Проект «Калевала»

– Сэр! – внезапно появился разведчик с реки, – Пехота противника уходит. Лучники же продолжают занимать позиции у брода.

И тут де Моррею уже стало не до смеха! Эндрю должен был срочно принять верное решение. Он не знал, что именно могло заставить де Варрена дать приказ об отступлении пехоты, но в первую очередь на ум приходили две причины: «Либо англичане разбиты на мосту и отступают, либо они прорвали позиции Уильяма и готовят более безопасную переправу. Брод же остаются охранять лучники, и тогда, наверняка, скоро вернётся конница. Значит, верное решение в обоих случаях может быть только одно: немедленно атаковать!» Де Моррей не мог даже предположить, с каким количеством войск придётся столкнуться его малочисленной коннице. Ставку можно было делать лишь на стремительность атаки. Времени для разведки вражеских позиций не было.

– Вот что, малыш Том! Ситуация поменялась! Ну-ка, быстро скачи к той каменной гряде! За ней найдёшь лорда Дугласа. Передай ему: конница врага последний раз была замечена сэром Уильямом у моста со стороны английского лагеря, пехота же их отступает от брода. У реки остался лишь один отряд лучников! Я атакую! Пусть идёт за мной!

Том несколько раз повторил послание, после чего направил Камненога в сторону отряда шотландских копейщиков. Де Моррей же объявил своим людям о начале атаки.

Всадники медленно подвели коней к деревьям, где запрыгнули в сёдла. Англичане на противоположном берегу так и не заметили их. Взмах меча де Моррея послужил командой. С задорным кличем шотландская конница бросилась через широкий брод на захватчиков. Атака получилась настолько молниеносной, что противник успел дать лишь один залп. Всего за несколько минут была уничтожена тысяча отборных английских лучников.

Когда де Моррей и его командиры посчитали потери, то оказалось, что шотландцы во время рейда потеряли всего одиннадцать воинов и шестнадцать лошадей. Ещё четверо человек отделались переломами после падения из сёдел и не смогли продолжить атаку. Но такое количество жертв выглядело просто ничтожным для столь опасной атаки. Триумф отдельной победы воодушевил де Моррея ещё больше. Он уже не выпускал из рук свой меч, а жар борьбы охватывал его всё сильнее и сильнее. Белому рыцарю казалось, что меч придаёт ему ещё больше храбрости, задора, харизмы, кроме того, делает его почти неуязвимым. Пылая огнём боевой эйфории, де Моррей повёл своих людей дальше.

Однако рассудка он не терял… Эндрю не стал атаковать в спину отступающую от брода пехоту, зная, что по пятам за ним идёт Дуглас, а направил конницу сразу же к мосту, чтобы разгромить другую часть войск противника. Он был уверен, что этим маневром не оставил англичанам возможности уйти или объединиться. А в то, что они могли разбить Уоллеса, он уже не верил.

Всадники погнали коней вперёд галопом, по небольшой дуге обогнув пехоту врага. Шотландцы устремилась к поредевшим и смешавшимся английским позициям, где Крессингем возвышался среди разрозненной толпы с ярким, красно-золотым королевским знаменем. Прекраснее цели де Моррей просто не мог себе представить. Наместник же словно застыл, увидев перед собой белого рыцаря.

– Смерть разорителю! – выкрикнул сэр Эндрю и направил своего коня в сторону человека, наводившего страх и ужас на шотландский народ.

«Вот он, подвиг, достойный первого рыцаря! Сразить главного злодея!»

Крессингем даже не успел надеть шлем. При полном попустительстве прочих англичан де Моррей оказался прямо перед своим врагом и точным рубящим ударом снёс ему голову. Затем меч рыцаря нашёл руку вражеского знаменосца. Окровавленная кисть осталась держаться за древко, а англичанин с истошным криком схватился за обрубок предплечья, из которого фонтаном ударила кровь. Де Моррей сорвал материю, вышитую золотыми львами, подбросил в воздух и разрубил двумя ударами крест-накрест. Если снесённая голова наместника привела английских воинов в оцепенение, то меч, способный в воздухе рассекать ткань королевского знамени, уже заставил в панике кинуться в разные стороны, искать варианты спасения.

Де Моррей же впал в лёгкое забытие. Он совершенно не понимал, что оторвался от своего отряда больше чем на тридцать ярдов и что бьётся один с пятью десятками, пусть и деморализованных, врагов. Однако в рукопашной схватке шотландскому рыцарю в тот день равных не было. Вражеские мечи и топоры буквально отлетали от его сверкающего клинка, а перед его конём падали новые и новые трупы противников. Но Эндрю также не мог видеть, как группа английских лучников, оказавшаяся брошенной у берега реки, дала по нему залп. Тяжёлые стрелы, выпущенные из длинных луков с убойного расстояния, смогли пробить даже такую прекрасную броню, как у него. Белый рыцарь, окроплённый тяжёлыми красными каплями, вылетел из седла. Больше десятка английских пехотинцев кинулись добить его, но в этот момент их оглушило дикое конское ржание, заставившее содрогнуться.

«Грозовой Вихрь!» – понял де Моррей, – «Только эта зверюга может издавать такие звуки». Он слабел… Но знал, что сражение выиграно! Лорд Дуглас должен был завершить его прекрасный стремительный рейд.

* * *

Воины Виллема Смелого довольно быстро догнали отступающую английскую пехоту, как и предполагал де Моррей. Англичане числом превосходили своих противников в два раза. Но это не помешало проиграть им бой так же бездарно, как и лучникам у брода. Длинными копьями шотландцы оттеснили их к реке и скинули в воду, так и не встретив сопротивления. Если какому-то обладателю тяжёлой брони посчастливилось не утонуть, на берегу его ждала смерть от меча или топора. Самые несчастные умирали позже от холода в мокрой одежде и уже проржавевших доспехах. Затем воины Дугласа прорвались к бывшему английскому лагерю и помогли коннице де Моррея добить остатки войск противника.

Об этом всём доложили Уильяму Уоллесу, когда его отряд наконец-то соединился с прочим войском. К этому моменту у Стерлингского моста ни у одного, ни у другого берега уже не осталось живых англичан.

Шотландцы приветствовали своего главнокомандующего восторженными возгласами. Робко подошёл малыш Том с Камненогом и с поклоном передал поводья.

– Благодарю, Том, сегодня ты внёс огромный вклад в нашу победу! – Уильям хлопнул юношу по плечу, а потом потрепал за шею своего коня, – А теперь, будь добр, парень, отведи его к остальным лошадям и расседлай.

Том принялся выполнять поручение. У Уоллеса не было времени возиться с Камненогом. Нужно было оценить итоги битвы и масштаб победы. Глазами он искал других командиров. Вокруг же толпились рядовые бойцы, выкрикивая приветствия и салютуя. Дуглас сам прорвался через восторженную толпу. Уоллес даже не успел открыть рот, а тот уже резко выпалил:

– Скорей, Эндрю зовёт!.. Попрощаться.

Дуглас жестом указал другу, куда идти. Толпа расступилась. Уоллес, державшийся спокойно, но ликующий внутри от величайшего триумфа шотландцев, сразу же стал угрюм: «Видимо, за великие победы всегда приходится платить великой ценой». Де Моррей лежал на своём плаще, уже не бежевом, а пропитанном тёмно-бордовой кровью. Возле него суетился Старый Билл. Седой морщинистый травник заменял военного лекаря. Чуть в стороне единственный священник в войске шотландцев, тот самый отец Уолтер, возносил молитвы господу то ли о здоровье рыцаря, то ли уже о принятии его в небесное воинство.

– Уильям… – прохрипел де Моррей, слегка привстав, а Старый Билл в это время успел запихнуть ему под голову комок тряпок, – Мы победили! Ты привёл нас к победе!

– Нет, мой друг, к победе нас привёл ты! А я всего лишь отбил первый удар.

– Теперь без разницы… – де Моррей обернулся, – Билл, отец Уолтер, спасибо вам! А теперь оставьте меня наедине с сэром Уильямом!

Священник и травник удалились. Дуглас, поймавший короткий взгляд раненого, понял, что ему также стоит уйти. Де Моррей набрал воздуха в грудь и тяжело вздохнул. Сейчас он собирал последние силы.

– Послушай! – вполне уверенно начал рыцарь, – Мне осталось совсем чуть-чуть, но я должен успеть рассказать тебе кое-что. Налей-ка! – он показал пальцем на большую чёрную бутылку и деревянную чашу, стоящую рядом, – Успели разграбить обоз! Вино с королевской печатью… Крессингем собирался праздновать победу. Но её буду праздновать я! – Уоллес медлил, – Да лей уже! Мне ничем не помочь. Вот и умру захмелевшим, с кубком в руке на поле нашей победы! Ведь это славная смерть для рыцаря, Уильям?

– Это славная смерть для любого мужчины! – он протянул другу полную чашу, – И ещё, при всём этом ты знаешь, что успел подарить своему народу свободу!

– Да… По крайней мере, на время… – невесело сказал де Моррей и осушил кружку до дна, – Ещё!

Пока Уоллес наливал, он начал разговор:

– Ты никогда не задумывался, почему англичане пришли к нам с войной?

Мужчины подружились сразу же после знакомства, и были откровенны друг с другом. Но подобного, казалось бы, очевидного разговора ещё ни разу не заводили.

– Задумывался, – ответил Уоллес, – Честолюбие и жажда власти Эдуарда! У меня нет другого объяснения – он по-своему безумен.

– Безумен настолько, чтобы вступать в ненужный конфликт во время войны с Францией? Или безумен настолько, чтобы стремиться покорить наши холодные горы так же рьяно, как солнечные Бретань или Фландрию?

– Франция ближе к нему, но её отделяет море, мы дальше, но до нас можно дойти по суше… Зачем искать логику в действиях завоевателя? Он хочет всего и сразу! Он будет брать то, что взять проще, или то, что ближе, не задумываясь о том, нужны ли государству его войны и захваченные им земли.

– Зачастую это так, но не в нашем случае… Эдуарду нужно было другое…

– Что же?

– Мой меч!

– Что??? – Уоллес уставился на друга. У того закатывались глаза. Он собирался с силами. Уоллес понял, что у де Моррея началась горячка, и он бредит.

– Я умираю! Дослушай меня! А потом сделай, что я попрошу! – Он крепкой хваткой вцепился своему товарищу в плащ и хриплым шёпотом начал повествование. Уильям не мог уловить суть, видимо, раненый уже забывался.

Он рассказывал о своём вассале, которому приснилась некая лесная фея, призвавшая этого вассала к себе. Тот отыскал её по зову и обнаружил в её колдовском лесу заговорённый меч. Взял его без спросу, и фея обрушила на него свой гнев, наказав, чтобы господин вассала, то есть де Моррей, лично ей этот меч вернул. Далее всё пошло совсем запутанно… В рассказе появлялись единороги, карлики и прочие невиданные существа. А закончил Эндрю рассказ тем, что англичане вторглись в Шотландию именно после того, как этот слуга вернулся от феи с украденным мечом. Вассал скрывался в лесах, пока за несколько лет не превратился из юноши в дряхлого старика. А фея всё время являлась к нему в видениях. Тогда, не в силах выносить мучения, он вернулся к де Моррею, рассказал ему о случившемся и вручил меч. Рыцарь не поверил слуге, однако оставил меч себе. Он чувствовал в нём силу, которая и сподвигла его на начало восстания.

Сегодня же, по словам де Моррея, меч его предал и обрёк на смерть. И всё это произошло якобы потому, что он оставил меч себе, а не вернул фее. Сейчас же, умирающий рыцарь просил Уоллеса довершить то, что суждено было выполнить ему.

– Обещай, Уильям! – сказал де Моррей и вложил в его руки ножны с мечом. Это действие отняло у него последние силы. Окончательно исчерпав свой жизненный ресурс, он потерял сознание. Уоллес не успел ничего ответить, решив, что это к лучшему. В бреду горячки товарищ требовал с него невероятных невыполнимых клятв, а Уильям как человек чести не мог их дать.

Правда, едва Уоллес коснулся рукояти, по телу его пробежала дрожь. «Действительно, в мече таится какая-то неведомая сила. Или мне это просто показалось?» – подумал он, – «Но слова, которые только что говорил Эндрю, однозначно были наполнены безумием!» Он, наконец, оторвал взгляд от странного оружия и посмотрел на его бывшего обладателя. Тот застыл в неестественной позе. Сэр Эндрю де Моррей был мёртв…

Уоллес положил белого рыцаря на спину и закрыл ему глаза. Он простоял над ним на коленях несколько минут и вдруг обратил внимание на небо. Невероятно, но дождь кончился, а серую груду туч уже разрезал ярко-оранжевый луч заката. «Вот оно, чудо!» Уоллес, словно повинуясь небесному знамению, выхватил меч из ножен и тут же оказался охвачен необъяснимой пламенной страстью, словно твердившей ему о грядущих великих деяниях. «Это потрясающий меч!» – подумал Уильям, – «Эндрю просто бредил перед смертью… Но зато его клинок безупречен, ибо он может воодушевить любого воина! И я, сэр, да, именно сэр Уильям Уоллес должен вести свой народ к окончательной победе. Ведь это прекрасно: поднять над головой клинок павшего друга, чтобы продолжить его дело…»

Кто-то из шотландцев увидел фигуру Уоллеса, стоящую на берегу реки в лучах заката и поднимающую над головой меч.

– Слава Уильяму Уоллесу, хранителю Шотландии! – закричал он.

– Слава хранителю Шотландии! Слава хранителю Шотландии!!! – громовым голосом стремительно подхватили сотни и тысячи голосов.

Глава 3. Последний из рода Дану

Одинокий воин в отполированной кирасе, из-под которой выпирала массивная кольчуга, вошёл под своды гигантской пещеры. Тяжёлые шаги повторялись отзвуками эха. Напряжение возрастало, воин волновался, но любопытство пока пересиливало.

«Неужели ловушка? Неужели я так легко купился на это? Галахард и Уриенс тысячу раз были правы, запрещая мне покидать замок одному… Но есть что-то сильнее разума… Сердце! И оно ведёт меня вперёд… Только бы не ошибиться!»

Рука поправила прядь тёмно-каштановых волос, схваченных золотистым обручем, признаком высшей власти. Воин был королём! Совсем юным по годам, но взрослым по поступкам.

Самый главный и самый безумный поступок он, пожалуй, совершал сейчас.

Лицо короля светилось молодостью, но выглядело уже совсем не по-мальчишески. На щеках и скулах начала пробиваться грубая щетина. Из-под густых тёмных бровей смотрели зрачки серых проникновенных глаз. Острый нос и неподвижное горизонтальное положение узких губ добавляли королю строгости и мужественности, делали ещё взрослее.

На доспехах был выгравирован золотой лев, родовой герб. Его контуры отбрасывали яркие искры, обозначая прекрасную мишень. «Додумался! Зачем послушал его? Напялил парадную кирасу!»

Воин-король всё сильнее и сильнее стал сжимать рукоять меча. Неизвестность довлела над ним…

«Что же там, впереди?»

Юноша прошёл уже три сотни ярдов, но пещера не становилась уже. Он обернулся и увидел, как в арку входа обозначают лучи полуденного солнца. С каждым шагом вперёд должно было становиться всё темнее и темнее. Однако дневной свет, вопреки всем законам природы, будто бы продолжал движение вместе с гостем загадочной обители.

Всю свою недолгую жизнь король выслушивал за спиной тихие сплетни о своём таинственном появлении на свет и необъяснимых вещах, творившихся в его ранние годы. Увы, этих ранних лет он не помнил, а уже в сознательном возрасте ничего необычного вокруг себя не замечал.

Сказки, которые могли и вдохновить, и погубить мечтательного мальчика, юного короля скорее раздражали, заставляя всё больше времени уделять любимому занятию – упражнениям с мечом. В итоге за все отрочество и юность волшебных событий с ним так и не приключилось. «Видимо, это – удел королей!» – рассуждал он совсем не по-детски, – «Мальчик-король отличается от всех остальных мальчишек тем, что, играясь с оружием, он представляет себе не битву с драконами, а схватку с вражеским войском. И из этой схватки необходимо выходить победителем; иного выхода нет, если за спиной лежит всё твоё королевство».

Жизнь его была тяжела… Король-изгнанник, король-сирота… Только названный дядя Уриенс неистово и рьяно защищал его от тех, кто пытался лишить мальчика королевского титула. «Это – сын Утера Пендрагона! Моего господина! Великого правителя земель запада! Есть ли те, кто хочет оспорить его права на престол?» – Уриенс потряхивал своим увесистым мечом. «Почему он тогда здесь, Уриенс, а не в своём Даведе?» – бывало, кто-то вступал в спор. «Придёт время, и Давед, и южные, и северные земли соберутся под его кулаком!» – Уриенс был непоколебим.

– Ты так часто упоминаешь имя моего отца… Расскажи о нём! Как он погиб? Кто моя мать? – после этих расспросов юного короля каменный Уриенс давал слабину и молча, потупив взор, уходил от ответов.

А за спиной король опять слышал: «Это мальчик – сын злой колдуньи! Он погубит всех нас!» «Нет! Ты что! Он избранник богов! Он приведёт наше королевство к славе!» «Дураки! Нет никаких богов! А всё наше королевство – замок да пара убогих деревень! Долой мальчишку, посадите нами править толковую голову!» «Да говорю же, он – избранный!» «Меченный злом он!» «Да что теперь, его в зад целовать, раз избранный да меченный?!»

Как сильно эти слова кололи сердце юного правителя! Но не сломили его! Только сделали крепче.

И сейчас, ещё не достигнув двадцатилетнего возраста, он успел окружить себя ореолом славы. Британские земли в то время были суровы и неприветливы. Лишь южные территории, занятые Римской империей, имели связь с прочими европейскими народами и вели вялую торговлю. Большая же часть острова жила по своим законам. Небольшие деревни воевали между собой за право продолжения жизни. Охота и рыбная ловля не могли досыта прокормить людей, а земледелие и скотоводство пока что не использовались повсеместно. Зато римляне научили бриттов ковать мечи и доспехи, строить замки. Жители острова быстро переняли эти науки. Теперь вокруг каждого замка рождалось новое королевство, которому присягали люди ближайших деревень. Однако, справедливости в каменных городах было мало. Правители утверждали свою власть не законом, а силой…

А молодой король решил изменить всё. «Что ж, считаете меня особенным, значит, я буду таким! Избранником богов или меченным злом, решайте сами! Но в моём королевстве будет то, чего не найдёшь в других – мир и справедливость!»

И его замок для всех окрестных земель стал оплотом правды. Иных защитников у бриттов не было… Король ввёл жёсткие законы, обязался охранять мирный быт простонародья, а также, несмотря на возраст, отстоял своё право на трон.

Люди за его спиной продолжали шептаться о том, что ему помогает колдовство. Но колдовство здесь было ни при чём… Воля и холодный разум вели короля вперёд.

Был один необычный случай… Вернее, король не сомневался, что это был лишь сон. Но сон этот вошёл в его память, словно явь.

Королю было четырнадцать лет. Он охотился вместе с Галахардом и свитой приближённых. Они ночевали в лесу. Юноша проснулся, когда было темно. Удивительно, но бдительный Галахард мирно посапывал! Костёр догорал, отбрасывая слабый свет на сонный лагерь. Тут что-то зашевелилось в кустах! Что-то светлое… белое… сияющее… И король увидел сначала голову, а потом и всё тело величественного единорога… Но вдруг налетел ветер, костёр заполыхал ярче – единорога и след простыл. Тут же проснулся Галахард. «Что случилось?!» – изумлённо выпалил он. «Всё в порядке», – успокоил король, – «Просто ветер…» Наутро он спросил Галахарда, мог ли тот ночью задремать. «Как можно! Всю ночь я охраняю тебя, мой король, не смыкая глаз!» Получалось, это был лишь сон… Но единорог был таким реальным… Даже не из сказок и легенд друидов, а живым, настоящим!

Друиды!

Король очень любил этот странный лесной народец. По возможности следил за ними, их обрядами, обычаями… Друиды-то и стали причиной появления короля под сводами пещеры исполинских размеров.

Друиды не строили домов, таких, какие строили бритты, а жили в лесу. В замке, в бриттских деревнях они появлялись редко. Все в рваных грязных одеждах, точно из древесной коры, вечно пахнущие болотом и хвоей. Король знал, что крестьяне иногда ходили к друидам за зельями, травами, врачевались у них. Поговаривали также, что друиды владеют колдовством… Потому большинство бриттов всё-таки сторонились их… Не боялись только почитатели старых богов.

Король часто задумывался о богах и их земных проповедниках… Кто-то верил в богов старых, потому что они свои. Кто-то – в богов римских, ведь если боги римские, значит, они сильнее. А тем временем, уже целые толпы жителей замка вились вокруг чёрного человека, говорившего о боге на кресте. Мол, этот бог – единственно верный, а кто не уверует в него, тому суждено полыхать в пекле… «Тоже сильный довод в пользу истинности веры!» Королю друидское верование было милее, но не потому что оно было своим, нет. Наблюдая за друидскими обрядами, он находил обряды эти какими-то простыми, естественными… Словно в них лесные люди ещё больше единились с природой.

Сам же король ни во что не верил, кроме надёжного меча и думающей головы. Его детство, прошедшее без родителей, любви и заботы, подарило ему лишь множество интриг и заговоров за спиной. Не до богов было!

Да, друиды сторонились больших поселений, но рядом с королевским замком их как раз можно было встретить. Три священные поляны расположились меньше чем в миле от каменных стен… Рассветная, закатная и полуденная. Там и свершались их чудны́е обряды. Неуклюжие пляски, песнопения, то до ужаса противные, то невероятно сладкоголосые, взывания к богам – всё это забавляло государя.

Его приближённые друидов либо побаивались, как прочие бритты, либо надсмехались над ними. Симпатий короля никто не разделял… А того так и тянуло к ним. И вот однажды он пришёл в их деревню! Лесовики жили на деревьях, в деревьях, под кореньями деревьев… Ни одного нормального дома! Старейшины приняли короля. Они сообщили, что давно заметили его интерес к их народу… Король пообещал, что друидские святыни, поляны, священные деревья он возьмёт под свою защиту, и никто более не посмеет их осквернить. Друиды приняли королевскую помощь, теперь он стал их другом и желанным гостем.

И вот, в один из дней король наблюдал за пляской, через которую воздавалась хвала одному из богов.

В этот раз друиды чествовали Бэла, бога солнца, на своей главной полуденной поляне. Король засмотрелся на зрелище. И ему почему-то почудилось, что отшельники в этот раз будто бы вкладывают все свои силы в воззвания к небожителю, точно молятся ему в последний раз.

Внезапно рука, появившаяся из пустоты, потянула правителя за рукав:

– Идём со мной! С тобой хотят говорить… – Король дёрнулся, развернулся и выхватил меч, бывший всегда при нём. В полушаге стоял мужчина ростом около четырёх футов10. Но именно мужчина, не карлик! Плечистый, коренастый, с приличным животом, огромной, коричневой, древесного цвета бородой. Он был одет в серо-зелёный балахон с капюшоном, укрывавший почти всё тело и голову, кроме лица.

– Ещё никому не удавалось подкрасться ко мне незамеченным! Кто ты? И чего ты хочешь?

– Меня зовут Прадери. Я – друид. Я хочу отвести тебя к своему владыке. Он просил меня об этом… – должного уважения к королю у странного человека явно не было, но в тот момент правителя это беспокоило меньше всего. «Что за Прадери? Откуда ты взялся?!»

– Друид? Ты не похож на них! – король указал на поляну, – И какой ещё владыка? Владыка в этом королевстве только один – я!

– Не похож… Но нельзя судить о дереве по его коре! Ведь ты видел только младших друидов. Да, они живут на деревьях и взывают к богам на молельных полянах. Но нас, друидов, много… И мы разные! – Прадери выдержал паузу, разграничив ответы на два различных вопроса. А говорил он спокойно, уверенно и как-то угрюмо, – Ты – король! И с этим никто не спорит. Но есть владыки, перед которыми преклоняются все короли…

– Кто же?

– Идём. Скоро всё станет понятно. Если будет угодно, можешь надеть лучшее убранство. Ибо подобного дня в жизни твоей больше не будет.

– Тогда не день ли это моей смерти? – испытующе спросил король.

– Зачем куда-то идти за смертью, если я настолько бесшумно могу оказаться рядом?

Правитель усмехнулся и взглядом показал друиду на острие своего меча, мол, если ты сумел бесшумно приблизиться ко мне, это ещё не победа. Но с быстротой, равной хладнокровию, в руках Прадери из-под полы балахона появились небольшой лук и стрела, которую он не глядя выпустил вверх. Король пребывал в секундном замешательстве, а к его ногам откуда-то с верхних ветвей рухнул огромный жирный фазан. Маленькая, почти игрушечная стрела пробила птичью голову, не повредив тушу. Удивление, восхищение и настороженность по отношению к незнакомцу возросли.

– Ты по-прежнему мне не доверяешь, – сказал Прадери, – Но я уже знаю, что ты пойдёшь со мной. Не стоит терять время.

– Я должен идти один?

– Да. Один.

– И я не должен никого извещать о нашей встрече?

– Можно и известить. Но ты не сделаешь этого.

Король задумался: «Безумие, чистое безумие – взять и куда-то пойти с подобным спутником!» Он, молодой, но прагматичный правитель, не мог такого допустить. «Но и ловушкой это вряд ли могло оказаться… Друид прав, он мог давно совершить убийство, но не сделал этого. Тогда какая опасность может подстерегать меня? Быть захваченным в плен с целью выкупа? Или встреча с грабителями? Сущая глупость: мелкие разбойники в окрестностях замка давно перевелись, а недруги заплатили бы за мёртвого короля гораздо больше, чем за живого», – любопытство брало верх.