Сломанный свет. Семь окон Лизы

Он нахмурился.

– Вы подавали заявление?

– Мама подавала.

Он задумался. Как будто прикидывал: стоит ли играть героя или лучше быть просто вежливым статистом. Потом кивнул:

– Пройдёмте. – Обернувшись, придержал для меня дверь. – Дело в том…

Он не договорил. За столом сидел ещё один мужчина – плотный, с усталым лицом человека, у которого разболелась голова.

Он поднял глаза, заметил меня, прищурился, но не успел ничего сказать.

– Алексей… Иванович. Давайте поможем девушке, – проговорил мой провожатый.

– Но…

– Ну давай, Лёха. Это Анна Малиновская. У неё пропала сестра. Лиза.

– Елизавета Малиновская, – уточнила я. – А заявление подавала Евгения Ивановна Игнатьева. Наша мама.

– Так пусть мама и приходит, – вздохнул Лёха, но тут же, под пристальным взглядом моего героя, смягчился и протянул руку: – Документы бы…

Я достала паспорт. Он быстро проверил имя, сравнил меня с фотографией, кивнул и лениво погрузился в компьютер.

– А я, кстати, Александр, – негромко сказал провожатый, как будто надеясь, что имя придаст ему веса.

– А отчество?

Он улыбнулся – совсем как школьник.

– Ну что вы… Просто Шурик.

Шурик. Полицейский. Прелестно. Где-то в подсознании возник голос бабушки: «Опасайся несерьёзных мальчишек».

Тем временем Алексей всматривался в экран. Долго. Я ждала. Эмоции менялись ежесекундно: от нетерпеливой надежды до мучительного отчаяния.

– Понимаете, Анна, – сказал он наконец, оторвавшись от монитора. – Пока никаких новых данных. Но если что-то появится – мы сразу с вами свяжемся.

Я автоматически кивнула.

– Совсем ничего? – спросила, стараясь говорить спокойно. Или хотя бы не истерично.

– Хотел бы я вас обнадёжить, но… – Он сделал паузу, зевнул и добавил: – В следующий раз пусть приходит ваша мама. А пока… ждём.

– То есть вы просто… ждёте? А моя сестра, возможно, нуждается в помощи прямо сейчас?

Он помрачнел. Не от обиды. Оттого, что понял – я права. Но у него были правила, и у этих правил – бетонные стены.

– Мы делаем всё возможное, – сказал он. – Но такие дела требуют времени. Я понимаю, как тяжело ждать.

Я снова кивнула. Поблагодарила. Вышла.

Я хотя бы попыталась.

– Если хотите, – догнал меня Александр, чуть запыхавшись, – я мог бы помочь вам… ну, в личном порядке. Просто по-человечески. Мы могли бы вместе пройтись по местам, где бывала ваша сестра. Вдруг что-то найдётся, какая-то зацепка…

Я остановилась. Честно говоря, это было неожиданно. От полицейских обычно ждёшь дежурного «мы вам перезвоним» и безразличия, замаскированного под профессиональную сосредоточенность. А тут – почти забота.

– Спасибо, Александр. – «Он и правда Шурик», – хмыкнула я про себя. – Но я справлюсь. Надеюсь, вы сделаете всё возможное. Как полицейский.

– Но я не… – начал он, но замолчал, будто вдруг понял, что и так сказал много.

Александр выглядел немного растерянным. Немного обиженным. Немного таким, каким бывает человек, когда искренне предлагает помощь, а ему слишком вежливо отказывают. Между нами повисла пауза – короткая, но ощутимая, как электрический разряд от синтетического пледа.

Я кивнула, поблагодарила и повернулась к выходу. Позади осталось тёплое, натопленное помещение, в котором, несмотря на обилие обогревателей и людей, было холодно. Холодно по-человечески.

Следующий пункт – кафе на конечной. Завтра здесь должна была состояться встреча с Евой, а сегодня оно внезапно показалось достаточно уютным, чтобы стать моим временным убежищем. Время подбиралось к обеду, а желудок уже недвусмысленно намекал, что на него, пожалуй, тоже нужно обратить внимание. Я выбрала столик у окна (всегда выбираю столик у окна – чтобы видеть мир, пока мир не замечает меня), заказала кофе и бутерброд с сыром. Всё скромно, почти символически. Хотелось хоть немного перекусить, заодно – привести мысли в порядок, если такое вообще возможно.

С улицы доносились обрывки разговоров и рёв автобусов, за окнами мелькали люди – кто-то отчаянно протискивался в уже переполненный салон, надеясь занять заветное сидячее место, другие выходили, мгновенно погружаясь в свои мысли.

Наблюдая за ними, я вдруг вспомнила. Мне было лет шесть, мы стояли на этой самой остановке с бабушкой. Я держала её за руку и наблюдала за странным мужчиной – он подбирал окурки с земли и аккуратно складывал их в пустую сигаретную пачку. Кто-то тогда сказал, что он бездомный. А я подумала – волшебник. Потому что из магазинчика (на его месте теперь это кафе) доносилась старая песня про цирк, и, казалось: вот сейчас он встряхнёт пачку – и оттуда вылетят голуби. Или леденцы. Я живо представила, как он угощает всех детей, и даже облизала губы, так отчётливо почувствовав вкус конфеты, будто он действительно так сделал.

Странное детское ожидание чуда вдруг вернулось ко мне сейчас, как старое письмо, отправленное самой себе много лет назад. Я даже на миг позволила себе поверить в то, что снова увижу того человека, но сделала слишком большой глоток кофе, обожгла губы и тут же вернулась в реальность, потерев губы ладонью.

Может быть, завтра всё и правда встанет на свои места, – подумала я, допивая ароматный напиток. Не то чтобы я в это верила, но, как минимум, я снова почувствовала себя тёплой. А иногда – этого достаточно.

Глава 5

После кафе я вернулась домой, чувствуя усталость так остро, что едва добралась до Лизиной кровати, рухнула на подушку и осталась так лежать, глядя в потолок. Мир сузился до размеров моей головы, и там начался сущий бедлам: мысли носились, подрезали друг друга, сталкивались, как шарики в лотерейном барабане, который раскрутили слишком сильно.

Я даже не поняла, как заснула.

Очнулась только утром, и меня ошеломил факт: я проспала половину дня и всю ночь, не встав с кровати ни разу. Видимо, организм решил взять ситуацию в свои руки. Всё – тревоги, стрессы последних недель – спрессовалось в тяжёлый клубок, и в какой-то момент он просто рухнул. А я – за ним.

Я встала, выпила кофе и наскоро позавтракала. Впереди – встреча с Евой. Вчера в полиции я не узнала ровным счётом ничего, и теперь Ева вдруг стала чем-то вроде последней надежды. Или последней иллюзии – это уж как пойдёт. Я нервничала. Эта встреча могла всё перевернуть: дать ответы, которых я так боялась, или поставить передо мной новые вопросы.

Ева пришла первой. Я сразу поняла, что это она – не знаю как, просто почувствовала. Она сидела у окна, сгорбленная, и с тревогой оглядывала каждого, кто входил. Руки сжимали чашку так крепко, что казалось, фарфор вот-вот треснет. Глаза блестели, но не от радости – в этом блеске была усталость, напряжение и что-то ещё… может быть, страх?

– Я не понимаю, зачем я вам понадобилась, – выдохнула она, едва я успела сесть. – Я ведь ничего не знаю. Совсем ничего.

Говорила она слишком быстро, как будто торопилась спрятаться за словами, пока я не успела задать неудобный вопрос. Уверенность, которую она пыталась демонстрировать, рассыпалась при первой же фразе. Казалось, она что-то утаивает.

– Можем на ты? – начала я. – Пожалуйста, просто попробуй вспомнить. Может, хоть что-то мелькнёт, – я старалась быть осторожной, не давить.

– Мне нечего вспоминать, – отрезала она. Взгляд метался по залу.

Несколько бесполезных фраз – и я почти решила, что дальнейший разговор не имеет смысла. Но когда я уже собралась уходить, она побледнела, а её рот скривился. Ева внезапно замерла, словно камень на краю обрыва, когда ещё неясно, удержится ли он на месте или через мгновение сорвётся вниз.

Ева сорвалась…

– Ладно… Лиза… У неё был друг, – наконец выдавила она.

– Друг? – у меня перехватило дыхание. – Кто?

– Вадик, – почти неслышно. – Вадим Платонов. Я дам его номер.

Она порылась в сумке дрожащими пальцами. Достала телефон и порылась в контактах. Быстро написала что-то на узком листке и молча протянула мне.

– Спасибо, – прошептала я. – Почему ты не сказала раньше?

Ева пожала плечами. Очень маленькое, тихое пожатие. И замолчала.

***

Через третьи руки, но всё-таки я добралась до друга сестры. Едва выйдя из кафе, с нетерпением вытащила телефон и поспешно набрала незнакомый номер. С каждым новым гудком я начинала слегка приплясывать на обледеневшем за ночь крыльце, и, если бы Вадим не ответил, я бы точно собрала вокруг себя толпу зрителей.

– Слушаю, – раздалось на другом конце.

Я быстро обрисовала ситуацию. Без лишних предисловий Вадим согласился встретиться через двадцать минут в кафе, но теперь уже в другом – всего в одной остановке отсюда. Как по заказу, подъехал автобус, и я без раздумий запрыгнула в него, убирая телефон и оплачивая проезд. Автобус заурчал и, медленно прокладывая себе путь по свежему снегу, который ещё не успел растаять, начал спускаться с холма, оставляя верхнюю часть микрорайона позади.

– Я Аня. Привет! – выпалила я на выдохе, сбрасывая куртку и с шумом опускаясь за столик напротив симпатичного парня с короткой стрижкой, как у прилежного солдата.

– Вадик. Сразу на «ты»? – Он улыбнулся, протянул ладонь – тёплую, уверенную.

– Конечно. – Я пожала руку, чуть сильнее, чем требовалось. Внутри всё дрожало от нетерпения, но снаружи старалась выглядеть просто немного продрогшей. – Снег в этом году рано, прямо издевательство какое-то. Замёрзла до костей.

– Ага, октябрь только начался, а мы уже прячемся от холода, – он кивнул, но почти сразу стал серьёзнее. – Так что ты хотела узнать о Лизе?

Вадик наклонился ближе и сощурил глаза. Казалось, его больше волновало, что знала я об этом деле.

– Хочу знать всё, – выпалила я, почти не дыша. – Где она? Почему исчезла? Почему все делают вид, что ничего не происходит?

Я говорила слишком быстро, как будто каждое новое слово могло удержать его на месте. Как будто если замолчу хоть на секунду – он встанет, скажет «извини» и просто уйдёт. А я… я этого не вынесу.

– Лиза никогда ничего не делала просто так, – бросил Вадик. Я вздрогнула. Он это заметил – и улыбнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ничего особенного. – Он пожал плечами. – Просто… если с ней и правда всё в порядке, значит, у Лизы есть причины исчезнуть. – Он вдохнул воздух, потом бросил быстрый взгляд по сторонам, как будто в углу мог прятаться шпион. – Ты спрашиваешь, почему никто ничего не знает? Иногда ответы лежат на поверхности. Просто люди предпочитают не смотреть. Потому что так – проще.

– А ты? Ты знаешь? – Я подалась вперёд, ловя каждую интонацию, каждую паузу между его словами.

– Стал бы я скрывать? – спросил он с едва уловимой усмешкой. – В любом случае, это не моя история, Аня. Это история Лизы.

Он сделал паузу, чуть наклонился и продолжил тоном, от которого кольнуло в груди:

– А кто может быть ближе к ней, чем ты? Старшая сестра всё-таки.

Я отвела взгляд. На долю секунды. Но этого хватило. Он заметил. А я почувствовала, как уже знакомый стыд уютно устроился под рёбрами.

– Значит, тебе стоит поискать ответы там, где они, возможно, спрятаны, – спокойно добавил Вадик и вздохнул, будто только что произнёс что-то до банальности очевидное.

– Например?

Вместо того чтобы хоть немного прояснить ситуацию, Вадик ставил всё новые вопросы, чем ещё больше запутывал.

– Откуда мне знать? – Вадик слегка развёл руками. – В её комнате. Среди её вещей. Иногда человек говорит через мелочи, которые мы не сразу замечаем.

– Её комната? – Я скривилась. – Я уже всё там перевернула.

Он пожал плечами, почти равнодушно, но я видела, как внимательно он за мной наблюдал.

– Ищи ещё. Пока не найдёшь. Намёки, знаки, что-то, что она не смогла сказать вслух… но, возможно, оставила только для тебя. – Он сделал паузу. – Может, записку. Или фотографию.

Он смотрел на меня не как человек, который выдаёт информацию, а как тот, кто ждёт, когда ты сама додумаешься. И это злило.

– Если понадобится помощь – дай знать. Но не жди простых ответов. Это Лиза. А у неё было много… всего.

– Если ты что-то знаешь… – начала я, но он мягко перебил:

– Начни с малого. Просто ещё раз зайди в её комнату. Если захочешь поговорить – звони.

Он встал, легко и решительно, давая понять, что разговор окончен. Я кивнула, даже не пытаясь его удержать. Потому что знала: это бесполезно.

***

Солнце так и не появилось – свинцовые облака тяжело нависли над микрорайоном, будто кто-то сверху медленно опускал крышку огромного ящика. Верхние этажи дома, крыша и частично облетевшие берёзы терялись в сером, вязком полумраке. Воздух был плотным, как старое зимнее одеяло. Усталость сковывала тело изнутри, тянула вниз. Я больше всего на свете хотела одного: оказаться дома, завернуться в плед, замереть. Хотя бы на час. Хотя бы на несколько минут.

Я вошла в подъезд, чувствуя себя полностью выжатой. Утренние встречи вместо прояснения лишь добавили путаницы, и теперь она клубилась в голове плотным туманом. Чем сильнее я старалась сосредоточиться, тем упрямее мысли ускользали. Улетали, как мыльные пузыри. Я чувствовала, будто что-то важное буквально рядом – витает в воздухе, трепещет на грани осознания, – но ухватить это было невозможно.

У соседней двери, чуть согнувшись, возилась девушка. Она яростно крутила ключом в замке, что-то бормотала и явно проигрывала борьбу с механизмом. Волосы у неё растрепались и, казалось, шевелились в такт её раздражению. Я остановилась, невольно наблюдая за ней – просто чтобы дать себе минуту. Минуту тишины, в которой, возможно, смогу перезагрузиться.

Почувствовав, что на неё кто-то смотрит, девушка резко обернулась.

– Проклятый замок, – сказала она с усталым раздражением, словно замок был старым знакомым, с которым у неё давняя, сложная история.

Она сдула чёлку со лба, вытерла ладонью виски и попыталась улыбнуться – чуть неловко, как человек, застигнутый врасплох.

– Может, помочь? – Я ответила ей той же смущённой полуулыбкой, словно мы обе пытались сохранить лицо в этой совершенно неважной, но отчего-то странно личной сцене.

– Если честно, не отказалась бы, – сказала она, делая шаг в сторону. – По-моему, он решил меня окончательно доконать.

Я подошла ближе, взяла ключ. Замок действительно упирался, как капризный ребёнок, но через несколько секунд щёлкнул – будто, наконец, сдался. Мы обе одновременно выдохнули.

– Спасибо, – сказала она, открывая дверь.

– Меня, кстати, Даша зовут.

– Аня, – ответила я.

– Ты давно тут живёшь?

– Довольно давно… но наездами. А ты, похоже, недавно переехала?

– Три месяца назад, – кивнула она, облокачиваясь на дверной косяк. – Раньше жила в другом городе. Захотелось чего-то нового. Район показался мне… симпатичным.

Симпатичным. Я едва не фыркнула.

Этот район всегда вызывал у меня уныние. Однотипные дома, как коробки из-под обуви, составленные одна на другую. Уставшие тротуары, улицы, почти лишённые деревьев. Ни единой искры уюта. Пожалуй, если бы у него был голос, он бы завыл от вида самого себя.

И это ещё не всё. Из окна одной из маминых подруг открывался чудный вид на кладбище, величественно раскинувшееся по холмам. В детстве я думала: недаром у неё были чёрные тени под глазами – ведь, наверное, она совсем не спала ночами от страха. Мрачный пейзаж навсегда остался в памяти.

– Чайку выпьем? – неожиданно предложила Даша.

Я колебалась ровно три секунды. Мне хотелось тишины, тепла, и чтобы никто не трогал. Но потом я подумала: что изменят эти пятнадцать – двадцать минут? Кроме того, будет шанс поговорить с кем-то, кроме собственной головы. Я кивнула.

В квартире всё обустроили предельно функционально, без единого намёка на личную историю. Похоже, хозяева и правда постарались, чтобы сдавать её без хлопот. Сколько я себя помнила – здесь всегда кто-то снимал. Теперь – Даша.

– Проходи, – она махнула рукой в сторону кухни и поставила чайник. – Ты родственница тёти Жени?

– Я её младшая дочь.

Даша резко обернулась.

– Значит, ты… сестра…

– Сестра Лизы, – закончила я за неё.

– Я не знала, что у Лизы есть сестра.

Она неуверенно разлила чай, вытащила из верхнего шкафа открытую пачку печенья, высыпала его на тарелку и поставила на стол, а потом устроилась напротив – словно к этому моменту уже морально приготовилась к разговору.

– Ты приехала насовсем? – спросила Даша, как будто между делом, но глаза выдали интерес.

– Неа, – я сделала глоток чая, надеясь, что горячее притупит горечь в голосе. – Я учусь далеко. Приехала… из-за Лизы.

– Ясно, – прошептала она. И уже чуть громче: – Я видела её. За день до того, как она пропала.

Я затаила дыхание.

– Что ты видела?

– Я вернулась поздно… ну, где-то около десяти вечера. И Лиза сидела на лестнице. Просто сидела и плакала. Я подумала, ну, мало ли – ссора, разрыв, экзамены… Вроде как личное. Я не стала подходить. Прошла мимо.

Что-то кольнуло внутри. Она тоже прошла мимо, а Лиза, возможно, нуждалась в помощи…

– Плакала? – повторила я. – Ты уверена, что это была она?

– Уверена. У неё была с собой сумка. Большая такая.

– Большая сумка? – я нахмурилась, прокручивая в голове каждую мелочь. – А что в ней было, ты не заметила?

– Нет, – покачала головой Даша. – Сумка стояла рядом, прямо на ступеньке. Я просто… как-то не обратила внимания. Знаешь, сейчас это кажется странным. Ведь исчезла она только на следующий день.

Мы замолчали. В голове постепенно выстраивалась картинка. Даша, сама того не зная, подала важную деталь, которая не укладывалась в предыдущие догадки. Сумка. Слёзы. Лестница. Телефон. Почему она плакала? Кому звонила? И где теперь эта сумка? Я чувствовала: это важно.

– Ты уверена насчёт сумки? Может, дни перепутала?

– Нет, точно. Я даже тёте Жене потом сказала. Она только пожала плечами – мол, может, книги с работы.

Логично. Лиза действительно работала в библиотеке. Но зачем тащить целую сумку книг домой? И главное – почему в таком состоянии?

– Это всё, что ты видела?

Даша кивнула, но в её взгляде мелькнула нерешительность.

– Всё. Только… – она замялась. – Знаешь, кажется, она кому-то звонила. Я слышала – говорила с кем-то по телефону, тихо. Едва слышно. А потом вдруг – просто расплакалась.

По спине пробежал холодок.

Мы снова замолчали. На этот раз надолго. И странное дело, в этой тишине не было ни капли неловкости. Как будто между нами возникло что-то общее.

– Ты… – начала Даша и тут же замялась. – Ты часто о ней думаешь?

Я посмотрела в окно. Серый асфальт просвечивал сквозь клочья грязного снега, как будто зима начала, но передумала. Всё выглядело незавершённым – ни тебе настоящей стужи, ни золотой осенней красоты. Может, осень ещё поборется? Или просто даст нам время – привыкнуть к холоду.

– Да. Часто. Это ведь не странно, правда? Она моя сестра.

– Не странно, – тихо сказала Даша. – Мы как-то привыкли думать, что всё стабильно. Что люди всегда будут там, где мы их оставили. А потом кто-то исчезает – и вдруг понимаешь, насколько всё хрупко. И ты тоже – хрупкая. – Она вздохнула. – Прости. Наверное, это звучит мрачно.

– Нет. Ты права, – ответила я.

Той ночью мне снилась Лиза.