на себе. – Егор сидел на корточках у огня и раздвигал угли, чтобы сбить пламя. Володя подошел с банкой воды, поставил рядом с Егором.

– Залей угли, думаю, пора по домам.

– Кто знает, который час? – спросила Галя.

– Половина пятого, – Лариса посмотрела на маленькие часики – подарок Славика на ее прошлогодний день рождения.

– Ох, ничего себе, погуляли. Хорошо, что сегодня воскресенье. Ща придем домой – и я спать до обеда.

Слышишь, Сереж? Меня не будить, а то я буду злая. – Галка начала тормошить друга, который досматривал какой-то чудесный сон, потому что лежал с улыбкой на губах и вовсе не торопился пробуждаться.

– Сережа. Ну Сереж! Вставай, все уже собрались. Надо двигать домой. Ну слышишь, вставай уже! – Галка опять зевнула, прикрыв рот ладошкой, огляделась и спросила: – А где Пашка?

Ей никто не ответил. В воздухе повисло какое-то напряжение. Вовка усиленно паковал вещи в сумку, Лариса собирала спичечные коробки с ценным содержимым, Егор молча складывал остатки дров неподалеку от кострища.

– Слышите, народ, где Пашаня-то? – уже без зевков и совершенно проснувшись снова спросила Галка. – Лар, ну хоть ты-то можешь мне сказать? Куда вы парня дели?

– Галочка, дорогая, я не знаю, где Павлик. Правда. Вы когда трое уснули, мы с Вовкой пошли гулять по берегу, смотрели, как рыба плещется. Ой, ее, оказывается, так много! Она из воды даже выпрыгивала! Мы прям хотели плыть и голыми руками ловить. Так она нас заманивала…

– Да подожди ты с рыбой! – Галя встала, стряхнула с себя песок, закрутила волосы на затылке, заколов их шпилькой, приняла воинствующий вид, уперла руки в бока и грозно посмотрела на неспавшую троицу, которая пыталась изображать бурную деятельность.

– Ну так что, никто из вас не знает, куда пропал человек? Когда и почему он исчез? Вы что, издеваетесь? – Галя повысила голос. Ее беспокойство передалось и мне. Я, в отличие от нее, не сразу сообразила, что кого-то не хватает. И, глядя на реакцию друзей, вообще не понимала, что происходит.

– Егор, говори, а то закричу! Я не шучу вообще-то! – Галка начинала закипать.

– Да всё нормально с твоим Пашаней. Живой и невредимый. Уже, наверное, дома в теплой койке храпит. Не то что мы. Еще чесать до города целый час. – Гордеев медленно перешнуровывал кроссовки Adidas. Очень модные в те времена и очень дорогие.

– Как дома? Почему? Зачем он пошел один, ночью? Вы что, поссорились? Егор, говори, что произошло? Блин, я так и знала, что вы поцапаетесь! Ты что, ты его ударил? Отомстил, да? Вы что, подрались? Чё ты молчишь? Люба, скажи ему! – Галя говорила возмущенным тоном, не терпящим возражений. – Ты тоже виновата. Нечего было морочить парню голову!

– Оставь Любу в покое. Она вообще ни в чем не виновата. Никого она не морочила. Пашка сам себе нафантазировал Бог знает чего… Вот и спит теперь… дома. – Егор подошел ко мне, протянул руку, помогая встать. Взял полотенце, на котором я спала. Молча аккуратно сложил его и передал Лорику. Та быстренько стала его утрамбовывать в сумку, которая уже висела на плече Володи. Я сняла рубашку с плеч и передала Егору. Он быстро надел рубаху, не стал застегивать, подхватил мой рюкзачок в левую руку, правой рукой взял мою ладонь и направился прочь, почти волоча меня следом. Я выдернула руку, остановилась. Мне не хотелось вот так уходить от друзей. Я вообще не хотела, чтобы всё так закончилось. Все рассорились непонятно из-за чего, разругались и готовы были еще и разбежаться.

– Егор, подожди. Не надо так. Давай не будем усложнять. Пойдемте все вместе, – я повернулась к ребятам. Они молча стояли и смотрели на нас. – Ребята, пойдемте вместе. Пожалуйста. Давайте не будем ссориться.

Сегодня найдем Павла, узнаем, почему он ушел. Может, у него была уважительная причина. Всякое же бывает.

– Любаша, ты права! Конечно, надо идти всем вместе, и, когда отдохнем, обязательно разыщем Павлика, и он нам всё разъяснит. Егорушка, ты же тоже с нами? – Лорик уже сделала шаг вперед, но Галка ее удержала. Все смотрели на Егора. Я находилась где-то посередине между Гордеевым и ребятами, стоящими ровно в ряд. Слева направо стояли Сергей, Галка, Лариса и Володя.

– Ты с ним или с нами, Любаха? – Галка враждебно смотрела на Егора.

– Почему ты ставишь ее перед выбором, Галя? Мы пойдем все вместе, потому что у нас нет повода для ссор. И потому, что мы друзья. Ведь так, ребята? Сережа, Вовчик, Егор? – Лариса волновалась, и голос ее подрагивал. В следующий момент Егор резко обошел меня, встал спиной к парам и лицом ко мне.

– Хочешь, понесу на руках? Прямо до общаги. Хочешь? – Его смуглое тело дышало теплом и силой. Глаза вопросительно смотрели на губы, от которых ждали положительный ответ.

– Нет. – Я боялась не только этого парня – я боялась себя. Конечно, мне хотелось, чтобы эти сильные руки касались моего тела. Чтобы мой первый в жизни взрослый поцелуй случился в объятиях этого человека. Я забрала у него рюкзачок и опустила голову.

– А не надорвешься, Гордеюшка? Четыре километра – путь неблизкий. И чем плату брать намерен за доставку-то? Наша Любаша – девушка порядочная. Натурой не раздает, как ты любишь, – язвительно вставила Галка. Гордеев постоял еще пять секунд и, не оборачиваясь, пошел прочь.

– Ох, ну что ж это такое? Егор, подожди. Володя, Сережа, остановите его. Вы же друзья… – Лариса чуть не плакала. Она физически не переносила ссор и разборок. Ее это выводило из равновесия. Вова гладил ее по плечу, пытаясь успокоить.

– Лучше им каждому побыть наедине с собой. Не надо мешать. Они взрослые люди – и Егор, и Пашка. Всё нормально. Оба не дураки. Нам тоже пора. Пойдемте, народ.

Все, как всегда, послушались Мелехова и молча, взявшись за руки, пошли по лесной дороге. Лариса и меня взяла за руку, чтобы я не отставала. Было уже совсем светло. Начинался новый день. Мы шли, погруженные каждый в свои мысли.

Глава 4

Убежать или остаться, или Что делать, когда зовут замуж…

«Как быстро всё меняется. Как легко дружба может смениться отчужденностью и непониманием. Каким незначительным может быть повод. Какие сильнейшие чувства и волнения могут последовать за этим. Вот Мелехов, Галунов, Луков и Гордеев – четыре совершенно разных человека, разного возраста, с очень разными характерами, с еще более разными целями в жизни – в каком-то моменте своих судеб встретились, подружились и пошли по жизни вместе. У этих абсолютно разных людей появилось что-то объединяющее. Что же это? Как это происходит? Где был записан рецепт их дружбы, их союза? Тот рецепт, в котором все компоненты были тщательно подобраны и оказались по душе каждому из участников. Вместе им было весело и интересно. Они не мешали друг другу и всегда были рядом. Выручали друг друга из передряг, радовались успехам, помогали в учебе. Их связывало очень многое. И вдруг… Щепотка какой соли или перца испортила вкус жизни этих четырех ребят? Или не испортила, а придала остроты и горечи? Так порой необходимой, чтобы они полнее научились чувствовать себя, на что они способны. Насколько глубокими или поверхностными могут они быть. Как научиться выстраивать приоритеты? Как труден бывает этот выбор. Но его приходится делать. И идти дальше с этим выбором. Создавая каждый раз очередную параллельную реальность своего пути».

– Опять она ничего не видит и не слышит! Любаня! Я к тебе обращаюсь! Ущипните ее, кто-нибудь! Несносная девчонка! Люба! – Галка стояла посреди дороги босая, с румянцем на щеках от долгой ходьбы по вязкому песку. Она вырвала меня из раздумий из-за чего-то очень важного для нее сейчас.

– Прости, я не расслышала тебя.

– Я говорю: куда спать пойдем? К нам или по домам?

– Как хотите, я, наверное, в общагу.

– Разве тебе дадут поспать? Там же сейчас вакханалия с утра начнется. Твоя же соседка первая не даст тебе поспать. Начнет, как всегда, греметь своими тазиками и кастрюлями. Я ж ее знаю. Эгоистка, каких свет не видел. Пойдем к нам. Мы тебе отдельную комнату выделим, – Галюня уже «просыпала» в песок весь свой утренний гнев. Понимая где-то в глубине души, что зря меня покусывала, она пыталась загладить свою вину.

– Спасибо, Галчонок, я лучше к себе. Неудобно вас стеснять.

– Ой, да брось ты! Какое стеснение? Это вообще идея Серого. И я его очень в этом поддерживаю. Пойдем, а? – Она взяла меня под руку, когда я поравнялась с ней. – Любусь, ну пойдем, а? Поспим, чё-нить вкусненькое приготовим, закатим пир горой. Наших позовем мириться. У нас питье готово! Чего нам унывать?! Гордею по ушам надаем. Слегка, правда, – она весело засмеялась. – Ну и Лукову тоже надо по шапке навалять. За капризы. Нечего друзей оставлять!

– Точно! На съедение волкам! – мы все захохотали.

– Правда, Любаша, пошли к нам. Галочке будет веселей. Я-то ей плохая подружка, – Сережка почти с мольбой смотрел на меня. Коварный. Мы-то все понимали, что наш математический наркоша уже изнемогает от нехватки мозговых штурмов. Ему безумно хочется засесть за учебники и справочники, с головой погрузившись в мир цифровых лабиринтов.

– Еще не хватало, чтобы ты был моей подружкой. Мне вон Любахи с Лориком хватает! А ты – мой любимый академик!

– До академика мне еще очень далеко. Но если ты будешь меня вдохновлять, как всегда, то путь к цели будет значительно короче. Это несомненно! Хотя иногда музе надо отдыхать в сторонке от гения, – хохотнул Серега.

– Видали? Во какой у меня Галунов – прям философ! Ну чё? Уговорили мы тебя? Не ломайся, пойдем. В общаге всё равно нереально. Я ж знаю! Ну?

– Что с вами делать? Пошли. Я и правда чувствую себя разбитой. Хочется вытянуться во весь свой невеликий рост и выключиться часиков так на пару. Минимум.

– Вообще не вопрос! Дверь закроем. Спи себе, сколько влезет. Я, если раньше проснусь, буду тиха, как рысь перед прыжком. Серегу вообще не слышно, когда он пишет. – Она наклонилась, чтобы надеть туфли. Я придерживала ее за локоть, а Сережка, любуясь, смотрел на ее занятие.

Мы стояли на краю большой поляны, на которой жители соседнего района города сообща построили детскую спортивно-развлекательную площадку. Кто-то замечательный и добрый решил организовать место отдыха в лесу на прекрасной большой поляне. Особое разрешение тогда для этого не требовалось. Главное – желание, свободное время, умелые руки и кое-какие материалы. И вот из труб и досок собрали и возвели детскую площадку, а рядом – нехитрый комплекс для занятий спортом. Турники, брусья, качели, горки, песочница с грибком и простенькая каруселька. По краю поляны в разных местах лежали части больших стволов, выполняющие роль лавок, а перед ними кострища с охапками дров, которые использовали отдыхающие.

Негласным правилом было непременно оставить после себя для будущих гостей небольшой запас сухого хвороста и дров. Но так почему-то было только в этом месте. Больше я такого нигде не встречала. Подобное мне не попадалось. Все оборудованные места были достаточно удалены на безопасное расстояние от деревьев. Было чисто и очень красиво. Вокруг невероятно пели птицы, уже светило солнце, и день обещал быть прекрасным.

– Ой, смотрите, Павлик, – удивленно проговорила Лариса.

– Где? – удивился Сергей.

– Вон там. Сидит у костра. По-моему, это Паша.

У Лорика было не очень хорошее зрение, но она была права. Мы посмотрели в направлении ее руки и в самом деле увидели Лукова, сидящего на одном из бревен у небольшого костерка. Он сидел молча, глядя прямо перед собой. Задумчивый и отрешенный.

– Пашка, дружище, мы тебя потеряли! Куда ты пропал? Здорово, друг! – Мелехов быстрым шагом пошел в направлении приятеля. Мы бросились следом. Все оживились и обрадовались неожиданной встрече. Павел, услышав наши голоса, встал и пошел навстречу. Увидев радость на лицах друзей, он тоже счастливо улыбнулся.

– Я вас уже заждался! Думал, заснули и проспите всё на свете! – Мы стали обниматься, шутить и веселиться. Сережка радовался, как ребенок. Володя тоже стал как будто не таким серьезным и сдержанным. Галка чмокнула Павлуху в щеку и потрепала за ухо.

– Ну куда ты убежал, Паш? Мы испугались, не знаю как! Хоть бы сказал, что уходишь.

– Простите, ребята, я чего-то сорвался резко. Хотел побыть один. В общем, простите. Понимаю, дурака свалял. Виноват.

– Мы прощаем, Пашенька! Конечно, прощаем! Мы просто очень волновались! – Лариса обняла его за шею и прижалась головой к плечу.

Я стояла немножко в стороне. Мне, как и всем, было светло и радостно от этой встречи. От того, что друг нашелся и снова воцарились любовь, дружба и взаимопонимание. Было здорово, что никто не стесняется проявлять чувства. После Лорика к другу подошел Мелехов, взял за руку, они обнялись, похлопав друг друга по спине, и разошлись на пару шагов. Рядом суетился Сережка. Павел Луков был в кругу своих лучших друзей. Не было только одного. Все что-то спрашивали у Павла, перебивая друг друга, он старался всем ответить, все смеялись от кутерьмы, которая царила сейчас на этой красивой поляне под звуки несмолкающего хора лесных птиц. Вдруг Павел посмотрел в мою сторону и перестал говорить и улыбаться.

– Ты выйдешь за меня замуж? – все замерли от неожиданности. Кажется, даже птицы смолкли. Все изумленно смотрели то на Пашу, то на меня. Я потеряла дар речи от внезапности и нелепости ситуации. Я была знакома с этим человеком меньше двух недель. Видела его третий раз в жизни. Даже не знала, какого цвета его глаза. И вот на тебе – «замуж»!

– Вот это да! – изумленно и негромко выпалила Галка. Серега еле слышно присвистнул.

– В каком смысле? Мне 17 лет, – только и смогла пролепетать я, спустя минуту.

– Я подожду до твоего 18-летия. Если ты согласишься. Я буду ждать и больше, если хочешь. Я всё обдумал.

– Но почему? Зачем? Почему я? Мы ведь совсем чужие люди, – это была примерно одна сотая часть из сонма вопросов, роящихся в моей голове. Павел подошел ближе ко мне.

– Я будущий офицер. Через месяц наша семья улетает на Сахалин. Отца переводят туда на постоянную службу. Я буду учиться и, скорее всего, служить буду тоже там. Мне нужна настоящая женщина. Как у моего отца. Которая будет способна делить со мной все тяготы и радости военной службы. Моя мама – идеальная жена. Ты такая же, как она. Я это понял сразу, как только тебя увидел. Никакая другая девушка мне не нужна. Я обеспечу тебя всем, что пожелаешь. Ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться. Я всегда буду заботиться о тебе. И никогда не предам. Даю слово!

Все слушали, затаив дыхание. Даже у Галки не нашлось ни одной колкости, чтобы «вкрутить» в разговор. Все смотрели на меня и ждали ответа. Я как будто забыла, как говорить, глаза наполнились влагой. Я сдерживала слезы изо всех сил. Мне хотелось отмотать пленку этого утра на полчаса назад, пойти по другой тропинке, не встретить Павла, лечь спать в отдельной комнате и уснуть младенческим сном… Но всё уже происходило не так.

– А любить ты ее тоже будешь по уставу? – это прозвучало так неожиданно, что девчонки ойкнули от изумления и уставились на владельца дерзкого голоса. Егор стоял в трех метрах от нас со стороны города. – Что ее ждет в твоих гарнизонах с привозными продуктовыми лавками? Пока ты будешь охранять границы нашей необъятной родины. Сопли, пеленки и одиночество?

– Ты выйдешь за меня? – Луков не обращал внимания на соперника и не сводил глаз с меня, ожидая конкретного ответа. Мне стало холодно. Я поежилась и очень медленно сделала шаг назад. Появление Егора не улучшило ситуацию.

– Люба, пожалуйста, скажи «да», – Павел шагнул в моем направлении.

– Зачем ты давишь на девчонку? Похоже, она и тебе отказала. Только сформулировать не успела. Мы с тобой на равных, дружище. Может, дадим ей время подумать и самой решить? – Егор стоял напротив Павла, глядя ему прямо в глаза.

– Ой, мамочки, мамочки, – послышался шепот Ларисы. Галка тихонько ткнула подругу локтем в бок.

– Только без драки, парни, – Мелехов встал между дуэлянтами, готовыми вот-вот схватиться. – Хватит драматизма. Расходимся.

Противники отступили на шаг, соглашаясь со старшим товарищем.

– Мы и не собирались. Так ведь, Пашань?

– Так.

– Ну вот, благочестивое собрание может спокойно выдохнуть и продолжать свой приятный поход. А мы с Пашаней присядем к огоньку и потолкуем с глазу на глаз. Согласен?

– Никаких толкований не будет! – у меня наконец прорезался голос. – Сейчас вы все вместе отправитесь по домам и сделаете вид, что счастливы примерно так же, как это было еще вчера. Вы оба сейчас же пожмете друг другу руки и начнете дружить снова! – мой голос звучал громче, чем в начале речи. – А я исчезаю. Прощайте.

Я повернулась и быстрым шагом направилась в сторону города. Идти оставалось минут десять. Уже были слышны городские автобусы и троллейбусы, развозившие на утреннюю смену рабочих.

– Люба! Любаша! Подожди! Остановись, пожалуйста! – это Лариса, как всегда, пыталась всё сгладить.

Я прибавила шаг, ускорилась и, наконец, побежала. Мне не хотелось останавливаться или оборачиваться. Всё во мне бушевало. И моя юная влюбленность, набирающая силу, которую я едва могла сдерживать. И растерянность перед необыкновенной прямотой и искренностью Павла Лукова. И раздирающие меня в клочья противоречия, которые не давали мне покоя и сбивали с толку, не позволяя включить рассудок.

«Учиться, Люба! Ты должна учиться! Куда тебя несет? Какая еще любовь, тем более замужество? Ты рехнулась? О чем тут думать вообще? Учиться, учиться и учиться! Будет тебе счастье в твои законные 20 лет, если приспичит. Будут еще женихи. Не все переженятся. Кто-нибудь да останется приличный. И влюбится, и женится, и детишки пойдут. Не переживай! А пока чеши в свою общагу, на третий этаж, в комнату 306. Закройся, замуруйся там. Сиди – не высовывайся. И во всякие там компашки – ни-ни! А то офигеть: замуж ее позвали! Онемела она от предложения! Какая честь! Ты дура, что ли, совсем? Надо было сразу всё пресечь, чтобы в твою сторону даже мыслей подобных не возникало! Нет, а что я такого сделала вообще-то? Я что, с кем-то кокетничала? Или, что ли, флиртовала со всеми подряд? Чего это мне в монашки обряжаться? Откуда это всё взялось? Все эти охи-вздохи-передохи? Надо спросить у Юльки. Она точно знает, что с этим делать. Сейчас приду, попробую всё же поспать, а потом, на свежую голову, поболтаю с ней. Она старше и всё знает. У нее парней уже штук пять было. Все любимые. Со всеми дружит. Никто никому лиц не бьет. Умеет же она как-то договариваться…»

Я шла по дворам между девятиэтажками. На улице было еще свежо, но от быстрого шага мне стало даже жарко. День обещал быть солнечным и горячим. На небе не было ни облачка. Город просыпался. Дворники мели тротуары, рабочий люд выходил из подъездов и направлялся к автобусным остановкам. Маленькие людские ручейки стекались в один общий водоем, волнующийся в ожидании транспорта. Еще не вполне проснувшись, уже хорошо знакомые люди при встрече обменивались приветствиями и молча замирали на месте, глядя в одном направлении. Вечером такие же ручейки растекутся в обратном направлении, спеша к своим близким и родным.

«Так, а что я скажу вахтерше? Откуда пришла, где была? Допрос будет с пристрастием. Это по-любому. Вот еще слово-паразит! Все кругом к месту и не к месту долдонят: „по-любому, по-любому“. Терпеть не могу, когда все подряд начинают употреблять мусорные выражения. А сама тоже. Зачем? Люба, следи за речью. А то деградируешь и не заметишь».

Сегодня на вахте должна была дежурить моя любимая бабулька – Тамара Алексеевна Прошина. Она меня просто обожала, правда, я не знала, за что. Но в ответ, как порядочная девочка, я обожала ее тоже. Она всякий раз обязательно задерживала меня, проходящую мимо. И начинала петь мне дифирамбы вперемешку с вопросами о моей веселой жизни.

Я взошла на крыльцо общежития, потянула на себя ручку большой застекленной входной двери, наверху которой была приделана мощная пружина. Слегка придержала, закрывая, и прошла через большой прозрачный застекленный тамбур в фойе первого этажа, где располагалась наша славная, можно сказать, героическая вахта. Почему героическая? Потому что бабушкам-вахтершам порой приходилось держать настоящую оборону под натиском неприятеля, каковым являлись гости. То бишь посторонние люди преимущественно мужского пола, стремящиеся под всяческими фантастическими предлогами проникнуть в святая святых – на третий девичий этаж. Правила в нашем заведении были строгие, а вахтерши – еще строже. Присутствие внутри общежития было ограничено с 8 утра до 10 вечера. Наивно было полагать, что бабушка божий одуванчик развесит уши и поверит наспех придуманной нелепой истории очередного ловеласа. Бабуси были строги и непреклонны! Обычно… Чаще всего… Как правило… Но… Для любимчиков могли сделать исключение, непременно убедившись в приватной беседе, что цель визита – непреклонное желание связать узами Гименея влюбленные сердца. Но это не отменяло обязательную проверку документов. Так, на всякий случай. Напоследок всенепременно, медленно, тщательно и скрупулезно записать в амбарную книгу посетителей данные искателя приключений.