скачать книгу бесплатно
– Безусловно. Значит – брать роль этой полоумной?
– Это же поможет тебе узнать от них ещё многое, ценное для нас. Да, девочка?
– Тебе так же трудно отказать, как и отказаться сейчас от тебя! – усмехнулась она, придвигаясь к нему. Но ею уже двигало и любопытство: в любом случае, эти люди были слишком необычны.
…Лейли познакомила их с главным режиссером «Бранда» – Полем. Гостям показали две сцены: там, где Бранд собирается покинуть горное селение, но преследуемый криками Герд и сознанием своего долга, остается, – а с ним и Агнес: затем – в которой приходит цыганка, и Агнес отдает все вещи умершего ребенка.
Лейли была великолепна: в каждом слове, каждом её движении было неподдельное чувство. Но при этом многое она представляла себе слишком не точно – на это ей надо будет указать: объяснить необходимые подробности. Не это главное. Главное – как она воспринимает образ Агнес. И как держит сверток с ребенком. Своего бы ей! Ну, об этом и мечтать не приходится.
И Бранд хорош: Поль играл человека не только убежденного и неукротимого – его Бранд нес боль за то, какими были люди. За его убежденность скрывалась мука преодолеваемых сомнений, подавляемого желания снизойти к слабости людей – им надо помочь стать ими в самом высшем смысле. Вопреки им самим, вопреки жалости, мешающей ему.
Воспоминания нахлынули на Эю. «Бранд» тогда послужил Дану средством, чтобы заставить её преодолеть сомнения, решиться: сейчас она уже не представляла жизнь без своих детей. И её долг помочь другим стать такими же. Надо помочь им, Полю и Лейли: постановка «Бранда» всколыхнет людей.
К сожалению, поговорить здесь не удастся. Людей много – все смотрят только на них. К тому же, репетиция продолжалась намного дольше, чем они предполагали.
– У нас назначена встреча с друзьями в Звездограде. Может быть, полетите с нами? – предложила Эя. – Поговорим в кафе.
– Но ваша встреча…
– Для них наш разговор будет интересен. Так, как?
– С удовольствием! – Поль и Лейли поднялись.
– Мне можно с вами? – спросила Рита.
Дорогой Лейли расспрашивала Эю, насколько верно изображала она Агнес – Эя объясняла ей её ошибки. Остальные молчали, слушая их. Поль и Рита впервые видели астронавтов так близко и были всё внимание, хотя каждого интересовало совсем разное.
Для Поля они были, прежде всего, прототипами героев пьесы. Дан, действительно, напоминал Бранда, только более спокойного и менее сурового, – был бы и Бранд таким же, имея за собой столь великие свершения? Но Бранд и Дан – люди слишком разных эпох. Бранда ведь некоторые режиссеры ещё во времена Ибсена трактовали как сурового фанатика только из-за того, что он прест: его стремление к совершенству людей связано с его религией. Но сколько замечательных людей того времени были глубоко религиозны: Толстой, Ганди, Кинг. Два последних были убиты.
Бранд – не фанатик: его требовательность вызвана ясностью главной цели – непрерывным совершенствованием. Дан тоже напоминает человека, ясно осознающего цель. Какую – Поль в общих чертах уже знал со слов Лейли. Но он хотел послушать их самих: слова Лейли пробудили сильнейший интерес к тем идеям, которые они, как ему говорили, теперь повсеместно проповедовали. Но правы ли они вообще – или настолько, что, не принимая всего, следует признать их частичную правоту – об этом он судить ещё не решался.
Но сами личности! По сути, для него и Бранд представлял ценность лишь как яркий, цельный характер, – впрочем, в нем до сих пор много неясного, непонятного.
– Что ты можешь сказать о моем Бранде, сеньор? – наконец решился обратиться Поль к Дану.
– В нем немало того, кого можно взять прототипом – его, к сожалению, уже нет – моего друга: Лала.
«Не считает, что он сам!», отметил молча Поль.
…А Рита чувствовала себя несколько странно. Быть лазутчицей – это щекотало нервы, казалось увлекательным, как в старинных книгах о них. Но в то же время она, как и все на Земле, не могла не восхищаться ими.
Что они хотят? Почему, действительно, нарушили существующий порядок и проповедуют другим его уничтожение? Постепенно стало усиливаться желание узнать и понять как можно больше не только для Милана и профессора Йорга.
Кафе «Аквариум», где проводили они большинство встреч, было выбрано Даном: там украшением стен было большое количество искусно оформленных, светящихся аквариумов, и он удовлетворял свою былую страсть к рыбкам, любоваться которыми столько лет не имел возможности. Всегда садился лицом к круглой стене: пол медленно вращался, и аквариумы с самыми разными рыбками поочередно проходили перед глазами.
Там их ещё никто не ждал. Они уселись за стол, каждый заказал легкий ужин киберповару. Снова завязался разговор о «Бранде».
– А ведь эта пьеса когда-то сильно помогла мне. Да, Мама? – спросил Дан.
– Ещё как! – ответила Эя. – Я, пожалуй, расскажу, как это было.
Вскоре появились те, кого они ждали: Арг и Лия с десятком молодых аспирантов.
– Извини нас, учитель, что явились позже тебя! – сказал Арг, совершенно седой: его обращение звучало странно – Дан выглядел не старше его.
Чувствуя себя опоздавшими, вновь пришедшие тихо уселись и тоже стали слушать рассказ Эи.
…Это она не рассказывала во время её прилета к ним в горы. О том, как Лал уговаривал её родить ребенка; о своих колебаниях, о том, как после гибели Лала она решила, что это уже не нужно. О попытках Дана убедить её – сделать в память друга: он предложил ей тогда посмотреть «Бранда».
О «Радуге», которую вспомнила после просмотра «Бранда» и содержание которой вкратце пересказала. И как тогда, наконец, решилась.
Её слушали, затаив дыхание.
Не слышимый другими сигнал прервал конец её рассказа. На экранчике радиобраслета появилась Дочь.
– Мама!
– Как дела, Дочка? Ты давно дома?
– Только что приехала.
– Ужинала?
– Да. Мама, а вы где?
– В «Аквариуме».
– Значит, вы сегодня тоже поздно вернетесь?
– По-видимому. Ты нас не жди, ложись вовремя.
– Хорошо. Я только свяжусь с Евой: хочется поговорить с ней.
– Передай привет от нас. И скажи, что мне сегодня вряд ли удастся связаться с ней.
– Включи, пожалуйста, большой экран, Эя: я хочу кое-что сказать Дэе, – попросил Арг.
Рита с любопытством смотрела на появившееся, на большом экране лицо девочки.
– Добрый вечер, сеньоры! – поздоровалась она со всеми.
– Славный вечер, дочка! – сказал ей Арг. – Я кое-что узнал для тебя.
– Я слушаю, сеньор.
– А сеньором – ты меня больше называть не будешь. Вот – я нашел: когда-то старшего дети называли «дядя». Это значит – брат отца или матери. Понятно?
– Да. И сестра матери или отца – тоже?
– Нет – женщин называли «тётя». А совсем старых: «дедушка» – отец матери или отца, и «бабушка» – мать любого из них. Меня – как ты будешь называть: дядя Арг или дедушка Арг?
– Дядя Арг. Ты ведь моложе Отца.
– Но я старше твоей матери.
– А если сложить половинки их лет?
– О, тогда будет примерно одинаково. Действительно: дядя. Молодец: ты очень сообразительная девочка. Возьму-ка я тебя к себе в ученицы, когда закончишь университет.
– Нет, дядя Арг. Я буду педагогом. Как Ева. Тетя Ева.
– Жаль, Дэя!
– Спокойной ночи! До свидания, – сказала Дэя и исчезла с экрана.
– Невероятно славная девочка! Так люблю с ней разговаривать: колоссальное удовольствие.
– А ведь все это любят – поговорить с детьми. Естественная потребность – общаться с ними. Для всех – Лал был бесконечно прав: каждый, женщина или мужчина, должен иметь собственных детей.
– Жаль, что я слышу от тебя это только сейчас, а не когда тебе было всего шестьдесят лет, – произнесла Лия.
– Почему именно шестьдесят?
– Я тогда попросила у него консультацию – заканчивала институт. Какой он был! Как мне хотелось, чтобы он протянул мне руку.
– Разве я не сделал это?
– Сделал: но после того, как я протянула её первая. И во второй раз, когда я осталась в его блоке, всю ночь лишь говорил о своей работе. Предложил мне заняться проблемой, о которой рассказывал, и стать его аспиранткой. Что я и сделала. Вот такой он был в шестьдесят лет.
– Ты о чем-то жалеешь?
– Ужасно! Нет, не о том, что стала его ученицей, – о том, что тогда ещё никто не додумался, что нужно иметь собственных детей. Меня тогда ты бы уговорил гораздо быстрей, чем Эю. Действительно: здорово! А теперь мне уже поздно, – она дотронулась до своих белых как снег волос. Но её черные глаза смотрели молодо, поблескивали – было непонятно, всерьез ли она жалеет об этом или смеется.
– На учителя это похоже. Помните, как он заставил пару молодых аспирантов, расцепив пальцы, укатить домой к своим компьютерам? – спросил Арг.
– Гай и Юки, – вспомнил Дан. – Он был твоим аспирантом, Лия. А она тогда дала нам весь материал по характерным числам элементарных частиц.
– Ты обнаружил тогда, что они у одной из частиц совпали с правильной группой ряда разностей простых чисел.
– И это было началом открытия периодического закона элементарных частиц. А потом – гиперструктур.
– Нет, – возразил Дан. – Вначале была встреча с Лалом, который показал мне график и письмо Михайлы.
– … А потом был построен гиперэкспресс – Тупак открыл Землю-2.
– И вы полетели туда и сделали её пригодной для заселения.
– И вышли на Контакт.
– Да: эпоха кризиса кончилась.
– Она позади.
– Нет! – снова резко возразил Дан. – Ещё не кончилась. И не кончится – до тех пор, пока не поймут все то, что первым увидел Лал. Если ошибки эпохи кризиса не будут ликвидированы.
– Учитель, разреши возразить тебе, – сказал Арг. – Я не согласен, что это должно быть сделано немедленно. Использование неполноценных дает большие выгоды: можем ли мы пока ещё отказаться от них? Ведь перед нами сейчас стоят не менее грандиозные задачи, которые снова потребуют огромного напряжения.
– Ты предлагаешь отложить это на будущее?
– Конечно! Переместить на Землю-2 сразу всё необходимое количество переселенцев, животных, растений и остального с помощью Экспресса невозможно – даже реконструировав его. Расчеты уже окончательно показали это. Придется строить другой гиперэкспресс – по крайней мере, в пять раз больше. Мероприятие недешевое. Я из-за этого сейчас и задержался: просматривал последние результаты расчета.
– Возможно сделать за несколько раз, Экспрессом, – я с самого начала предлагал этот вариант.
– Заселение затянется на длительный срок.
– Мне это не кажется страшным.
– Но, учитель, все хотят как можно быстрей.
– И на возвращения Экспресса почти без груза нужно будет затратить почти такое же количество энергии, что и туда. Это безвозвратные затраты – не то что на строительство суперэкспресса, – добавил один из аспирантов Арга.
– Это причина, слишком веская для всех. А теперь появляется ещё одна: гипераппарат Экспресса нужен для другого – как антенна для приема повторных сигналов Тех. По крайней мере, пока не удастся расшифровать Их послание.
Оно, действительно, никак не поддавалось расшифровке. Работали самые совершенные и мощные суперкомпьютеры, но – ничего не получалось: запись была настолько сверхкомпактной, что её не удавалось разделить на отдельные элементы. В интенсивных поисках способа её разделения принимал участие и Дан.
– Я убедил тебя, учитель?
– Нет, Арг. Нам рано устанавливать постоянный Контакт с Теми: нас не должны увидеть в таком облике – высокоинтеллектуальных зверей.
Позиция, занятая Аргом, встревожила Дана. Неужели в числе противников окажутся его ученики? Грустно, если придется пройти через это.
Видя, как потемнело лицо Дана, Лия попыталась перевести разговор на другое:
– Эя, ты ведь ещё что-то хотела нам рассказать?
И Эя снова стала рассказывать: о том, как росли Дети. Все опять внимательно слушали. Особенно Лейли – несмотря на то, что уже слышала это: слушала с волнением и потому – не замечала, как трудно говорить Эе.
…Никто из присутствовавших не поддержал Дана, зато многие своим видом показывали, что согласны с Аргом. Даже Лия промолчала. Эя ясно ощутила, насколько же трудно приходилось Лалу, вынужденному молчать страшное число лет. Их хоть слушают!
Дан погрузился в свои мысли. Нелегко, ох как нелегко приходится! Ещё ни разу никто здесь не выразил сочувствия, согласия с тем, что говорят он и Эя о неполноценных. Всегда только почтительно молчат. Сегодня ему впервые возразили: он не ожидал, что это сделает его же ученик.
Рита вначале внимательно, как и все, слушала Эю. Многое из того, что она говорила, Рита уже слышала от Лейли, но в изложении Эи то же самое нередко звучало иначе: Лейли упустила целый ряд подробностей, не поняв – и потому, не запомнив их. Но потом взгляд Риты случайно упал на Дана, и она перестала слушать.
Величайший ученый и герой, замысливший теперь многое перевернуть на Земле, сидел, о чем-то глубоко задумавшись; брови его были сдвинуты. О чем же он думает? Рита старалась что-то угадать по его лицу. Оно то становилось сурово-спокойным, то снова напряженно хмурым, и губы крепко сжимались. И вдруг в глазах его мелькнуло выражение острой внутренней боли.
Он только что поднял голову, глядя на рыбок, чтобы немного отвлечься: в аквариуме, который проходил медленно мимо него, были меченосцы, скалярии и гурами. Странный подбор для такого кафе: чистое любительство, которое он когда-то допускал для себя, в своем блоке. И сразу вспомнил: «Рыбок тоже жалко!» Рассказать бы им – про Ромашку! Но он не мог: при этом нужно было бы сказать всё и о себе, о том состоянии, в котором тогда находился – здесь сейчас об этом ему говорить трудно. Рита увидела, как снова потемнели его глаза.
Дан почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него. Взял себя в руки. Поднял голову и глянул ей прямо в глаза. А, это исполнительница роли Герд, полоумной, которая оказывается сестрой Бранда – ему об этом говорит Фогт; вместе с ней Бранд гибнет в снежной лавине в конце пьесы. В глазах молодой актрисы любопытство и какое-то скрытое смятение. Он неожиданно улыбнулся ей.
