Лед и пепел

Мила Дуглас

Лед и пепел

Пролог

Тишина. Густая, жгучая, пронизывающая до самого сердца. Даже дыхание казалось предательством – каждый вдох оставлял на губах вкус пепла.

Король северной страны Греймарк стоял среди алых роз, выращенных его руками. Их лепестки, красные, как кровь, шевелились на ветру, будто шептали что-то. Но он не слышал. Он давно уже ничего не слышал и пытался не чувствовать.

После Войны Слез, когда его отец захватил огненные горы Реймевика, на их замок напали. Шпионы из Вечнолесья пробрались ночью, когда спала большая часть стражи и слуг после праздника Солнцестояния – Мидсоммара. Это не достойная битва мужчин, а жалкая трусливая вылазка для убийства наследника Греймарка, сына короля Даркота. Пожар, который заметили слишком поздно. Стоны. Молчание.

Мать и сестра погибли, не успев проснуться.

Утром нашли трупы шпионов – но слишком поздно.

Александр тогда был далеко – в охотничьем домике, где любил уединяться. Он не видел пламени, не слышал последних стонов. Но когда вернулся, замок уже был другим. И он – тоже.

Ледяной король среди пепла воспоминаний.

Его пальцы скользнули по лепестку розы. Холодному. Как все в этом замке. Как он сам.

Он сжал кулак. Костяшки пальцев побелели, но боль была далекой, словно чужой.

Мама.

Хрупкая, словно первый весенний цветок. Улыбающаяся так, будто солнце отражалось в уголках ее губ. От нее пахло лавандой и свежестью утра – той, что бывает, когда роса еще не высохла на траве.

Ее руки. Теплые, несмотря на вечный холод вокруг. Пальцы, перебирающие его волосы, будто запоминая каждую прядь. Голос – тихий, как шелест листьев в безветренный день.

«Не дай льду захватить твое сердце, свет мой…»

Потом – ничего.

Александр дотронулся до перстня, на котором был изображен снежный барс – символа его власти, печать рода Греймарк.

Тэссия.

Девушка из Вечнолесья, с каштановыми волосами и глазами цвета первой зелени после грозы, слишком яркие для этого сумрака. Чувственная, как тепло проснувшейся земли, она несла свою красоту с хрупкой грацией лесного ручья, знающего путь сквозь любые камни. Слишком живая.

Она не была похожа на мать – ни чертами, ни голосом. Но свет цеплялся за ее силуэт, будто не решаясь покинуть последний очаг тепла в этом ледяном царстве. Ее имя звучало, как удар колокола в тишине. Каждый её жест, каждый взгляд, в котором мерцала то ли отвага, то ли отчаяние, заставлял вспоминать.

И когда она повернулась к нему, он увидел в ее глазах то, чего боялся больше всего: свое отражение.

Того, кем он становился. Того, кем, возможно, уже был.

Она не знала, что стала не просто пленницей. А последним шансом.

Глава 1.

15 лет спустя после Войны слез, родовой замок Греймарков – Дарнхольд.

Воздух был густым – пропитанным страхом и прогорклым раболепием поданных. Александр втянул его ноздрями, ощущая знакомый привкус. Так пахнет власть. Молодой король знал этот запах. Он был фоном его жизни. Фоном правления. Король злился на всех и каждого в отдельности. Внутри его ледяного сердца разливалось неотвратимое предчувствие, что скоро мир изменится.

Тронный зал Дарнхольда дышал холодом. Голос короля разрезал пространство:

– Четыре королевства Тераниса. Четыре стихии, что бушуют за его окнами.

Рука Александра рассекла воздух, очерчивая невидимые границы, и вдруг сжалась в кулак. Костяшки побелели.

– Мои.

На троне из черного гранита, заточенного в когтистых очертаниях, он сидел, как застывший клинок – без лишнего движения, без слабости. Лишь пальцы правой руки мерно отстукивали ритм по подлокотнику, стук звучал как набат и будто отсчитывал последние мгновения чьей-то глупости.

– Ваше Величество, дозорные докладывают н границах Вечнолесья…

Голос канцлера растворился где-то далеко. Александр не слушал. Его взгляд, холодный, как отполированная сталь, пронзал дрожащих придворных насквозь – туда, где в памяти всплывало то, чего больше не должно было быть.

Тепло. Лавандовый запах. Руки, которые когда-то гладили его по волосам, шепча: «Не дай льду захватить твоё сердце, свет мой…»

Глупость.

Он резко тряхнул головой, сбрасывая образ, как пыль с плаща. Мать учила милосердию. А кто пожалел ее и его сестру? Слабая. Глупая. Женщина. Милосердия нет, есть сталь клинка и власть его сильной руки. Для Греймарка он будет справедлив. Для остальных – жесток.

– Довольно. – Александр встал. Будто ледяная поверхность трона скрипнула под ним, нехотя отпуская. – Вы трещите о Вечнолесье, а меж тем… – Голос его стал тише, острее. – Мои тени докладывают, что советник короля Ориона Третьего Валтор плетет паутину интриг. И возможно, их шпионы снова здесь, в Дарнхольде.

Канцлер побледнел, как снег за окном.

– Но… это невозможно! Мы…

– Вы лжёте.

Тишина. Густая, давящая, как снежная лавина перед падением.

– А теперь, – Александр медленно прошёлся взглядом по лицам, – Кто-нибудь объяснит, почему двор Альдерборна вдруг озаботился наследником? Старый плут Орион ищет его среди своих поданных, раз его женщины пусты.

Пауза. Достаточно долгая, чтобы у каждого в горле пересохло. Ни звука. Даже дыхание замерло. Александр наблюдал, как капля пота скатывается по виску Эрвина.

Король улыбнулся.

– Так вот как вы служите своему королю. Работают только мои тени, а вы? Прекрасно!

Никто не обманулся. Под мягкостью его слов сквозила сталь.

– Убирайтесь.

Одиночество. Оно обволакивало его, как сгущающиеся сумерки – знакомое чувство, почти родное. Зал, огромный и пустой, звенел тишиной. Ледяной гроб для живого короля.

Тень у двери. Старый камергер Редигер, лицо которого напоминало сморщенную зимнюю грушу, склонился:

– Ваше Величество… Прорицательница раскинула кости. Говорит, видела важное.

Александр не шевельнулся. Смотрел на свою тень – длинную, острую, как клинок.

– Привести.

Когда старик исчез, король закрыл глаза.

Лаванда. Тепло. Пустота.

Она жрала его изнутри, эта чернота. Ни власть, ни кровь, ни женщины не заполняли её. Одиночество короля – не привилегия. Это проклятие.

Глава 2

Прорицательница вошла, словно струящийся дым – бесшумно, почти неосязаемо. Глаза, слишком бледные, внимательные, будто за долгие годы научились читать мельчайшие трещины в каменных плитах и на человеческих лицах.

– Говори – Александр не предложил ей сесть.

Ведьма склонила голову, но не в поклоне – а скорее, как хищная птица, которая принюхивается к своей добычи.

– Ты ищешь ключ, король. Но не от замка, не от двери… – Её голос был похож на шепот ветра в пещерах. – От той пустоты, что зияет за каждой твоей победой, Александр Греймарк. От вопроса “что дальше?”, который гложет тебя сильнее любого врага.

Греймарк усмехнулся. Ключ. Какая глупость.

– В Долине Ледяных Кристаллов, король, – продолжала она, не обращая внимания на его насмешку, – где ветер свистит в расщелинах, словно поет, а воздух выжимает тепло до последней капли… там тебя ждет ответ. Ответ на вопрос, который ты задаешь каждому завоеванному трону и который они не могут дать. Там ты встретишь не призрак и не божество, король. Ты встретишь зеркало. Зеркало, в котором увидишь не завоевателя, а человека.

Он рассмеялся – резко, холодно.

– Ты предлагаешь мне гнаться за сказками, ведьма?

– Не сказки, а твоя дорога, король. – Её пальцы сцепились, будто ловя невидимые нити. – Ты идешь по пути мести. Но есть другой…

– Довольно. – Он резко поднялся, и тень за его спиной вздыбилась, как разъяренный зверь. – Ты хочешь сказать, что в этой проклятой долине я найду что-то? Или кого-то?

Ведьма улыбнулась – и в этой улыбке было что-то жуткое.

– Я видела образ. Листья на снегу, серебро и дикие травы. Кости не врут.

– Хватит! – Голос короля ударил, как хлыст. – Ты тратишь моё время на детские басни!

Но ведьма не дрогнула.

– Ты увидишь, король. Увидишь место, о котором столько слышал в легендах и презирал. И тогда ты сам поймешь, продолжать ли давить мир своей волей… или же там найдется нечто, что заставит эту волю переосмыслить.

Он отвернулся, сжав кулаки. Глупость. Всё это – глупость.

Александр долго смотрел в окно, где метель рисовала призрачные узоры.

А потом вызвал капитана его личной гвардии. Дверь отворилась беззвучно, и в проеме возникла массивная, закованная в черный, отливающий сталью доспех фигура.

Капитан Борк.

Его лицо, обветренное и жесткое, как скальная порода, пересекал глубокий, старый шрам. Он начинался у самого виска, резко спускался по скуле, рассекая левую бровь пополам, и терялся где-то в жесткой щетине у угла сжатых губ. Шрам был белесым, контрастным на его коже, и придавал его взгляду, и без того холодному и непрерывному, дополнительную тяжесть. Он стоял навытяжку, спина – прямая как клинок, но в этой безупречной выправке чувствовалась не просто дисциплина, а грубая сила, закаленная в бесчисленных стычках.

– Борк, седлайте коней. Мы едем в Долину кристаллов, – бросил король, не оборачиваясь от окна.

Капитан склонил голову в коротком, резком поклоне. Мышцы шеи напряглись, и шрам на мгновение стал отчетливее, будто живая змея под кожей. Его голос, низкий и хрипловатый, прозвучал с каменной четкостью:

– Ваше Величество, так точно.

Король улыбнулся – и в этой улыбке не было ничего человеческого.

– Что ж посмеемся над судьбой. А потом на войну с Вечнолесьем, Борк. Три страны покорены. Последний камень в моей короне – это дикари из южных лесов.

В глубине глаз, там, куда не добирался даже лёд, что-то шевельнулось…похожее на надежду, обрести ориентиры на свой истинный путь.

Глава 3

На южных границах Греймарка после высокой горной гряды начинался вековой лес и поля прекрасных цветов, разноцветных луговых трав и папоротников – страна Вечнолесья.

Воздух здесь был не ледяным и северным, как в Греймарке, а теплым, южным и влажным. Он пах свежей листвой, сладковатой пыльцой разнообразных цветов и чем-то живительным – самой сутью древнего леса. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь многослойный полог деревьев, падали на землю золотисто-зелеными пятнами. Они дрожали на мшистой земле, как живое золото, рассыпанное чьей-то волшебной невидимой рукой.

Тэссия де Лис сидела на корточках у подножия старого Ванара, дерева-исполина. Его ствол, шершавый и морщинистый, напоминал кожу древней рептилии, уснувшей на века. Корни, толстые, как тела удавов, уходили в темную, плодородную землю. Она осторожно, почти с нежностью, касалась пальцами нежного стебелька, пробивающегося сквозь мох. Маленький росток, упрямый и хрупкий, тянулся к свету. Ее пальцы, тонкие и быстрые, как крылья стрекозы, поправили примятый мох вокруг него.

– Вот так, солнышко, – прошептала она, и голос ее звучал тихо, как журчание ручья где-то вдалеке. – Просто дыши.

Она подняла лицо к свету. Кожа Тэссии казалась полупрозрачной, будто тоненький солнечный лучик, пробивающийся через толщи лесной завесы. Темные, как спелые лесные ягоды мариники, волосы были заплетены в простую косу. Глаза – огромные, цвета весенней листвы, только что тронутой солнцем – светились мягким внутренним светом. Тэссию нельзя было назвать неотразимой красавицей, но глядя на нее человек сразу мог вспомнить про яркий весенний день и почувствовать его тепло в своей душе. Хрупкая, как первый подснежник, но с упрямой жилкой, как у корня, пробивающего камень. В этой нежности таилась тихая сила, как в упругом прутике молодого побега. Но сегодня в глазах девушки, в глубине этих зеленых омутов, чувствовалась тревога. Тонкая, как паутинка, но незваная вслух.

Она встала, отряхнула с простого льняного платья несуществующие соринки.

Лес вокруг нее дышал. Шелестели листья, перешептываясь на ветру. Звенели крылатые жители. Капали и текли ручейки, отбивая свой медленный ритм. Это был дом. Уютный, знакомый до каждой травинки. Но сегодня знакомые звуки казались приглушенными. Воздух, всегда такой живительный, нес легкий, чуть уловимый оттенок горечи. Как запах увядающего цветка, который еще вчера благоухал.

Она пошла по узкой тропинке, петляющей между гигантскими папоротниками, похожими на застывшие зеленые фонтаны. Ее босые ноги бесшумно ступали по мягкому ковру мха и трав. Тропа привела ее к домику, сплетенному из живых ветвей могучих деревьев и увитому цветущими лианами. Казалось, сама природа обняла это место. Сквозь резные деревянные ставни виднелся мягкий свет.

Летний дом их родителей, где сейчас жила Тэссия, был расположен не так далеко от дворца в столице Вечнолесья – Альдерборна, где жил ее брат Миррель, алхимик старого короля Ориона Третьего. Девушка предпочитала лесную глушь вместо приемов и вечеров у старого короля.

Внутри домика пахло сушеными травами, древесной смолой и чем-то теплым, домашним – печеными кореньями с бульоном, которые она приготовила для быстрого перекуса.

Большая гостиная занимала почти всё место в доме. В этой комнате с низким столом и грубыми, но удобными креслами, они всегда любили собираться с родителями. Книги, которые так любил читать отец, так и лежали стопками. Стеклянные сосуды с жидкостями всех цветов радуги – от прозрачного янтаря до глубокого аметиста – мерцали на полках. Это была лаборатория, кладовая и гостиная в одном месте. Каждый находил себе здесь уголок и творил. Отец умер в стычке с войнами Греймарка, когда был там с миссией короля Ориона Третьего. Тэссия всегда знала, что жители Греймарка угрюмы, страшны и ужасны жестоки. Они убили ее отца. А потом ушла мама, тихо вслед за отцом. То ли от грусти, то ли от одиночества, охватившего её сердца. И маленькую Тэссию воспитал брат и названный дядя Роан. А сейчас она теряет Мирреля – единственного родного человека на всем белом свете.

Девушка прошла вглубь, к шторе из плотной ткани, расшитой узорами, похожими на сплетение корней. За ней была спальня. И здесь воздух изменился. Тяжелый. Застойный. Пахло лекарственными травами и… страданием. Горечью болезни.

На широкой кровати, укрытый легким покрывалом, лежал Миррель де Лис. Ее брат. Алхимик короля Вечнолесья. Обычно он был подобен гибкому ясеню – высокий, статный, с умными, проницательными глазами цвета темного меда. Теперь же он казался увядшим стеблем. Лицо его, благородное и резкое, осунулось, приобрело восковую желтизну. Губы были бескровными, сухими. Темные круги под глазами залегли тенями. Он дышал неглубоко, прерывисто, каждый вдох давался с усилием, будто он тащил на груди тяжелый камень.

У его изголовья сидел старый лекарь Фаэрон с лицом, изборожденным морщинами, как кора старого дуба. Он осторожно смачивали Миррелю губы влажной губкой. Взгляд старика был усталым, потухшим.

– Он… хуже? – тихим голосом спросила Тэссия, подходя ближе. Ее голос дрогнул.

Фаэрон медленно покачал головой.

– Яд… коварный, девочка. Как змея в высокой траве. Он пожирает его изнутри. Огонь в крови твоего старшего брата потух, холод разливается по жилам. – Лекарь взглянул на нее, и в его мутных глазах мелькнула беспомощность. – Мои и твои зелья… как дождь на песке. Облегчают, но не лечат. Нужен ключевой ингредиент. Его нет в наших лесах.

Тэссия подошла к кровати. Осторожно взяла руку брата. Кожа была горячей, стянутой и сухой. Болезненный ком застрял у нее в горле и не давал вздохнуть. Она вспомнила смех Мирреля, громкий и чистый, как шелест листвы. Его твердую руку на своем плече. Его мудрые слова, когда ей было страшно в детстве и после смерти родителей. Теперь эта рука была беспомощной тряпичной куклой.

– Миррель? – прошептала она, наклоняясь. – Братик?

Его веки дрогнули. С трудом приподнялись. Глаза, когда-то такие живые и умные, были туманными, как лес в предрассветный час. Он смотрел сквозь нее, не видя. Губы шевельнулись, выдохнув лишь хриплый звук, лишенный смысла.

Тэссия сжала его руку сильнее, будто пытаясь влить в него свою жизнь, свою силу. Слезы, горячие и соленые, подступили к глазам, но сейчас она их смахнула резким движением. Нет. Она не должна плакать.

В этот момент в комнату вошел Валтор Ренар. Советник короля Ориона. Очень целеустремленный мужчина, который, казалось, уже отодвинул старого короля от правления и погружал Вечнолесье в тьму своих решений. Он был высок, хорошо сложен и, наверняка, имел успех у женщин. Однако мой брат отказал ему, когда он просил моей руки. Миррель видел двойное дно во взгляде человека и не был готов доверить сестру такому мужчине. Серебристые волосы Валтора были гладко зачесаны назад, открывая острые, безупречные черты лица. Глаза – холодные, бледно-голубые, скорее похожие на жителей страны Греймарка, чем на Вечнолесье – медленно обвели комнату. Они остановились на Мирреле, и в них не было ни жалости, ни тревоги. Лишь холодная оценка. Как мастер смотрит на испорченный инструмент.

– Как поживает наш светоч королевства? – спросил Валтор. Голос его был гладким, бархатистым, но в нем звенела фальшивая нота. Хотелось съежиться и спрятаться подальше. Он подошел к кровати, небрежно кивнув головой Фаэрону. Взгляд его скользнул по Тэссии, задержался на мгновение. В его ледяных глазах что-то мелькнуло. Быстрое, неуловимое. Не сочувствие. Скорее…горечь поражения? Или не прошедший интерес?

– Миррель угасает, Валтор, – глухо ответил Фаэрон, не поднимая глаз от своего пациента. – Яд силен, и он очень похож на тот, что использует король Греймарка в своих клинках-клык Теней. Яд оставляет синие кристаллы в крови – как мороз на стекле. Это их знак, разъедающий тело изнутри.

– Вы правы, Фаэрон, – согласился Валтор. Он достал из складок своего плаща маленький флакон из темного стекла. Внутри что-то мутное и густое, с синеватым сиянием. Мужчина поставил флакон так, чтобы Тэссия видела печать Греймарка – слишком явную для настоящих убийц.

– Это "Ледяная смерть". Редкий, смертоносный. – Он поставил флакон на прикроватный столик рядом с моими пузырьками и лекарствами Фаэрона. Контраст был резким. Их чистые, светящиеся жидкости против этой темной, зловещей синей жижи. – Нашли его… у руин Этирхейма, недалеко стоит лагерь проклятого короля Греймарка. На границе с их горами. Следы вели к заброшенному лагерю – будто хотели, чтобы мы нашли. – Он произнес слово "их" с легким презрением, как будто выплевывая косточку. – Следы ведут к ним. К их Королю. Александру Греймарку. Мы уже точно уверены, что он послал убийц к Ориану. Хотел убить короля, а убивает племянника нашего правителя Мирреля.

Тэссия замерла. Имя "Александр Греймарк" прозвучало в тишине комнаты, как удар гонга. Образ встал перед ее глазами: король льда и пепла. Палач, который правил огнем и мечом. Его жестокость была легендой. Только жители собственной страны считали его чуть ли не святым. По их словам, он принесет им величие и превратит огромный Теранис из континента четырех государств в огромную империю Греймарков. А теперь… яд. Подосланный убийца? По его приказу и пострадал самый близкий ей человек?

Холодный липкий ужас пронзил ее. Она посмотрела на флакон. “Ледяная смерть”. Название звучало зловеще, как лавина, сметающая всё на своём пути. Валтор был прав. Такое могли сделать только они. Только он.

– Почему? – вырвалось у нее шепотом. Голос был чужим, сдавленным. – Зачем так жестоко?

Валтор медленно повернулся к ней. Его ледяные глаза встретились с ее широкими, полными ужаса и непонимания.

– Почему? – Он слегка наклонил голову, словно разглядывая редкий, диковинный цветок. – Вы так наивны, леди Де Лис. Потому что ваш брат, милая Тэссия, был голосом мира и потенциальным наследником Ориона. Голосом разума в хоре войны и разрушения. Он мешал. Мешал им готовить новое наступление. Всегда искал компромисс, желал договориться с мерзким Греймарком. Всех помирить, – Он пожал плечами, движение было изящным и бесстрастным.

– Неважно. Греймарк объявил охоту на всех соседей после Войны слез. Он ненавидит весь мир. Миррель просто попался и оказался втянут в эту смертоносную игру. – Его взгляд снова скользнул к моему брату, и в нем не было ничего, кроме холодного удовлетворения.

– Теперь… теперь он умрет. Медленно. Болезненно. Как и задумал Греймарк.

Слова Валтора падали, как тяжелые камни. Фаэрон опустил голову ниже. Тэссия стояла неподвижно. Холодный ужас сменился чем-то другим. Чем-то жгучим. Яростным. Она смотрела на брата, на его страдальческое лицо, на эту ужасную склянку с ядом – орудием убийц. И в ее зеленых глазах, обычно таких мягких, как лесная трава, вспыхнул огонь. Холодное пламя решимости – такое же беспощадное, как лёд Греймарка.

– Нет, – сказала она. Голос ее был тих, но звенел, как натянутая струна. – Он не умрет.

Валтор поднял бровь.

– Желание похвальное, леди Де Лис. Но…

– Миррель когда-то рассказывал, что есть корень. Точнее, растение, которое растёт в Долине Ледяных Кристаллов, – перебила его Тэссия. Она не отводила взгляда от брата. – Надо выкопать, собрать Астраал зеркальнолистный. Он единственный впитывает яды, как губка, но растет лишь там, где есть ядовитые испарения кристаллов.

Она сделала паузу, словно выталкивая из себя страшные слова.

– …Я читала и слышала, видела картинку. Я найду, почувствую. Только он может нейтрализовать этот яд, – сжав кулаки, произнесла девушка, – Только он.

В комнате повисла гробовая тишина. Даже дыхание Мирреля показалось громким. Фаэрон резко поднял голову, его старые глаза расширились от ужаса. Валтор замер. На его безупречном лице впервые появилось выражение. Не тревоги. Не сочувствия. А… внезапного, острого интереса. Как у игрока, увидевшего неожиданный ход.

– Это же территория Греймарка, – произнес он медленно, растягивая слова. – Сердце их земли. Логово зверя. Самоубийство, леди Тэссия. Чистой воды самоубийство.

Тэссия наконец оторвала взгляд от брата. Она посмотрела на Валтора. Прямо в его холодные, бледно-голубые глаза. В ее открытом взгляде не было страха. Только эта новая, стальная твердость. И глубокая, бездонная печаль.

– Тогда я умру, пытаясь, – сказала она просто. Как констатировала факт. – Лучше, чем смотреть, как он угасает.

Она повернулась и вышла из комнаты, не глядя ни на кого. Ее шаги по деревянному полу звучали тихо, но твердо. Как будто она уже ступала по пути, с которого не было возврата. Надо было собраться в путь и выбрать провожатого. Она знала, что дядя Роан не откажет.

Валтор остался стоять у кровати. Его взгляд был прикован к тому месту, где исчезла Тэссия. На его тонких губах, лишенных всякой теплоты, дрогнул едва заметный намек на что-то. Не улыбку. Скорее… удовлетворенную тень.

Фаэрон смотрел на склянку с "Ледяной смертью" и казалось, что он уже оплакивает двоих детей рода Де Лис. Его старые руки дрожали. Воздух в комнате больного снова сгустился. Теперь он был пропитан не только горечью болезни, но и холодным, металлическим привкусом надвигающейся беды. И именем, которое висело в тишине, тяжелое и неотвратимое: Александр Греймарк.

Глава 4.

Лес оборвался резко, будто невидимый исполин провел черту своей гигантской ладонью. По одну сторону – буйство зелени, пьянящий аромат деревьев и шепот листвы. По другую – острые пики гор, вздымающиеся к небу, словно клыки исполинского зверя. А за ними – северное королевство Греймарк, царство льда и метели.

Тэссия замерла на самом краю. Впереди – холодный, шершавый камень, по которому уже не пройдешь босиком, как в родных лесах. Пришлось сменить одежду травницы на куртку, тунику и плотные штаны, надеть удобные ботинки и перекинуть за спину лук – верного спутника в дальних походах за редкими травами.

Горный ветер был иным. Не ласковым, не несущим запахи мха и дождевой земли. Он бил порывами, колючий и резкий, словно иглы дикобраза. В нем чувствовалась пыль, сухая полынь и что-то чужое – металлическое, как старая кровь на клинке.

Но горы были прекрасны суровой, ледяной красотой. Тэссия невольно залюбовалась: голые скалы, редкие лишайники, цепкие кустарники, сумевшие выжить в этом каменном царстве. Камни, темные, как вороново крыло, торчали из земли, точно клыки снежного барса – священного зверя Греймарков. Деревья встречались редко – корявые, с чахлой листвой, стояли у редких ручейков, чьи воды отсвечивали под закатным солнцем тусклым блеском расплавленного свинца.

– Вот он. Край света. Или его начало, – раздался глухой голос позади.

Дядя Роан. Он стоял чуть поодаль, молчаливый и нерушимый, как вековой дуб. Воин дома де Лис, не кровный родственник, но ставший семьей. Его лицо, обветренное и жесткое оставалось бесстрастным. Глубоко посаженные глаза медленно скользили по долине внизу, выискивая угрозы. Одет он был просто: грубая холщовая туника, кожаный доспех, меч за спиной и кинжал у пояса. Латы оставил – слишком заметны.