Полная версия:
Проект «Калевала»
– Но сделаешь большее!..
Уоллес поднял глаза. Перед ним стояла Мерион, такая же молодая, такая же красивая. Глядела на него своими проникновенными глазами…
– Ты здесь?.. Но как?.. – шептал он.
– Не могла же я тебя оставить перед боем! – Мерион склонилась к нему и тихо поцеловала в лоб.
– Скажи мне! Умоляю, скажи мне, что это не так!
– Конечно же, не так! Ты начал войну не из-за чувства мести, а из-за желания подарить своему народу счастье и свободу!
– Это – не оправдание, это правда! Верни мне судьба шанс, я бы защитил тебя!
– Всё хорошо, любовь моя… У тебя в жизни есть иное предназначение… А мы с тобой ещё встретимся…
– Спасибо тебе! Спасибо, любимая! Это всё, что я хотел услышать…
Призрак Мерион исчез. Уоллес встряхнул головой.
«Задремал? Или пригрезилось?»
Мерион часто являлась к нему в видениях, и он задавал ей один и тот же вопрос…
А на противоположному берегу произошли изменения. Воспоминания о Мерион вмиг исчезли.
Авангард примерно из четырёх тысяч воинов уже выстроился узкой колонной у моста и был готов начать переправу. Но неожиданно на дороге у небольшого перелеска показалась конница англичан. Уоллес поднялся на ноги. Всадники неслись довольно быстро, держа направление в сторону авангарда. Они всё более растягивались, а из-за деревьев появлялись новые и новые фигуры. Беглым взглядом их можно было насчитать уже более семи сотен.
«Де Варрен не повёл конницу через брод! Невероятно!!!» – нужно было срочно отправлять посыльного к своим товарищам.
– Малыш Том! – рявкнул Уоллес, – Быстро сюда!
– Да, сэр! – длинный худощавый мальчишка с конопатым лицом и рыжей кучерявой головой встал перед Уолессом. На секунду Уильям даже заметил внешнее сходство Тома и убитого им у стен Данди английского юноши, о котором недавно вспоминал.
– Бери самую быструю лошадь и быстро, быстро, насколько можешь, несись к сэру Эндрю! Передай следующее, слушай внимательно и не перепутай: вся или почти вся конница врага стоит у моста рядом с его авангардом! Пусть оценит ситуацию и действует по своему усмотрению!
Малыш Том всё это время кивал головой, а потом неуверенно добавил:
– С-с-сэр… Только Снежинка буквально сейчас подвернула ногу и скатилась с холма… И… сбила с ног Серогрива и Рыську… Теперь все трое хромают…
– Дьявол!!! – взревел Уоллес, – Почему не сообщил сразу???
– Я как раз шёл…
– …кто остался?
– Кривой Шон, Старина Эд…
– Бери Камненога и скачи живо!
– Как Камненога?.. Вашего коня?..
– Да, чёрт бы тебя подрал! Живо!
– Слушаюсь, сэр…
– Повтори, что должен передать!
– Вся или почти вся конница врага у моста рядом с авангардом! Пусть сэр Эндрю оценит положение и действует по своему усмотрению! – протараторил мальчишка.
– Абсолютно верно! – Уоллес понял, что был с парнем слишком груб. Конечно, не со зла, так сложились обстоятельства. Но преданный Том явно не заслужил подобного обращения. Потому Уоллес приобнял его, а после потеребил за курчавые рыжие волосы, – Ну, давай же, малыш! Скачи!
Том аккуратно запрыгнул на коня своего командира. Несомненно, честь для юнца! Уоллес пристально оглядел его: «Наверное, мальчишка уже представляет, как вечером у огня будет хвастать старшим товарищам о своём важном деле, которое он с честью выполнил. И о том, как сэр Уильям доверил ему для этого дела своего коня…»
– И поласковей с ним, – Уильям потрепал Камненога по гриве, так же, как только что потрепал парня, а потом с силой шлёпнул по ляжке, – Пошёл!!!
Камненог неторопливой рысью поскакал в сторону брода.
Тем временем английский авангард начал переправляться через мост. Как и предполагал Уоллес, воины шли узкой колонной, по три человека. Расстояние между тройками издалека можно было оценить ярдов в десять. Похоже, де Варрен тоже оценил ненадёжность моста. Граф-командующий не рисковал.
Уоллес дал сигнал своим воинам, чтобы они пока не вставали, но были готовы к атаке. Важно было как можно дольше путать противника. Первые английские пехотинцы уже пересекли мост и начали выполнять построение. Уильям внимательно уставился на переправу, пытался высчитать оптимальное время, чтобы поднимать своих бойцов. Он волновался как никогда, сердце бешено колотилось.
И вот англичан на шотландском берегу оказалось больше пяти сотен. Тогда Уоллес понял, что нужный момент наступил.
– Стро-о-ой! – прокричал он и развернулся к воинам.
Всего лишь за несколько секунд те нахлобучили шлемы и шапки, застегнули ремни на броне и выполнили построение в три отряда.
– Жители вольной Шотландии! – Уоллес начал своё обращение к войску, и самому ему казалось, что громовым голосом он сотрясает весь простор, – Эти поганые псы долго шатались по нашим землям и разоряли их! Они обращались с нами хуже, чем со скотом! Они считали и продолжают считать нас рабами! Но ведь ещё совсем недавно мы имели своё собственное государство. Мы были свободными! Перед вами захватчики, которые пришли сюда, чтобы отобрать у вас всё! Не жалейте их! И не бойтесь умереть в сегодняшнем бою, иначе мы потеряем надежду! Вперёд!!! За Шотландию!!!
– За Шот-лан-ди-ю!!! — подхватили сотни мужских глоток.
Уильям Уоллес повернулся лицом к противнику и выхватил из ножен меч.
– Свобода!!! – прокричал он и взмахом клинка повёл своих воинов на англичан.
– Сво-бо-да!!! – повторяли на бегу шотландцы.
Уильям устремился вперёд, увлекая за собой ополченцев. Он слышал сзади лишь топот и неистовые крики, но чувствовал рядом присутствие каждого бойца, чувствовал свой шилтрон, чувствовал Бойда и де Морхама, хоть отдалился от них уже чуть ли не на сотню ярдов, чувствовал, что где-то у брода с такими же горячими сердцами своего часа ждут де Моррей, Дуглас, друг детства Косматый Джон…
В передних рядах шилтронов находились самые крепкие и рослые бойцы, бежавшие с четырёхметровыми пиками, нацеленными на противника. Бежали с горы, направив пики вперёд, но не падали, держались на ногах ровно. Будто сама шотландская земля забыла о своей сырости и выступила на стороне родного народа.
Уже было видно, как первые ряды ещё не построившихся в боевые порядки англичан робко переглядываются… Растерялись! Явно не были готовы к такому повороту событий! Их командиры, сквайры и капитаны судорожно вопили приказы. «Занимать оборону, олухи! Встречайте врага!» Но воины спотыкались, мешкались, не понимали, где им нужно становиться. Уоллесу нравилось это зрелище… Он добавил скорости! Не терпелось наконец-то вклиниться в эти ряды опешившего противника… Шотландцы приближались с диким криком… До англичан оставалось лишь несколько ярдов…
Де Варрен стоял на соседнем берегу и пытался продолжать руководить переправой, которая становилась всё более хаотичной. Он подгонял воинов, чтобы те переходили мост быстрее, при этом пытался напомнить им о необходимости соблюдать дисциплину. Бесполезно! Его люди путались, а боевые порядки давно нарушились.
Наспех выстроенные бойцы авангарда выставили вперёд щиты и копья. Граф Суррей теперь наблюдал, как шилтрон Уоллеса приблизился к их позициям на тридцать ярдов и резко остановился. Два других шотландских шилтрона обходили англичан с левого и правого флангов. Тут первые ряды отряда Уоллеса расступились, и около ста лучников дали нежданный залп по ещё не построившимся бойцам авангарда де Варрена. Послышались крики боли, несколько десятков человек рухнуло наземь. Это произошло настолько стремительно, что англичане застыли в замешательстве, и шотландцы без всякого сопротивления дали второй залп. Граф пришёл в себя первым и что есть духу заорал на своих лучников:
– Лу-у-уки!!! Залп!!! Залп!!! Дождь из стрел!!!
А капитаны авангарда дали команду наступать. Но было поздно! С двух сторон на неприкрытые фланги англичан обрушились длинные пики двух крайних шилтронов шотландцев. Они буквально смяли подданных короны в огромную кучу-малу, всё плотнее и плотнее прижимая их друг к другу. Движения английских воинов стали скованными, те явно не понимали, куда должны двигаться. Далее началась бойня. Мятежники мечами и топорами хладнокровно рубили английские тела, не способные более защищаться.
Королевские лучники наконец-то выпустили первые стрелы. Но по зычной команде Уоллеса, которую де Варрен услышал даже с противоположного берега, щиты взметнулись над головами шотландцев. Часть стрел с клёкотом впилась в дерево. Остальные поразили спины воинов своей же армии.
Де Варрен понял бесполезность приказа и дал лучникам команду отбоя. Теперь он мог лишь безучастно смотреть на то, как остатки авангарда завершают переправу по мосту, ещё не зная, что тела воинов первых рядов обратились в кровавую кашу. Участь всех этих бойцов была предрешена…
– Что дальше?!!! – в истерике залепетал Крессингем.
– Отступать для перестроения! Во-ойско! Слушай мою команду! – графу Суррею уже было глубоко наплевать на мнение наместника.
– Отступать?! Чёртов безумец! Ты потерял почти треть войска и ещё хочешь отступить?
– Мы в ловушке!
– Мы не уйдём отсюда без победы!
– Но…
– Сэр Майкл!
– Да, Ваше сиятельство! – огромный и бесстрашный, но простодушный до тупости рыцарь, старший сын лорда Глостера и любимчик Крессингема, возник перед ними.
– Возглавляйте конницу! – обратился к рыцарю наместник, – Организуйте быструю переправу и сомните ряды врага! Не гнушайтесь топтать тела наших павших собратьев! Им уже ничем не помочь, а погибли они бесславно!
– Будет исполнено! – пробубнил густым басом Майкл Глостер и захлопнул забрало шлема.
– Но я приказываю!.. – пытался вмешаться де Варрен.
– Именем короля! Здесь приказываю Я! – оборвал Крессингем, – Глостер, выполнять!
– Слушаюсь, Ваше сиятельство! – сэр Майкл, всегда отличавшийся покорностью более чем умом, видимо, счёл безумный приказ Крессингема вполне адекватным и начал подготовку к стремительному рейду.
– Что же ты творишь, осёл безмозглый… – отрешённо прошипел де Варрен, но наместник его уже не слышал.
Крессингем просто не мог оценить катастрофическое положение своей армии и подписывал ей смертный приговор. А граф, в свою очередь, уже не мог остановить этого…
«Его не волнует судьба бойцов!» – понимал де Варрен, – «Важнее сохранить свой статус в глазах короля! Конечно, если Эдуард узнает, что мы положили треть войск, а повстанцы сохранили своих людей и спокойно ушли, то завидное положение Крессингем вмиг утратит… Теперь победа нужна ему любой ценой! А жертвы этой бойни он уже легко спишет на меня, Шестого графа Суррея! Таковой будет моя награда за верность…»
Единственное, что успел сделать де Варрен вопреки воле Крессингема – это отправить гонца к засадному отряду с приказом отступать, оставив лучников прикрывать брод.
Сэр Майкл во главе отряда пустил коня рысью и устремился к противоположному берегу, где люди Уоллеса довершали свою беспощадную резню. Грузные лошади, облачённые в металл, с такими же тяжёлыми всадниками помчались следом. Пролёты моста заплясали вместе с несущими конструкциями, но выдержали. Некоторые шотландцы подняли пики и выставили их перед самым мостом, перекрывая английской коннице дальнейший путь. Глостер на мощном жеребце в стальной броне ринулся через стену шотландских копий. Конь не испугался и проломился вперёд. Какой-то шотландский командир, вставший на его пути, просто отскочил в сторону… Тяжёлым молотом с металлическими набойками огромный английский рыцарь проломил головы нескольким воинам первых рядов, других же просто стал раскидывать в стороны, как щенков. Всадники хлынули в образовавшуюся воронку, пытаясь следовать примеру своего предводителя. Поглощённый же неистовой агонией рыцарь, похоже, уже не различал очертаний врагов впереди и лишь крушил всё наотмашь своим молотом. Шотландцы стали выкрикивать слова отчаянья, мол, никто не сможет остановить непобедимого всадника. Пара-тройка человек даже помчалась прочь…
Граф Суррей в какой-то момент подумал, что, возможно, не всё ещё потеряно, что шотландцы дрогнут…
…но в этот момент здоровенная туша Глостера, облачённая в сталь, выскочила из седла, чуть ли не перекувыркнувшись. Из глазной прорези в шлеме торчало копьё.
Де Варрену показалось, что даже он ощутил дрожь земли, когда поверженный рыцарь рухнул вниз.
Уоллес понимал, что ещё немного – и его люди дрогнут. Огромный всадник сметал всё на своём пути… Он начал наводить ужас на шотландцев, уже почувствовавших радость победы. Роберт Бойд в это время лежал в стороне, держась за колотую рану в правом боку; доспехи не выдержали прямого тяжёлого удара копьём. Де Морхам отлетел далеко от моста после удара тяжёлого молота того самого рыцаря, было непонятно, жив ли он…
Он, только он, Уильям Уоллес, теперь мог снова воодушевить своих бойцов… Уильям старался глубоко дышать… «Никакого страха!..» – говорил он себе, – «Никакого гнева… Ни капли отчаянья! Вот он, враг! Впереди… Нужен один удар… Один точный удар…»
Рыцарь приближался.
Уоллес резко дёрнулся вперёд, выхватив копьё с узким древком из рук поверженного англичанина. В два шага забрался на гору трупов так, чтобы направить свой взор точно в главную прорезь шлема непобедимого всадника.
Видел ли тот своего будущего убийцу или нет, Уильяму было неважно. Лёгкое точное движение руки – и копьё, просвистев в воздухе, точно вонзилось в узкую щель. Рыцарь вылетел из седла!
Бойцы обеих армий застыли. На мгновение повисла тишина… Уоллес её нарушил.
– Вперёд!!! – проревел он, увлекая ополченцев за собой.
Воодушевлённые лидером шотландцы, не имеющие тяжёлой брони, а потому более подвижные, убивали тяжёлых медлительных рыцарей, предварительно стаскивая их с коней, а самих животных хладнокровно закалывали. В этом ревущем море грозной пехоты оказалось несколько десятков всадников. Остальных же воины Уоллеса теснили к мосту. Кони рыцарей, пересекавших мост, испугались поднявшегося шума и неожиданно возникшей преграды. В панике они повернули назад. Сразу несколько животных проломило перила моста и вместе со всадниками рухнуло в воду. Те же, кому удался маневр разворота, столкнулись лоб в лоб с наступавшими войсками. На этот раз мост не выдержал: серединный пролёт проломился, и десятки людей вместе с лошадьми полетели вниз. Дальше зашатались соседние опорные столбы эстакады. Слева и справа от разлома они стали крениться под тяжестью груза. Две части моста превратились в наклонные горки, по которым закованные в броню воины кавалерии и их животные скатывались в холодные осенние воды реки Форт.
Воодушевлённые шотландцы оттеснили и сбросили остатки англичан, оставшихся на берегу, к их соратникам. Де Морхам, как оказалось, был жив. Но ему опять не повезло: лишь он пришёл в себя и попробовал встать на ноги, на него рухнул подкошенный конь, сломав молодому рыцарю ключицу.
Но северный берег был полностью очищен от завоевателей!
Уоллес поднял над головой меч и издал торжественный клич, дабы ещё больше воодушевить воинов. Клич был поддержан.
Уильям понимал, что полную победу его войска пока не одержали, а армия противника осталась боеспособной. Он дал приказ вернуться к склонам холма, дабы обезопасить своих людей от английских луков.
Де Варрен придерживался иного мнения. Он уже смирился с бесславным поражением и даже не помышлял о том, чтобы нанести шотландскому войску хотя бы какой-то существенный вред. В рядах его армии царил хаос, который главнокомандующий не мог утихомирить. Остатки тяжёлой английской конницы неслись прочь от моста, просто сминая ряды пехоты, втаптывая своих же соратников в грязь. Всадники не могли остановить взбесившихся лошадей и не решались спрыгивать с них в своём полном рыцарском облачении. Это означало – дать себя так же затоптать другим. Потому они предпочитали давить пеших соратников. Граф Суррей кричал пехотинцам, чтобы те хватались за копья и кололи лошадей. Также был отдан приказ лучникам. Примерно через пятнадцать минут безумие прекратилось, кавалерия была окончательно перебита. Но перед смертью задавила почти целую тысячу воинов. Кто-то погиб от шальных стрел. Де Варрен с ужасом смотрел на окровавленное поле боя. Поле боя, куда пока ещё не ступил противник! Графу нужно было время, чтобы собраться с мыслями и принять нужное решение. Но зловещий Крессингем не позволил этого сделать. С королевским знаменем на коне он возвышался над разрозненными войсками и павшими окровавленными телами.
– Граф Суррей, именем короля вы обвиняетесь в халатности, стоившей жизни половине людей вашего войска! А такая халатность сродни государственной измене! Вы будете взяты под стражу! И вас доставят в Лондон для справедливого суда короля!
Крессингем говорил со своей традиционной надменностью, с отвращением ко всему миру. «Наверное, он действительно считает прочих ничтожествами, а себя высшим существом», – с грустью подумал граф. Несколько верных капитанов начали подтягиваться к де Варрену, чтобы в случае необходимости встать на защиту своего командира. Но Крессингем не успел договорить. Его речь прервал топот копыт и резкие выкрики:
– Свобода!!! Вперёд! За Шотландию! Смерть захватчикам!
Отряд шотландских всадников стремительно летел в сторону наместника и его королевского знамени. Кони шотландцев не были облачены в броню, как английские, а всадники имели гораздо меньше вооружения. Бойцы графа Суррея не смогли сразу принять в расчёт, что кавалерия противника столкнётся с ними очень быстро. Пехота словно пребывала в ступоре, не зная, что делать. Ситуацию кардинально могли поменять лучники, если бы вовремя дали залп. Но их командиры молчали, метая взор то на остолбеневшего Крессингема, то на де Варрена.
А граф, ветеран многих битв, опытный командир, пожалуй, впервые в жизни замешкался… Когда шотландцы оказались на критически близком расстоянии, было уже поздно.
Де Варрен наконец поднял взор и холодно бросил своим воинам: «Уходим!» Он развернул коня в противоположном от брода направлении и направил спешной рысью вдоль реки. Капитаны и сквайры, оставшиеся при лошадях, моментально двинулись за ним. Далее засеменили наиболее расторопные пехотинцы и лучники. Кто медлил более минуты, гадая, оставаться ему или уходить, стал пассивным участником новой резни шотландцев. Их конный клин тем временем уже почти приблизился к королевскому знамени и остолбеневшему Крессингему. Граф Суррей в последний раз посмотрел на место бесславной гибели своего войска. Он успел заметить, как впереди шотландской кавалерии на белом коне скакал могучий рыцарь в сверкающих доспехах, увлекая воинов за собой великолепным искрящимся мечом…
Рука легла на рукоять…
– Когда же, ну когда же я, наконец, снова обнажу его! – де Моррей трепетал от нетерпения. О, этот меч! Он сам стремился в битву, а затем эту битву выигрывал.
«Уильям один раз заметил, что я безумно люблю Шотландию, но свой меч люблю ещё больше… Пожалуй, он прав!.. Не совсем, но прав! Я обожаю свой меч! Просто обожаю! Но обожаю за то, что он позволяет мне быть первым рыцарем! За то, что позволяет сражаться за свою страну!.. Мой меч и моя страна тесно связаны друг с другом!»
Эндрю с детства любил истории про рыцарей. Читать не любил, любил слушать. Слушал всех: от старух-сказочниц до бывалых воинов. «Какая же выпала мне честь!» – думал он, – «Быть рыцарем!.. И я буду самым лучшим из них, самым сильным, самым доблестным!»
Он рос и креп. В итоге действительно стал превосходным воином. Успел принять участие в нескольких военных кампаниях шотландских лордов.
И вот в Шотландию вторгся Эдуард…
Эндрю сразу же взялся за оружие, но его отец, человек почтенный и мудрый, остудил пыл отпрыска.
– Кто ты? – спросил он у сына.
– Рыцарь! – ответил де Моррей.
– А у рыцаря должен быть сюзерен! Кто твой сюзерен?
Де Моррей-старший, человек чести, отговорил сына связываться с южными лордами, с Брюсом, с Балиолем, что начали грызню за престол.
– Присягни человеку, который достоин быть новым королём Шотландии! – напутствовал отец.
Когда Эндрю услышал народные легенды о Уильяме Уоллесе, то понял, за кем готов пойти! Сам Уильям ещё не до конца понимал, кем он является для народа… Даже смущался своего происхождения. «Глупец!» – думал де Моррей, – «Прекрасный глупец!.. Думает, что моё имя привлечёт к ополчению могущественных лордов… Лордам плевать! Нет, королём великой страны должен стать великий человек… И имя ему будет Уильям Первый из династии Уоллесов! А сэр Эндрю де Моррей станет величайшим рыцарем Шотландии на все времена… И наше могучее королевство будет процветать года, века и тысячелетия!»
Мыслями своими с Уильямом Эндрю не делился. Не время. Он знал, что рано или поздно Уоллес осознает своё место в истории. «Стоит лишь изгнать захватчиков. А победить продажных лордов будет уже в разы легче!»
Перед тем как отправиться на соединение с Уоллесом, де Моррей при загадочных обстоятельствах получил подарок – меч… «Случайность ли это была?» – думал он, – «Скорее всего – нет. Скорее всего – знамение!» Лишь только он взял оружие в руки, понял, что оно особенное! Понял, что мечу-то и суждено вершить историю…
И де Моррей отправился в поход. С лёгкостью он разбивал английские гарнизоны, город за городом. А меч словно помогал ему в этом. Неистовая сила охватывала де Моррея, когда он брался за рукоять, когда вытаскивал клинок из ножен. «Выигрывающий Битвы!» – нарёк рыцарь свой меч, – «Иного имени у него быть не может!»
Сейчас у Стерлингского моста меч снова должен был доказать своё божественное величие…
Де Моррей разместил отряд в низине, за небольшими зарослями деревьев, недалеко от брода так, чтобы англичане не могли его увидеть со своих позиций. Но при этом разведчики контролировали весь берег противника, где растительности почти не было. Идеальная местность!
Эндрю уже знал, что большой отряд лучников де Варрена занял позиции у реки и сможет атаковать, как только шотландцы выйдут в зону видимости. Недалеко от лучников, почти перед самым бродом выстроился отряд пехотинцев примерно в две-три тысячи. Опасения Дугласа были не напрасны. Де Моррей регулярно отправлял к нему посыльных, информируя обо всех изменениях в стане противника. Войска лорда залегли за каменным выступом слева от брода. Они также были невидимы для противника, но и сами не могли совершать разведывательных вылазок, так как за выступом начиналось открытое пространство.
Англичане, человек десять, по виду самые молодые, кто только в исподнем белье, кто совсем голышом, бегали по мелководью с большими палками. Замеряли ширину и глубину брода, отмечали, где он кончается. «Де Варрен готовится нанести удар с двух сторон, и теперь от стойкости копейщиков Дугласа зависит успех битвы», – размышлял де Моррей, по-прежнему ничего не зная о дислокации английской конницы. И это его смущало…
Недалеко раздался тяжёлый топот копыт, но не со стороны лагеря Дугласа, а со стороны главного лагеря Уоллеса. Часовые напряглись и взялись за копья, но тут же опустили их, когда из-за пригорка показался Камненог. Однако сидел на нём верхом малыш Том, чуть ли не самый юный участник шотландского ополчения.
– К сэру Эндрю! Послание! Срочно! – выпалил он, и часовые расступились.
– Что случилось? – де Моррей вышел к гонцу.
– Сэр Эндрю! Сэр Уильям передаёт вам, что вся или почти вся тяжёлая кавалерия противника собралась у моста вместе с его авангардом! Сэр Уильям просит вас действовать по своему усмотрению!
«Вот как!» – загадок для де Моррея больше не оставалось. Нужно было лишь ждать! Пересекать брод при такой охране не представлялось возможным. Требовалось встречать врага на своём берегу острыми пиками, как и рассчитывал Уоллес. Но ведь де Моррею так хотелось скорее вступить в бой! Он опять погладил рукоять своего меча, остановил на ней кисть и слегка вытащил клинок из ножен. Его стремительно охватила жгучая жажда подвига, желание кинуться в самое пекло битвы, рассекать своим оружием, вести за собой воинов!
– Сэр, – голос Тома заставил де Моррея отвлечься от мыслей, – Так как я теперь имею коня, позволите ли вы мне присоединиться к вашему отряду?
За подобную наглость шотландский рыцарь сразу бы отвесил оплеуху, если бы перед ним был кто-то другой. Но напротив стоял юнец, смотревший на него большими преданными глазами, с простым, может быть, даже придурковатым, конопатым лицом и восторженной улыбкой. Де Моррей не нашёл ничего другого, как рассмеяться.
– Я не в силах принимать такие решения, воин! – он пытался делать голос серьёзным и даже не улыбался, – Сэр Уильям – главнокомандующий в этой битве, а также хозяин славного коня Камненога, потому подобное разрешение ты должен спросить лично у него!
Если бы подобную шутку де Моррей разыграл с конём Дугласа, то, пожалуй, стал бы первым, кого лорд убьёт после того, как англичан не останется. А вот Уильям шутку мог оценить.
