Книга нелепого Феникса. Исповедь жизненавта.

Такую, как и тогда… ещё в детстве…, когда внезапно перевернувшийся надувной матрас сбросил меня в обволакивающие тёплые воды неглубокой местной речки, которая своим довольно сильным в этом месте течением, затянула меня на самое своё дно, и ласково прижала к нему… Я тогда, как и сейчас, даже и не думал сопротивляться. Просто смотрел широко раскрытыми глазами на поверхность реки снизу вверх, и методично вбирал внутрь себя всё то, что она, вода, собиралась мне рассказать… Внезапно, я впервые почувствовал Её присутствие… Присутсвие той души без которой мне трудно было дышать…пучка Света, который рос со мной рядом в незапамятные времена, ещё внутри какого-то странного одинокого цветка похожего на подсолнух, до тех пор пока нас не расщепили…

Мне казалось, что вода относилась ко мне всегда по-матерински, даже немного собственнически.

Вроде с любовью, но нашёптывая: «Ты моё создание и я сама знаю, как тебе будет лучше».

Как родитель несомненно любящий своего ребёнка, но вынужденный, зная не понаслышке внешнюю среду обитания, воспитывать его довольно жёсткими методами, для его же пользы…

Вода была похожа на мою маму своей лаской, и на моего отца своим полным принятием…

…Немного она была похожа и на моего деда, у которого в детстве я гостил на школьных каникулах в деревне. Он пёкся обо мне, заботился и не подвергал чрезмерной опасности, но всегда направлял мои слабые навыки первичного выживания в земное русло, довольно грубо объясняя правила этой жизни: поругивая, подтрунивая и подшучивая надо мной. Я обижался иногда на него, психовал, бунтовал, но постепенно копил «соль жизни», оттачивая мудрость, вложенную в меня с любовью…

Прыжок-переход «сносознания» обратно в первую воду…

Что я делаю в этой чёрной воде сейчас? …

Где мама, папа, дед, где все?…

Почему сейчас никто не прижимает меня к себе, почему сейчас никто не учит меня выживать…

Что это за ощущение присутствия?…близкой, очень близкой чьей-то ласковой души…

Новый прыжок из тягучих мыслей-вопросов-образов в другую странную воду…

Мутную и грязную, как во время весеннего ледохода. Я возвращаюсь на реку… Иду по краю льдины, выброшенной на берег…Самонадеян и уверен…Резкое погружение…Ничуть не удивлён…Сильная вода тащит под другие льдины, ниже по течению, одежда намокла…Поток цепко тянет за собой словно Стикс – река мёртвых, огибающая их царство девять раз?…И он уносит меня куда-то к предкам…А они ворчат на него: «Рано…рано…рано…».

Чудом цепляюсь голыми руками за острую, как мелкие зубы пираньи, кромку подтаявшего льда…Лёд режет ладони, кровь стекает за рукава, кто-то протягивает сильную руку…Это мой друг…Он ругается бурным подростковым матом и одним движением буквально выдёргивает меня обратно на лёд, с которого я тут же падаю, на начинающий порастать молодой травой, апрельский берег…

Я чувствую присутствие Её сильнее чем раньше…Она, или мои мысли о ней уже довольно густы и присутствуют почти в материальном облачении, в виде неясной тени…

…Новая попытка осмотреться в чёрной воде…Где тот надёжный друг? И где Она? Где Та, которую я сейчас ищу в этой бесконечности? Я должен её спасти, или она меня…

Очередной прыжок в новую воду…Снова никакого удивления, видимо это моя родная стихия…

…Выхожу по мелководью на берег, смотрю под ноги, вода почти прозрачна в этом месте…Я стал ещё старше, почти взрослый…жилистое тело, мне было необыкновенно легко плыть через реку с противоположного берега, слегка под углом против течения…вижу в полуметре под водой «русалку», светловолосую маленькую девочку, видимо только начавшую ходить…Она смотрит мне в глаза и пускает длинную нитку пузырей…Неторопливо спускаясь вниз, по дну, к смертельно глубокой стремнине… Я беру её за руку и извлекаю на поверхность, и в этот же момент внутренне содрогаюсь, когда понимаю, что мог пройти сейчас всего в метре от этого места и не заметить её…Именно в этом месте и в это время, я выходил на отмель…вода не дала мне ошибиться, она учила меня, защищала, выслушивала, и направляла…Всегда…

…Всё, как в тумане…Вот к нам подбегает, заговорившаяся со знакомой на берегу, и упустившая её из виду мать, почти чудом не совершившая самую страшную ошибку в своей жизни…Она побледнела, тихо запричитала, потом прошептала какую-то нелепую благодарность, завернула дочь в покрывало, и их как ветром сдуло, как-будто никого и не было…Я почувствовал, что во мне завибрировала какая-то счастливая струна…Как сложится жизнь этой девочки? Кем она станет? Где будет жить? Кого любить?…Надеюсь у неё в жизни всё будет отлично…Я подбрасываю воду ладонями…Тысячи мелких брызг взлетают....Вода отвечает мне, преломляя солнечный свет в маленькую радугу…

Зимородок сидит на ветке ивы…его глаз становится воронкой…Меня в неё засасывает, но мне необыкновенно спокойно…

Я и вода…Я чувствую, что как-будто принадлежу какой-то древней «праэнергии» этой стихии… Я не равен с ней по силе…но, я был рождён с её помощью, словно божья роса в теле человека…и это моя, исполненная благодарности, песнь воде…И она отвечает мне подпевая…

«…Её зовут Дала…это имя её души…спаси её…»

«Кто это сказал?…чей голос у меня в голове, такой ясный, но мягкий?…»

Опять прыжок обратно, в чёрную воду…Пробую занырнуть поглубже с первого раза, мне нужно нащупать Её одежду и зацепить рукой хоть краешек, во что бы то ни стало…Пытаюсь ухватить какой-то широкий капюшон от куртки на тёмной, медленно опускающейся вниз, фигуре…Тщетно…Зрение не определяет никаких движений: ни ноги, ни руки, не шевелятся…Очевидно Она без сознания, медленно погружается в бездну, отдаваясь во власть вечности…

Я выныриваю, отплёвываюсь, заряжаюсь гневом, грязно выругавшись, делаю глубокий вдох…Секунда на размышление…Я ведь могу не всплыть с ней…Первая попытка не удалась…Вода восемь градусов по цельсию. Откуда я это знаю?…Сведёт руки или ноги, и привет!…Отбросить страх…собрался жить вечно?…нырять нужно опять и как можно глубже…

Ведь вода никогда меня не подводила…

Ныряю…

Мощные гребки, вторая попытка достать…

сотая попытка…

какая-то замкнутая петля попыток схватить Её, чтобы вытащить на поверхность…

Гнев перекрывает…

Гнев заполоняет…

Резко выхожу из него, и словно парю рядом с ним, в стороне…

Я вверяю себя Тебе…помоги Ей!…Дале помоги…я сам как-нибудь…

Опять тот же голос, словно благословляет: «Сейчас…ещё раз…давай!…»

Чувствую что-то мягкое под рукой, вцепляюсь в это до хруста суставов, сжимая ладонь…

Она приходит в себя и начинает беспорядочно барахтаться…

И это стало опасно вдвойне…

Я, не притягивая близко к себе, пытаюсь отбуксировать Её на верх…

Воздуха почти не осталось…

Взлетаем как-будто на несколько метров над поверхностью…

падаем…

удерживаюсь…

вдыхаю, утираюсь, перехватываю Её, как манекен…

и плыву к туману, там может быть берег…

не уверен, спасёмся ли мы или…

или просто этого не помню…

тьма и холод, вечная разлука и безысходность…

или тонкий лучик надежды…

Немой крик застыл в горле. Я помню, как тогда резко сел на кровати. Было трудно дышать. Пришло понимание… Всё это было таким ярким, цветным и живым…сном. Сном, полным ощущения реальной жизни…сном наяву…моим последним в жизни, как мне казалось тогда, сновидением.

Последним контактом с моим океаном бессознательного отсюда…

***

Ожидаемого ощущения последнего полёта не было…

Сразу что-то пошло не так.

Порыв могучего ветра сбил меня с ног и повалил на узкую площадку ниже метра на два от камня, с которого я собирался прыгнуть, хорошенько при этом разбив болтающиеся конечности об острые выступающие углы скалы. К тому же, я словно ослеп, пыль завихрившаяся странным образом в мини-смерчи атаковала глаза, не давая их даже приоткрыть. Нащупав разбитыми ладонями край обрыва, встать я уже не смог. Жутко болела левая нога, видимо была вывихнута лодыжка.

С большим трудом я попытался ещё раз привстать. Это почти удалось, но левой ногой всё же только на колено.

Я почти ничего уже не соображал, когда вдруг услышал тонкий писклявый звук, на грани слышимости. Звук исходил откуда-то снизу. Я автоматически пошарил рукой по краю. Что-то нащупал.

И только потом ощутил страх.

Продрав один глаз, я увидел тёмное пятно. Сконцентрировался и понял, что примерно сантиметрах в тридцати внизу на сухом корне дерева, зацепившись лямкой, висела небольшая спортивная сумка. И звук исходил изнутри, прямо оттуда. Я осторожно завёл, менее повреждённую, правую руку за лямку, и схватив её крепко всей пятернёй, выдернул наверх. Отдышавшись через несколько минут, решил открыть.

Заглянув внутрь, я обомлел. Из темноты на меня таращились два маленьких голубых кошачьих глаза. Я сразу застегнул сумку, справедливо полагая, что хвостатый незнакомец может резко выпрыгнуть и сорваться вниз.

Совершенно позабыв о том, что собирался только что сделать со своей жизнью, я начал разрабатывать в голове нашу совместную спасательную операцию…

Глава 2. Касание сфер…

Отрывок, переведённый в рукопись, из непрерывных послойных записей "Изначальных крыльев", реальность № 42, четвёртый слой, семь чувств…

Внимание: вмешательство иллюзиала запрещённой эманации овеществления, кодовое имя "Жёлтый демон-117"!

Знаете, как бывает, вот думаешь о чём-то усиленно, интенсивно, сосредоточенно, и в какой-то момент почти наступает прозрение, эдакий пик, высшая точка этого процесса, и ты вроде уже вот-вот должен выхватить самое главное, самую сердцевину, но она внезапно ускользает.

Ускользает весь смысл, внезапно появившийся откуда-то из зыбкой таинственной ноосферы. И ты становишься не способен раскрыть тайну, которую не смогли постичь до тебя никто из великих, как бы ни были они велики.

А причиной всему резкое отвлекающее событие, например, громкий щелчок, абсолютно бесшумного в обычной обстановке, пламени зажжённой свечи, стоящей на крае раковины, пока вы принимаете ванну в темноте, размышляя о бремени жизни.

И эта тайна просто растворяется, так и не проявившись наружу, словно мурена в море, скользнув обратно в свою уютную нору, иногда – навсегда.

Когда в такой же точно момент Михаил вспоминал, тот самый день своего судьбоносного знакомства с Евой. Вспоминал, как впервые подошёл к ней. Как заговорил с ней, абсолютно банальными, как ему тогда казалось, словами…

Он нащупал в своих воспоминаниях уже какой-то почти весомый материальный образ, как вдруг отвлекающее событие, описанное ранее, полностью выбросило его из этого лабиринта минотавра. Его негодованию не было предела, и он до боли в ладони, резко ударил о поверхность воды рукой.

Вода выплеснулась наружу, залив свечи на полу.

Эмоции захлестнули, боль сначала появившаяся в районе груди, а потом быстро разлившаяся по всему телу, казалось, сковала его целиком. Горло, голову, руки и ноги. Спазм охватил полностью, завладел им, как игрушечным. Он болтался на веревочках, как кукла в театре.

Этаком кукольном театре, в постановке о жестокой земной любви. Ирония судьбы не иначе.

Ведь он влюбился полностью и целиком, всем своим существом, без оговорок и «мелкого шрифта», без обдумывания и рассуждений…

В идеальную, как ему казалось, девушку, можно сказать своего двойника из мира женщин, полностью дополняющей его, в чём-то уступающей, а в чём-то и превосходящей. Но она исчезла внезапно, без объяснений, предварительно спрятав, все следы своего присутствия в его жизни. И всё говорило о том, что видимо навсегда.

С тех пор прошёл уже почти целый год.

Он искал её. Перечитал горы книг и гигабайты информации с тематических сайтов, перелопатил архивы и музейные каталоги, но нигде не находил и крохи информации о ней, или об её духовном учителе.

Силясь вспомнить, он подробно заносил себе в заметки, свои и её слова, ощущения, чувства, возникающие внутри, растущие и умирающие, рефлексировал и злился.

Но возвращался в те благословенные дни снова и снова, прокручивая их заново минуту за минутой, во всех мыслимых подробностях.

***

Лето начинало умирать, оно незаметно надломилось ещё в начале августа.

Набравшие жирок, и ставшие уже совсем взрослыми утки из весеннего выводка на пруду в городском парке, судя по всему, были полностью готовы к этому событию. Они вальяжно разминались в коротких взлётах и посадках на воду, казалось, недоумевая, от открывшейся им возможности развивать такую высокую скорость и мастерство полёта. Иногда они гонялись друг за другом, заныривая под зеленовато-мутную поверхность и неожиданно выпрыгивая на соперника, как поплавок из-под воды, дурачась и огрызаясь.

Огромные рыбы семейства карповых, среди которых были даже огненные оранжево-красные кои, всё больше отстаивались в глубине, сбиваясь в косяки размером с небольшой грузовик, казалось с опаской поглядывая на новых людей, сидящих на лавках вдоль берега, сменивших ушедших. Ведь, что копошилось и роилось в головах этих сухопутных «существ», они и представить себе не могли.

Почти все эти «существа» почему-то редко приходили в парк только лишь для себя самого. В основном за компанию, с детьми, поразвлечься, позагорать, или на пикник…

Только эти двое из завсегдатаев парка приходили сюда по одиночке.

Один из них, приносил книгу и карандаш, чтобы отмечать важные мысли и делать на полях пометки, бутылку чистой воды, и немного полосатых подсушенных семечек.

Слежка за объектом не представляла для него большой трудности, как ищейка он был очень даже ничего. Каким-то шестым чувством читал людей, слышал биение их сердец, интуитивно определяя где ложь, где правда. Достаточно быстро ориентировался в поисковых алгоритмах и соцсетях, имел осведомителей даже в «прости-господи» госструктурах и умело вытаскивал из нелегальных баз данных нужные ему буквы и цифры.

Ему сильно помогали и навыки работы с машинным обучением, когда требовалось извлечь что-то нужное из массива баз данных, и серьёзная подготовка по data science, позволяющая сделать правильные выводы. Шёл век искусственного интеллекта, и даже в такой консервативной казалось бы работе, приходилось применять новые знания.

Когда было необходимо, он умел перевоплощаться в других людей, словно актёр провинциального театра, профессионально конечно, с помощью реквизита: одежды, парика, очков… Но без особого энтузиазма, без огонька.

Несмотря на всю его неплохую подготовку в сфере высоких технологий, работа «в поле» была для него особой вишенкой на торте. Он кайфовал, он был в потоке, он видел куда всё катится…

Другая, тоже приходила всегда одна, и всегда овеянная каким-то тонким свежим ароматом.

Этот аромат он был не в состоянии определить, но запомнил его на всю жизнь, и мог бы узнать из сотен тысяч других.

Даже сейчас, когда парфюмерные ароматы универсальны и асексуальны, он всё ещё надеялся, что этот, был её личным женским ароматическим кодом, зашитым накрепко в его обоняние всего за неделю.

За ту неделю, в течении которой она каждый день проходила мимо него, казалось не обращая никакого внимания, и садилась на соседнюю лавку, скрытую с его стороны за невысокой елью. Шлейф ароматов вслед за ней опускался, слегка достигая его обонятельных рецепторов, и тут же разорванный свежим порывом ветра резко исчезал.

Появлялась она ближе к полудню с блокнотом, набором капиллярных ручек и термосом, в красивом лёгком летнем жёлтом платье и джинсовой голубой курточке. На ногах были немного странные джинсовые кеды, с нарочито криво обрезанной, торчащей тканью, какие были модными несколько лет назад.

Короткая стильная стрижка идеально гармонировала с её тонкой шеей и изящными ушками.

«Ей бы ещё соломенную шляпку для комплекта», – подумал Михаил, увидев её в первый раз. Странный, слегка встревоженный взгляд невероятных чёрно-карих больших глаз, в зрачках которых словно в космических чёрных дырах не было заметно ни единого намёка на существование, параллельного ей микрокосма. Человека, находящегося среди близких ей людей, по одну сторону горизонта сердечных событий.

Она никогда никому не звонила и не писала, и по большому счёту выглядела так же, как и он, одиноким, наслаждающимся самой сутью мироздания молодым Сознанием…

Она также, как и он периодически что-то записывала, и делала наброски. Иногда морщила лобик, закрывая глаза, видимо для усиления эффекта использования своего воображения, но её эстетика при этом никак не страдала. Временами она становилась серьёзной и одухотворённой, быстро что-то чиркала в блокноте, потом исправляла, потом яростно обводила итоговую мысль. И этим она была похожа на него: неугомонным и кипучим духом, охочим до истины.

Его интерес к ней перешёл из разряда делового в личный незаметно и неслышно. Он мог давно незаметно сфотографировать её, и запросить подтверждение идентификации у заказчика, но что-то внутри мешало ему это сделать. Толи боязнь ошибиться, толи нежелание, чтобы это всё закончилось…

Он профессионально тянул время. И наслаждался её присутствием в своей жизни.

Его заданием было выследить и сообщить координаты объекта, якобы убежавшего из-под охраны частного психоневрологического диспансера для элиты, коих развелось по последней моде множество.

Анонимность объяснялась тем, что если отец объекта узнает о том, что она исчезла, то всем причастным прямая дорога в безлимитную по времени ссылку, охранять необъятные арктические гектары страны, так как он являлся высоким и важным технополитиком. А значит по определению добротой и эмпатией не страдал.

Михаил, в который раз, пытался сам понять, без подтверждения, эту ли женщину просил его найти заказчик, приславший плохое по качеству размытое фото. На котором, словно в сумерках, из тумана, в отблесках лунного света возникает из небытия прекрасный лик молодой девушки. Ну и некоторые её личные данные.

Он интуитивно обрабатывал все попавшие в поле зрения молодые и подходящие по внешнему виду, описанию и местонахождению объекты слежки и быстро выдавал отрицательный результат.

Но на ней споткнулся, однако чувствуя что нашёл, то самое, что позволит ему в одночасье разбогатеть, и свалить отсюда к чертям. Туда, где ждала его свобода, где он бы обрёл долгожданный покой.

Да и ошибиться было нельзя. Слишком серьезные люди оплатили заказ. По этой причине он уже неделю дежурил в парке каждый день, пытаясь добиться приемлемого уровня достоверности и доложить заказчику, но внутренне уже начинал метаться между профессионализмом, и молодыми ростками нежных человеческих чувств.

Видимо ему предстоял всё-таки личный контакт с ней в ближайшее время. Он собирался осторожно её предупредить, но вспугнуть никак не мог, это было бы сродни катастрофе!

Он понимал, что такие тонкие натуры, как правило, внутренне довольно сложны и глубоки, достучаться сразу, напрямую, не получиться. Ведь они хорошо чувствуют фальшь, интуитивно определяя лжецов и могут опять исчезнуть, просто от первых намёков приближения погони.

Но особых вариантов здесь не было, если она его пошлёт куда подальше или попытается сбежать, то придётся проводить срочную идентификацию, ведь она могла находиться в опасности без надлежащего присмотра.

Сроки горели, и он уже не раз пытался представить себя на небольшой красивой белой лодке у малонаселённого курортного побережья. При этом его вестибулярный аппарат в этот момент, в предвкушении, почти покачивался на волнах, а лёгкие вдыхали в себя воображаемый морской просоленный воздух, где-то на тёплом море за тридевять земель…

Он пытался заставить себя выполнить заказ, не переставая при этом думать о ней…

***

Высоченные луговые травы, в тех местах, где их не смогли выстричь газонокосилки ещё в середине лета, быстро теряли свой сочный вид и покрывались несуразными бурыми пятнами старости. Она проявлялась каким-то выпрыгнувшим из пожухлой зелени седым пухом, на месте некогда прекрасных, но странных цветов. Игривые летние ароматы, состоящие из смеси солнца, воды, песка и ягод, уже начали сменять прелые запахи вечного круговорота жизни, потянувшиеся из лесного массива к береговой линии.

Через месяц это состояние медленного умирания природы и её перерождения для выхода на новый круг жизни, преобразится окончательно. Осень вступит в свои законные права.

Он любил осень. А осень любила его. Поэтому он точно знал, что в этом году она будет особенно красивым и энергичным танцем смерти-жизни.

Балетной постановкой, в золотисто-красных, иногда тёмно-бордовых тонах, насыщенной великолепными костюмами, ритмом, декорациями, желаниями…

Это чувствовалось везде, каким-то необъяснимым для логики образом…

Ему всегда нравилась осень и своей предсказуемостью.

Ведь она придёт, и будет властвовать, так или иначе, и точка.

Дождливая ли, слякотная ли, непривлекательная, но вызывающая щемящую тоску и сочувствие. Словно послевкусие после просмотра депрессивного фильма в котором женщина, осознавшая, что её лето прошло, опустила руки и признала поражение.

А иногда совсем наоборот: великолепная, насыщенная, глубокая, дерзко-прекрасная. Как та же женщина, сумевшая поднять свои умные добрые глаза, и улыбнуться. Чтобы показать всему миру, как можно достойно встретить зрелость, и пока ещё отдалённую старость.

Произнося громко и отчётливо свой лучший за жизнь манифест: «Я смирилась с этим, но с*ка это будет стильно, красиво и захватывающе…»

Ему казалось, что в этом круговороте красок, ритмов, изменений, метафор и архетипов осени, есть что-то вечное и бескрайнее, похожее на томительное ожидание неким высшим наблюдателем, продолжения телесериала под названием «Вечно изменяющийся мир». Медленно перебирающим в уме варианты того, каким он бы хотел его видеть, в зависимости от своего сценария, и от периодически останавливающегося калейдоскопа его собственных эмоций. Останавливающегося именно в те единственные и неповторимые моменты, которые он бы хотел прочувствовать потом, в реальной жизни, уже в настоящем течении времени. Ведь там для него времени бы не существовало, оно жило только здесь с нами.

И каждодневный выход Солнца на службу, как он заметил, стал уже совсем другим – предосенним. Необычно ярким, но более скоротечным явлением, излучающим потоки световой энергии. Словно оно понимало, что людей нужно успеть подбодрить и насытить своей жизненной силой и светом, даже при этом рискуя ослепить.

Михаил был не против; и тоже впитывал эту энергию при любой возможности, но предусмотрительно обычно носил свои любимые солнцезащитные очки.

Которые к тому же они давали ему ощущение некого фильтрующего экрана, что иногда было приятно само по себе, так как позволяло приглушить постоянный эмпатичный вихрь в его неугомонном сердце.

И настроиться на деловой целенаправленный стиль решения вопросов, коих было немало…

«Почему всё таки оплата криптой, почему такая большая сумма, и полная анонимность?» – эти мысли не давали ему покоя с самого начала.

Но всё же предчувствие надвигающейся опасной развязки и ловушки, он сбрасывал со счетов, считая это недостойным занятием для частного детектива.

В данный же момент ему нравилось просто сидеть недалеко от Евы, и дышать вместе одним воздухом, подставляя лицо потокам этого нежного солнечного света.

Он тогда ещё не был полностью влюблён в неё, но чувствовал их сопричастность к общей живой абсолютной любви.

Как чувствуют её люди на хорошем спектакле или хоккейном матче, когда энергия этой вездесущей любви проникает так глубоко, что за то, чтобы этот вихрь чувств, продолжился ещё несколько мгновений, они уже готовы жертвовать чем-то.

Когда крякнула обиженная утка, дрогнула невидимая струна, которая была протянута кем-то через эту утку, через него и конечно через неё. Она, словно впервые, покосилась в его сторону, и снова вперилась взглядом на середину пруда. В котором величественный красный гигант кои задумчиво парил в толще почти прозрачной воды.

Издалека казалось, что они вдвоём, занимаются синхронным плаванием, по своим личным внутренним мирам. По разным морям, но в одном океане.

Но наш детектив, безусловно выполняя требования заказчика, должен был не вступая в прямой контакт, точно с первого раза идентифицировать и передать местоположение объекта.

Второй попытки, как ему объяснили, не будет.

Ошибка здесь была бы равна нулю в его криптокошельке, как минимум. А про максимум думать было уже страшно…

Несмотря на это, за несколько дней, в нём полностью поменялась мотивация по этому делу.

Однажды, когда под тихое неспешное шептание ветра, он заснул прямо на скамье, произошло нечто особенное.

Он каким-то образом узнал её…

Сначала его земное сознание словно слизала сказочная лошадь, как вкусное яблоко или кусочек сахара. Затем выплюнула его, но уже в совершенно ином виде. Он и спал, и бодрствовал одновременно.