Ускользающие в реальность

Мира Энн

Ускользающие в реальность

Предисловие.

В нашей жизни, как и на страницах этой книги, переплетаются судьбы, повторяются события, а в памяти всплывают обрывки воспоминаний о прошлом, или отблески будущего. Лица некоторых людей кажутся нам знакомы, словно они были с нами когда-то, а сны превращаются в реальность. Тихий голос предчувствия шепчет нам хрупкие, едва уловимые слова, и дежавю напоминает, что мы уже проходили этот путь. В каждом из нас хранятся отголоски забытых жизней, спрятанных в уголках души, а наше сердце знает больше, чем разум способен понять.

Погрузись в эту историю и позволь себе заглянуть сквозь завесу привычной реальности, где отражается зыбкая грань между настоящим и тем, невидимым, что ускользает сквозь пальцы, ведь мир вокруг гораздо глубже, чем кажется.

Глава 1

Азорские острова.

Линда вышла на террасу и с наслаждением вдохнула свежий воздух безмятежного утра. Солнце ласково коснулось её лица, словно тёплый поцелуй природы. Девушка улыбнулась, обратив взгляд к морю. На лазурной глади тихо покачивался белый парусник, как забытая мечта, ускользающая в горизонт. В голубом небе с пушистыми, похожими на сладкую вату облаками, пролетела чайка. Легкий ветерок всколыхнул её волосы, и она почувствовала тонкий аромат экзотических цветов, распустившихся в саду.

Вот уже полгода они с Генрихом жили на острове, затерянном посреди Атлантического океана. Арендованный дом с большими окнами, открытой верандой, бассейном и зелёной лужайкой, окружённой деревьями, стал временным пристанищем для них. В этом уютном уголке, вдали от шумного мира, они наслаждались спокойной жизнью. Генрих строил бизнес в альянсе с местными чиновниками, а Линда создавала свои произведения на полотнах.

С чашкой ароматного кофе в руках девушка устроилась в плетёном кресле. Она задумчиво посмотрела на холст, стоящий рядом, пытаясь уловить недостающие штрихи и продумывая новые детали своей работы. Недавно начатая картина на мольберте ожидала своего продолжения, стремясь обрести жизнь в ярких красках.

Внезапно с пальмовой ветки сорвалась стайка пестрых попугаев и с громким щебетаньем улетела прочь. Что-то спугнуло птиц. Линда краем глаза заметила еле уловимую тень, мелькнувшую внутри дома.

«Может, показалось, и это лучи света играют бликами солнечных зайчиков», – возникла быстрая мысль, но сердце всё же отозвалось лёгким уколом тревоги.

Генрих находился в городе по работе, и в доме никого не должно быть, но что-то всё-таки настораживало. Тишина, обволакивающая жилище, внезапно стала неуютной. Мир, ещё минуту назад казавшийся сказкой, вдруг задрожал, словно от чьего-то незримого присутствия.

Линда схватила телефон и быстро направилась в комнату. Через панорамные окна она заметила движение снаружи. Из тени сада к дому подкрадывались люди. Их силуэты скрывались между деревьями, они приближались осторожно, стараясь не издавать ни звука.

Паника вспыхнула мгновенно. Сердце бешено заколотилось, отдавая в висках глухие удары. Руки задрожали, и девушка едва не уронила телефон. Она отступила назад, инстинктивно ища укрытие, а разум лихорадочно перебирал варианты: звонить в полицию? Бежать? Прятаться?

В доме становилось всё тише, как будто он затаил дыхание в ожидании неизбежного.

Девушка трясущимися руками набрала номер Генриха. Ей казалось, что соединение длилось вечность, что гудок растянулся во времени и превратился в протяжный нескончаемый звук.

«Ну же… скорее…», – молила она светящийся экран.

Наконец, в динамике послышалось долгожданное: «Да, любимая».

Линда успела сказать лишь пару слов, как кто-то сзади ударил её по шее, и она отключилась.

******

Генрих мчался по узким серпантинным улочка городка, пытаясь как можно быстрее добраться до дома. Местные жители с удивлением смотрели на сигналящий автомобиль и не спешили уступать дорогу. Им было в диковинку видеть суету и панику в столь тихом и спокойном месте. Что могло заставить этого господина так торопиться?

Генриху позвонила Линда. Он ответил сразу, но успел услышать только короткое: «Здесь какие-то люди…», и связь внезапно оборвалась. Он чувствовал, что Линда в опасности. В груди похолодело. Мысли метались одна за другой.

Неужели Майкл нашел их? Или всё-таки кто-то другой… Кто-то, кто узнал о шкатулке?

Ему нужно как можно скорее добраться домой, но этот город, словно лабиринт, задерживал и не давал выхода.

«Главное – выехать из города, а дальше, через горы по трассе, будет быстрее», – успокаивал он себя, но душа тревожно ныла.

Он не может потерять Линду… снова. Сколько раз ещё будет повторяться один и тот же исход?..

Генрих вспомнил, с чего все началось.

******

Алжир.

Генрих входил в состав правительственной делегации, занимающейся вопросами инвестиций и развития инфраструктуры. В эту поездку он взял с собой Линду, которая давно мечтала увидеть величественные руины Древнего Тимгада, затерянного среди алжирских холмов – памятник некогда великой цивилизации.

После напряжённой официальной встречи с представителями министерства они, наконец, позволили себе немного отдохнуть. Оставив позади здание префектуры с его высокими колоннами и строгими интерьерами, пара отправилась гулять по городу. Линда с детским восторгом заглядывала в витрины ремесленных лавок, где блестели медные кувшины, амулеты и янтарные бусины. Она вслушивалась в разговоры на арабском и французском языках, наслаждаясь живой атмосферой Алжира.

Улицы были полны запахов пряностей, жареного мяса, сладких фруктов и морского бриза, доносящегося с далёкого порта.

– Здесь всё, как в истории про Аладдина! – восторженно шептала она на ухо Генриху. – Я не удивлюсь, если мы повстречаем Джина.

Вскоре они забрели в уличное кафе на открытой площадке. Оно располагалось на оживлённой маленькой улочке, уставленной торговыми лавками. Разноцветные ковры с узорчатыми, искусно вытканными орнаментами висели вдоль всей стены заведения и манили своими пёстрыми красками в это сказочное место.

Последние лучи заходящего солнца отражались на оконных ставнях. Марокканские лампы бросали ажурные тени на деревянные столики. Мужчины в свободных одеждах с повязанными тюрбанами сидели на низких подушках, пили сладкий мятный чай и играли в нарды. В воздухе витал терпкий запах специй, кардамона и свежеиспечённого хлеба. Линда, сияя от предвкушения, потянула Генриха за руку:

– Я хочу сюда… Смотри, здесь едят местные. Хочу попробовать настоящий Алжир, без официантов в перчатках и меню на трёх языках.

Они устроились на ротанговых топчанах под тенью инжирного дерева. Хозяин в длинной тунике вынес им ароматный кускус с бараниной, острый харир и лепёшки с зирой. Послышался звук волынки, приглушая гул голосов, а сладковатый дымок кальяна полностью окутал их в восточную вуаль. Казалось, что время замедлилось.

– Закрой глаза, – прошептал Генрих. – Слушай… Это не просто звуки, это город поёт о своём прошлом.

Линда прикрыла ресницы и прислушалась – дыхание Алжира теплом разливалось по коже, она словно окунулась во что-то большее, древнее, где город помнил караваны и минареты. Она услышала голос песчаных ветров, который пел балладу о золотистых барханах и бескрайних пустынях. Внутри неё всё стало тихим и спокойным.

– Я бы хотела остаться здесь надолго, – с лёгкой тоской сказала она, открывая глаза. – Я бы начала рисовать… Алжир в акварелях… Вот эту улицу…, тебя загорелого в расстёгнутой белой рубашке…, и тот чайник, что дымится на огне. – Она улыбнулась нежно и мило, заставляя его сердце млеть.

Наслаждаясь вкусными блюдами, они тихо беседовали. Он и сейчас помнит её голубые, как небо глаза, светлые пряди волос, небрежно растрёпанные ветром, губы, выпачканы медовой пахлавой… Он поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы этот вечер когда-нибудь заканчивался.

Они говорили о будущем, о доме, о планах на осень, об этой поездке.

– Нам обязательно нужно взять с собой в Канаду местный кофе, он бесподобен! – сказала Линда, пригубив напиток. – Мы будем его пить и вспоминать этот прекрасный день.

– А ещё лукум и финики, – поддержал её Генрих. – Ничего вкуснее я не ел.

Линда засмеялась – легко, искренне, и в её глазах вспыхнули яркие огоньки. Он протянул руку, чтобы коснуться её пальцев – и в ту же секунду оглушительный треск разорвал воздух.

Из мотоцикла, вылетевшего из-за угла, раздалась автоматная очередь. Послышались крики людей, визг шин, звон разбившейся посуды. Паника. И Линда…

Её тело дёрнулось, как от сильного порыва ветра, а затем она обмякла, оседая на бок. На светлом платье быстро расползлось тёмное пятно. Генрих бросился к ней, подхватывая в свои объятия. Глаза девушки были закрыты, а лицо начало приобретать белый оттенок.

– Нет, нет! Линда! – закричал Генрих. Сквозь его пальцы медленно тонкими струйками текла кровь.

Генрих не верил в происходящее. Ему казалось, что он словно в каком-то сне.

– Любимая, открой глаза, пожалуйста… Посмотри на меня, любовь моя… Открой глаза…

Но Линда не реагировала. Генрих притронулся к её голове и кровавый след остался на светлых волосах. Генрих с ужасом смотрел на свою ладонь, испачканную кровью, понимая, что это кровь его жены.

Невыносимая боль словно острый нож пронзила его душу. Он прижимал тело Линды к себе так, будто мог передать ей часть своей жизни. Его руки дрожали, а сердце тревожно билось от предчувствия неотвратимой беды.

Где-то вдалеке раздавались крики, шум бегущих людей, гул сирены – кто-то вызвал скорую, кто-то звал на помощь, но всё это звучало глухо, как сквозь толстое стекло. Мир сузился до её лица.

– Любимая…, держись… – срывающимся голосом шептал он. Кровь пропитывала его одежду, капала на землю. Он прижал руку к ране, но знал: это не остановит кровотечение. Паника поднималась в его груди, превращаясь в немую ярость. В полном отчаянии он закричал:

– Помогите!

К нему подбежали люди что-то говоря на арабском языке, но он их не понимал. Оглянувшись, Генрих увидел, что рядом так же лежат несколько человек убитых и раненных. Вокруг была суматоха и крики, кто-то громко плакал.

Мотоцикл, давно исчез за поворотом. Убийца растворился в узких улицах, как тень.

Через несколько минут приехала машина скорой помощи и полиция. Его оттолкнули в сторону – вежливо, но жёстко. Врачи быстро начали работу. Генрих смотрел, как они пытаются вернуть Линду к жизни, но внутри всё уже кричало: СЛИШКОМ ПОЗДНО!

Он стоял один, покрытый пятнами её крови, с пустотой в груди, разрастающейся до вселенских масштабов.

Линда – его Линда, которая всего минуту назад смеялась над уличным котом, крадущим мясо со стола, – теперь лежала на носилках, хрупкая, бледная, безжизненная.

Генрих медленно опустился на колени. Всё, во что он верил, что строил, чем жил и дышал – рассыпалось в один миг.

Линду увезли в больницу и подключили к искусственному аппарату жизнеобеспечения. Ему дали понять, что шансов практически нет. Он молился, молился как никогда в жизни. Но все было тщетно. Местные врачи сказали, что в этой ситуации они бессильны.

Генрих боролся за жизнь Линды до конца. Наняв частный самолет, он перевез ее в Лондон, но и там Чуда не произошло. Линда умерла.

Его горе было безграничным.

С этого момента Генрих исчез для всех, кто знал его прежним. Ни дипломатическая должность, ни связи в министерстве, ни статус в делегации больше ничего не значили. Генрих закрылся в квартире и не хотел никого видеть. Ему казалось, что пространство вокруг стало тусклым, цвета потеряли насыщенность, звуки – смысл. В его груди зияла дыра – чёрная, всепоглощающая, как глотка пустоты, в которую уходили воспоминания о жизни с Линдой. Он плакал днем и ночью горько и безутешно. Миллионы раз пересматривал их совместное видео и разговаривал с фотографиями. Он брал её одежду и вдыхал аромат, мысленно возвращая её к себе. Он ждал, что хотя бы во сне услышит её голос, её смех, почувствует её дыхание на своём плече. Каждый предмет говорил: «она была», и кричал: «её больше нет!»

Генрих ловил себя на том, что каждый раз оборачивается, услышав случайный шорох, что он продолжает говорить вслух, как будто она вот-вот откликнется, что он включает музыку, которую она любила, – только для того, чтобы потом с яростью выключить, не в силах выдержать даже первых нот.

Иногда он замирал среди ночи, глядя в темноту и шептал:

– Вернись… пожалуйста… хотя бы на миг… Я не умею жить без тебя…

Однажды он сорвался. Он кричал. Бил кулаками по стенам, рвал и метал всё что попадалось под руку, падал на колени в пустой спальне. Он звал её по имени снова и снова, до хрипоты в горле, до боли в груди, до полного отчаяния. Но этот крик в пустоту отвечал ему лишь глухим эхом безжалостного молчания. Она не появлялась.

Время не лечило. Оно только делало боль тихой, но не менее страшной. В глубине его души была всё та же дыра, из которой он не мог выбраться. Он не жил. Он существовал в воспоминаниях тени Линды.

Так прошло две недели.

Как-то раз, его другу Дэниелу всё же удалось к нему достучаться и попасть в квартиру. Не обращая внимания на протесты Генриха, Дэниел вытащил его на работу. Он не отходил от него ни на шаг и целый день загружал новой информацией. А вечером забрал к себе домой, чтобы Генрих не оставался ночью сам.

С Дэниелом они дружили очень давно, ещё с университета. Потом вместе поступили на работу в Департамент, Генрих – в отдел по развитию инфраструктуры и бизнеса, а Дэниел – в международный отдел искусств. А когда обзавелись женами, то начали дружить семьями.

Вивьен – жена Дэниела с пониманием отнеслась к тому, что Генрих на несколько дней остался жить у них. Внезапная смерть Линды всех повергла в шок, и горе Генриха болью отражалась в их сердцах.

Постепенно Генрих приходил в себя. Деловые разговоры, беготня людей, телефонные звонки, рабочие визиты вернули его к реальности жизни. Мир не изменился, всё было так же, только теперь в этом мире не было Линды.

Горе Генриха сменилось на злость. Он поклялся себе, что найдет тех людей, которые стреляли в посетителей кафе, и отомстит за смерть своей жены. На поиски террористов он задействовал все свои связи.

Вскоре, следы привели его в Каир. Встреча с информатором должна была состояться в Музее Археологических раскопок.

В ожидании, Генрих ходил по залам, рассматривая экспонаты. Его внимание привлёк рассказ экскурсовода. Он остановился возле группы туристов, разглядывающих миниатюрную блестящую шкатулку под защитным колпаком, и услышал легенду про артефакт, найденный в пирамиде Хеопса.

– В Древнем Египте, где песок венчался с золотыми лучами солнца, жил могущественный фараон Аменхотеп. Он славился своей мудростью, силой и богатством. Его сердце принадлежало Мельпомене – девушке, чья неземная красота пленяла взор, а голос заставлял замолкать даже ветер в дюнах. Говорили, что сама богиня любви благословила их союз.

Но счастье было не долгим. Злые соперницы, претендовавшие на сердце Аменхотепа, погубили Мельпомену. Фараон нашёл её тело на ступенях у священного лотоса. Его крик боли разнёсся по бескрайней пустыне, лежащей у подножья Фиванского царства. Долгие месяцы он предавался скорби, не в силах смириться с утратой любимой.

Однажды он собрал в храме жрецов, и они воззвали к Богам. Боги смилостивились над Аменхотепом и спустились с Небес. Они подарили ему шкатулку, украшенную золотыми узорами, драгоценными камнями и символами иных миров.

«В этой шкатулке, – сказали они, – скрыта дорога туда, где твоя возлюбленная ещё жива, но ты не сможешь вернуть Мельпомену в свой мир».

Аменхотеп, не раздумывая, открыл шкатулку. В ту же секунду мир перед его глазами исказился: пески заструились вверх, звёзды вспыхнули и угасли, и он оказался в иной реальности – похожей на его Египет, но сияющий другим светом.

Там, в садах среди серебристых водопадов, он снова встретил Мельпомену – живую и прекрасную. Он бросился к ней, и время замерло: не было больше боли утраты – лишь их объятие, тёплое, словно дыхание вечности. И они остались жить в этом мире любви и единства, создав новое царство, отблески которого до сих пор живут в древних пирамидах, тайных знаниях, в шорохе вечных песков и в песнях, что поёт Нил под звёздами.

Их история передавалась из поколения в поколение. А шкатулка осталась храниться в Египетском храме, как напоминание о том, что истинная любовь сильнее самой смерти и может преодолеть любые преграды, даже между Мирами.

С тех пор этот артефакт считается неприкосновенным.

******

В тот день в музее встреча с осведомителем состоялась, координаты преступной группировки были получены. С помощью международных служб безопасности, террористов удалось взять. Но боль утраты не проходила. Душа Генриха по-прежнему изнывала от тоски по любимой.

Очередной раз пересматривая фотографии Линды, он наткнулся на снимок с Египта, где они когда-то отдыхали. Линда стояла в длинном летнем платье, расшитом богемными подвесками. В её волосах пестрели разноцветные ленты, а голову покрывал шёлковый, почти невесомый палантин, струящийся от дыхания ветра. Она улыбалась, её взгляд манил притягательной нежностью. Тоска с новой силой сжала его сердце

Генрих закрыл глаза, стараясь в деталях воспроизвести в памяти тот умиротворённый день, когда сделал это фото, – день, когда солнце было особенно ярким, а счастье казалось вечным. Но неожиданно, среди хаоса воспоминаний, в его голове всплыл миф о Аменхотепе и Мельпомене – история любви, которая преодолела смерть, и о шкатулке, что соединяла миры.

«В этом что-то есть, – думал он, – А если артефакт действительно уникален? Что, если в нём – нечто большее, чем просто древнее предание?»

Интерес к шкатулке захватил Генриха целиком, овладев его разумом. Он дни и ночи проводил в архивах и библиотеках, перелистывая пыльные манускрипты, выискивая древние тексты, сверяя карты, пересматривая всю информацию в интернете, но те крохи, что ему удалось собрать, были скудны, чтобы подтвердить факты.

И тогда Генрих обратился за помощью к своему другу Дэниелу.

–Генрих, ты совсем лишился рассудка, если просишь меня о таком. – Дэниел был шокирован просьбой. – Я понимаю, что ты скорбишь и скучаешь по Линде, но это уже за гранью разумного.

– Дэн, ну что тебе стоит вызвать экспонат с музея, – не унимался Генрих. – Я только посмотрю на него вблизи, и мы сразу вернём его обратно.

Дэниел знал, что Генрих увлёкся древнегреческой мифологией, но он и подумать не мог, что это хобби приобрело фанатичный характер.

– Друг мой, всё что ты слышал про эту шкатулку, всего лишь миф, – пытался образумит он Генриха. – Мы живём в реальности и здесь не бывает чудес. Тебе надо принять правду жизни!

Но Генрих был неотступен.

– Дэн, если ты мне не поможешь, то я пойду на преступление и украду эту вещь из музея! Вот тебе правда жизни! – настойчиво заявил он.

– А это уже шантаж. Ты мне не оставляешь выбора, – Дэниел смягчился, глядя как его друг цепляется за любую возможность. Он решил, что выполнит просьбу друга, лишь за тем, чтобы тот понял, что реалии неизменны и смирился со своей судьбой.

– Генрих, ты упертый и твердый как скала. Я тебе помогу, но лишь потому, что знаю – ты не остановишься, ты обратишься к кому-либо ещё и попадёшь в неприятности. Я твой друг и не позволю, чтобы ты скатился до тюрьмы. Мы посмотрим шкатулку вместе, и ты убедишься, что это просто красивая древняя реликвия. И на этом остановимся, – пообещал он.

Дэниел сдержал своё слово. Он сделал запрос в музей – якобы установить подлинность шкатулки, определить к какому периоду времени она относится и к какой династии фараонов принадлежит. Спустя несколько дней артефакт был доставлен в кабинет Дэниела. Генрих сразу же примчался к нему.

– Генрих, я ради тебя нарушаю закон, – напомнил ему Дэниел. – Всё ради твоего успокоения и нашей дружбы. Надеюсь, что меня за это не уволят и экспонат не рассыпется у нас на глазах.

– Я тебе очень благодарен, очень!

Генрих по-дружески обнял Дэниела. Мужчины со всей аккуратностью сняли стеклянный защитный колпак. Шкатулка блестела золотой основой. Прозрачная сфера с часовым механизмом внутри была неподвижна. Драгоценные камни в виде планет завораживали своей необычайной красотой. Казалось, что эта вещь действительно была создана Богами.

Генрих бережно взял артефакт в руки.

«Сейчас настанет момент истинны», – подумал он и с осторожностью приоткрыл крышку. Шкатулка внутри была выстлана тонким слоем тёмно-синего бархата с мириадами мелких блестящих вкраплений, похожими на тысячи звёзд Вселенной. Он со всей осторожностью опустил туда фотографию Линды, как если бы вкладывал в шкатулку не просто снимок, а саму память о ней, частичку души её образа.

Генрих глубоко вдохнул, его пальцы на секунду замерли над механизмом завода, но потом он с уверенностью повернул ключ и затаил дыхание. Шестеренки внутри сферы зашевелились, камни засияли мягким светом – от глубокого сапфирового до янтарно-оранжевого, будто пробуждённые древней энергией. Изнутри пошли, прозрачные струйки света, изгибаясь в воздухе, словно живые, как танцующие ленты, сплетающиеся в магический узор. Шкатулка ожила.

– Какая красота… – прошептал Дэниел, зачарованно наблюдая происходящее. Его рука невольно потянулась вперёд, и, не в силах сдержать порыв восторга, он коснулся крышки, словно проверяя на реальность этот уникальный шедевр.

Послышался щелчок. Яркая вспышка озарила кабинет и пространство схлопнулось.

******

Генрих оказался в своём рабочем кабинете. Он стоял в оцепенении, ощущая, как пальцы сжимают артефакт – в попытке уловить грань между настоящим и иллюзией.

Он медленно опустил руки и глубоко выдохнул, словно освобождаясь от невидимой тяжести. Его взгляд обвёл кабинет – знакомые вещи казались одновременно родными и чужими, словно отражение в воде, и сердце сжалось от странного предчувствия.

Что-то в помещении изменилось, но это не бросалось в глаза сразу. Жалюзи на окнах исчезли, уступив место тяжёлым серым портьерам. Стол выглядел массивнее и приобрёл глубокий тёмный лаковый оттенок. Пол, стены, кресла – всё было знакомо, но как будто подменено, словно кто-то пытался воссоздать его кабинет по памяти, но не до конца вспомнил детали.

– Что это, чёрт возьми… – прошептал он.

«Может это сон? Или так работает шкатулка?..» – мысленно задавался вопросом Генрих.

Сердце стучало гулко, в ушах звенела тишина. Он не верил своим глазам, хотя всё ощущалось по-настоящему. Он трогал предметы – угол стола, подлокотник кресла, журналы на полке, – словно пытаясь почувствовать их живую суть, убедиться, что это части настоящего. Всё было слишком реальным… и в то же время изменённым.

Ещё секунду назад он вместе с Дэниелом стоял в его кабинете… Всё произошло очень быстро – вспышка света, короткий щелчок, странное ощущение, будто воздух сжался и качнул его вперёд… Какое-то мгновение и вот он уже в своём кабинете… чуть другом… и один, без Дэниела.

Генрих судорожно сглотнул.

– Надо ему позвонить, – вслух сказал он, словно звук голоса мог подтвердить, что всё происходит на самом деле.

Он полез в карман, но мобильного телефона там не оказалось. Паника начала подступать к горлу и окатила его волной с головы до пят. Его взгляд метнулся к столу – там стоял старомодный аппарат с телефонной трубкой. Он подошёл ближе. Всего четыре кнопки.

«Как им вообще пользоваться?..»

Неожиданно раздался звонок. Громкий, резкий, он дребезжал на всю комнату эхом отходя от стен. Сердце Генриха подпрыгнуло. Он инстинктивно схватил трубку.

– Господин Линхинштейн, напоминаю: через три часа вы с делегацией научных сотрудников отправляетесь в Египет на плато Гиза. Вам сейчас что-нибудь нужно?

Женский голос был спокойным, даже милым, но совсем незнакомым.

– Спасибо, – выдавил из себя Генрих, чувствуя, как по позвоночнику ползёт холод. – Мне надо связаться с Дэниелом Крафт.

Он надеялся, что его просьба прозвучит привычно в рамках работы.

– Хорошо, господин Линхинштейн, я соединю Вас, – снова сказал голос без лишних подозрений.

Короткое молчание, затем щелчок. Время тянулось. Генрих нервно стучал пальцами по столу в ожидании, не в силах успокоить нервы.

Через несколько минут тот же голос сказал: «Соединяю».

– Дэниел, ты где?! – обеспокоенно закричал Генрих. – Скажи хоть что-нибудь! – капли пота выступили у него на висках.

– Да не ори ты так. Я в своём кабинете, – донёсся до него голос Дэниела. Он звучал немного глухо, как через плёнку. – Только здесь как будто всё изменилось, и шкатулка пропала.

Генрих с облегчением опустился в кресло. Голос друга звучал живым и нормальным.

– Шкатулка у меня, – поспешил успокоить его Генрих. – Мой кабинет тоже изменился и нет мобильного телефона. Теперь на моём столе стоит какой-то аппарат, по которому я сейчас разговариваю.