Машинка

– Хорошо…

– Тогда до завтра! – бодро попрощался помощник и тут же отключился.

– Ну что там? – поинтересовалась Лида, заинтригованная выражением Лизиного лица.

– Предлагают написать сценарий.

– А кто?

– Какой-то продюсер.

– Имя?

– Яков Студнев.

– Не знаю такого. Сейчас их много развелось, новых и независимых. Да ну и хер с ним! Лишь бы деньги платил. А от тебя что ему надо?

– Драму. Хочет завтра встретиться.

– Ну вот видишь, как я и говорила: одна дверь закрылась – другая открылась. Жизнь налаживается!

В ответ Лиза наполнила свой бокал и, отхлебнув из него, задумчиво посмотрела в окно, словно ища там какое-то подтверждение словам подруги.

На следующий день она приехала на Тишинку, где рядом с рынком, в переоборудованном под офисы старинном доме, разместилась студия со странным названием «КИНО-ПОЯС». При виде этого то ли слова, то ли аббревиатуры на медной табличке Лиза попыталась сообразить, что бы это могло означать.

Ломала она голову недолго. Вышедший к ней Лисогоров объяснил, что «КИНО-ПОЯС» – это «Кинопроизводственное объединение Якова Студнева». Новая студия, появившаяся всего лишь полтора года назад. Она находилась на третьем этаже и занимала офис, который состоял всего из двух комнат. Одна служила кабинетом Студнева, вторая – помещением для всех остальных, то есть помощника Лисогорова и его тезки, секретаря-бухгалтера Валентины, на которой, судя по лежавшим на краю стола – видимо, не убранным вовремя – резиновым перчаткам, лежала еще и ответственность за уборку.

Студнев оказался человеком, внешность которого как нельзя соответствовала фамилии: полный, рыхлый, трясущийся, как студень, с гладко зачесанными назад жиденькими волосами и постоянно бегающими крысиными глазками. Роста он был среднего, но из-за полноты казался значительно меньше. Фигура была больше женская, чем мужская: узкие покатые плечи, широкие, придавленные спадающими с поясницы складками жира бедра со столь же мощными, распиравшими брюки ляжками. Лет ему на вид было около сорока.

Студнев протянул Лизе руку. Она была вялая и липкая. От прикосновения к ней Лизу внутренне передернуло.

– Прошу вас, располагайтесь! – Студнев указал на одно из двух кресел, стоявших рядом с рабочим столом.

Лиза села. Студнев подошел к двери и попросил Валентину приготовить кофе.

– А, может, что-нибудь покрепче? – неожиданно с заговорщицкой улыбкой обернулся он к Лизе.

– Спасибо, но, боюсь, слишком рано, – улыбнулась в ответ Лиза, у которой еще не полностью выветрились последствия вчерашнего вечера.

– Ну нет так нет.

Студнев поудобней устроился в кресле и молча уставился на Лизу, словно желая мысленно передать ей суть предстоявшей беседы.

Лиза сначала тоже смотрела на него, но потом не выдержала и перевела взгляд на стену, увешенную какими-то дипломами в золотых рамках.

Наконец Студнев прервал многозначительное молчание и поведал о задуманном проекте – мини-сериале для небольшого канала с целевой аудиторией «женщины 40+». Он хорошо знает главного редактора и уже обо всем с ним договорился. Дело теперь за малым – только за самим продуктом. Увы, канал малобюджетный, контент – соответственно, тоже. Производство – быстрое и без затей. Сейчас формируется портфель заявок, и одну из них Студнев надеется получить от Лизы. На вопрос, что из написанного ею он читал, ответил честно и прямо: ровным счетом ничего. Лизу ему порекомендовали люди, которым он доверяет.

Лиза почувствовала себя польщенной. Соотношение реализованного и нереализованного было у нее не совсем в пользу первого, и потому слова эти прозвучали особенно приятно.

Теперь в ее глазах Студнев выглядел уже не столь отталкивающе, как сначала. В нем появилась какая-то легкость, сильно контрастировавшая с непривлекательной внешностью.

Он сказал, что нужна четырехсерийная драма. Не мелодрама, а именно драма. Простая, без философствований и всякого умничанья, задевающая душевные струны и выжимающая слезу сострадания к жертвам жизненных обстоятельств и праведный гнев к злодеям и прочим источникам страданий и бед героев. Будет здорово, если сценарную заявку Лиза принесет ему уже недели через две, а лучше через неделю.

– Если все сложится, больших гонораров не обещаю. Сами понимаете: малобюджетность, она малобюджетность и есть, – развел он руками. – Но ведь, как говорится, курочка по зернышку клюет. Особенно в нашей с вами свободной профессии. Вас это, надеюсь, не смущает?

Лиза покачала головой. Размер гонорара ее, действительно, не смущал. Главное – нарастить фильмографию, которая все еще оставалась довольно скромной. Склонности к транжирству не было и денег хватало. Благо, родители постоянно подкидывали. Лиза делала вид, что не замечала падавших время от времени на банковскую карту сумм – она ведь самодостаточна и от чужих подачек не зависит, – но обратно деньги не отсылала. Мол, пришли и пришли, я не просила.

Квартира у нее была и неплохая. Машина тоже. Отечественная. Что, впрочем, тоже не случайно – еще одно выражение самодостаточности и независимости от чужих мнений. Оплачено все это было опять же не столько плодами собственных трудов, сколько «подачками» все тех же любящих родителей.

Когда Лиза заканчивала школу, те настойчиво убеждали ее пойти по стопам отца, известного психолога, владельца крупного психотерапевтического центра с филиалами в других городах. Мать тоже была медик: заведовала отделением хирургии частной клиники. Необходимую поддержку с поступлением и последующей работой отец как-нибудь да обеспечит. Но Лиза наотрез отказалась, заявив, что решила стать литератором и с выбранного пути ни за что не свернет.

В итоге она поступила на филфак. С Литературным не получилось. Даже несмотря на отцовские связи.

Учась в университете, Лиза активно писала. В основном рассказы, случалось, и небольшие повести, поскольку не желала надолго связывать себя чем-то одним. Но с публикациями дело шло не так, как хотелось бы. Большинство издательств не желали иметь дело с малоизвестным автором, да и жанр рассказа не самый востребованный. Вот напишет роман, от которого все ахнут, – тогда милости просим!

Родители скептически смотрели на ее потуги, будучи абсолютно уверены, что на поприще психологии дочь смогла бы добиться куда большего – при их-то поддержке! – однако молчали, регулярно подбрасывая своему чаду «на шпильки». Лиза знала, что они думают о ее занятиях, но не сдавалась и продолжала писать.

Выпустившись из университета, а затем окончив сценарные курсы, она сумела пристроит пару своих сценариев, что сразу же дало ей воздух под крыльями и право смотреть в глаза родителям с гордо поднятой головой. При этом она отдавала себе отчет, что она еще только у подножия горы, на которую предстоит взойти. В общем, делай, что должен, и будь, что будет.

В ”КИНО-ПОЯС” Лиза приехала без машины, решив отправиться туда своим ходом, чтобы не рисковать попасть в пробки и опоздать. От метро до дома она решила проехать на автобусе.

Направляясь к остановке, Лиза увидела приближавшийся сто двадцатый и, хотя уже никуда не спешила, рванулась по привычке к переходу, где как раз горел зеленый. Но когда до него оставалось уже всего ничего, светофор переключился на красный, и Лиза поняла, что на этот автобус она точно не успеет: тот был уже почти у остановки. Но тут светофор неожиданно снова приоткрыл зеленый глаз, велев красным автобусу стоять, и Лиза успела-таки вовремя добежать до остановки.

Заходя в автобус, она почувствовала, как сверху на спину ей что-то капнуло.

– Этого только не хватало! – предположение о характере «подарка свыше» было только одно.

Повернув до предела голову и донельзя скосив глаза, Лиза увидела уже начавшую расплываться за плечом птичью лепешку. Похоже, пернатое до этого неплохо пообедало, а пиджак самый любимый, и неизвестно, удастся ли его теперь отчистить: птичий помет отстирывается плохо. Лиза расстроилась.

– Не переживай, дочка! – услышала она за собой чей-то голос.

Обернувшись, Лиза увидела сидевшую у прохода старуху. Та опиралась обеими руками на палку и смотрела на Лизу из-под полуприкрытых век тусклым взглядом.

– Ежели на грудь наклала или на спину, то это к хорошим вестям и прибыли. А то и к жениху! Наверное знаю. Уж много лет живу. А сказки свои напишешь, никуда не денешься!

Лиза с изумлением уставилась на старуху.

– Какие еще сказки?

– Вестимо какие! Те, что тебе заказали.

Лизе на мгновение почудилось, что она сама очутилась в какой-то сказке, где встретила волшебницу. Не понятно только, добрую или злую.

– А откуда вы знаете? – растерянно спросила она.

– Оттуда, откуда и все остальное. А ежели не отстираешь – урон не большой. Впереди тебя много хорошего ждет.

Старуха говорила громко и очень отчетливо несмотря на почти беззубый рот. Лизе казалось, что ее слышит весь автобус и пассажиры все до единого наблюдают за ними. Однако, быстро взглянув по сторонам, она успокоилась: все ехавшие в автобусе были заняты своим делом и не обращали на них ровным счетом никакого внимания.

Лиза хотела было расспросить «волшебницу», что именно ее ждет, но та предупредила ее вопросы, заявив, что прямо сейчас ей уже надо выходить.

– Пойду, дочка. Приехала уже. Извини! А говно птичье бензином лучше всего отмывать. Сперва щеткой, а потом бензином. Ну а если уж не ототрется, то ступай в химчистку, – наставила она Лизу и поковыляла к выходу.

Когда Лиза сошла с автобуса, шел уже довольно сильный дождь и она тут же вся промокла. Все один к одному сегодня!

Прибежав домой и переодевшись, она позвонила Лиде и рассказала про странную старуху.

– Помнишь, я тебе говорила про знаки? – выслушав ее, серьезно сказала Лида.

– Какие еще знаки?

– Те самые! Которые тебе посылаются! Про птичьи отметины, думаю, когда-нибудь да слышала. А попасть под дождь – тоже хорошая примета. Когда две таких рядом – к двойной удаче. Так что забудь про Щегольского и сгоревший компьютер и принимайся за работу! Как сказали бы феминистки девятнадцатого века, графиня, вас ждут великие дела!

Лидины слова о приметах и обещание великих дел ободрили Лизу не особо. Так себе утешение. Но в любом случае подруга попыталась. И на том спасибо!

Положив трубку, Лиза еще немного походила по комнате, а затем решительно направилась к рабочему столу. Отсутствие на нем привычного компьютера придавало ему сиротливый вид. Но тут, как говорится, ничего не попишешь. А если уж и попишешь, то пока что только рукой с зажатой в ней ручкой.

Лиза придвинула к себе лежавшую на краю стола пачку бумаги и вынула из нее один лист. Положила перед собой и задумалась. Кто у нее будет героем?

Отсутствие перед глазами экрана компьютера мешало сосредоточится. Лиза откинулась на спинку кресла, затем, повертев в руках ручку, встала из-за стола и отправилась на кухню сварить кофе, надеясь, что тот поможет как следует собраться с мыслями.

Заправляя кофеварку, Лиза решила, что прежде всего надо обзавестись новым компьютером. Причем, не откладывая, сегодня же. Вот только каким? Компьютеров сейчас пруд пруди, а продавцы в магазине наверняка будут впаривать те, что им нужно продать в первую очередь. В том, что вся торговля работает именно так, Лиза не сомневалась. В магазин нужно приходить уже с четко определенным намерением и не полагаться на рекомендации сладкоголосых приказчиков. Советы надо получать от надежных и знающих друзей и знакомых. Особенно когда речь идет об орудии производства.

Лиза решила позвонить однокласснику Вовке Крученых, крутому айтишнику, компьютерному гуру. Кто если не он! Найдя его номер, она быстро набрала его. На другом конце никто не отвечал, и после пятого или шестого сигнала мобильник сам прекратил попытки дозвониться до Вовки. Придется пробовать позже.

Лиза подумала, что неплохо бы прогуляться. Может, тогда в голову придет что-нибудь стоящее.

Как-то раз она подметила, что чаще всего хорошие идеи появляются во время ритмичной ходьбы или стояния под горячим душем. Должно быть, в этом есть какая-то физиология. Потом, всякий раз оказываясь в творческом тупике, Лиза либо шла в ванную и подставляла тело под тугие струи, либо натягивала кроссовки и энергично шагала туда, куда ноги сами ее несли. Так было и на этот раз.

Лиза не поняла, что именно вывело ее из задумчивости. Но когда она подняла глаза, то увидела перед собой дверь того самого антикварного магазина, где была накануне. Непонятно только, как и почему она снова здесь очутилась.

Лиза автоматически толкнула дверь и вошла внутрь. Как и в прошлый раз, в торговом зале никого не было. Машинка по-прежнему стояла на своем месте в окружении предметов из сервиза «Мадонна». Это было первое, на что упал Лизин взгляд.

Лиза подошла к стеллажу и стала внимательно рассматривать машинку.

– А я знал, что вы придете, – раздался рядом знакомый голос.

От неожиданности Лиза вздрогнула и оглянулась. Перед ней стоял, улыбаясь, давешний антиквар. Она даже не слышала, как тот подошел. Секунду назад, кроме нее, здесь никого не было. Словно из-под земли вырос. Обходительный управитель лавки древностей мог находиться только в служебном помещении, куда из торгового зала вела всего лишь одна дверь. Но Лиза могла поклясться, что в ее присутствии та даже не открывалась. Даже намека никакого на это не было.

– Не слышала, как вы подошли – сказала она, приходя в себя после секундного замешательства.

– Извините, если напугал. Вы, наверное, просто задумались.

Лиза недоверчиво смотрела на Теодора Карловича.

– Еще раз прошу великодушно простить! Может быть, чашку кофе? Есть прекрасный бразильский.

Предложение вызвало у Лизы очередное удивление: кофе в магазине ей еще никогда не предлагали.

– Прошу вас! – управитель показал рукой на два старинных кресла с золотой парчовой обивкой у круглого одноногого столика, столь же старинного, однако, судя по бодрому виду, все же побывавшему в руках реставраторов.

Лизе ничего не оставалось, как принять предложение и сесть.

Теодор Карлович подошел к служебной двери и, открыв ее, громко произнес:

– Игрид, сделайте нам, пожалуйста, два кофе!

– Ингрид – это моя помощница, – пояснил он Лизе. – Товаровед, кладовщик, бухгалтер и секретарша в одном лице. Редкая удача иметь такого сотрудника!

Когда Лиза открыла глаза, она обнаружила, что сидит у себя дома за рабочим столом, на котором, прямо перед ней, стоит та самая пишущая машинка из антикварного магазина. Как так получилось, что она ее купила? Накануне она не поддалась на уговоры антикварного Мефисто, а теперь – пожалуйста! Как это могло случиться? И что это было: гипноз, мистификация или просто какая-то чертовщина?

Суеверностью Лиза никогда не страдала и «чертовщину» добавила лишь для законченности перечислительного ряда. Ох уж ей эти троичность, триединство, троякость! Три дороги, три карты, три желания, отгадай из трех…

Посидев еще немного, уставившись на машинку, словно в неверии, Лиза собралась было позвонить Лиде – поделиться еще одним приключением, – но передумала и вместо этого нажала на центральную клавишу машинки. Та оказалась чрезвычайно податливой и тут же мягко ушла вглубь клавиатуры. Похоже, насчет легкого хода Теодор Карлович не обманул. Интересно, как с остальным?

– Что ж, попробуем! – сказала себе Лиза вслух и заправила в машинку чистый лист.

Пропустив три строки, она напечатала два слова: «рабочее название». Само название будет впечатано потом, когда она его придумает. Для того и пропуск.

Взглянув на результат, Лиза убедилась, что насчет литер антиквар также не соврал: оттиск четкий, ровный, почти не отличимый от принтера. Действительно, качественный аппарат. Но только как быть со сканированием? Компьютер нужен по любому…

Лиза снова набрала Крученых, и на этот раз тот ответил. После долгих обоюдных восклицаний по поводу того, сколько они не виделись и что обязательно надо встретиться, Лиза поведала Вовке о своей проблеме.

– Ну так тебе ее сам бог послал! – обрадовался тот.

– Что именно? – не поняла Лиза.

– Твою проблему.

– А почему мне ее бог послал?

– Ну, хорошо, не тебе, а мне. Ведь иначе ты бы не позвонила! А так, по крайней мере, есть повод увидеться. К тому же, как я, тебе никто не поможет.

Лиза почувствовала себя неловко. Действительно, сто лет не звонила, а как жареный петух клюнул, так сразу и прибежала.

Однако Вовкин голос звучал без тени обиды. Он вообще редко обижался – только когда считал себя по-настоящему оскорбленным. Одним из его главных качеств были доброта и великодушие. По сути своей он был конченый оптимист. Лиза вдруг подумала, что характер одноклассника она воспринимала как нечто само собой разумеющееся, в то время как в жизни такие люди встречаются далеко не на каждом шагу.

– В общем, давай приходи. Пообщаемся, а заодно и твоему горю поможем, – трещал между тем однокашник. – Покажу тебе всякое разное и научу, как жить.

Они договорились на четыре в кафе в «Капитолии», торговом центре, что на «Университете», где было несколько магазинов, торгующих электроникой.

– Если там ничего не подберем, просто пообщаемся, – обрисовал свой план Вовка. – Но в любом случае проблему твою решим. Без компа не останешься!

В школе Вовка был влюблен в Лизу. Внешностью он был неказист: небольшого роста, щуплый, вихрастый и очень ершистый, особенно когда чувствовал себя задетым. Если кто-то насмехался над его ростом и комплекцией, называл недоростком, дрищем или как-нибудь еще, он сразу же лез в драку. За это его не раз хотели отчислить: мол, неуравновешенный, плохо влияет на других, может нанести увечье во время вспышек ярости (именно так квалифицировали Вовкино состояние, когда тот шел на вы после очередного оскорбления и не только на одноклассников, но и на старшаков).

Хотя учился Вовка хорошо, а по математике, информатике и физике ему вообще не было равных.

На выпускном вечере Вовка пригласил Лизу танцевать, а потом попросил выйти с ним из актового зала: ему надо было сказать ей что-то очень важное. Когда они очутились на лестнице, Вовка неожиданно обнял Лизу и поцеловал в губы. Лиза опешила, не зная, что делать. Вовка ей нравился, но только как товарищ и друг; никакой романтики с ее стороны не было. Оттолкнуть его она не хотела – боялась обидеть, но и ответить на поцелуй тоже не могла. Продолжая стоять как статуя, Лиза надеялась, что Вовка сам все поймет. Но тот уже давно все понял, а сейчас хотел просто поцеловать, чтобы потом помнить всю оставшуюся жизнь. Он ей прямо так и сказал. А в конце еще добавил трагическое «Прощай!». Возможно, надеялся на чудо – что Лиза, наконец, поймет, что именно он, Вовка Крученых, и есть ее судьба и что только с ним она будет счастлива. Но чуда не произошло, а посыл Вовкин Лиза истолковала по-своему: услышав его «Прощай!», решила, что тот решил с собой что-то сделать. Она испуганно уставилась на Вовку. Тот понял, что немного переборщил, и тут же пояснил, что вступает в жизнь новым человеком. Меняет, так сказать, кожу.

В этот момент Лиза поняла, что Вовка окончательно распрощался со своей мечтой, и сначала подумала, что это даже к лучшему, поскольку потом для Вовки наступит облегчение. Но вслед за этим ей неожиданно стало грустно и где-то даже обидно. Словно она лишилась чего-то, к чему давно привыкла.

Вернувшись из прошлого, Лиза в очередной раз взглянула на машинку и поняла, что работать на ней она не будет – просто не сможет. В отличие от Лидиного Лёни Липкина та ее ни коим образом не вштыривала, а потому терпеть связанные с ней неудобства не имело смысла. Когда с Вовкиной помощью она обзаведется новым компьютером, писать свой сценарий она будет только на нем, а машинку поставит на шкаф: пусть оттуда вдохновляет.

Сказано-сделано. Машинка заняла место на книжном шкафу рядом с вазой богемского стекла, в которой круглый год неувядаемо цвела большая чайная роза. Она была искусственная, но отличить ее от настоящей было невозможно. Очередное свидетельство изобретательного мастерства трудолюбивых китайцев.

Водрузив машинку на шкаф и убедившись, что ей там хорошо, Лиза перевела взгляд на книжные полки. Та, что оказалась строго перед ней, почти целиком была занята собранием сочинений Мопассана в двенадцати томах – издание 1958 года. Лиза не раз думала избавиться от него – сейчас все это можно держать в бездонной памяти электронной книги, – но всякий раз отказывалась от этой мысли. Мопассан достался ей еще в девятом классе от бабушки, решившей передать внучке через этого француза некий опыт взрослой жизни. Бабушки уже давно не было, и собрание было памятью о ней.

Глядя на двенадцать томов, побывавших в хорошей читке – читала Мопассана явно не одна только бабушка, – Лиза в очередной раз улыбнулась бабулиной наивности: в эпоху интернета любую информацию, в том числе и из «заветной» области, можно добыть в два клика да еще с картинками.

Хоть Лиза с детства была книгочейкой, все собрание писателя-эротомана она не прочла. Хватило двух наиболее известных – «Жизнь» и «Милый друг», – ну и нескольких десятков рассказов. Однако воспоминание о «Милом друге» навело Лизу на неожиданную мысль попробовать примерить его сюжет – в общих чертах, естественно, – к сегодняшней жизни, не французской, а родной, домашней, и очень быстро в голове возник общий контур истории для будущего сценария.

Роман уже экранизировался, причем далеко не единожды, в разных странах, в том числе и дореволюционной России.

Ну и что с того! Главное не что, а как. Кинофильм, как и все в искусстве, – товар штучный!

Вернувшись за стол, Лиза достала златоперый «паркер» – подарок родителей на двадцатипятилетие, которым она еще ни разу не пользовалась, – и, вставив в него чернильную капсулу, приготовилась писать. Уж если не на компьютере, то, по крайней мере, как Бунин, – вечным пером!

Немного покрутив «паркер» между пальцами, она принялась набрасывать сюжет будущего сценария. Мысли слетались, как птицы на рассыпанное зерно.

«Главный герой, Марк Стоцкий, заводит роман со Стеллой Сибирцевой, дочерью убитого конкурентами предпринимателя-миллионера. Они случайно встречаются на тусовке в одном из московских клубов. Сначала Марк реагирует на внешнюю привлекательность девушки, но потом, после короткого разговора, та вызывает его интерес еще и как неординарная особа.

Стелла сразу не говорит Марку, кто она, и на вопросы о родителях отвечает уклончиво. Но когда они начинают встречаться, она приглашает его, в конце концов, к себе домой, в большую шикарную квартиру, где живет вдвоем с матерью. Оказавшись там, Марк понимает, что это за семья в смысле состояния.

Стелла рассказывает Марку об отце, о том, чем он занимался и как погиб. Тут появляется мать Стеллы, Лорина Павловна, яркая, обольстительная, в свои сорок пять выглядящая едва на тридцать. Ее можно принять за подругу Стеллы, но никак не за мать.

Марк впечатлен Лориной Павловной и сразу понимает диспозицию. Состояние убитого миллионера находится в руках вдовы, которая при такой внешности и прочих достоинствах являет собой исключительно лакомую дичь не только для таких искателей удачи, как он, но и для куда более солидных самцов – таких же богачей, как она.

В голове мгновенно созревает план: с помощью Стеллы Марку нужно быстро закрепиться в доме Сибирцевых, а затем постепенно, но не затягивая, переключиться на мамашу, пока ее вместе с состоянием не увел кто-нибудь еще. Десять лет разницы в возрасте не проблема.

Когда Стелла уезжает на международный конкурс пианистов в Пекин, Лорина Павловна просит Марка заехать к ней, чтобы кое с чем помочь. Их встреча заканчивается в постели.

За неделю, что длится конкурс, Марку удается основательно обосноваться в алькове Лорины Павловны. Когда Стелла возвращается, радостная, с дипломом победителя, она случайно находит в спальне у Лорины Павловны кошелек Марка для кредитных карт, который тот забыл здесь накануне приезда Стеллы. Предъявив матери эту улику, она интересуется, как та могла оказаться рядом с ее кроватью. Лорина Павловна абсолютно спокойно сообщает дочери о неверности ее бойфренда. Она говорит, что попробовала его соблазнить, и Марк тут же клюнул на заброшенную удочку, а значит, Стелле его надо просто-напросто прогнать и забыть. Стелла в ужасе. Она кричит на мать: как та могла поступить так! Но Лорина Павловна без лишних эмоций объясняет дочери, что сделала это ради нее же. Сама она женщина свободная и без предрассудков, но о счастье Стеллы все же думает и не хочет, чтобы та связала свою жизнь с проходимцем. Как-никак они люди богатые. По виду Лорины Павловны трудно сказать, действительно она предприняла эти свои «усилия» ради дочери, или это всего лишь ее спонтанная реакция на открывшуюся правду. Стелла не верит словам матери и уходит из дома. Снимает номер в гостинице, рассчитывая за несколько дней найти подходящее жилье. Личный счет, причем немаленький, у нее есть. С Марком же все кончено.