Бог, которого люблю

– Опасный ты человек, Мишка, – глядя мне в глаза, как-то пристально и задумчиво произнёс Марик.

– Чем же я опасный? – чуть опешив от такого неожиданного вывода, спросил его. – Разве только тем, что пытаюсь доказать тебе: мы оба верим в Одного и Того же Бога. Но Его влияние на тебя ограничивается лишь еврейской историей, праздниками, обрядами, жизнью современного Израиля, а мысль: Он хочет сказать что-то не всему еврейскому народу, а лично Марку Львовскому, тебе кажется просто неприемлемой…

– Ну, а что Володька? – уклонился от моего напора Марик. – Ты так и не сказал ему про семьдесят шестую улицу?

– У нас вышел с ним такой разговор, что я уже не мог не сказать, не мог удержать этого в себе, – признался я. – Недели через две, после нашей поездки за тортом, Володя позвонил мне, стал здорово сокрушаться о потерянных деньгах. Тогда-то я и решил подбодрить его. Достал рукопись и прочёл ему слово в слово наш давнишний разговор.

– Ты что, действительно записал наш разговор двадцать лет назад, и это всё правда, что я говорил про его величество доллар? – спросил он.

– Да, – ответил ему, – и это доказательство, что Бог знает тебя, любит, и знал, что будет с тобой. Не это главное, что ты потерял деньги, главное – чтобы ты понял: в притче, которую рассказал тебе Господь, есть небесное значение. Если ты сердцем услышишь, что Господь говорит тебе, это изменит тебя…

Под вечер, после нашего с Мариком разговора, я вспомнил, как однажды, года два назад, когда позвонил ему в Израиль, мы также стали что-то бурно обсуждать, и когда речь зашла о чудесах, он сказал с сожалением: «Как бы я хотел, чтобы Господь сделал что-либо подобное чуду и со мной, хотя бы раз в жизни».

Судя же по нынешнему его настроению, он забыл об этом желании и о когда-то сказанных им словах.

Видно, разговор с Мариком настолько зацепил меня, что невольно в памяти стали всплывать наши встречи, когда, ещё в России, только уверовав, пришёл к нему, стал говорить о Христе…

Вспомнил, как однажды, после очередного отказа ему в выезде, Марик, серьёзно глядя мне в глаза, сказал в отчаянии:

– Вот и попроси своего Христа, чтобы Он помог мне выехать отсюда…

Вспомнил, как на другой день рассказал Саше о просьбе Марика. И он тут же помолился за него, сказав:

– Господь Бог, помоги Марику уехать из России, сделай это, пожалуйста, быстро и с великими чудесами.

Когда рассказал Марику о Сашиной молитве, он тут же отреагировал с юмором:

– Что, совершится чудо, и мы полетим в одном самолёте, да?

Не прошло и года после той молитвы, как он получил разрешение и уехал после семнадцати лет жизни в отказе.

И разве не чудо: что вскоре многие из тех, кто вели дело Марика и тысяч других отказников, обвиняли их в предательстве, в измене родине, сами бежали из страны…

Что ж, в одном самолёте вместе с Мариком мы не оказались, но вот о том, как написать книгу о Христе, в Которого он не верит, уже сколько лет раздумываем вместе. Однажды он даже очень помог мне своими замечаниями. Дал прочесть ему страницы, где писал о прошлом, стараясь обойти эпизоды моей жизни, за которые стыдно, и моё повествование зашло в тупик. Прочитав написанное, Марик тут же уличил меня в неискренности:

– Э-э-э-э, Мишка, ты очень подробно обо всём и обо всех пишешь, а вот когда речь доходит до неприятных в твоей жизни моментов, тут ты врубаешь тормоза.

Именно эти его слова помогли преодолеть себя: «Напишу правду, и коротко», – решил я.

И когда выложил на бумагу правду – всего десяток слов – сразу почувствовал огромное облегчение, понял, что вышел из тупика.

Не помню, когда это было – до того, как Марик написал стихи или после, я помолился за него так:

– Господь Иисус, прошу Тебя – открой Марику имя Своё, коснись его, пожалуйста, Духом Своим, как нежным облачком. Дай ему счастье услышать Твой голос – тихий и кроткий, зовущий домой – в дом вечный. Ведь он же сам пишет:

Лишь надо бросить старый дом,

Принять, покаяться, поверить.

Саша

«Да и всё почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и всё почитаю за сор, чтобы приобресть Христа».

Филиппийцам. 3:8.

Уезжая в Израиль, Марик взял с собой вторую часть моей рукописи. Обещал отредактировать. Через месяц созвонились. Он здорово раскритиковал рукопись. Сказал, что герои безликие, что даже не описал их внешности, да и говорят одним языком, и вообще, по его мнению, всё написанное – не художественное произведение, а просто репортаж.

– И ещё, – посоветовал он, – нужен обязательно какой–то конец. Я скоро пошлю тебе по интернету то, что отредактировал и конец, который дописал. Если тебе не понравится, не используй его. Но поверь мне – такие правила в литературе, их нельзя игнорировать: должно быть окончание.

Спустя несколько дней получил от него отредактированную рукопись.

Вот, что предложил дописать Марик:

«Ну, вот и подошли к концу записи о моей жизни, записи, вышедшие не столько из-под пера, сколько из сердца, не приукрашенные, не выдуманные… Записи о великой моей благодарности Богу, Который повёл меня единственным, ведомым только Ему путём. Повёл меня, поверившего в Него, принявшего Его. И не был этот путь лёгок и приятен, ибо не был я свят, не был достаточно терпелив, не был идеальным послушником Его воли. Но Он поверил в меня, ибо я верил в Него. Верил и верую по сей день, и буду верить до последнего вздоха.

Вот она, как на ладони, видна всем моя жизнь.

Я зарабатываю, но и в мыслях даже не гонюсь за «золотым тельцом».

Я научился прощать людей. Я научился понимать людей.

Я пытаюсь помочь нуждающимся в моей помощи и делаю это с радостью, ничего не ожидая взамен.

Я живу с тихим счастьем в душе, оттого, что Бог, Которого люблю, всегда рядом со мной, и, значит, я никогда не бываю одинок.

Благословен Ты, Господи!..»

Итак, Марик предлагал дать самому себе лестную оценку, и на этом поставить точку. Изящные слова, написанные в определённом ритме, не более того. Дух же, которым я был наставлен, весь опыт моей жизни во Христе говорил: возвышающий себя, унижен будет. Пока жив, точки не будет, впереди путь, который должен пройти, путь, на котором не известно, что ждёт тебя завтра. Однако, чтобы ни случилось, в какой бы тупик не зашёл, Господь не оставит. Упаду – поднимет Духом Своим… и окончание, к которому подведёт Господь, окажется совершенно иным, в действии. Разница будет потрясающей. Читатель это непременно отметит. Надо только запастись терпением.

Последние несколько лет я и сам часто задавал себе вопрос: Чем же всё окончится, что произойдёт? Может, что-то резко изменится в Сашиной жизни?

Вот уже много лет он живёт в Израиле в маленьком поселении. Почему же Господь не выведет его оттуда? Ведь Саша мог бы столько много сказать людям. Когда бы ни спрашивал его о значении какого-либо стиха в Евангелии, он почти всегда знал его наизусть. Мало того, он часто припоминал и что написано перед стихом, о котором спрашивал и дальше. То, как глубоко он постиг Писание, изумляло меня. Иногда часами задавал ему вопросы, и он объяснял пророчества Ветхого Завета.

Когда год назад Саша ездил в Москву, ему предложили стать пастором довольно крупной церкви. Я подумал тогда, может быть, это логичный конец. Ведь это была как раз именно та церковь, которая помогла мне распространить уже напечатанную первую часть книги, и многие её прихожане прочитали о Саше.

Он не принял тогда этого предложения, оставить шестерых детей и жену в Израиле не мог.

Может, Бог даст ему возможность выехать из Израиля, думал я. По его словам, христианам не очень–то уютно в этой стране. Да и неспокойно там.

Когда однажды во время ливанской войны позвонил ему, услышал возгласы его детей: «Летит! Летит! Ракета летит! Прямо на нас!».

– Позвони мне позже, – прервал разговор Саша. – Сейчас бежим в бомбоубежище…

Иногда размышлял: «Заканчиваю вторую часть книги, вместе с первой будет новая книга. Раздам её, продавать не буду, но, если же вдруг какой-то издатель предложит гонорар, тогда эти деньги помогут построить церковь, и Саша будет в ней пастором».

Как раз в это время слышал по христианскому радио, как одна фирма за умеренную цену предлагала свои услуги в строительстве небольших церквей для христианских конфессий. Я загорелся этой идеей, сказал об этом Саше, его это тоже очень заинтересовало.

В реальности же произошло событие, которое сделало невозможным закончить книгу, поставить точку…

…Саша благополучно переехал в Ирландию со всей семьёй. Почти каждый день я звонил ему, интересовался, как устроились, как им нравится в новой стране.

И вот однажды, как всегда набрал номер его телефона. Кто-то взял трубку, и молчал.

– Алё! Алё! – несколько раз повторил я.

Вдруг услышал совершенно изменившийся Сашин голос:

– Я в госпитале. Очень плохо себя чувствую.

– А что с тобой? – спросил его.

– У меня отнялась левая рука и трудно говорить.

– А что врачи находят?

– Они пока ничего не говорят, – ответил Саша.

Поняв, что ему не до меня, не стал докучать вопросами. Сказал, что позвоню позже.

Смог дозвониться до него лишь через день. Он сказал, что его перевели в другой госпиталь, где ему сделают снимок головы.

В следующий раз удалось поговорить с ним лишь после операции.

Он сказал, что чувствует себя хорошо и что через четыре дня врачи дадут ответ: злокачественная была опухоль или нет.

Неожиданное заболевание Саши не выходило у меня из головы. Не может этого быть, чтобы опухоль оказалась злокачественной. Этого просто не может быть, убеждал я себя.

С утра в тот день, когда врачи должны были дать ответ, много раз звонил Саше, никто не поднимал трубку. Наконец, после обеда дозвонился.

Я не спросил впрямую про опухоль, спросил просто, как дела.

– Всё хорошо, – ответил Саша.

По его тону невозможно было понять, знает ли он результаты анализа или нет.

– Ну, а что врачи сказали, что дальше делать? – начал я как бы с другого конца, чувствуя, что не могу задать вопрос, который мучил меня все эти дни.

– Врачи сказали, надо пройти курс химиотерапии, – ответил Саша. – Вообще, они больше говорили с Илянкой, но я понял, что анализ плохой.

После разговора с Сашей, сразу же позвонил его жене Иляне. Сквозь слёзы она сказала, что по существу операцию ему не делали, удалить опухоль невозможно. Даже если провести курс химиотерапии, он проживёт не больше девяти месяцев. Если же ничего не делать, врачи говорят, ему осталось жить всего четыре месяца…

Следующие несколько дней я был в шоке.

Было ощущение, что моя вера пошатнулась, ощущение тупика, из которого нет выхода. Ведь я всё время старался писать правду о том, что происходит, что делает Бог. Но как об этом можно написать? Никто этого не поймёт. Да и я сам этого не понимаю. Саше всего сорок четыре года. У него шестеро детей. Почему же Господь допустил это? Если я знаю кого–то из людей, кто любит Господа, так это он. Какие слова он находил, чтобы выразить свою любовь. Их нельзя придумать, запомнить, повторить, – они принадлежали только ему.

Впервые, с тех пор, как уверовал, физически ощутил какую-то инородную примесь, тихо-тихо растекавшуюся внутри себя.

Последнее время мы много говорили с Сашей о жизни и смерти. Однажды сказал ему, наверное, нет такой семьи, в которой смерть не забрала бы кого-то в молодом возрасте.

– Да, – подтвердил он, – взять хотя бы мою семью. Мать и тётка попали под машины. Маме было всего сорок два года. Брат Иляны повесился… Потому и важно, чтоб каждый знал Спасителя лично, родился бы от Его Духа. Ведь жизнь может оборваться в любой момент. И если человек не знал Его, не имел в себе Его Духа, у него и надежды на спасение нет.

– А скажи мне, – спросил я его, – как бы ты объяснил коротко, почему ни Будда, ни Магомет, ни кто другой, а именно Христос есть Спаситель.

– Потому что это – Истина, – ни секунды не раздумывая, ответил он. И вот, в чём она состоит. Вот, что говорит Библия. Бог создал человека и дал ему закон – за грех смерть. Только приношением жертв, согласно тому же закону, грех мог быть искуплён. И тысячелетиями приносились жертвы. Представь себе: брали невинного ягнёнка, которого дети ещё вчера держали на руках, играли с ним, и на их глазах убивали. В сознание человека вкрапливалось, что только невинная жертва может искупить грех. Этот закон и был детоводителем ко Христу. Но жертвоприношения были бессильны, грех умножался. Что должен был сделать святой Бог? Отменить данный Им же закон – за грех смерть, – Он не мог. Не хотел Он и погубить человека – Своё творение, которое так любит. Казалось бы, это был тупик. Но Господь исполнил закон. Он отдал Своего Сына, отдал как бы Своё сердце в жертву за грехи всех, кто жил, живёт и будет жить. И потому, кто принимает это сокровище, дарованное Господом, получает в Его глазах прощение грехов и праведность. Просто по вере. И не случайно, через сорок лет после распятия Христа, Храм был разрушен, и жертвоприношение было прекращено. Господу уже не нужна была жертва. Тот закон, который был детоводителем ко Христу, был исполнен. Кровью Сына Своего Он заключил Новый завет со всеми народами. Поэтому Христос и есть Спаситель.

Конечно, во мне не было и капли сомнения, что Господь именно так всё и сделал. Был я совершенно уверен и в том, что в вечности Саша будет с Господом, чтобы ни случилось. И всё же непредсказуемость произошедшего, ощущение страшной несправедливости буквально разъедало меня, подтачивало мою веру…

В эти столь тяжелые для меня дни я почти всё делал машинально, постоянно что-то забывал. Один раз, уходя на работу, почему–то прихватил с собой вместе с портфелем тапочку, которую потом с удивлением обнаружил в машине.

Однажды утром, уже сев в машину, обнаружил, что не взял с собой мобильный телефон, вспомнил, что оставил его в спальне. Вернулся, подошёл к тумбочке, и вдруг Дух побудил меня молиться.

Господь, Иисус, – совершенно не думая, стал произносить слова, – Твоя воля, как на небе, так и на земле. Прошу Тебя, яви Свою славу, исцели Сашу, покажи всем, кто знает и окружает его, всем врачам, что Ты начальник жизни. Оживи то, что врачи нашли мёртвым.

Когда ещё говорил, голова моя закружилась, ноги подкосились, и я упал на кровать.

Сразу же, после молитвы почувствовал, будто из тёмного места выбрался на свет, и теперь вижу свою дорогу, вижу, куда идти.

Тут же позвонил Саше, сказал, что молился за него, что Дух коснулся меня, что Господь исцелит его.

Саша ответил мне совершенно уверенно:

– А Он уже это сделал.

И стал рассказывать, что произошло накануне. Позвонил его старший сын Даник, который остался служить в Израильской армии. От кого-то из друзей он узнал о диагнозе, который поставили отцу врачи.

– Пока не знаю, как, но я всё брошу, прилечу к тебе, – пообещал Даник.

Я знал, что последние годы у Саши с Даником были напряжённые отношения. За несколько месяцев перед тем, как начать службу в армии, Данник даже ушёл из дома, жил у друзей.

– Конечно, я ждал его звонка, – признался Саша. – Ведь мы не виделись уже несколько месяцев, даже по телефону не разговаривали. Сказал ему: «Ты же знаешь, Господь всегда помогал нам, всегда окружал нас Своей любовью. И я, как мог, старался тебе говорить об этом. Прости меня, если делал что–то не так». Когда произнёс эти слова, – продолжал Саша, – Дух коснулся меня. В голове, там, где опухоль, загорелся какой–то неземной свет. Нет таких слов, которыми можно выразить каков он, этот свет вечности. Он совершенно отделён от этого мира. Внутри его как бы сплетались живые золотые нити. В этот момент я понял, что Господь исцелил меня…

Позвонив Саше, я думал, подбодрю его, расскажу о своей молитве, получилось же наоборот – он подбодрил меня.

– Я восхищён тем Духом, той благодатью, которую Господь излил на тебя. Восхищён тем, как ты всё переносишь, – сказал ему.

– Да что я, – ответил он. – Просто самое счастливое ничто. Ты знаешь, за месяц до того, как всё случилось, Господь явился мне и сказал: «Ни в чём не сомневайся. Доверься Мне, как брату».

Саша отказался от радио и химиотерапии.

– Бог исцелил меня, зачем же проходить это лечение, – сказал он врачам.

Я не мог не думать о том, что произошло и происходит, как всё непредсказуемо. Ведь совсем недавно писал главу «Слово» – о том, как я был в госпитале, с каким страхом ждал результатов анализа, и вот теперь всё это произошло с ним, и ему пришлось услышать от врачей то, чего я так боялся, но всё-таки не услышал…

Ещё вчера я был сбит с толку приговором, который вынесли Саше врачи. В какой-то момент посчитал, что моя жизнь во Христе зашла в тупик, ощутил, будто что-то ядовитое растекается по мне. И вот Дух коснулся, дал надежду, ядовитое исчезло, растворилось, будто его и не было. Да и тупика не оказалось, дорога пошла дальше.

Невольно сравнивал, как я переносил болезнь и как он её переносит. Конечно, вера помогла мне тогда, но радости во мне и в помине не было. От него же, когда мы разговариваем, исходит радость. Даже заметил ему:

– Кто-то, если послушает нас, наверняка скажет: «Вот два чудака. Одному из них врачи сказали, что жить осталось несколько месяцев, а они оба смеются, чему-то радуются».

Была у Саши одна особенность. Иногда, если происходило что-то замечательное, он не сразу рассказывал об этом, лишь спустя какое-то время. И когда уже прошло недели две после операции, он поведал мне.

– Я как-то сразу не решился с тобой поделиться, – признался Саша. – Но ты знаешь, дни, проведённые в госпитале, оказались самыми счастливыми в моей жизни. Господь дал мне увидеть то, что на порядок превосходит ощущение исцеления. Он дал мне увидеть Его любовь к людям, которая и есть Его сущность. Его любовь, как река, и я был в ней, она текла во мне, я не ощущал ни страха, ни беспокойства, даже не думал о происходящем.

– Первая моя мысль, – продолжал Саша, – когда начал осознавать, что Господь показал мне – была о тех людях, которые не знают Его любви. Не знают, что есть Помощник, жаждущий всегда быть рядом с ними в любой беде. Они всё решают своими силами, живут в страхе, во зле, без надежды. И всё потому, что не возвратились к Пастырю и Блюстителю их душ.

Я слушал Сашу и чувствовал, как мне передаётся его радость. Когда он сделал паузу, сказал ему:

– Думаю, всё, что тебе показал Господь, и есть свидетельства, что Он победил смерть – самого главного врага. Ты радуешься и счастлив в таких обстоятельствах, при которых, с точки зрения мира, радоваться невозможно. У человека такой радости в природе нет, и не может быть. Её может дать только Господь. А это значит, что Он всё может. Как и говорит Писание: «Воскресит наши смертные тела Духом Своим, живущим в нас…». Господь знал, что ты выдержишь испытание, которое выпадет тебе. Потому и допустил его, знал, что у тебя есть способность поделиться этим с людьми…

– Про испытания, про способности я с тобой немного не согласен, – мягко возразил Саша. – Я был на руках Господа, и это не испытание. Ничего приятнее в жизни нет. А насчёт способностей… После всего, что показал Господь, я чётко знаю: Он открыл мне всё не потому, что имею какой-то подвиг в вере или сделал что-то, в моих глазах, значащее для Него, для людей. Я принял Его Сына. И Он принимает нас не на основании того, что мы делаем, но только если мы принимаем Его Сына…

Когда Саша жил в Израиле, много раз звал меня к себе, приезжай, говорил он, ведь ты так и не принял водного крещения. Я крещу тебя в Иордане. Мы как раз живём недалеко от того места, где крестился Иисус.

Почему-то водное крещение мне казалось необязательным. Я же отдал свою жизнь Христу, покаялся. Что может добавить к этому символическое погружение в воду?

– Когда входишь в воду и опускаешься в ней с головой, – говорил Саша, – то этим публично признаёшь: ты так же повинен смерти, как и люди первого мира, которых Бог уничтожил потопом за их грехи. Ты ничем не лучше их. В этот момент ты становишься частичкой того, что сделал Господь. Он Сам вошёл в воду, чтобы взять из неё все грехи, которые туда принесли и принесут люди. Затем заплатил за эти грехи на кресте, а потом, воскреснув, оживил всех верующих в Него.

После того, как Саша заболел, во мне возникло сильное желание поехать к нему в Ирландию, помолиться за него и непременно принять из его рук водное крещение.

Тут же восстановил просроченный американский паспорт, заказал билеты на самолёт.

…Мы не виделись почти двадцать лет. Первые мгновения нашей встречи я даже не мог смотреть на него: настолько изменила его болезнь. Уступив уговорам жены, он всё же согласился пройти курс химиотерапии и радиации.

Никогда прежде не видел Сашину жену Иляну и его детей: девочек Лилю, Талечку и Сюзика, которой было всего шесть лет и мальчиков – Яшу и Мотика.

В моём распоряжении было всего двое суток. В первый же день мы пошли гулять. Видно, Саша не рассчитал свои силы, к тому же обратная дорога была на подъём, и вечером ему стало очень плохо.

– У меня что-то неладное с рукой, – пожаловался он, – как будто её кто-то выкручивает, помолись за меня.

Я подошёл к нему, сел рядом с ним на постель, взял его, за больную руку, и мы одновременно стали молиться. Во время молитвы по моему телу прошёл жар. Язык почти перестал слушаться меня. «Сейчас начну говорить что-то не связанное с сознанием, слова сами собой польются из меня, – подумал я. – Может быть, именно сейчас Господь даст мне дар говорения иными языкам, о котором столько раз просил Его».

Эти мысли промелькнули в секунду, но, видно, этой секунды и было достаточно, чтобы вывести меня из состояния, в котором находился.

Я должен был закончить молитву, неожиданно для себя произнёс: «Господь, исцели Сашу. Если для этого нужна половина жизни, которая у меня осталась, возьми её, отдай Саше».

Позже в тот день наедине с собой, задумался: «Что же такое я сказал? Ведь это не шутка».

Вспомнил, как однажды попросил Господа за Ольгу, когда у неё долго болела голова, чтобы Он перенёс её боль на меня. И целый год я страдал от страшной мигрени.

«Нет. Всё правильно, и Бог видит моё сердце, – решил я. – Сейчас, наедине с собой, я не отказываюсь от своих слов».

На следующий день и в воскресение, когда мне надо было уже уезжать, Саша всё ещё плохо себя чувствовал. Часа за два до того, как за мной должно было приехать такси, он сказал:

– Нет, я всё же попробую собраться с силами, ты обязательно должен креститься. Здесь воды кругом много. Сейчас поедем когда-нибудь.

Сашина жена сначала, было, стала отговаривать нас. Было довольно холодно, и Саша мог простудиться, а потом сказала:

– Конечно, это дело Божие. Езжайте. И мы с Сюзиком с вами.

Даймонд – Сашин знакомый, молодой парень из Южной Африки, согласился нас подвезти.

Место, куда мы приехали, оказалось удивительно прекрасным. Крошечный всего с двумя скамейками парк на берегу горной речки, на другом её берегу – лужайка, на ней мирно пасутся овечки. Дальше – сопка, похожая на огромный ковчег, к ней прислонилось небольшое облачко, кажется, до него – рукой подать. Оно никуда не собирается уходить, наблюдает за всем происходящим.

Когда мы с Сашей вошли в воду, он, положив одну руку мне на голову, а другую на плечо, спросил:

– Веришь ли ты, что Иисус сын Божий и что он умер за твои грехи?

Я растерялся от такого вопроса. Ведь он же знает, что верю. Поэтому слова – «да, верю» – произнёс с запинкой и даже слегка заикнулся. Тут же Саша погрузил меня с головой в воду. Я даже воздух не успел набрать. Пробыв секунд пятнадцать-двадцать под водой, сделал попытку вынуть голову, вдохнуть, но Саша придержал меня. Я понял: он хочет, чтобы я ещё какое-то время побыл под водой без воздуха.

В последующие несколько секунд спросил себя, сколь же я ещё могу быть под водой – тридцать секунд, минуту? Как же хрупка человеческая жизнь…

Мы вышли из воды. Иляна, Даймонд и Сюзик стояли тут же на берегу, наблюдая за происходящим. В этот момент всех нас наполнила необыкновенная радость, и мы стали смеяться. В течение минуты–двух мы ничего не могли сказать, только смеялись.

…Вернувшись в Америку, решил записать всё, что произошло за те два дня, что был у Саши. Оглянулся во времени назад и в изумлении осознал: Господь запечатлел в моём сердце время, проведённое с Сашей и его семьёй таким образом, что его невозможно забыть. Я помнил многое из того, что видел, чувствовал, говорил, и что мне говорили Сашина жена, его дети, он сам. Мне казалось, их лица настолько стали мне родными, что до конца своей жизни не забуду их, узнаю в любой толпе.

А разве можно забыть момент, когда перед моим отъездом мы все вместе взялись за руки, встали в кружок и начали молиться.

Я думал, что крещение всего лишь символическое погружение в воду, но для меня оно стало одним из самых незабываемых моментов в моей жизни. Господь дал возможность взглянуть, на всё, что произошло, из сердца, которое Он изменил.