Сломанный свет. Семь окон Лизы

Милена Громовская

Сломанный свет. Семь окон Лизы

Пролог

«Чужие слёзы остаются невидимыми до тех пор, пока они, словно капли дождя, не взволнуют озеро нашего священного покоя»

Его смерть потрясла наш закрытый мирок: все были уверены – таким, как он, просто не позволено умирать.

Ещё десять лет назад микрорайон на окраине города выглядел серым и безжизненным даже в солнечный день. Порывы ветра с оголённого холма гоняли пыль, цепляясь за ноги прохожих и прорываясь сквозь редкие деревца. Сибирская природа, казалось, пыталась стереть это унылое место с лица земли, но, как любой сорняк в огороде, микрорайон продолжал существовать вопреки всему.

Возле третьего подъезда тоскливо-серого панельного дома, где много лет проживал усопший, собралась небольшая группа соседей. Ветер усилился, будто торопил их, но никто не спешил подниматься на поминки, куда всех пригласила новоиспечённая печальная вдова. Люди переминались с ноги на ногу, переглядываясь и качая головами. Казалось, каждый ожидал, что другой нарушит тягостное молчание и первым начнет разговор.

Из подъезда выскочил мальчишка в распахнутой куртке. Он зацепился надутым пакетом о скамейку под окнами первого этажа, и свежие булочки рассыпались. Мальчишка случайно наступил на одну и раздавил, оживив пространство ароматом корицы.

– Вот скажите мне, – негромко начала Анастасия Петровна, учительница из местной школы, где, пожалуй, раньше или позже учились дети и внуки всех присутствующих, – Как такое могло случиться? Ведь человек был золотой! – Она бессмысленно поправила платок, который ветер то и дело срывал с головы. – И семья у него, и здоровье…

– Не понимаю, Настенька Петровна, – Татьяна Михайловна из придомовой бухгалтерии, нахмурившись, взглянула на окна первого этажа, а потом опустила глаза вниз, словно надеясь найти ответы в трещинах бетонного крыльца. Руки её нервно сжимали небольшую потрепанную сумку. – Не пил, не курил, спортом занимался.

Обе замолчали. Казалось, каждое слово имело особое значение, как и сам воздух, наполненный невысказанными мыслями и тревогой.

– Ну что, все собрались? – подбежала тётя Наташа, оставив продуктовый павильон напротив дома без присмотра. Она всегда знала последние новости и вечно оказывалась там, где случалось что-то важное. Вытянутый фартук будто намертво приклеился к серому платью, а на щеках блестели слёзы.

– Странное дело, да? Такой молодой. Был и нет. Как же он так?

– Ой, Наташ, ты только не начинай, – вздохнула Анастасия Петровна. – Может, сердце… или что похуже. Кто же знает… А вдова молчит…

– Ну да, ну да, – тётя Наташа театрально закатила глаза. – Я всегда говорила: ни одно дело не происходит само по себе, – таинственно протянула она, явно наслаждаясь всеобщим вниманием. Она любила загадки, особенно те, что сама и создавала. – Я видела на днях, его жена плакала на лавочке. Нервы у неё ни к черту.

– Плакала? – переспросила Татьяна Михайловна, слегка покраснев. – Да откуда вы всё знаете?

– Я многое знаю. Вот, например, слышала, что их старшая… Ой, нет, не буду говорить, – тётя Наташа замялась, несколько раз коротко стукнула себя по губам, но взгляд выдавал – она хотела продолжить. – Может, в семье что было не так? Вот и довели мужика. Ну, это я так, не утверждаю, конечно… – она пожала плечами, глядя по сторонам.

Тут подошел Андрей – молодой менеджер, снимающий квартиру в доме за детским садом. Он поправил воротник пальто и с лёгкой насмешкой, будто зная что-то, о чём другие даже не догадывались, присоединился к разговору.

– Обсуждаете? – Андрей вытянулся, стряхнув с пальто невидимую грязь. – Здоровые люди не падают замертво. Разве что здоровые только снаружи. А внутри… Тут что-то не так. Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек просто взял и вдруг умер?

– Да хватит вам, Андрюша, – вздохнула Татьяна Михайловна, оглядываясь по сторонам. – Конечно, бывает всякое такое.

– Да ну! – Андрей вскинул брови. – Вы слишком наивны. Здесь явно что-то не то. Мы же все знаем, как это бывает: сначала человек выглядит здоровым, а потом – бац! – и всё. Как будто кто-то выключил свет.

– Выключил свет? – встрепенулась тётя Наташа, подхватив новую теорию. – Может, он заболел чем-то страшным? – Она три раза сплюнула через плечо. – Я же говорю, виделась с ним недавно – как-то угрюмо выглядел.

– Да тише вы, – опасливо огляделась Анастасия Петровна, как будто кто-то из родственников мог услышать. – Не выдумывайте. Случилось горе, вот и всё. Не время для таких разговоров. – она прикусила губу.

Наступила тишина. Ветер тоже на мгновение успокоился, а потом сорвался в порыве, разнося по двору тягучий запах земли. Острые пылинки царапнули на прощание лица присутствующих и уступили место запоздалому снегопаду. Послышался хриплый кашель – это дед Матвей из соседнего подъезда медленно шёл к компании, очищая рукава от снега. Обычно он не вмешивался в разговоры, но сейчас, откашлявшись, буркнул:

– Все мы как свечи: горим, пока кто-то не задует.

Тётя Наташа нахмурилась, но промолчала. Зашумел ветер, смешиваясь с шорохом редких опавших листьев, которые носились вдоль дороги.

Глава 1

Слишком ранняя осень осыпала утопающий в сырости город едва пожелтевшими листьями. Редкие проблески солнца не успевали высушить скользкие мостовые. Влага проникала повсюду – под складки плащей, в швы зонтов, в самую сердцевину сентябрьских дней.

Куртка вела себя как ненасытная губка. Воротник не спасал: вода тонкими ледяными ручейками пробиралась к затылку. Промокшие волосы, тяжёлые плечи, замёрзшая шея… Наверное, наступил тот самый момент, когда я уже настолько пропиталась водой, что стало всё равно – хуже не будет.

И всё же, странным образом, мне это даже нравилось.

Промозглая погода идеально сочеталась с моим настроением: не особо весёлым, но и не унылым – настроением затяжного дождя. Казалось, в городе не осталось ни одного сухого места, и я чувствовала себя маленькой каплей среди миллионов других. Я полюбила этот город и его пасмурные краски, в которых можно раствориться и стать незаметной даже для самой себя.

Я не собиралась возвращаться домой. Если честно, не то чтобы сильно скучала. Родной город остался где-то там, позади, вместе с тёплыми, почти выцветшими воспоминаниями о детстве. Но теперь воспоминания были такими же далекими, как лес за бабушкиным дачным домиком, где я когда-то собирала ягоды, или обрыв у реки, где, казалось, знала каждый камень. Как это было уютно… и как же быстро всё ушло.

Теперь у меня появился другой дом – город, где здания казались настолько величественными, что легко бы сошли за декорации к фильму о дворцах и королях. Широкие проспекты расходились во все стороны, как сказочные дорожки, а мосты уходили вдаль, надеюсь, к лучшей версии меня. Здесь всё казалось больше, ярче и значительнее, чем в месте, где я родилась.

В новой жизни я уже успела обзавестись парой хороших друзей и, конечно, парнем. Не скажу, что это кардинально поменяло мой мир, но точно внесло в него приятное разнообразие.

В честь первой субботы учебного года мы с Ильёй гуляли по центру. Само по себе событие простое, но на фоне лавины университетских забот прогулка казалась глотком свежего воздуха.

Илья обнимал меня за плечи. Мы остановились перед переходом, ожидая зелёного сигнала светофора. Улица, сверкающая после недавнего дождя, отражала в асфальте неоновые огни. Город выглядел одновременно меланхоличным и романтичным.

Тепло Ильи всегда действовало на меня успокаивающе – как хорошее старое одеяло: не идеально, но привычно. И всё же в тот момент я не могла полностью расслабиться. Может, потому, что в голове крутился разговор, который давно витал в воздухе, медленно, но неотвратимо дозревая в последние недели.

Мы все чаще говорили о будущем – точнее, говорила я, а Илья просто соглашался. Для него наше общее «завтра» уже было кем-то написано и заботливо спланировано. У меня же каждый раз возникало ощущение, что оно ускользает, как капля дождя – вот она, у тебя на ладони, и в ту же секунду её уже нет.

– Где собираешься провести Новый год? – спросила я в надежде, что ответ прольёт свет на присутствие меня в планах Ильи.

– Зима ещё не скоро.

– И всё-таки? Есть мысли?

Илья задумался, слегка сжимая мои плечи.

– А ты уже думала об этом? – В его голосе был тёплый, почти успокаивающий бархат, который всегда меня обезоруживал.

Я бросила на него короткий взгляд и, как всегда, чуть улыбнулась, стараясь скрыть легкую волну сомнений, всплывающую где-то в глубине.

– Наверное, останусь здесь. – Я махнула рукой в сторону проспекта, будто там, среди влажных витрин и мокрой брусчатки, прятались ответы на все наши вопросы. – Мне здесь нравится.

– Где ты, там и я, – ответил он слишком быстро, почти как автомат. – И в Новый год, и потом тоже.

Я улыбнулась. Обещание казалось слишком серьезным для наших девятнадцати лет. Тогда я верила, что Илья действительно любил меня – или, по крайней мере, верила, что его любовь крепка, как добротные зимние сапоги, которые можно носить не один год.

– Ты же знаешь, что я всегда буду рядом, Анька, – продолжил он, слегка притянув меня к себе.

Я кивнула, выдохнув сомнения в холодное утро. Мы перешли дорогу, и ветер подул сильнее, заставив ускорить шаг. Брусчатка на набережной намокла и стала скользкой.

– А если бы я исчезла?

Илья нахмурился.

– Исчезла? Что это сегодня с тобой? – переспросил он. – Куда ты собралась?

Я пожала плечами. И правда, что это со мной?

– Не знаю. Мало ли что может произойти. Вдруг мне предложат работу в другом городе. В другой стране.

Он замолчал на мгновение, а потом слегка усмехнулся, будто это была шутка.

– Ну, если ты уедешь, я поеду за тобой. Разберёмся. – Его слова прозвучали так же легко, как если бы мы обсуждали, что купить на ужин. И всё же этот ответ меня устроил. Или, может, я просто решила, что это тот ответ, которого я от него ожидала.

Мы свернули в узкий переулок, где звуки города почти стихли, как будто кто-то накрыл его тяжёлым пледом. Мостовая исчезала в густых тенях, и казалось, что этот тихий уголок позабыло само время. Даже воздух здесь был другим – неподвижным и тягучим.

Телефон в моем кармане громко зазвонил, и я вздрогнула, хотя ничего странного в этом не было – телефон всегда звонит неожиданно. Но этот резкий звук нарушил обволакивающую тишину и тревожно отозвался в голове.

С трудом вытащив мобильный из кармана, я остановилась. Экран мигал знакомым словом: «Мама». Странно. Она редко звонила – обычно просто писала сообщения, короткие и по делу. А звонки… Звонки случались только по весомым поводам. Сердце сделало один болезненный скачок.

– Да? – выдавила я, нажав кнопку и слегка отстранившись от Ильи.

Мама не сразу заговорила. Пауза на другом конце затянулась, вытягивая из меня тревожную жилу. Мама пытается что-то сказать? Или не может собраться с мыслями? Что-то не так. Я почувствовала кожей.

– Анюта… – наконец произнесла она, с трудом подбирая слова. – Лиза пропала.

***

Когда я, наконец, добралась до общежития, облака почти рассеялись, но влажный холод всё ещё цепко впивался в кожу. Воздух пропитался сыростью, как будто город до сих пор не мог стряхнуть с себя воспоминания о дожде.

Прощаясь с Ильей, я отмахнулась от его помощи. Хотелось побыть одной, а он не стал настаивать. У дверей общежития меня накрыло ощущение нереальности происходящего – как будто всё было не по-настоящему, а мама скоро позвонит снова и скажет, что Лиза вернулась, и её пропажа оказалась лишь недоразумением. Войдя внутрь, я наткнулась на парня с гитарой, который напевал себе под нос знакомую мелодию. Обойдя друг друга, мы разошлись в разные стороны, и чем больше отдалялась мелодия, тем сильнее пугала тишина.

В комнате было пусто. Соседки ещё не вернулись с дополнительных занятий – настоящий подарок судьбы. Я бросила сумку на стул, накинула старую кофту – отопление ещё не включили, и, не раздумывая, схватила телефон. Нужно было узнать больше. Всё случилось слишком неожиданно, неправдоподобно. Лиза… пропала? Мы никогда не были особенно близки, но это слово – пропала, как будто сводило к нулю всю нашу неуклюжую сестринскую дистанцию.

Мама ответила. На экране появилось её лицо – бледное, с отчётливыми следами усталости. Оно отражало каждую тревожную минуту последних часов.

– Как ты, мам?

– Как я? – Мама вздохнула, как будто я спросила что-то сложное. – Как я могу быть, дочь? Вчера Лиза не взяла трубку. Я пыталась ей дозвониться, но ты же знаешь, какая она. Телефон ей нужен для галочки, а не для связи. Ну, думаю, задержалась на работе, может, с кем-то… знаешь, молодежь.

Она говорила быстро, будто пытаясь прогнать тревогу словами.

– Ну, а потом что? – Я сделала паузу, чтобы сдержать слёзы, но внутри всё кипело.

– Потом? – Мама резко выдохнула, её лицо чуть исказилось из-за плохой связи. – Твой отец был такой вымотанный. Я же не могла его будить. Он работает так много, Анюта, прям как герой труда из старого фильма! Я думала, Лиза позже объявится. А утром…

Она поджала губы. А меня передёрнуло.

Отец… Это слово, как всегда, резануло слух, но спорить я не стала – если маме нравилось думать, что отчим стал нам с Лизой родным, то мне не жалко. Нет, человек он хороший, правильный, но у меня так и не получилось подпустить его ближе, стать дочерью. Почему? Я и сама не знала. Не смогла, и всё.

Я кивнула. Отчим всегда был в центре маминого внимания, это не новость. Но сейчас я не могла понять, как она могла лечь спать, не убедившись, что с Лизой все в порядке.

– Утром? – Я изо всех сил старалась не поддаваться панике, но голос всё равно дрогнул.

– Я проснулась в пять, как обычно, кофе поставила… Думала, Лиза уже тихонечко вернулась, но, знаешь, её нигде не было. Ни в кровати, ни даже на кухне! – Она нервно рассмеялась, словно и сама не могла поверить в происходящее. – Ну, думаю, ладно, наверное, у кого-то ночевала. Но позже я всё равно позвонила на работу, хотя и не хотела казаться паникёршей. А там… представляешь, Анюта? – Мама всхлипнула и судорожно смахнула слезу. – Они сказали, что Лиза даже не приходила вчера!

Я молчала. В голове не укладывалось. Лиза никогда не пропускала работу и даже не опаздывала. Слишком ответственная. Пропустить целый рабочий день? Похоже на фантастику.

На миг я отвлеклась – на улице взвизгнули тормоза, машина проехала по луже, и кто-то вскрикнул, должно быть, окатило водой. Все это навеяло странное воспоминание – как мы с Лизой и бабушкой когда-то шли по мокрому асфальту в кондитерскую за меренговым рулетом. Мгновение, и воспоминание исчезло, словно мираж.

Мама вздохнула, будто собираясь с мыслями:

– Я хотела обзвонить её друзей, но… ты же знаешь, какая она. Никогда ничего толком не рассказывает. У меня даже нет никаких контактов! Полиция говорит, что пока рано волноваться, мол, взрослый человек и всё такое. Но… Анюта, я точно знаю, что-то не так.

– А как… как ты думаешь, где она может быть? – спросила я, пытаясь осмыслить сказанное мамой.

Она пожала плечами.

– Да откуда мне знать, Анют? Может, с кем-то уехала. Может, просто не хотела тревожить нас. Знаешь, как она не любит, когда из-за неё переживают. А может… я даже не знаю. – Она резко махнула рукой, словно отгоняя страшные мысли. – Я хотела завтра с твоим отцом в полицию сходить, если Лиза так и не появится. Знаешь, он так сердится, когда я начинаю паниковать. Но что делать? Ждать?

Я не знала, что сказать. Каждая версия казалась нелепой. Лиза не была той, кто просто исчезает. Что-то явно не сходилось, и тревога мамы передалась мне через экран телефона.

– Мам… а ты точно уверена, что она не говорила ничего странного в последнее время? Ну там… встречалась с кем-то?

Мама покачала головой, почти обиженно:

– Нет, ничего такого. Ты же знаешь Лизу. Она, как банк, а мы не имеем доступа к счетам. С кем она сейчас общается, я вообще не представляю. Мы как-то… ну, ты знаешь, редко говорили об этом. – Она посмотрела на свои ладони, будто они могли предложить ответы. – Из неё и клещами слова не вытянешь. Ну ты же её знаешь.

Это правда. Лиза могла скрывать свои планы. Но не до такой же степени!

– Мам, у меня только семестр начался! Что делать? – В груди застрял ком, мешая нормально дышать.

– Анюта, пока просто сиди там, – мама устало вздохнула. – Будем ждать новостей. Ты здесь не сможешь ничем помочь. Да и, честно говоря, мне тоже сейчас хватает людей вокруг… – Она замялась, словно подбирая слова, и добавила: – Лиза знает, как мы её любим. Я уверена, она вернётся.

После еще пары коротких фраз разговор закончился, оставив меня в смятении.

Когда экран погас, комната показалась холодной и тёмной. Я подошла к окну. За стеклом сгущались тучи, и вечер, как чёрная дыра, медленно поглощал улицы, укутывая их сыростью и безысходным унынием.

Начался дождь – сначала несмело, затем напористо, с ветром, растрепавшим кроны деревьев. Вдалеке по тротуару пробежала пара с зонтом, смеясь так громко и легко, будто холодные капли вовсе их не касались.

Мне показалось странным, что смех может звучать так близко, когда всё вокруг потеряло краски.

Ливень усилился, вода ручьями стекала по стеклу, и за этой мокрой стеной я чувствовала, как всё дальше отдаляюсь от города, ставшего вдруг чужим и совершенно пустым.

Мысли метались, безуспешно пытаясь сложиться в хоть сколько-нибудь ясную картину. Лиза… Где она может быть? Я пыталась припомнить её друзей, знакомых – но с ужасом осознала, что в этом месте у меня полная пустота. О том, чем жила Лиза вне дома, я, пожалуй, знала даже меньше, чем мама. И только теперь поняла: мы с ней были куда дальше друг от друга, чем мне всегда казалось.

Глава 2

Спустя две недели всё оставалось по-прежнему. Лиза не нашлась. В первые дни мама и я были на связи с утра до ночи – звонили, писали, обменивались новостями. Казалось, каждая мелочь могла стать ключом к возвращению Лизы. В перерывах между лекциями я выскакивала в коридор, нервно набирая мамин номер, и вновь слышала те же пустые гудки, а следом одни и те же слова: «пока ничего». Не отпускала мысль, что, если я буду звонить достаточно часто, что-то обязательно изменится. Но постепенно звонки становились реже – сначала три раза в день, потом два. Мама говорила одно и то же, и её слова превращались в фоновый шум, как звуки телевизора, на который ты давно перестал обращать внимание. Я всё больше погружалась в свои мысли: мне нужно было вернуться домой. Однако именно эта мысль вызывала странное, почти животное чувство страха.

В тот выходной общежитие словно замерло. За окном свирепствовал ветер, шурша опавшими листьями, а где-то в коридоре глухо хлопала дверь, напоминая о том, что жизнь всё-таки существует. Я не желала никого видеть – хотелось укрыться от всех и всего. Расположившись на кровати, скроллила ленту. Сообщения от Ильи оставались непрочитанными. Последнее было коротким и отрывистым: «Как ты?» Мы не виделись с той самой минуты, как я узнала об исчезновении Лизы. Илья несколько раз звал на прогулку, но я изобретала все новые и новые предлоги, чтобы этого избежать. Я понимала, что его настойчивость только усугубит мое беспокойство, и, возможно, в глубине души боялась, что он увидит меня не такой смелой и весёлой, какой я была раньше.

Около полудня я всё же решилась выйти в магазин. Запасы еды истощились, а мне было необходимо хоть немного развеяться, вырваться из замкнутого пространства общежития. Я накинула пальто и отправилась в сырую серость улицы. Шагая в сторону центра, почувствовала, как постепенно уходит напряжение: чем дальше от общежития, тем легче становилось дышать.

В городе ничего не изменилось: мимо мчались машины, люди спешили по делам, звуки улиц сливались в привычный шум. Но ощущение нормальности происходящего лишь усиливало мою отстраненность от реальности – я стала призраком в собственном мире. Каждый шаг отдавался в груди пустотой, напоминая, что для меня теперь всё изменилось.

Я ступила на мост и замедлила шаг, наблюдая за течением мутной воды в реке.

– Аня! – услышала я знакомый голос и, вздрогнув, обернулась. Настасьюшка наша, как мы её называли. Анастасия Петровна – любимая учительница. Неужели она переехала сюда? Или… Я вспомнила, что, кажется, в этом городе живёт ее сестра или племянница… Глаза Настасьюшки расширились от удивления, как будто она не ожидала увидеть меня на этой планете. – Это правда ты? А я думала, ты домой уехала.

– Здравствуйте, Анастасия Петровна, – ответила я, стараясь выдавить улыбку, но она получилась натянутой, как старая резинка, готовая лопнуть в любую секунду. Я посмотрела на землю, поправила волосы, растрёпанные ветром. – Я здесь. Пока не знаю, что делать… у меня универ.

– Как это не знаешь? – её голос стал чуть более резким, и в нём сквозила едва уловимая укоризна. – Я думала, ты вернулась. Ведь Лизонька…

Слова ударили наотмашь. А Настасьюшка теперь казалась растерянной. Я открыла рот, но не находила, что ответить. В глубине души понимала: она права. Я должна вернуться, но мне страшно. Страшно встретиться с реальностью. Страшно увидеть всё своими глазами и получить подтверждение: Лиза действительно пропала.

– Я… просто не знаю, как помочь, – тихо сказала я, и под тяжестью этих слов плечи потянуло вниз.

Анастасия Петровна хмуро на меня посмотрела, но затем её выражение лица смягчилось. Она шагнула ближе, чуть наклонив голову.

– Извини, я не хотела тебя обидеть, Аня. Просто… если бы это была моя сестра, я бы не раздумывая поехала к родным и оставалась с ними рядом, – её голос теперь стал мягче, и в нём чувствовалась искренняя забота.

– Да, вы правы, – проговорила я. Слова давили, словно камень.

Мы говорили еще несколько минут, обменялись новостями о поисках Лизы. Настасьюшка рассказала, зачем приехала, но детали ускользнули, потому что я утонула в тумане собственных мыслей. В голове всё ещё звучали её слова о том, что я должна быть с родными. К реальности меня вернул холодный ветер.

Мы попрощались, и я двинулась дальше по мосту. Пройдя всего несколько шагов, вдруг заметила знакомую фигуру в толпе – Илья. И, как бревном по голове – с какой-то девушкой. Она смеялась, положив руку ему на плечо. Стояли слишком близко. И тут… Илья ее поцеловал. Я замедлила шаг. В груди потяжелело…

Не дождавшись, пока он меня заметит, я развернулась и быстро зашагала в обратном направлении.

***

Дойдя до общежития, остановилась у двери. Решила не драматизировать. Ну подумаешь, Илья. Поцелуй. Девушка. Все это мелькнуло и пропало на фоне того, что действительно имело значение. Я написала ему: «Всё кончено». Коротко, ясно. И никаких лишних слов. Я ведь не в кино, чтобы устраивать слезливые сцены. Если честно, что за трагедия? Это ведь не великая любовь, где каждый вздох – как песня, а каждое прикосновение – разряд молнии. Нет, у нас всё как-то проще. Мы были вместе, потому что… а почему? Потому что так удобно? Потому что знали друг друга слишком хорошо, чтобы задаться вопросом: а есть ли что-то большее между нами? И когда случилось то, что случилось, это не разбило моего сердца. Просто еще одна история, и закончилась она банальным «конец». Как в списке покупок: «молоко, хлеб, масло, разрыв с Ильёй». Всё, можно вычеркнуть.

Но кое-что меня всё-таки задело – я так и не купила продукты. После всего – Настасьюшки, Ильи и… ну, остального – я просто забыла. Прекрасно! Происходящее вдруг стало казаться еще более абсурдным. Вздохнув, развернулась и пошла обратно в магазин.

Холодный ветер выдувал из головы остатки мыслей. Мне было даже проще так – не думать ни о чём конкретном, просто позволять этому туману оставаться в сознании. Я, кажется, утратила ощущение времени. В магазине толкались люди. Они торопливо наполняли свои корзины, брали товары с полок, понимая, в чём нуждаются. А я просто брела между рядами, не чувствуя ни малейшего желания выбирать. «Зачем я вообще вышла? Что я здесь делаю?» – думала, глядя на пёстрые упаковки, казавшиеся такими же бессмысленными, как и моя жизнь в последние дни.

Когда вернулась в свою комнату, день клонился к закату, и я почувствовала себя уставшей. Упала на кровать. Сумерки впитали остатки мыслей, превращая их в невнятную кашу. Глядя в потолок, я пыталась спланировать подготовку к экзаменам, словно убегая от чего-то важного, но в глубине души понимала, что это не сработает. Рано или поздно прорвёт!

Я больше не могла откладывать этот разговор. Мама. Последний раз звонила ей утром, но тогда мы поговорили поверхностно и быстро. А теперь… Теперь мне нужно было услышать её голос. Узнать, что там происходит.

Я встала с кровати, включила свет и набрала маму по видео. Она ответила почти сразу, как будто ждала. На экране появилась уставшая, тревожная улыбка.