Упавшие облака

Бьянчи завернул остатки еды в те же газеты. Настолько плотно и качественно, насколько мог, предполагая, что ночные гости – тараканы обязательно навестят его сегодня, когда он попытается уснуть. За окном стояла зима. Причем Филипп сразу понял, что она в разы суровее той, к которой он привык дома. От заколоченного деревянного окна веяло холодом. Рама была невероятно стара и с легкостью пропускала не только студеный воздух, но даже маленькие снежинки, регулярно залетающие в эту комнатушку, делая ее еще более неуютной и нежилой. Радиатор отопления из десятка чугунных, грязного цвета секций, находившийся под окном с толстыми решетками из арматуры, прогревал помещение настолько, насколько позволяла экономика одного из самых могущественных и влиятельных государств – поставщика энергоресурсов по всему миру.

Взяв со стола такую дорогую ему бутылку воды, Филипп взглядом искал то место, где мог бы провести ночь относительно комфортно. Хотя слово «комфорт» в данном случае совершенно не вписывалось в контекст. О каком комфорте могла идти речь, если это было нежилое помещение. Однако выбора не было. Филипп решил устроиться в одном из самых удачных, по его мнению, мест, возле радиатора. Так он хотя бы мог прислониться к нему и ощутить слабое тепло, несмотря на снежинки, просачивающиеся сквозь щели старого окна. Предстоящая ночь пугала Филиппа неизвестностью…

Элиан долго смачивала опухшие от слез глаза, набирая в ладони ледяную воду. Казалось, ничто не поможет красивому лицу стать прежним. Девушка уже не помнила, когда ей доводилось так плакать в последний раз. Разве что в детстве…

Она взяла мягкое полотенце и приложила к лицу. Ткань быстро впитала влагу и Элиан уставилась на себя в зеркало. Ей не очень понравилось отражение, которое смотрело на нее с обратной стороны. Девушка безрезультатно попыталась пальцами «разогнать» припухлость век, а затем решила спуститься к Нименду. Вышла из ванной комнаты и направилась вниз по лестнице, где находились Клаус с Матиасом. Аккуратно приоткрыв дверь, девушка увидела, что, пока она пыталась удалить со своего лица последствия рыданий, Клаус замечательно справился и без нее. Он переодел своего малыша, а затем, усевшись в глубокое кожаное кресло, держал его на руках, машинально совершая убаюкивающие движения. На одно мгновение он показался Элиан обычным отцом с обычным ребенком, уснувшим у него на руках. Она очень тихо вошла в комнату, стараясь быть как можно незаметней, на что Клаус проворчал:

– Милая Элиан, расслабься. Матиас, если и чувствует твое присутствие, то совершенно не так, как обычные нормальные дети. Ты пока совершенно не знаешь моего сына. Я говорю это не к тому, чтобы обидеть тебя, а лишний раз напомнить, что он воспринимает все совершенно иначе.

– Простите, мистер Нименд, – извинилась Элиан. Скорее всего, эти слова вырвались из ее уст отчасти из-за глубокого чувства вины, которое она испытала за все то, что натворила своими расспросами и сованием носа не в свои дела.

– Не стоит извиняться, Элиан. Поверь, все, что произошло сейчас, это – мой груз ответственности и ничей больше. Теперь тебе наверняка стало ясно, почему я не люблю распространяться о своей личной жизни и моем горе? Сейчас уже поздно, дорогая, предлагаю отправиться отдыхать. Я постелю тебе в одной из спален на втором этаже.

– Может быть, я вызову такси и отправлюсь домой? – спросила девушка, боясь, что он даст согласие на ее предложение. Дома она будет думать о Филиппе.

– Элиан, об этом не может быть и речи, – возразил Клаус, – во-первых, слишком поздно, во-вторых, нам неизвестно, что случилось с твоим женихом. Нам необходимо держаться вместе, пойми меня правильно. Предстоит выяснить, что произошло с Бьянчи и как его исчезновение может на нас отразиться. Я, действительно, за тебя боюсь, – слова профессора прозвучали очень искренне.

Клаусу не пришлось долго уговаривать девушку остаться переночевать в одной из комнат этого странного дома.

Профессор с ребенком на руках отправился наверх, пригласив Элиан следовать за ним. Она покорно согласилась. Поднявшись на второй этаж, Нименд направился к комнате Матиаса, попросив Элиан подождать в коридоре. Девушку снова охватило чувство страха при виде открытой двери в зловещую черную комнату.

«Неужели она и впрямь настолько комфортна для этого несчастного малыша?» – все никак не могла успокоиться Элиан. Но после того как Клаус вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, девушка подумала, что ей надо скорее лечь в постель и уснуть. Слишком долго длился этот день…

Перетащив из угла комнаты каремат, который служил Филиппу кроватью и креслом, он улегся на спину, безуспешно пытаясь залезть под радиатор. Молодому человеку было абсолютно все равно, что там грязнее, чем в «безопасном» углу, в котором он провел весь день.

Ощущая плечом слабое тепло и засунув окоченевшие руки между секциями радиатора, Бьянчи закрыл глаза. Уснуть он пока и не мечтал. Филипп подумал об Элиан и Клаусе… Они волнуются и предпринимают попытки найти его. Но если догадки относительно того, где он сейчас находится, подтвердятся, все поиски окажутся пустой тратой времени. Он прокручивал в голове последние события, пытаясь понять, когда совершил ошибку, почему его так легко обдурили. Чувство вины сменялось жалостью к себе. Филиппу было неимоверно стыдно перед Элиан и Клаусом, но и страх его не покидал. Это животное чувство преобладало над всеми остальными, оно охватило его, заставляя трястись в судорожном ознобе, сжимаясь в комок. Он не мог понять: трясет его от холода или от первобытного страха. Но те микроскопические снежинки, которые успевали долетать до его лица, не успев растаять, действовали подобно катализатору. От этих, казалось бы, незначительных прикосновений становилось еще холоднее, и организм острее реагировал на условия, в которых Бьянчи сейчас находился.

«Что же произошло? В чем моя вина? Что будет дальше и чего хотят от меня эти люди?» – мысли, перебивая друг друга, крутились в голове, не давая ему расслабиться и уснуть.

Сколько прошло времени с той секунды, как его мозг уже не мог физически выдержать напряжения, Филипп не знал. С тех пор, как он выпил этот злополучный горячий шоколад, которым ученого угостила та симпатичная девушка, время перестало существовать как постоянное и равномерное измерение. Оно то бешено ускорялось, проносясь совершенно незаметно, большими промежутками, то тянулось так медленно, что казалось, еще чуть-чуть, и остановится вовсе. Усталость брала свое. То, во что погрузился Филипп, трудно было назвать сном. Скорее, какое-то блуждание среди облаков-сноведений, сопровождавшееся всевозможными яркими образами и картинками. Большую часть времени ему казалось, что он не спит, а наблюдает за бредовыми обрывками собственного взбудораженного сознания…

Клаус проводил Элиан в комнату в конце коридора второго этажа. Она не граничила с комнатой Матиаса, – между ними была еще одна. Что, в принципе, несколько успокаивало девушку, так как прямое соседство с помещением, в котором находился ребенок, навевало чувство тревоги. Это было и неприятие всего увиденного, и тревога, и даже обычный человеческий страх перед всем неизвестным, непредсказуемым и зловеще черным.

Включив свет, Элиан увидела обычный интерьер уютной спальни, где не было ничего особенного. Никаких загадочных контуров, мистического освещения. В общем, ничего такого, что могло создать неудобства и вызвать негативные чувства. Все находившееся в этой теплой комнате, располагало к крепкому, здоровому сну. Во всяком случае, так казалось Элиан. Клаус любезно предоставил девушке одну из лучших своих спален. Пожелав спокойной ночи, профессор удалился, но предупредил, что будет спать на первом этаже, в комнате рядом с рабочим кабинетом. Она поблагодарила за гостеприимство и, закрыв дверь, направилась к кровати, стоявшей посередине комнаты.

Сняв одежду, Элиан поспешила забраться под одеяло. Она ощутила под собой чистую, свежую простыню и божественно мягкий и нежный матрас, который буквально обнял ее.

Девушка была измотана последними событиями. Выключив свет, она поспешила взять телефон. Не выпуская его из рук, она пыталась придумать новые варианты по организации поисков Филиппа. Снова и снова пробегала глазами список абонентов, чтобы не упустить ни малейшего шанса. Постепенно все то, что она видела на экране смартфона, начало расплываться, она постаралась сконцентрироваться раз, другой и сама не заметила, как погрузилась в сон…

…Первым, что посетило сознание Филиппа – его собственные похороны. Да, его личные похороны. Он отчетливо видел в своем полусне или полубреду, как оказался в морге. Это был действительно морг. Он не запомнил количество мертвых тел, среди которых лежал, но хорошо видел ячейки для трупов и обжигающе холодные столы из нержавеющей стали со сливами для всего того, что остается после вскрытия покойников. И конечно, запах, да, этот сладковатый и неимоверно тошнотворный запах, который никто и никогда не спутает ни с каким другим. Работники в белых халатах, перчатках и масках, периодически перекладывали обнаженные тела людей с места на место. Все указывало на то, что это – морг. Человеку, которому ни разу не доводилось бывать в подобных местах, было совершенно очевидно, что помещение, где сейчас находился Филипп, было обыкновенным последним пристанищем для усопших. Молодой человек до конца не осознавал, почему именно эти ужасные образы посетили его сейчас. Возможно, уставшее и перенапряженное сознание играет с ним в эти страшные и неприятные игры.

В паузах между мнимыми воспоминаниями Филипп несколько раз пробуждался, но потом снова возвращался обратно туда, где ему меньше всего хотелось оказаться наяву. К его огромному сожалению, после того как он в очередной раз очнулся в этой темной, холодной, грязной комнате, он какое-то время был дезориентирован и не мог сообразить, где он находится и вообще, кто он такой. Мозг усиленно работал, выстраивая нейроны в ту логическую цепь, которая должна сложить пазлы, попросту рассыпавшиеся в его голове. Понемногу сознание начинало возвращаться, и он кусочек за кусочком складывал все в единую цепь событий под названием нынешняя жизнь Филиппа.

После тревожного возврата в реальность Бьянчи снова и снова погружался в состояние, которое не мог описать. Подобный ужас он испытывал впервые.

На этот раз мозг выдавал новые эпизоды жизни, связанные с его похоронами. Только сейчас все происходило не в морге. Филиппа переодевали в обычный дешевый костюм для последнего прощания с покойником и укладывали в гроб. Он почему-то остро ощутил запах древесины – сосна или какое-то другое хвойное дерево – и эту мерзкую ситцевую с рюшками внутреннюю обивку гроба, где он лежал и не мог сделать ни одного движения. Элементарно повести взглядом или дернуть веком не представлялось возможным. После всех манипуляций, но без траурных процессий его накрыли крышкой гроба. Несколько сильных рук перенесли гроб в автомобиль. Он отчетливо слышал шум мотора, продолжая безвольно лежать, словно его тела более не существовало. Сейчас он жил только в виде какого-то эфирного существа. Словно призрак. Такого странного и одновременно пугающего состояния Бьянчи не испытывал никогда. Но поделать ничего не мог, так как в реальном мире он в буквальном смысле отсутствовал…

…Элиан мгновенно провалилась в глубокий сон. Эмоциональная разрядка в виде продолжительного и очень сильного плача сыграла свою роль. Словно ребенок, сделав несколько инстинктивных прерывистых и глубоких вздохов, девушка заснула быстро и без всяких сновидений. Мозг попросту не мог больше испытывать нагрузку, которой она подвергла его за последние несколько часов. Включился защитный механизм, и психика Элиан решила отдохнуть, взять паузу.

И тогда время для Элиан прекратило существование. Ее сон длился всего несколько часов.

Она спит настолько крепко, что и пушечный выстрел не смог бы ее разбудить. Но из глубокого и исцеляющего душу забвения, мозг потихоньку начинает всплытие и переходит на уровень сновидений. Как известно, это активная фаза сна и полноценным отдыхом назвать ее нельзя.

Картинка, которую выдал уставший, но работающий на полную мощность мозг, была совершенно безобидной и не вызывала никаких чувств и эмоций. Элиан по-прежнему крепко спит, поэтому все, что выдает ее разум, никоем образом не сказывается на качестве сна. Это обрывки предыдущего дня с привнесенными сознанием искажениями. Элиан сниться, будто она в темном подвале в окружении пауков. Она пытается пройти сквозь густую плотную паутину, стараясь не дотрагиваться до нее. Потом появляются причудливые недоавтомобили или полуавтобусы, на которые Элиан опаздывает. Подземные лабиринты метро, где она упорно ищет выход. Потом набор нелепых сюжетов, трансформированный ее уставшим сознанием, сменился на более приятные картинки. Улица, ясный теплый летний вечер. Приятные ощущения. Устремив взгляд на небо, Элиан увидела появление первых звезд. Они становятся все ярче, их количество стремительно растет по мере того, как темнеет небо. Как и многие люди, вплотную не занимающиеся астрономией, Элиан не знает, где на ночном звездном небе находятся и как выглядят те или иные созвездия. Единственные два, которые ей удалось запомнить с помощью Филиппа, – Большая и Малая Медведица. Соответственно, ей не составляет труда найти и знаменитую Полярную звезду, которая не оборачивается в небе, а задает темп кружащемуся вокруг нее в танце миллиарду звезд…

Сон девушки, смотрящей на звездное небо, вызывал у Элиан восторг и умиление. Это было так красиво. Тем более что в сновидении она распознавала все созвездия. Они словно подсказывали ей свое местоположение и обозначали себя, выделяясь из общей массы звездных скоплений определенным ярким цветом. После непродолжительной самодемонстрации созвездия принимались соперничать между собой, чтобы выделиться на звездном небе, соревнуясь в яркости и значимости. Поначалу Элиан восторженно наблюдала эту феерию, которая стала походить на праздничный салют. Девушка была не в силах отвести взгляд от такой масштабной и зрелищной картины. Чувство восторга, нарастая, наконец достигло апогея. От восторженного чувства не осталось и следа. Оно сменилось непонятной тревогой, затем страхом, а он в свою очередь всеобъемлющей паникой, которая расползлась и завладела каждой клеточкой тела Элиан.

Мучительное, непонятное чувство, с которым ей не доводилось сталкиваться в состоянии бодрствования и во сне, стремительно нарастало. Казалось, причин для ужасной паники нет, но эта тупиковая безысходность хлынула сверхмощным потоком из глубин Вселенной. Еще немного и выдержать это будет невозможно.

Элиан не знала, как долго находилась под этим гипнотическим вселенским кошмаром, проникающим все глубже в ее сознание. И все-таки ужас отступил, хотя она страшилась, что теперь это состояние будет преследовать ее всегда.

Неприятные чувства сменились на стойкое ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Мозг перешел на новый уровень, приближаясь к бодрствованию. Это было полусном – полубредом. Ощущение чужого взгляда на себе не давало покоя.

Резко вздрогнув и не менее резко проснувшись на глубоком вдохе, Элиан быстро переключилась из состояния сна в режим бодрствования. Она увидела, что дверь в комнату открыта, а рядом с одной из прикроватных тумбочек во тьме стояла маленькая, щупленькая фигурка, больше похожая на силуэт. От неожиданности девушка вскрикнула, подскочила с кровати и инстинктивно зажала рот рукой, чтобы не кричать. Ее снова трясло. Сын профессора стоял, чуть наклонившись вперед, и устремив свои огромные глаза прямо в лицо Элиан. Лунный свет, вырисовывал тонкую полосу сквозь щель не до конца задернутой шторы, освещал часть лица маленького человека. Элиан показалось, что он улыбается. Ей совсем не хотелось оставаться наедине с этим маленьким, но совершенно не напоминающим обычного человека, созданием…

…Филипп снова очнулся с затекшим телом и сильным ознобом. Батарейного отопления явно не хватало даже для такой комнатушки. Да и с теплоизоляцией здесь были проблемы.

Бьянчи перевернулся на другой бок и спиной попытался вдавить себя в это самое теплое место в помещении. «Почему я здесь и зачем? В этом самом ужасном месте, где мне когда-либо доводилось бывать», – думал молодой ученый, привыкший жить в комфортных условиях.

Филипп надеялся, что произошла какая-то чудовищная ошибка, ее исправят, и совсем скоро он окажется дома.

Бьянчи полежал еще какое-то время и снова провалился в состояние полусна. Его мозг опять начал воспроизводить образы и обрывки нереальных и мистических сюжетов. Возможно, виной тому был радиатор, который своими твердыми ребрами впивался в спину и не давал молодому человеку расслабиться. Он постоянно чувствовал дискомфорт.

В голове Филиппа снова завертелись странные действия с его участием. Он оказался в том же гробу, в полной темноте, и с теми же запахами. На этот раз Бьянчи отчетливо ощущал, что его куда-то перегружают, но понятия не имел, что происходит. Филипп слышал чью-то речь, при этом он был наглухо заколочен в гробу. Разговор велся на незнакомом ему языке.

Сознание куда-то глубоко пряталось, потом на секунды отключалось, затем снова возвращалось в реальный мир, чтобы раствориться в бесконечном пространстве. Оно играло с ним в несправедливую игру. И опять Филипп отключился. Очнулся он, когда в комнатушку начал просачиваться свет через пергаментную бумагу, отчетливо вырисовывая на ней квадраты из толстой арматуры. Шансов самостоятельно покинуть плен не было. Мысль разбить окно преследовала Бьянчи с самого начала осознания себя в этой ужасной комнате. Он мог в данной ситуации только ухудшить свое положение.

Ощущения были мерзкими. Все его естество противилось тому, чтобы принимать происшедшее с ним как реальность.

Он нехотя встал и попытался медленно размять мышцы после самой ужасной ночи в своей жизни. Потом взял бутылку с прохладной водой и сделал несколько глотков. Есть не хотелось. Слегка подташнивало и кружилась голова. Молодой человек сел на каремат, облокотился на радиатор и уставился пустым взглядом на входную дверь. Он ждал. Ждал того, что не сулило ему ничего хорошего.

…Элиан, собравшись с силами, попыталась взять себя в руки. Ей удалось это настолько, насколько позволила ситуация, в которой она сейчас оказалась. Девушка отскочила на другую сторону кровати. Все ей казалось серым и зловещим. Будто рядом стоял не ребенок, а некое мистическое существо, причем не с самыми добрыми намерениями. Элиан сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться, и стала наблюдать за Матиасом. В конце концов, ей, как взрослому человеку, необходимо было проанализировать ситуацию и сделать правильные выводы. Мальчик не шевелился, застыв в определенном положении. Его взгляд не был устремлен на нее.

Он смотрел…

Вернее, не смотрел, а стоял с открытыми глазами. Это напомнило ей взгляд слепого человека. Взгляд в никуда.

Что заставило ребенка прийти посреди ночи в ее комнату? Почему этот загадочный мальчик оказался рядом и что хотел ей сказать своим присутствием.

Не отрывая от него глаз, Элиан встала с кровати. Матиас не поменял своего положения. Девушка приблизилась к нему вплотную и присела рядом. Буквально через несколько минут произошло то, чего она никак не ожидала. Она попыталась заглянуть щупленькому существу в глаза. Приблизив свое лицо к ребенку, Элиан услышала его слабое дыхание. Беззащитный во всех отношениях, он медленно закрыл глаза. После этого, совершая плавные движения, начал неспешно поворачиваться к Элиан, сел на коленки перед ней, плавно обнял ее ноги и положил свою голову ей на колени. Глаза у мальчика были закрыты. Его тоненькие и невесомые ручки, не сильно, но как можно плотнее прижались к ногам Элиан. Девушка была ошарашена происшедшим. Она никак не ожидала, что это создание, с которым она познакомилась несколько часов назад, может контактировать с людьми. Ей при первой встрече показалось, что этот ребенок совершенно не способен на какие-либо формы общения. Но факт оставался фактом: произошло то, что она не могла себе вообразить. Матиас не только проявил признаки общения, но и нуждался в нем, как и в проявлении материнской заботы и ласке. У Элиан не было своих детей, но был врожденный материнский инстинкт. К сожалению, у некоторых женщин, после рождения детей, этот инстинкт, такой нужный и важный, особенно в первые годы жизни ребенка, так и не появляется.

Элиан сразу поняла, что Матиас нуждается сейчас в материнской любви. Она нежно, как мать, дотронулась рукой до его головы и прикоснулась губами до несчастного, обделенного дитя. И тут же почувствовала, как слабые ручки отозвались на ее действия, пытаясь прижаться к ней еще теснее.

Нежно поглаживая стриженную голову ребенка, Элиан просидела так несколько минут. Эта картина была настолько трогательной, что девушка, расчувствовавшись, снова заплакала. Чувство жалости к сыну Клауса нарастало с каждой секундой. Она подумала, что этот несчастный обделенный всем человечек, лишен еще и самого важного, – матери.

Элиан решила не тревожить Клауса. Он и так страдал хронической усталостью и недосыпанием. Она с легкостью взяла малыша на руки, уложила рядом на кровати и тут же ощутила, как маленькое тельце, свернувшись калачиком, что есть силы пытается к ней прижаться. Все его действия, указывали, насколько он нуждается в матери. Растроганная Элиан подложила свою ладонь ему под голову, а второй, нежно, едва касаясь, поглаживала маленькую спинку этого, как ей казалось, самого несчастного создания во Вселенной.

Прошло совсем немного времени, как девушка, у которой не успела высохнуть слеза, скатившаяся по переносице, незаметно погрузилась в глубокий, спокойный сон.

Глава XV

Не верьте всему, во что вам говорят верить.

Будда

Утро наступило в ту секунду, как только Элиан провалилась в невероятный и удивительный сон. По крайней мере, ей так показалось. Потому что время прекратило свое существование едва ее рука застыла на плече ребенка.

Девушка с удивлением обнаружила, что она одна на кровати. Никаких признаков того, что рядом с ней спал малыш, не оказалось.

«Неужели это был сон? Нет, этого не может быть», – пыталась она убедить сама себя.

Она рванула с тумбочки телефон, забыв, что поставила его на зарядку. Шнур резко выдернулся и полоснул воздух, ударившись о стену. Элиан не придала этому никакого значения. Ее сейчас интересовала только информация о Филиппе.

Активировав сенсор, она снова удивилась: на экране отчетливо виднелось 10:23 am. Ни сообщений, ни звонков, ни уведомлений. Будто ее кто-то намеренно поместил в информационную изоляцию.

– Боже, как поздно! Филипп, где же ты? Что с тобой?

Вскочив с кровати, Элиан быстро одевалась. Затем поспешила в ванную комнату, наспех привела себя в порядок и спустилась вниз в надежде увидеть Клауса. К ее большому сожалению, там никого не оказалось. Девушка вбежала обратно на второй этаж и остановилась у комнаты Матиаса. Дернув ручку, она поняла, что дверь заперта.

– Да что же тут происходит? – громко возмутилась Элиан. Она схватила смартфон, нашла номер Клауса и набрала его. Спустя несколько продолжительных гудков Нименд ответил:

– Я вас слушаю.

Девушка не нашлась, что сказать, да и воспитание не позволяло задавать неудобные вопросы. Но один вопрос она должна была обязательно озвучить:

– Мистер Нименд, доброе утро! У вас не появилась информация о Филиппе?

– К сожалению, нет. Я заехал в полицейский участок перед работой и пытался выяснить хоть что-нибудь. Безрезультатно.

Как только Элиан решила задать второй, очень важный для нее вопрос о Матиасе, она услышала оповещение о входящем вызове. Звонили из полиции. Пока она переключалась с линии разговора с Клаусом на линию полиции, едва не потеряла сознание от волнения. Ладони вспотели и сердце ударило пульсом по вискам. В голове стремительно пронеслось несколько ужасных мыслей относительно того, что она могла сейчас услышать.

– Алло, я вас слушаю, – выпалила Элиан.

– Доброе утро, это из полиции. Вы Элиан Мейер? – холодным тоном спросили на том конце.

– Да, это я. Я вас слушаю.

– Поступила противоречивая информация о Филиппе Бьянчи. Вы не могли бы подъехать к нам в ближайшее время? – безразличным тоном продолжил полицейский.

– Я скоро буду, – пообещала Элиан.

Взволнованная девушка выскочила из дома Клауса и принялась ловить такси.

Через пятнадцать минут она уже сидела в кабинете полицейского участка и рассматривала вещи, разложенные перед ней на столе.

Первое, что бросилось в глаза Элиан, – часы и телефон. Без сомнения они принадлежали Филиппу.

– Где вы это нашли? – испуганно спросила Элиан.

– На берегу реки Роны, в том месте, где она впадает в Женевское озеро. Дело в том, что последний сигнал телефона мы зафиксировали именно там. Нам понятно ваше волнение, но мы вынуждены сообщить о той работе, которую сейчас проводим. Наши водолазы уже прочесывают этот район.