Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Тем не менее, когда всем становится понятным, о чём идёт речь, то всякому слушающему и наблюдающему уже заметно, что полковник исходит нетерпением и слегка раздражён; напротив, генерал как будто то ли не замечает, то ли не хочет замечать нетерпения своего собеседника: он спокоен, снисходителен и чуточку даже надменен. Ну а если и придавливает порой с нажимом, так это только потому, что звание обязывает, со временем перерождаясь во вторую натуру.

Во всём прочем всё как обычно. Генерал говорит громким уверенным баритоном, слова разделяет, с особым тщанием ударяя предлоги и союзы, иногда на непривычный лад смещает акценты. Полковник менее шумный, мягко грассирует, на месте «г» произносит звонкое «х» и тянет полуударное «о» на манер южнорусского говорка.

Генерал: Полковник, я вот что скажу вам. Я никогда не встречался с Иваном… Как, бишь, его там по батюшке? Горыныч?! Нет, Егорычем, кажется, кликали,– так, да?

Полковник: Так точно, товарищ генерал. Иван Егорович Кривонос.

Генерал: Но наслышан изрядно. В старые добрые времена об этом хромом сыщике слагались настоящие легенды. И до сих пор нет-нет, да и услышишь, как какой-нибудь безусый сопляк рассказывает анекдот про Ваньку Каина, Хромого…

Полковник: О мёртвых, сами понимаете: или – или…

Генерал: Погодите, полковник, не перебивайте. Так вы выставите меня этаким э-э… чёрт знает кем!

Полковник: Что вы? У меня и в мыслях! Не держал я ничего такого…

Генерал: Ладно, забудем. Проехали! Мы с вами, полковник, люди одного круга. Я знаю, что такое честь. Я знаю, что такое долг, память, наконец – взаимовыручка. Для меня это, поверьте, не пустые слова. И мне вполне понятны мотивы, которые движут вами. Это вызывает чувство уважения. Именно поэтому, вопреки здравому смыслу и даже в чём-то преступая должностные полномочия, я и согласился принять участие во всей этой авантюре. Но всему есть свой предел…

Полковник: Генерал! Но мы оплатили…

Генерал: Да, голубчик, оплатили. Ваших скудных средств хватило разве что на бензин да соляру. И только-то. А люди? Вы когда-нибудь просматриваете в прессе биржевые сводки? Ценами на нефть интересуетесь? Если нет, тогда лучше промолчать бы.

Полковник: Да, но если нам удастся найти партийную кассу…

Генерал: Чего ж вы не искали её в своё время – по свежим-то следам?! Да знаю, знаю! Сейчас вы запоёте: развал Союза, парад суверенитетов и прочая… Вам-то что до всей этой чиновничьей возни?

Генерал неопределённо взмахивает рукой и опускает её тяжёлой дланью вниз на две пухлые папки, лежащие прямо перед ним на столе, чуть придавливая сверху. Полковник не спускает глаз с папок и молчит, скрепя норов.

Генерал: И о какой партийной кассе идёт речь? Разве она партийная?! Факты – упрямая вещь. Они свидетельствуют совершенно об иной, изнаночной стороне – зеркальной, где всё шиворот-навыворот: левое отражается справа и наоборот…

Генерал опять поднимает руку, упреждая всякие возражения.

Генерал: Ладно, зёма, не будем об этом. Больная тема. В конце концов, я вам не начальник, а вы не подчинённый мне. Мы договорились о терминах, определились с позицией. Остаётся открытым финансовый вопрос.

Полковник: Всё сходится в одну точку. Это большая удача, что мы вышли на след.

Генерал: Как там, зёма, у вас говорится: не кажи гоп… Видишь, не забыл. А ты пеняешь…

Полковник: Я?! На что?

Генерал: Я тебе так, по-свойски, скажу. Делить шкуру неубитого медведя – вещь отнюдь не благодарная, особенно когда на весь брянский лес ни одного медведя, а охотники едва ли не за каждым кустом прячутся, и не с двустволкой, заметьте, а едва ли не со снайперской винтовкой и приборами ночного видения. Всё это, батюшка вы мой, попахивает обыкновенной басней, а до сказок любой нынче горазд. Платить-то кто будет?

Полковник: Генерал, за что?! За что вы пытаетесь меня обидеть? У меня на руках проверенные данные!

Генерал: Боюсь, что ваша так называемая версия, которой вы морочите мне голову, зиждется на ничем не подкреплённом подозрении, опирающемся на логическое умозаключение. Априори я приведу вам с дюжину таких же взаимоисключающих друг друга предположений, и каждое будет иметь право на жизнь. И всё это исходит из каких-то полузабытых, седым туманом покрытых времён и непонятно к чему ведёт. Мы с вами профессионалы. И не к лицу нам гадать на кофейной гуще. Нужны факты, а не домыслы. Представляете, что будет, если мы с вами схватим ни в чём не повинного человека? Да ещё шуму наделаем!

Полковник: Вы шутите?

Генерал: Какие могут быть шутки?!

Полковник: Да вы только дайте мне этого невинного козлёночка в руки – я голыми руками с него живого овечью шкуру сдеру. Запоёт как миленький. Не запоёт – заблеет.

Генерал: Знаю я – эти ваши голые руки. Я, между прочим, в это кресло и помещён, чтобы этих самых невинных от беспредела оберегать. А вы мне… Да, в общем так…

Генерал смущённо откашливается, пряча лукавую ухмылку в кулаке. Полковник пристально глядит в упор упрямым взглядом, набычившись.

Генерал: Ваши проверенные данные, откровенно скажу вам, ломаного гроша в базарный день, я так подозреваю, не стоят. Теперь слушайте, как говорят у вас, – сюда.

Полковник: Это не у нас – так в Одессе говорят.

Генерал: Да какая разница, полковник? Денигин Николай Ремизанович и Рублёв Николай Евграфович – разные лица. Это установлено. Причём доподлинно. Их объединяет всего лишь то, что они тёзки, а к тому же внешне удивительно схожи, как братья родные. Антропометрический анализ, проведённый экспертами, действительно подтвердил некоторые крайне редкие совпадения, но различия однозначно указывают на то, что на двух фотографиях не одно и то же лицо. Фотографии сделаны хотя и в разное время, на различном оборудовании, но с разных физиономий. И возрастные изменения тут ни при чём. Увы – ва́м увы, а значит, и мне. Вот так-то. Это во-первых.

Во-вторых, коллега. Все свидетели, в том числе и близкие родственники, сотрудники, соседи и прочее и прочее, однозначно подтверждают обособленность одной фигуры от другой. Кстати, установлен факт их знакомства. Зафиксированы встречи на сугубо деловой основе, причём тому есть тоже очевидцы. Источники заслуживают доверия.

Полковник: Это обычный маскарад. Даю голову на отсечение.

Генерал: Голова, зёма, не тот орган, которым в нашем деле стоило бы столь легкомысленно пробрасываться.

Полковник, сжав зубы, опускает взгляд вниз, на руки, со сцепленными добела толстыми пальцами, и напряжённо молчит. Это свидетельствует о его крайнем нетерпении, но также и о том, что полковник не был бы полковником, если б не умел смирять свой характер в интересах дела. Годы службы научили его не только делать вид, будто он слушает, но и в самом деле внимательно слушать и даже слышать, безжалостно подавляя в себе позывы упрямства. Иной вопрос, насколько его обычно хватает.

Генерал краем глаза наблюдает за ним и тоже мотает на ус.

Генерал: Фактическая сторона дела вырисовывается следующим образом.

Денигин погиб насильственной смертью. Обычная пьяная драка на улице. Пострадал как невинный человек, решивший проявить благородство. Ну, дурак. Бывает. Оказался не в то время и не в том месте. И был похоронен. Убийцы (или убийца) не найдены. Его смерть подтверждена документами и не вызывает никаких сомнений. Могила, как вы сами утверждаете, там, где и положено ей быть, – на городском кладбище. Эксгумация тела на территории иностранного государства, увы, не в моей компетенции. Тут вам и карты в руки.

Рублёв спустя год тоже погиб насильственной, но не случайной смертью. Заказное убийство. Застрелен на пороге дома, где скрывался от своих недругов последние месяцы. Дом сгорел. Обгоревшие останки найдены и исследованы. Наёмники, уходя от погони, подорвались. Авария на скользкой зимней дороге. Кроме того, подозрение на взрывное устройство. Обычное дело: наняли и устранили. Либо случайный взрыв в результате аварии. Детали уже никому не интересны…

Полковник: Но дело-то и состоит из частностей – из деталей.

Генерал: Бросьте! И не пытайтесь учить меня уму разуму. Не выйдет. Здесь тоже всё подтверждено документально: экспертиза, опрос свидетелей, следственные мероприятия, протоколы, акты и тому подобное – в полном ажуре. И прошу обратить внимание. Мы не выясняем, кто стоял за заказным убийством.

Полковник: Почему?

Генерал: Много лет прошло – и никому уже не интересно. Но мотив-то очевиден. Так что круг заинтересованных лиц установить легко – даже сегодня. Стоит ли ворошить прошлое?

Полковник: Ну, знаете ли, генерал, одно дело – подозрение, и совершенно иное – факты. Всякому можно пришить мотив ограбить банк, но не каждый идёт грабить банк. Так что намёки ваши…

Генерал: А я ни на что и не намекаю. Я объясняю вам причины отсутствия мотивов рыть дело хрен знает какой давности. Я в историки, а тем более археологи, не нанимался. Впрочем, если у вас есть к тому живой интерес…

Полковник: Плевать я хотел на исполнителей, которых убрали, чтоб не проболтались, а также мотивы и ниточки ведущие к заинтересованным лицам. Мне дела нет до заказчика!

Генерал: Но вы приходите ко мне и говорите, будто оба трупа воскресли зараз, воплотившись в некое третье лицо.

Полковник: Ну как вы не поймёте?! Оно-то, лицо это, и хочу лицезреть собственными глазами…

Генерал: Лесник по имени… запамятовал. Это что: имя, кличка, псевдоним? Бред! Паспорт установлен, а имя – нет…

Полковник: Иными словами, вы исключаете маскарад и игру в двойников?

Генерал: Абсолютно исключено. Ну а уж о тройнике… Не тот уровень. Даже ЦРУ до такой многоходовки не додумалось бы.

Полковник: Неужели вы не допускаете самой мысли, что человек может быть хитёр, ловок и предусмотрителен настолько, чтобы инсценировать собственную смерть?

Генерал: Если человек умер дважды, и это установлено экспертами, то это был – не человек.

Полковник: И кто же?!

Генерал: Не вынуждайте меня говорить того, чего мне не хотелось бы сказать.

Полковник: Я бы ещё раз всё перепроверил – лично. Не доверяя неопытным лейтенантам или, хуже того, практикантам.

Генерал: Ну разве что на коммерческой основе. А так – не вижу смысла. Далее. Та самая валютная проститутка, за след которой вы так рьяно ухватились, оказалась вполне добропорядочной женщиной, матерью, женой весьма уважаемого и достойного бизнесмена, кстати сказать, родственника Ивана… Горыныча…

Полковник: Иван Егорович Кривонос.

Генерал: Э-э, Егорыча, стало быть, да? Что, собственно говоря, и настораживает. Но алиби железное. Мотив отсутствует…

Полковник (обе руки и голову в недоумении разводит в разные стороны): Как отсутствует?! Сорвать банк – это ли не мотив?

Генерал: Они не картёжники, играющие партию в покер. Да и свидетели – в один голос: быть такого, мол, не может. Характеристика просто исключает и намёк на то, будто он хоть каким-то боком мог быть там замешан. То, что два человека какое-то время имели деловые отношения между собой, вполне в порядке вещей. И что с того? Люди встречаются, обнаруживают общие интересы, сходятся – расстаются… Бывает, даже ссорятся, чего-то не поделив. Ничего этакого необычного здесь не вижу.

Кстати говоря, мы тоже не зря свой хлеб едим. Анализ бизнеса, происхождение капиталов г-на Кривоноса-младшего показал, что там всё чисто. По крайней мере, с точки зрения закона. Он приватизировал часть имущества, которым управлял ещё со времён перестройки. Воспользовался случаем, и под себя подгрёб, но за деньги…

Полковник: За три копейки!

Генерал: Нам бы кто по три таких копейки в те времена ссудил! Так что за деньги, причём замечу – заработанные на торговле импортными товарами. А оборотные средства в виде кредитов были заимствованы в банке. На сегодняшний день он один из акционеров этого же банка, весьма солидного.

Полковник: Вот видите!

Генерал: Свою уставную долю он внёс тем самым некогда приватизированным имуществом. Именно в этом здании и расположен главный офис банка. При покупке год тому назад этого же самого банка западным инвестором он увеличил свой уставной капитал за счёт прибылей от своей торговой деятельности. Таким образом, он совладелец. Младший партнёр. Многократные проверки свидетельствуют о полной обоснованности происхождения его капиталов и вполне легальном, а стало быть, законном бизнесе. Если бы все бизнесмены в нашей стране так вели свои дела, то можете поверить мне, что работы у некоторых подконтрольных мне подразделений убавилось бы в разы. И мы бы с вами, как в старые добрые времена, годами копили бы на какую-нибудь ржавую «волгу» или, и того хуже, подержанные «жигули», а не… В общем, тут тоже всё ясно и прозрачно.

Полковник: Это и должно настораживать! В чистом виде схема по отмывке капиталов – потому и комар носа не подточит…

Генерал: Ну, знаете ли, дружище, с такой логикой мы с вами зайдём в тупик: если во всяком гражданине, именно ввиду его законопослушности и успешности, подозревать преступника и негодяя, то как же мы должны относиться к тем, кто и в самом деле не в ладах с законом?

Полковник: Я этого не говорил…

Генерал: И наконец…

Полковник: Генерал, вы забываете – вы упустили из виду возраст ребёнка этой проститутки. Всё сходится, одно к одному – тютелька в тютельку.

Генерал: Ну да. Ему столько же лет, сколько вы идёте по следу…

Полковник: Именно! Сорвали куш – и залегли на дно. Ну и на радостях, от нечего делать…

Генерал: Да, полковник, вы, думаю, попали в самую точку: когда случаются перебои с электричеством, в стране резко повышается рождаемость. И это факт. Так что советую вам подбросить рацуху в качестве дополнения к одному из небезызвестных национальных проектов.

Полковник: Вы смеётесь?

Генерал: Какие шутки, полковник? Не смеяться – плакать в пору.

Полковник: Вполне согласен с вами. Но тогда надо глядеть в самый корень!

Генерал: А если в самый корень, то был ли, спрашивается, вообще младенец?!

Полковник: Как это?! Вы что, не доверяете мне? Агентурные данные…

Генерал: Засуньте их сами знаете куда. Факты! Нужны факты!!! Иисус, все знают, по воде ходил, ног не замочив. Это вера. А вот когда вы пройдёте по воде у меня на глазах и объясните мне, как вы это сделали, тогда я вам поверю. Вот это и будет факт, если два независимых свидетеля подтвердят…

Полковник: Отсутствие трупа, позвольте заметить, никогда не свидетельствовало о том, что убийства не было. Для этого надо предъявить живого человека, что будет свидетельствовать лишь о том, что именно этот человек не был убит. А другой?

Генерал: Да не обижайтесь, полковник. Я-то как раз вас понимаю. И готов помочь. И очень хочу помочь. Но!

Полковник: Я просто не понимаю, как можно отрицать очевидные вещи.

Генерал: Вещи, говорите? Но ни у нас в отечестве, ни в одном из уголовных дел как вещдок, ни на одном из известных аукционов, ни на чёрном рынке – нигде не мелькал ни один из тех предметов, которые вы указываете в перечне. При этом – заметьте! – …дцать полных событиями лет прошло… Я вообще сомневаюсь, не с очередным ли мифом мы имеем дело? Это смахивает на обыкновенную утку, что с годами всё жиреет да жиреет, оттого что кормят её всякими небылицами. Летать даже разучилась.

Полковник вскидывает обе руки кверху, как будто выражая тем самым полное несогласие со словами генерала. Но виду, что оскорблён, не подаёт.

Генерал: Ну, послушайте! Двадцать лет прошло с тех пор, как кто-то (неизвестно кто!) вынес (краном через окно, что ль?) три засыпных сейфа из разных частных квартир отставных провинциальных шишек, при этом не только не оставив следов, но и скрыв каким-то чудесным образом сам факт хищения от самих же собственников. Чудеса в решете, да и только!

Полковник: Не вынес, а опустошил.

Генерал: Да какая разница! Вынес или опустошил, или подменил… Ну вот объясните мне, что эти драгоценные сейфы там делали – без охраны? Мы ведь говорим не о дилетантах с улицы. Если речь идёт, конечно же, о партийной кассе, пускай и чёрной.

Полковник опять вскидывает обе руки кверху. Глаза навыкате от возмущения.

Генерал: Ну не белая же! Или в конце концов вам следует объяснить мне, каким таким чудесным образом касса, чья бы она ни была, может миновать бюджет и остаться белой и пушистой? Давайте будем называть вещи своими именами. Налоги-то уплачены сполна?

Полковник: Чёрная ещё не значит преступная. Тогда в эти слова вкладывалось совершенно иное понятие.

Генерал: А я и не утверждаю. Просто пытаюсь понять и разобраться. По нашим, однако ж, временам подобное сообщество людей в погонах обычно называют определённым термином – «оборотни». А подобная складчина – воровской общак. Впрочем, если вам так больше нравится, можете и впредь называть её кассой взаимопомощи.

Полковник: Генерал?! Вы же нагло передёргиваете…

Генерал: Молчать! Пока я говорю. Извините. Я ведь не об этом. Сами знаете. А то выставите меня тут этаким… Депутатом, прости господи… Без мыла в любую сраную дырочку готовы полезть, лишь бы имя засветить своё в прессе, а то и на голубом экране, как вечерняя звезда на небосклоне, замелькать. Голоса им, видите ли, честь заменяют.

Полковник: Да уж.

Генерал встаёт из-за стола, подходит к бару, наливает в пузатые бокалы коньяку и ставит на стол. Рядом блюдечко, с кружочками нарезанным лимоном. Сам одной своей мягкой половинкой полуприседает на край стола, другая половинка свисает – на расстоянии вытянутой руки от полковника.

Генерал: Думаю, не стоит препираться по всяким пустякам.

Полковник: Согласен, товарищ генерал. В свою очередь тоже приношу вам свои извинения.

Выпивают. Закусывают лимоном. Закуривают.

Генерал: Тут, я подозреваю, попахивает совершенно иным душком. В течение нескольких месяцев эти заслуженные по тем временам ветераны нашей с вами службы один за другим отчаливают в мир иной по вполне естественным причинам. Причина эта – возраст и старческие болезни. Никаких подозрений. Я бы вот чем заинтересовался в первую очередь.

Полковник: Да вот за давностью лет… Мне что, вы думаете, заняться больше нечем?

Генерал: Ну а на нет, так и суда нет. Если и виться ниточке, так откуда же ещё, как не от трупа. Притом заметьте, сразу от трёх трупов. А три сплетённых ниточки образуют вполне крепкую верёвочку. За неё, за косичку, как морковку за хвостик, и надо было дёрнуть в своё время. Да и сейчас, кажется, не совсем поздно…

Полковник: Время упустим. Дело надо делать сегодня. Пока горячо. А не копаться в прошлом. Ждало почти два десятка лет – может подождать и ещё чуть-чуть. Не за начало – нам бы за кончик ниточки ухватиться, тогда и весь клубочек смотаем. С конца да в начало.

Оба смотрят на часы – каждый на своей руке.

Полковник: Упустим. Осталось два часа до первой посадки. А мы…

Генерал: Помните (сколько лет тому уже минуло?), однажды я с вашей подачи поднял в небо две боевые машины. Когда они вообще не летали, ввиду отсутствия керосина. Небо над столицей было закрыто. А я поднял. Танки по Белому дому стреляли. А я поднял. И что?! С меня чуть погоны не посрывали. Чуть за решётку заодно с этими… придурками, прости господи!… едва не угодил. Если б не папа…

Полковник: Вынужден напомнить вам, товарищ генерал. Если бы не Сонечка, то и министерский портфель потерял ваш папа и вас бы не вытащил из того дерьма, в которое мы с вами вместе окунулись – по милости, напомню, этого говнюка.

Генерал: Да-а, обосрал он, конечно, всё, что мог, в том числе и нас с тобой. И потому мне, поймите только меня правильно, неприятны ваши необоснованные намёки.

Полковник: Если бы не обстоятельства тогдашние, сейчас мы бы с вами об этом неприятном инциденте иначе говорили.

Генерал: Поднял – потому что поверил! Вам, тогда ещё майору, на слово поверил.

Полковник: Прошу заметить: вы – генерал, а я пока ещё только полковник, несмотря…

Генерал: Плевать! Поверил во всякие россказни про каких-то там волосатых чудиков, домовых – в летающих безголовых мальчиков и несметные сокровища, которые старые, выжившие из ума склеротики хранили в засыпных сейфах у себя в доме. И тряслись над ними, наживая инфаркт миокарды.

Никто из серьёзных людей в глаза не видел этих чудесных сейфов, не говоря уж о сокровищах, запертых в них. Сим-сим откройся – байки восточного сказочника, да и только!

Полковник: Я понимаю, о чём вы говорите, генерал. Не первый день, как на свет родился. Дело очень непростое. Но факты – вещь неумолимая…

Генерал: Какие факты? О чём, полковник, говорите вы! Не о тех ли фактах, которые я, самолично, собрал вот в эти две папки с вашей подачи? И над которыми смеётся всякий здравомыслящий человек! Спасибо, хоть надо мной пока ещё не смеются. Вы козыряете передо мной не своими фактами, а тем досье, что я собрал для вас и которое свидетельствует об одном лишь только: я полный болван – по вашей милости.

Полковник: Я тогда ещё майором был, а вы капитаном под моим началом. Помните историю с домовым? Было же!

Генерал: Очевидного отрицать не стану. После литра водки и бессонной ночи, проведённой в загородной баньке с прелестницами лёгкого поведения, и не такое примерещится…

Полковник: Полноте, генерал. Мы оба знаем, о чём говорим.

Выпивают ещё по глоточку. Закусывают лимоном. Закуривают по второй сигарете. Молчат какое-то время, каждый думая о своём.

Полковник: По моим агентурным данным, Рублёв – он же Денигин, он же Копейкин, а теперь вот Золотовым обернулся. Сегодня он вылетает чартерным рейсом в Париж якобы на художественную выставку…

Генерал: Да хоть в Пекин! Что вы меня, как девочку, уламываете?

Полковник: А мы с вами теряем драгоценное время в пустых препирательствах. Отдайте приказ – и не пожалеете!

Генерал: Я не позволю, извините за неприличное выражение, шмонать добропорядочных туристов в международном аэропорту. Не те времена за окном. Маски шоу на этот раз не состоятся. Исключительно из уважения к г-же Сонечке, ввиду личной моей симпатии к ней, я выделяю вам трёх лейтенантов постовой службы во главе с опытным капитаном спецслужб. И всё. Свою добрую волю готов проявить в последний раз. Знаете ли, мне мои лампасы пока что не трут. И погоны не в тягость, тем более, что со дня на день жду, когда же наконец потяжелеют на чуть.

Полковник: Ну, заранее не поздравляют…

Генерал: Тьфу ты, вот только не хватало мне, чтоб сглазил кто!

Генерал трижды плюёт через левое плечо и стучит по столу костяшкой указательного пальца правой руки. При этом брови идут вразлёт, и он так пучит глаза, что зрачки уж готовы вылупиться из покрасневших белков.

Полковник воротит в сторону козью морду, чтоб скрыть красноречивую гримасу: как же, блин, достал, а?! – и начинает придавливать, особо чеканя каждое слово и отделяя слово от слова.

Полковник: Но позволю напомнить вам, что в прошлый раз мои агентурные данные получили подтверждение из независимых источников. И вы это хорошо знаете.