Хозяйка Забытого королевства

Потом он взглянул на меня, шевельнул усами и заметил:

– Это хорошо, что ты бурно не удивляешься, не визжишь от восторга или ужаса, а то бы я не удержался и укусил бы тебя. Во-о-ут.

Меня кусать? С дуба рухнул?

– За укус я бы тебя по пушистому заду полотенцем огрела, – не осталась в долгу.

Кот глаза свои жёлтые выпучил, даже с шага сбился и выдохнул в шоке:

– Меня-а-у? Кота Баюна? Полотенцем? По заду? Ты совсем что ли, мр-я-а-а-ур?!

Я лишь ему подмигнула, заправила за ухо мокрые, грязные волосы и поторопила его:

– Хватит болтологии, где… мыльня?

– Почти-у пришли, – настороженно произнёс Баюн и толкнул дверь. Мы вошли в просторную комнату, которая оказалась спальней.

– Это комната для гостей. В хозяйскую тебе пока нельзя-у, там отрава осталась. Приберу там, потом войдёшь. А за той дверью мыльня. Разберёшься?

– Разберусь, – сказала коту, и пока он не ушёл, спросила: – А одежда? Во что мне одеться? Хоть халатик, какой дай.

Кот вздохнул и лапкой указал в противоположную от мыльни комнату.

– Там гардероб. Это гостевая для особ с пышными формами. Для себя всё-у найдё-ушь.

Я фыркнула, нисколько не обидевшись про пышных особ. Такой я как раз и была, хотя «пышность» для моих объёмов, можно сказать комплимент. Я бы назвала себя упитанным, хорошо откормленным бегемотиком.

– Как закончишь, позови меня-у по имени три раза, я услышу и приду. Поняла?

– Не дура, поняла, – сказала с улыбкой, предвкушая встречу с горячей водой, душистым мылом, а то после болота и прогулок по холодному лесу у меня тело кажется жутко грязным, ещё всё чешется, будто у меня вши завелись.

– Я пошё-ул, – сказал Баюн и оставил меня одну.

Сбросила с себя надоевший мне халат, тапки и в чём мать родила, вошла в мыльню.

– О-о-о! – выдохнула с восторгом.

Это была не мыльня, это, бляха муха, бассейн для мамонта!

Да какой он удобный! И всё тут предусмотрено. Я в раю.

И туалет имелся. Хороший такой, удобный.

Сделала дела, подошла к бассейну и погладила медный бортик со словами:

– Милая, чудесная, волшебная ванна…

Нахвать корытом сей роскошный бассейн у меня язык не повернулся.

– …набери для меня водички, пожалуйста, да погорячее, но чтобы я не сварилась. Ладно? Сделаешь для меня, милая?

И на моих глазах в этом бассейне, откуда ни возьмись начала набираться вода. Журчала и набиралась она очень быстро. Пар белый и горячий пошёл. Красота.

Потрогала водичку и зажмурилась от удовольствия.

Да-а-а!

Пока вода набиралась, исследовала полки, сундуки, расписные шкафы, отыскала полотенца, да какие! Ручная вышивка! А мягкость и нежность невероятные!

Отыскала и фигурные бутыльки, баночки, мыло и хорошую такую вехотку.

Мыло пахло бесподобно – цветущим лугом, молоком и мёдом. Да-да-да и ещё раз да!

Забралась в ванну, которая корытце. Ужасное слово для этого волшебного предмета.

Попросила больше водичку не лить, сказала слова благодарности и от души похвалила местную ванну. Не знаю, а вдруг тут у каждой вещицы есть душа? Если так, то ей будет приятно.

И вот я развалилась в горячей воде, застонала от удовольствия.

– Ммм… Как же хорошо-о-о…

Эх, жаль, нет тут мускулистых мужчин в одной набедренной повязке.

Один бы меня пина коладой угостил, другой стопы бы мне массажировал, третий опахалом меня освежал, а остальные красавцы взор бы мой ублажали трюками, танцами, песнями.

Да-а-а… Было бы идеально.

Но, да ладно, всё ещё впереди.

Как говорится: «Не сразу всё устроилось, Москва не сразу строилась…»

* * *

– Чёрт, это засада просто. Гардеробная от шмотья трещит по швам, а надеть нечего, – прошипела и даже руками потрясла, выражая всю степень своего возмущения.

Конечно, я всё понимаю, другой мир, другая эпоха, мода далека от привычных удобных луков, но не настолько же.

Все эти платья, обувь и аксессуары идеальны для ломбарда.

Вот вам пример.

Взяла я самое скромное платье. И напомнил мне сей шедевр палатку, расшитую тесьмой всех цветов радуги и обвешанную булыжниками, за которые точно полцарства купить можно. А чего мелочиться? За эти цацки сразу весь мир у твоих ног будет!

Но я всё-таки попыталась быть хорошей девочкой и примерила на себя образ местной модницы.

Размерчик мне подошёл.

На этом все плюсы закончились.

Во-первых, все платья жутко тяжелые.

Во-вторых, неудобные.

В-третьих, предполагалось, что платье надевается не на голое тело.

Под него нужна нижняя рубаха, или сорочка, или вместе – то и другое. Короче, местный аналог белья. Его я нашла и пришла в священный ужас.

Носить несколько слоёв одежды то ещё испытание. Или я чего-то не понимаю?

Трусов не было. Панталон тоже не нашла.

Чулки зато отыскала. Вязаные, тёплые.

Какое счастье, что без каменьев и драгметаллов. Жаль, что длиной они были до колена, а не до пупа. Короче, я смело переименовала их в гольфы.

Обувь, чего греха таить оказалась удобная, мягкая, идеальная. Кажется, волшебная. Потому как не моего размера милые туфельки на низком и широком каблучке неожиданно идеально подошли.

И вот нацепила я гольфы, туфельки и взглянула на себя в зеркало.

Нет, ну не могу же я щеголять в одной обуви и носках? А всё остальное – это костюм Евы. И даже без фигового листочка.

Пришлось зарыться в разноцветные тряпки в поисках хоть чего-нибудь удобного.

Пыхтя, я всё-таки отыскала кое-что.

Чую, зарыли это сокровище в самые закрома специально. Мол, негоже подобный срам благородной даме носить.

Штаны кожаные – две штуки. Мой размер.

Эх, жаль, они не леопардовые, а просто коричневого цвета.

Куртка кожаная – одна штука. Тоже коричневого цвета и с небольшими потёртостями.

Куртка была с заклёпками-шипами и стильной бахромой на нагрудных карманах.

Были ещё кармашки на рукавах в районе плеча. Думаю, их сделали под метательные ножи.

Но в кармашки эти я могу ручки, карандаши воткнуть, чтобы заметки делать. Или чем тут пишут? Перьями с чернилами? Но вообще мир волшебный, должны, значит, иметься волшебные писчие приблуды. Но это потом.

Так-с, а блокнотик в нагрудный карман поместится. Класс. Отличный лук себе собрала. Главное, что удобный.

Чтобы разбавить коричневый цвет отыскала в ворохе неносибельных платьев, сарафанов, шуб, сорочек и прочего шмотья несколько цветных рубах.

Возможно, они считаются бельём. Не знаю.

На мой взгляд, рубашки шикарные и прятать сию красоту под слоями одежды огромный грех.

Надела рубаху такого ядрёного алого цвета, что она моментально оживила мой новый наряд.

– Без курточки я прямо пожарная машина! – весело хохотнула, рассматривая своё отражение. – Зато меня видно будет даже из космоса.

А потом опустила взгляд на ноги и скривилась.

Туфли теперь не подходят под образ!

Засада просто.

А ещё ходить в кожаных штанах без трусов – жуть жуткая.

Пришлось опять заняться поисками сокровищ.

Нашла шикарный шёлковый платок и соорудила из него трусы-шорты.

А вот в поисках подходящей обуви пришлось повозиться.

Имелись тут одни туфельки и сапожки. Красивые, удобные, но совершенно неподходящие под мой наряд.

Но! В одном из сундуков нашлась пара ботинок.

Берцы! Или как в народе говорят, ботинки говнодавы.

Примерила чудесную обувь. Посмотрела в зеркало на себя красивую.

– Вау! Идеально! – издала победный клич.

Покрутилась, повертелась. Прошла туда-сюда. Поприседала, проверяя, нигде, ничего мне не давит, не трёт, не жмёт? Руками помахала. Попрыгала слегонца.

Кожа у штанов и куртки была просто блеск.

Крепкая, что и нож вряд ли возьмёт. Но при этом кожа очень эластичная. Ходить в такой одежде одно удовольствие.

– Эх, хороша! – цыкнула зубом по-атамански и подмигнула своему отражению.

Взлохматила свои торчащие во все стороны светлые волосы и подумала, что не хватает для завершения матёрого бандитского образа оправы, например, «авиаторов».

В желудке громко заурчало, и думать об очках и других аксессуаров желание пропало.

Так, что там котик говорил? Три раза его позвать?

Вышла из гардеробной, упёра руки в бока и гаркнула во всю силу лёгких, чтобы котейшество однозначно меня услышал:

– Баюн! Баюн! Баюн!

Не прошло и секунды, как двери распахнулись, будто кот там меня только и ждал, и проворчал:

– Ну и чего ты так раскрича…

Он осёкся, увидев меня. Бедный даже подавился словами. Розовую пасть открыл, жёлтые глаза выпучил, будто чудовище увидел и издал какой-то странный сдавленный звук, похожий на нечто: «кхрзфскм».

Потом резко встряхнулся, возмущённо указал на меня когтем и выпалил:

– Марья! Что-у это на тебе? Почему ты не в сарафане?

– Потому что я не привыкла таскать на себе драгметаллы и самоцветы. В этом мне удобно. И вообще, идём скорее кушать. Ты говорил, что в замке море еды. Я голодная как мамонт после тысячелетней спячки.

Кот встопорщил шерсть и произнёс нудно и ворчливо:

– Марья, так только воины одеваются. Исключительно мужчины. И где ты только этот кошма-ур откопала? Женщине не положено столь дерзко одеваться.

– Там где откопала, больше нету, – хмыкнула я. – И хватит нудить. Хозяйка я или кто? Как хочу, так и хожу. И вообще, киса, идём жрать, а то голодная я становлюсь сильно злая.

Кот гневно ноздри раздул, пофыркал, попыхтел, усами пошевелил, меня гневным взглядом опалил, но когда понял, что меня не проняло, сдался. Махнул на меня лапкой, мол, горбатого только могила исправит и пробубнил:

– Топай за мной, горе луковое.

– Я не горе, Баюн. Я большое счастье. Королевство ещё не догадывается, как ему повезло со мной.

– У тебя, мяу, самомнения больше чем у лордов проклятых, – произнёс кот и тут же добавил: – Может оно и к лучшему.

Глава 7

* * *

– Марья —

Обеденный зал поразил моё воображение, впрочем, этот волшебный замок ещё не раз удивит.

Все стены расписаны узорами, картинами с птицами, диковинными цветами, танцами у кострищ и другими интересными сценами.

Массивный круглый деревянный стол был накрыт кружевной льняной скатертью светло-бежевого оттенка.

Скатерть понизу расшита красной нитью. Узоры непростые – руны.

И бахрома у скатерти была – пушистая и с серебряными нитями, будто кто-то вплёл лунный свет.

А в центре скатёрки золотом вышито солнце. Так красиво и филигранно поработала мастерица над этой вышивкой – загляденье.

Над столом нависала люстра из горного хрусталя и живым пламенем. Отбрасывала причудливые тени.

Стол был сервирован на две персоны. Хотя он был таких размеров, что уместилось бы персон десять.

Тарелки, супницы, чашки, бокалы, приборы, даже пузатый медный самовар на краю притаился – всё на столе было, кроме еды и напитков.

Любопытно.

Осмотрелась, но не нашла взглядом ни приставного стола с едой, ни официантов.

Не наблюдалось ничего такого, откуда могла разом взяться еда.

Принюхалась. Запахов еды не ощутила.

Так, Баюн надо мной поиздеваться решил? Кошачья мстя за мой прикид?

Сам кот с совершенно невозмутимой мордой расположился за столом и в немом вопросе уставился на меня.

Мол, чего стоим, кого ждём? Особого приглашения? Или подзатыльника сразу дать?

– Так тут пусто, – кивком указала на стол.

Кот поставил локоть на стол, подпёр лапкой мохнатую голову и проговорил:

– Марья, садись за стол. Сейчас всё-у будет.

Опять волшебство? Ла-а-адно.

Сделала морду кирпичом, мол, поглядим-поглядим, а там решим: казнить, али миловать?

Баюн пошевелил усами и заговорил ласково-ласково:

– Скатёрка самобраная, по нашему хотению, по нашему велению накорми, напои котика Баюшу, да новую хозяюшку Марьюшу. Голодные мы, уставшие, нам бы витаминчиков сытных, вкусностей разных. Уважь, матушка скатёрушка, согрей нас своими угощеньями.

На моих округлившихся глазах скатерть самобранка вздрогнула, посуда весело подпрыгнула, звякнула.

Искра серебра блеснула и пробежалась по бахроме.

Вспыхнуло в центре скатерти солнышко, побежали от него лучи огненные.

Одно за другим из ниоткуда начали появляться чудесные блюда.

Пока блюда появлялись, Баюн со всем кошачьим изяществом и непередаваемой грацией покрыл свою грудь салфеткой, и взял в лапки нож с вилкой. Стал ожидать, когда скатерть закончит подавать блюда.

Перед нами буквально расстилалась поляна из вкусностей.

Не знаю, но мне кажется, с моих удивлённо приоткрытых губ даже слюна закапала.

Свежая малосолёная красная рыбка на серебряном блюде. Зернистая икра красная, икра чёрная в серебряных чашах вызвала у меня ещё более обильное слюноотделение.

Кружевная белая тарелка с высокой стопкой блинов вызвала на моих губах счастливую улыбку.

Блины были такие, как я люблю – поджаристые, пористые, пухлые, ещё горячие. Они дымились. И масло с них стекало, так вкусно стекало.

Появилось большое блюдо с крошечными бутербродами на разном хлебушке и разными ингредиентами.

Ваза с сочными фруктами. Запотевшие графины с ледяной водой.

Горшочки с тушёным мясом и овощами.

Соусы, сметанка, горчица. Всё, что душа пожелает.

А ещё появились тефтели в сливках; колбаски зажаристые; грибочки маринованные; кортошечка рассыпчатая, да со шкварками, луком, и обильно посыпанная свежей зеленью.

На большом серебряном блюде закрасовался жареный гусь, обложенный по краям печёными яблоками.

Появились и лепёшки, похожие на маленькие солнца.

Достигший моего чуткого носа аромат жареного гуся заставил меня едва не подавиться слюной, а желудок пророкотал песню, напоминающую майский гром.

Когда подача блюд прекратилась, кот возмущённо стукнул по столу лапкой и протянул:

– А берёзовица* где-у? Ну-ка, не прячь, матушка.

Честное слово, я услышала протяжный женский вздох и сразу после него появилась на столе огромная бутыль с мутноватой жидкостью.

Мои брови удивлённо приподнялись.

– Брага что ли? – хохотнула я.

– Какая брага? – возмутился кот. Схватил бутыль так легко, словно она ничего не весила. Разлил по рюмкам и поставил одну передо мной. – Пробуй, Марья. Сейчас!

Я бы конечно вино предпочла. Или шампанское. Или водочку. Но бражку пить? Но не хотелось котика обижать.

Покривив губами, сделала первый глоток. Причмокнула.

Удивлённо уставилась на Баюна, потом на берёзовицу и, распробовав вкус, с удовольствием осушила рюмку. Великолепный напиток оказался чуть терпким, но с фруктовым мягким вкусом, чистым, светлым. Так могу описать это восхитительное творение.

– Сок наших берёз самый вкусный, Марья, – произнёс кот. – Но мало-у осталось запасов. Как королевство захирело, так всё стало горьким, печальным, невкусным.

– Исправим, – пообещала я.

И прежде чем приступить к трапезе, погладила скатерть и проговорила:

– Матушка скатёрушка, благодарю за угощенья. Всё такое красивое, аппетитное. А пахнет как!

– Вот и ешь скорее, а то остынет всё-у, – прокомментировал Баюн.

Лапами ухватил жареного гуся и с треском разорвал его пополам. Одну половину забрала себе и впился в мясо острыми зубами.

Скатерть же пощекотала мои руки волшебной бахромой и на уровне чувств и эмоций я будто улыбку её уловила.

Материнскую такую, тёплую. Родную.

Словно и правда матушка родненькая подошла, обняла, погладила меня по плечу и мягко прошептала на ухо: «Кушай, доченька. Для тебя старалась».

* * *

Ох, думала ли я, гадала, что лёгкая на вкус берёзовица окажется столь коварной?

Просидели мы с котом до самого вечера. Ели, пили. Пили, ели. Короче, пистец, как мы оба окосели.

И вот, икая, иногда ковыряясь в зубах тонкой рыбьей костью, Баюн у меня спросил:

– Ну-у? Какие планы, мать?

Оторвала морду от тарелки. К щеке прилип укроп. Икнула и едва шевеля языком, выдала:

– Если ты, ик… о ближайшем будущем, то планы лечь спать. Меня… ик… вырубает. Накрыло не по-детски. Берёзовица сильна-а-а. А если в масштабах королев… ик… ства, то такую роскошь спасать надо. Нельзя, чтобы всё сгинуло, ик!

– Вот-вот! – помахал кот рыбьей костью, словно это посох волшебный. – А это ты только отобедала. Ик! А уже восхитилась. Считай, не видела ты ещё ничего-у. Вот с утреца к молочной речке сходишь, обряд пройдёшь и всё-у, пробудится королевство наше. Заживё-о-у-м!

Я хмыкнула и пьяно напомнила коту:

– Ты ещё про какой-то булыжник вещал. К которому после речки меня отведёшь.

– Дурья ты башка, мя-а-ур! Не булыжник это! Я отведу тебя к сердцу мира – славному камню, что Бел-горюч зовётся, – проворчал Баюн.

Пожала плечами. Потом широко зевнула, прикрыла рот ладошкой. После сказала:

– Хорошо, как скажешь. Горюч, так горюч. Ик! Бел, так бел. Ик! Главное сейчас голову на подушечку притулить. Вот была бы мне радость.

Кот длинно вздохнул, но комментировать мои слова о заветном камне не стал. Махнул лапкой и проговорил:

– Ла-а-удно, отдыхай. У нас сложный день выдался. Сил много потратили. Я думал после обеда тебя к речке сводить, но больно мы много выпили и засиделись так душевно. Сам не рассчитал, но ведь вкусно было-у.

Он тяжело и грузно поднялся с места. Погладил округлившееся от обильного возлияния пузико и сказал:

– Идём, отведу до комнат твоих временных.

Я кивнула. Лицо ладонями растёрла, пытаясь немного себя в чувство привести. Укроп с лица отлепила. Потом погладила чудесную скатерть.

– Скатёрушка. Лапушка. Матушка, спасибо тебе за все угощения, – поблагодарила я самобраную скатерть. – Так вкусно меня никогда не кормили и не поили. Ты – волшебница.

В ответ на уровне чувств и эмоций она послала мне тёплую и добрую улыбку. И хорошо мне так стало, что сама разулыбалась.

Потом я тоже, как и Баюн едва поднялась со своего места.

Ноги ещё чуть-чуть и держать перестанут. Свалюсь тут мешком и засну.

Вот это я дожилась, пить разучилась!

Да я у себя на Земле после пары-тройки таких скромных бутылок в пляс бы пошла, да песни б пела, а тут меня рубит, будто я не из-за стола вышла, а из шахты выбралась после тяжёлой трудовой смены, причём пахала там без сна и отдыха.

Переставляя ноги, будто каждая по сто кило вешает, не меньше, побрела за таким же лениво вышагивающим котом.

Идти пришлось долго, хорошо хоть подниматься не пришлось. Мы лишь спустились на этаж ниже.

Я шла и мечтала о ферментах в поддержку пищеварению, про которые вряд ли кот знает.

Ещё думала, что с утра у меня будет похмелье. Тяжёлое. А в такие моменты я не расположена к дружелюбному общению и свершению подвигов.

Эх, антипохмелин-то где взять? Аптека есть тут?

Интересно, скатёрка сможет на стол огуречного рассольчика соорудить?

Пока я размышляла, Баюн довёл меня до места. Кот остановился у дверей, постучал по ним три раза и двери сами распахнулись.

– Отдыхай, Марья. На рассвете за тобой приду, будь готова. Мря-а-у-р, – напоследок сказал мне кот, махнул пушистым хвостом и просто взял и исчез. Точнее, побледнел, а потом сизым дымом и исчез.

Но меня уже откровенно не удивляло волшебство.

Вот он, прогресс на лицо. Удивляться современному человеку крайне сложно. А уж удивлять и подавно.

Один раз человека чем-то необычным порадуешь, на другой раз уже с постной мордой будет на чудо глядеть.

Добрела до кровати практически на одних инстинктах.

Не помню даже, расстилала я постель или нет. Но чем-то укрылась. Одеяло ли, покрывало ли, да какая разница?

Зато порадовалась, что матрас оказался в меру мягким, и что подушки достались мне не эти ужасные ортопедические, от которых потом шея, как кол из осины, а тяжёлые, большие, пухом и пером под завязку набитые. Красота.

Разделась я или нет, история того не упомнит.

Одно точно знаю, заснула я сразу, едва голова коснулась подушки.

И стены замка содрогнулись от великанского храпа новой Хозяйки.

______________________

* Берёзовица, также березица, берёзовник, берёзовка – один из древнерусских напитков, известный во времена скифов. Готовится из бродящего в тепле берёзового сока. Раньше это делалось в больших открытых бочках. В результате брожения получается сладковатый слабоалкогольный напиток. До X–XI веков березовица была основным русским напитком, и лишь позже её место занял квас (Прим. Автора).

Глава 8

* * *

– Марья —

Проснулась я от резкого и очень неприятного звука.

Села в постели прямо и почувствовала себя так, будто мне одновременно прямо в оба глаза, в виски и макушку ткнули раскалёнными палками.

Со стоном я упала обратно на подушки и натянула на голову то ли покрывало, то ли одеяло.

Но моё укрытие в тот же миг было сорвано.

– Маррррья-а-а! Встава-а-а-у-а-у-ай! – заорал кот Баюн, словно ему яй… хвост отдавили.

В моей несчастной голове задрожали, затрещали, застонали все сосуды и капилляры. Оба глаза сразу же обзавелись нервным тиком.

Во рту обгадились все местные и пришлые коты.

Тело было не моим. Точнее, ощущалось оно как груда ржавого, вросшего в землю металлолома. Хрен поднимусь и даже с места сдвинусь. Вызывайте кран.

– МАРЬЯ! – громом гаркнул кот.

Я застонала и прохрипела:

– Умолкни животное или я тебя кастрирую.

– ЧТО-О-О-У?! – взвился, разгневался кошак. – Да как ты смеешь со мной говорить в подобном тоне? Я! Первый кот из всех котов, созданный…

И Баюн начал повторять, какой он неповторимый котяра.

Всё, больше не пью. По крайней мере, столько не пью.

Приоткрыла один глаз и с трудом села в постели.

Меня замутило, затошнило, закрутило. Короче, все прелести жуткого похмелья налицо.

– Прости, солнце. Я не собиралась и не хотела тебя обидеть, – пробормотала я. – Просто я сегодня нездорова.

– Естественно ты нездорова, – фыркнул Баюн и встал у подножья кровати, скрестил лапы на груди. – Ты даже не разделась. И даже обувь не сняла-у. Стыд и позор, мя-а-ур.

– Спасибо за поучения, – скривилась я. – Мне нужно лекарство от похмелья. Сейчас. Или я никуда не иду, а болею сегодня.

Очевидно, это был не тот ответ, которого ожидал Баюн.

– Живо в мыльню, Марья. Пока дрейфуешь, так и быть, организую тебе чашку кофе и лекарство от похмелья. Пф, кстати, а я думал, ты умеешь пить.

В подобном состоянии не стоянии придумать достойный ответ у меня не вышло. Я была не в форме. Но я заполнила ехидство кота.

Рассерженно взглянула на него и с трудом встала с кровати.

И тут поняла, что на мне действительно была не только обувь, но и вообще вся одежда.

Вздохнула и поковыляла принимать ледяную ванную.

* * *

После водных процедур, чашки крепкого кофе и маленького хрустящего тоста с брусничным джемом, я более-менее стала похожа на человека, а не на а-ля зомби.

А потом Баюн меня удивил.

– Так и быть, на! – воскликнул кот. Взмахнул лапкой и передо мной материализовался сосуд в виде самой настоящей пробирки.

В пробирке булькала подозрительная жидкость. Она была прозрачная с золотыми искрами и игривыми пузырьками. Шёл от неё белесый пар.

– Марья, на тебя-у смотреть больно-у и страшно, – прокомментировал Баюн. – Это средство снимет похмельный синдром. Уберёт головную боль и восстановит все твои силы. Бери и пей. Не бойся, мяу.

У меня дёрнулся глаз. Осторожно взяла пробирку и, прищурившись на кота, обманчиво ласково поинтересовалась:

– Сразу предложить не мог? Видел ведь, в каком я состоянии. Или ты решил сделать из меня абсистента? Но зря, Баюн. От вкусных напитков, да под хорошую закуску я ни за что не откажусь.

Баюн хитро усмехнулся, продемонстрировав белые, острые зубы и ответил самодовольно:

– А поиздеваться чуток, мррр? Ты, Марья, в силушку войдёшь, знания, мудрость обретёшь и всё на том, не проведёшь тебя больше. Мя-а-у-р.

Я хмыкнула и уже беззлобно спросила кота:

– Оттачивал навыки на ненавистных лордах? Елена знала?

Баюн дёрнул одним ухом, шевельнул усами и сказал:

– Она не запрещала. Просила лишь в пределах разумного действовать, мраур. Но да, ты права-у. Можно ведь где-то не договорить, не предупредить и так далее. По мелочи, вот. К слову, я не очень люблю гостей.

Широко улыбнулась коту, кивнула и произнесла:

– Персональный Макиавелли в хозяйстве точно не помешает. А гости всё же разные бывают.

– Когда ты живёшь политикой, мя-а-у-ар, то гости все как один потенциальные враги, – точно подметил Баюн. – Все до чужого добра страсть, какие жадные. Не хватает им своих земель, недр и мест силы. Чужое добро всегда ярче, любче и охоче.

– В таком случае рекомендуется вести спокойную и размеренную жизнь, желательно подальше от политики, – проговорила я и задумчиво покрутила в руке пробирку, погладила пальцем гладкое стекло. Вдохнула тонкий цветочный аромат средства. – Но я точно не смогу отойти в сторону, чтобы смиренно наблюдать, как твой дом, Баюн растворится в небытие.