Принц запретов

– А мне-то как приятно! – Мистер Портер поймал мою ладонь и склонил к ней голову, решив, видимо, не пожимать мне руку, а поцеловать ее, но в последний момент его что-то остановило. Кокетливая улыбка вдруг омрачилась. По моей коже побежали мурашки. – Можете звать меня Уилл, – сказал он и отпустил мою руку. Странное выражение не сходило с его лица.

Томми же был в таком восторге от встречи, что не заметил между нами никакого напряжения.

– Поверить не могу! Ты жив! – воскликнул он, убирая руку с моего плеча и взмахивая ею в радостном жесте. – Невероятно! Мы же все видели, как ты тогда рухнул на землю, и думали: ну все, не жилец. В тебя ведь раз шесть выстрелили, если не больше! Да еще в грудь! – На смену радости пришло печальное смятение. Я взяла брата за руку.

Уиллу тоже сделалось неловко.

– Да просто повезло, наверное.

– Так-то оно так, но… – Томми покачал головой. – Таких везунчиков еще поискать!

Как жаль, что самому Томми удачи не хватило. Ну почему Уильяму Портеру попали в грудь аж шесть раз, а он на вид целехонький, не то что Томас Колтон, который потерял слух и половину лица?

Мистер Портер сглотнул и обратился ко мне с самым странным вопросом на свете:

– А мы раньше не встречались?

Стараясь сохранять внешнее дружелюбие, я покачала головой:

– Это вряд ли, сэр. Мы с Томми всего несколько дней назад переехали сюда из Джорджии.

– У вас очень, очень знакомое лицо, – подметил он, наклонившись вперед так сильно, что мне сделалось не по себе.

Я отступила:

– Может, мисс Картер обо мне рассказывала? Вы с ней знакомы? – Трудно было поверить, что сегодня на вечеринку в отель Джека Уоррена случайно забрела целая толпа молодых иммигрантов из Уэльса, тем более что с Лиллиан я познакомилась только сегодня утром, но другого объяснения я не находила.

Мистер Портер сдвинул брови:

– Вы знакомы с Лиллиан?

– Она живет в квартире напротив.

– И она вас сюда приве… – Уильям осекся и перевел взгляд с меня на Томми. На смену смятению пришла напряженная улыбка, при виде которой я невольно стиснула зубы. – Не желаете ли кое с кем познакомиться?

Я покосилась на брата, а тот спросил коротко:

– С кем же?

– Ну как же! С нашей главной звездой, конечно же.

Я мгновенно поняла, о ком идет речь, и покачала головой:

– Извините, но нам пора…

– О, с большим удовольствием! – вмешался Томми, бросив на меня взгляд. – Я как раз хотел лично поблагодарить хозяина. Проводи нас, пожалуйста!

Глава седьмая

Мистер Портер повел нас вереницей коридоров, один был краше другого. Белые мраморные полы были выстелены персидскими коврами, а все стены сплошь завешаны картинами в позолоченных рамах. Сюжеты у них были необычные, и чем дальше мы заходили, тем скандальнее они становились. Если у алькова висели официозные черно-белые портреты работников компании, то, когда мы подошли к позолоченным французским дверям, я нос к носу столкнулась с полотном, изображавшим пару обнаженных стройных женщин, которые танцевали босиком на густой траве в лучах лунного света.

Уилл открыл двери с поистине хозяйской смелостью. Я воспользовалась возможностью и шепнула брату на ухо:

– Это отвратительная идея.

Томми даже не удостоил меня взглядом:

– Да брось.

– А вдруг он поймет, кто ты такой?

– При даме ничего страшного не случится. Ты, главное, улыбайся и кивай. Мы уйдем при первой же возможности.

Нашим глазам предстала просторная изысканная прихожая – такую впору встретить в каком-нибудь дворце, а не в нью-йоркском отеле. Стены и пол тут были высечены из камня, словно мы вдруг очутились в готическом замке. Но красные и зеленые лампы, наследие нынешней эпохи, согревали помещение своим светом и разбавляли мрачное впечатление. На полу лежал очередной мягкий ковер с вычурным узором, а мебель была сплошь из красного дерева. В углу стояла медная барная тележка с сигарами, графином, полным какой-то коричневой жидкости, и бутылкой того самого зеленоватого шампанского. Уилл плеснул его себе, а потом предложил и нам выпить. Я собиралась было отказаться, но Томми ткнул меня локтем. Пришлось улыбнуться и принять бокал с изумрудной пузырящейся жидкостью.

Стиснув стеклянную ножку бокала так крепко, что костяшки пальцев побелели, я продолжила путь. Вскоре мы подошли ко вторым дверям, украшенным куда обильнее, чем предыдущие. На этих было вырезано огромное множество самых разных зверей, но самыми крупными среди них были две гадюки, которые глядели друг на друга, обнажив клыки и высунув хищные языки. И снова змеи. Какая странная семейка!

Меня с порога обдало волной жара. Несмотря на августовский зной, в камине у дальней стены вовсю потрескивал огонь. По соседству с ним стоял огромный – до самого потолка – книжный шкаф, уставленный всевозможными диковинками и книгами в позолоченных обложках. По углам и на каждом островке свободного места у стен стояли горшки с маленькими деревьями и восхитительными цветами. В центре комнаты разместился кофейный столик, вокруг которого были расставлены кресла и диванчики, обитые бархатом. Позади этого нагромождения, ближе к камину, угадывались очертания широченного письменного стола – такого широкого, что он мог бы послужить мне кроватью, – заваленного бумагами и книгами, поверх которых, к моему ужасу, поблескивало два пистолета. На диванчиках неподалеку сидело трое незнакомцев. Но я не обратила на них никакого внимания, потому что за самим столом, в кресле, куда больше напоминавшем трон, сложив руки на груди, обтянутой жилетом, сидел, зловеще улыбаясь, темноглазый красавец, которого я узнала с первой секунды.

На верхнем этаже отеля «Шарм» меня поджидал сам дьявол. Бокал вылетел из моих пальцев, упал на пол и разбился.

– Адди! – Томми выразительно глянул на меня, а потом поспешил дружелюбно улыбнуться демону в костюме-тройке. – Простите, мистер Уоррен! Мы сейчас сами все уберем.

Мистер Уоррен – двойник дьявола во плоти – нетерпеливо взмахнул рукой и вздернул подбородок. Один из мужчин поднялся с диванчика и проворно убрал осколки, лежавшие у моих ног. Мистер Портер кивнул ему и тоже сел, даже не потрудившись нас представить.

– До чего же мне повезло, что она сегодня почтила нас визитом! – Джек Уоррен расплылся в неспешной, змеиной улыбке. Его медовый голос с легким валлийским акцентом окутал меня словно греховная песнь. По коже разлился жар. Сердце застучало где-то у горла.

Я переступила с ноги на ногу, стараясь навести порядок в мыслях:

– Искренне извиняюсь, что так получилось, мистер Уоррен! Я такая неуклюжая.

Золотистые глаза сощурились, задержавшись на мне. Кажется, он почувствовал, что я лгу. Я снова нервно переступила с ноги на ногу, стараясь прочитать его мысли, а заодно и понять, не едет ли у меня крыша. Мистер Уоррен выглядел точь-в-точь как дьявол, но просто не мог им быть! У дьявола были более заостренные, поистине нечеловеческие черты, которых у этого мужчины не было. Я не увидела ни одной татуировки, да и уши под аккуратно подстриженными черными волосами были вполне привычной человеческой формы. Зрачки совсем как у обычного человека, а не как у змеи, – идеально круглые, они поблескивали в обрамлении золотистой радужки.

Мистер Уоррен был весьма известным человеком. С тех пор как он создал нефтяную компанию и обогатился, его фото появлялись в газетах с завидной регулярностью. Даже тут можно было найти разумное объяснение. Должно быть, рай и ад тут вообще ни при чем. Наверное, Томми прав и у меня просто слишком уж богатое воображение, с которым подчас не совладать. Наверное, я где-то увидела лицо мистера Уоррена и оно просочилось в мои сны, подстроившись под их сюжеты.

Вот только в воздухе все равно угадывалось что-то зловещее. По моей коже пробежал холодок.

– Присаживайтесь, – сказал он и кивнул на свободный диванчик. Я села как можно дальше. – Я бы предложил вам еще выпить, но, кажется, не стоит.

Томми рядом со мной заметно напрягся. Мистер Уоррен выразительно поглядел на него и уточнил:

– Я вовсе не обвиняю вас в распутстве. Просто некоторые наши угощения… в общем, не все люди их переносят.

Не зная, что сказать, я скрестила ноги и попыталась повторить дружелюбную улыбку Томми. Попытка провалилась. С громким треском.

Мистер Уоррен поднялся. Это простое движение заставило меня прямо-таки врасти в подушки. Внутри почему-то проснулся неведомый, какой-то первобытный страх. Мистер Уоррен обошел стол, постукивая по каменному полу своей элегантной деревянной тростью. На вид ему было не больше тридцати, так что странно было видеть в его руке, обтянутой кожаной перчаткой, такой вот аксессуар. Набалдашник трости устрашал в самом прямом смысле слова – стальной, сделанный в виде головы дракона, кровожадно распахнувшего хищную, клыкастую пасть.

Мистер Уоррен остановился напротив меня:

– Джек Уоррен. – Он протянул руку.

Я тупо уставилась на черную кожаную перчатку. Потом несмело заскользила взглядом вверх, по темно-серому жилету, серебристой цепочке часов, черному галстуку, идеально отутюженному воротнику и, наконец, по лицу, которое проникало в мои сны каждый месяц. Меня тотчас словно бы обдало леденящим, смертоносным ветром. Острые линии челюсти под розоватой чувственной улыбкой. Теплая на вид кожа. Высокие скулы и резкие, точно росчерк пера, брови, придающие ему строгий вид. Неоспоримая, почти невыносимая красота. Честно сказать, мне сложно было даже представить кого-то красивее, чем он.

Я тоже поднялась и неловко забормотала:

– Очень рада познакомиться.

Он обхватил своей рукой мою, и пусть кожу разделяли перчатки, но по моей руке разлилось поистине экстатическое тепло, а по затылку пробежали мурашки. Мистер Уоррен выжидающе приподнял бровь.

Томми тоже встал со своего места:

– Мистер Уоррен, меня зовут Томас Колтон, а это моя младшая сестра, мисс Аделина Колтон. Мы только заселились в ваш многоквартирный дом неподалеку от центра.

Меня снова охватил страх. Мистер Уоррен улыбнулся еще шире:

– В самом деле?

Я отдернула руку:

– Да.

– Что ж, я рад таким жильцам, – ответил он, не обращая на Томми никакого внимания. – Как вам новое пристанище, мисс Колтон?

Мой язык в секунду будто свинцом налился, а кровь в венах превратилась в железо. Какая-то темная сила вспыхнула и заискрила меж нами, заставив пульс замереть. Я оглядела комнату, гадая, испытывает ли кто-нибудь, кроме меня, такую же странную, неодолимую тягу к человеку, стоящему напротив. Должно быть, дело отчасти было в манере держаться и одеваться, в потрясающей роскоши обстановки, в которую мы попали, но, в чем бы ни крылась причина, он источал власть. Он словно бы управлял жизнью и смертью. Даже воздух и тот будто бы подчинялся ему, недаром мне вдруг стало нечем дышать.

Только тогда я наконец обратила внимание на остальных людей, присутствовавших в комнате. Первый, настоящий великан, один занимал целый диванчик. Второй, с мелкими чертами лица, придающими ему сходство с горностаем, считал деньги. В кресле справа сидел худенький беспокойный блондин лет тридцати пяти и с нескрываемым интересом пялился на меня. Мистер Портер устроился в своем кресле с уверенностью самого настоящего принца. Поймав мой взгляд, он тепло мне улыбнулся, но улыбка все равно вышла какой-то натянутой.

– Квартира просто чудесная. Спасибо.

Мы встретились взглядом. Хоть я и пыталась этого избежать, взгляд мистера Уоррена манил меня как магнит. Я мгновенно перенеслась в прошлое. Вот мне двенадцать, я сжимаю ладонь брата и машу чудовищу, которое смотрит на нас с дальнего берега реки. А вот мне уже восемнадцать, и я тону в золотистых глазах, а пальцы, покрытые татуировками, гладят меня по волосам. И вот мне двадцать, и губы дьявола ласкают мою шею и нашептывают соблазнительные речи.

Дыхание снова перехватило. Меня тянуло к нему все сильнее, и мои ноги еще на несколько дюймов ближе подкрались к его кожаным ботинкам. Жар снова опалил кожу и сгустился где-то внизу живота. Хотелось подобраться еще ближе. Хотелось к нему прикоснуться. Попробовать его на вкус.

Мистер Уоррен склонил голову набок, оценивающе глядя на меня. Словно я была его долгожданной находкой. Я повторила его движение, утопая в этом медово-золотом взгляде. Казалось, воздух мне больше не нужен.

– Откуда у вас такие глаза? – спросила я, не совладав с собой.

Томми шумно закашлялся.

– Простите, мистер Уоррен, кажется, нам пора домой. Моя сестра неважно себя чувствует.

Вид мистера Уоррена тут же стал грозным. Золотистые глаза сощурились, трость с такой силой уперлась в каменный пол, что дерево заскрипело. Великан, лежащий на диванчике у него за спиной, встрепенулся с каким-то хищным интересом, блондин извинился и пошел к бару, а Уилл тряхнул головой и нервно хохотнул.

Через секунду все изменилось. Почуяв неладное, Томми быстро взял меня под руку и отступил. Но напряжение от этого не спало, даже когда мистер Уоррен одарил меня извиняющейся улыбкой.

Конец. Слишком поздно. В моей жизни этому дьяволенку не место.

– Тебе и впрямь нехорошо, Аделина? – Его голос снова окутал меня, но как будто что-то изменилось. За чарующей улыбкой скрывался волевой, стальной тон. А грозный, пылающий взгляд и вовсе был смертоносным оружием.

– Очень, – ответила я и в беспамятстве пожелала доброй ночи всем присутствующим, поблагодарила мистера Уоррена за приглашение и направилась к выходу.

Всю дорогу до дома я сжимала в руке свой железный кулон с надписью.

АННВИЛ.

Полная луна сияла в окне, разгоняя мрак на небе и в моей комнате. Серебристый свет заливал пространство, падал на темную фигуру рядом со мной. Мое зрение еще туманилось, и я заморгала, прижав руку к мягкой, теплой ткани рубашки. Ну как я могла забыть? Мой темный принц навещал меня каждое новолуние.

– Не хочу тебя видеть сегодня. – Бесполезные слова. Он не пропускает ни одного визита.

И вот я уже лежу, уткнувшись лбом ему в грудь, а дьявол крепко прижимает меня к себе. Лежим в незнакомой постели посреди квартиры, которую я пока не могу назвать своим домом. Может, не назову никогда.

Наверное, Томми был прав. Всему виной мое разыгравшееся воображение и многолетние самовнушения. Никакого дьявола нет, и уж тем более нет моих видений и руки, ласкающей меня по спине. Звучит логично. Я столько лет страдала от одиночества, так долго жила в изоляции, где не было никого, кроме папы и Томми. А потом Томми и вовсе уехал на фронт, и я едва не потеряла рассудок. Он вернулся совсем другим человеком, наша семья словно бы раскололась, и никто в целом Фэйрвиле не мог восполнить мою потерю. Теперь же и отца нет в живых, и отношения с братом ухудшились – он все равно что чужой человек, вот и приходится искать утешения в образе, порожденном моим же сознанием.

Но если это все правда, если мой разум раскололся… То каким человеком надо быть, чтобы обратиться за помощью к самому страшному грешнику всех времен и народов?

Горло сдавило от тихих всхлипов. Чужая рука крепче обхватила мою талию. Меня окружил аромат дождя, и с каждым поцелуем он только усиливался. Губы дьявола ловили мои малодушные слезы, смывали их с лица. Грубые пальцы скользили по моим волосам. Я постаралась раствориться в этом чувстве. В бескрайней ночи, которую мне дарил только он один. Он был тьмой, красотой, сверхъестественной силой, способной украсть у меня всю боль, заменив ее экстатическим теплом.

– Так лучше, дорогая?

Я кивнула. От сдавленных рыданий почти ничего не осталось. Я нырнула под его пиджак, вцепилась в жилетку, прижалась крепче, так чтобы наши грудные клетки оказались вплотную, дюйм к дюйму.

Его теплое дыхание плясало по моим закрытым векам.

– Я знаю, где ты сейчас, аннвил. И готов исполнить любое твое желание, только скажи.

О, как мне не хватало этого чувства! Этого гипнотического призыва нырнуть во тьму! Этой возможности позабыть о боли, потерях, бесконечных несчастьях! Такое было возможно лишь в этих снах. И лишь с его помощью. И пускай даже это значило, что я вконец спятила.

Бога не было рядом, а вот дьявол меня не покинул.

Я обхватила ногой его бедро, сближая совершенно непохожие части наших тел. Во сне я никогда не отвечала на его поцелуи – отчего-то это казалось мне аморальным. Но теперь вдруг стало все равно. Раз это не взаправду, то какая разница? Зарывшись руками в его темные, гладкие, как атлас, волосы, я коснулась его губ своими и выдохнула.

Кипучее желание растеклось по моим венам, оно было даже жарче, чем стук крови в груди. Раньше я не поддавалась ему, никогда не уступала, но теперь путь назад отрезан. Я так отчаянно хотела его, так в нем нуждалась, что казалось, что без этого просто умру.

Он издал низкий стон, крепче вцепившись в ткань моего платья, и провел носом по моей шее, сорвав с моих губ тяжелый вздох. Тело уже не могло сопротивляться. Мне было мало. Красноречием я никогда не блистала, поэтому решила показать. Я повернулась, взглянула в эти змеиные глаза, обхватила лицо ладонями и укусила.

Я прихватила зубами его нижнюю губу, и из его груди вырвался еще один стон, теперь мрачнее, нетерпеливее. Его язык скользнул ко мне в рот, меня тут же накрыло волной экстаза. Я тонула в этом чувственном море, пока его рука гладила меня сбоку; я жадно, отчаянно целовала его, и с каждым поцелуем воспоминания отступали. Кожа горела огнем, а внизу живота скопилось напряжение. По внутренней стороне бедер растеклась влага. Я снова укусила его за нижнюю губу, прося, нет, требуя большего. Наше тяжелое дыхание смешивалось, моя обнаженная нога крепче обвила его за пояс. Пространство, которое я между нами оставила, было совсем крошечным – его хватило лишь на то, чтобы скользнуть рукой вниз и показать ему, о чем же я мечтаю больше всего на свете.

Моя ладонь легла на его длинный, затвердевший член, и с губ снова сорвался судорожный стон. Каково же будет ощутить его внутри? Я задрала платье повыше, поцеловала его еще жарче, схватилась за ворот его рубашки, и…

Дьявол повалил меня на спину. Вернее, нет, не дьявол. Надо мной навис сам Джек Уоррен; тяжело дыша, он поднял мои руки над головой и прижал запястья к кровати. Тяжело выдохнул и хрипло прошептал:

– Не сейчас.

Я моргнула, и дьявол вернулся. Мгновение – и опять появился Джек. Еще несколько раз реальный и выдуманный образ, призрак из моих снов и человек, с которым я познакомилась несколько часов назад, сменяли друг друга. И наконец снова проступили демонические черты. Я закрыла глаза и устало выдохнула.

– Тебя не существует. – Вот только руки, прижимавшие мои запястья к матрасу, были до того сильными, что такое попросту не выдумаешь. А щеки согревало жаркое дыхание.

Он прижимался ко мне всем телом, и я чувствовала всю твердость его члена. Казалось, между нами вспыхивают искры, когда мы соприкасаемся кожей. Я открыла глаза и опять увидела Джека Уоррена. Серебристая цепочка от его часов падала мне на грудь.

– Не сейчас, – повторил он, тяжело дыша между слогами. А потом тихо и жарко прошептал не то угрозу, не то обещание: – Попроси меня, Аделина. Я дам тебе все, что пожелаешь.

Я покачала головой:

– Ты сам дьявол?

Он склонился ниже. Теперь он был так близко, что я почувствовала губами его дыхание, уловила аромат дуба, дождя и пушечной бронзы.

– Для тебя буду и хуже.

– Адди, все в порядке?

Я крепко зажмурилась, потом открыла глаза и увидела вокруг себя комнату, уже не залитую лунным светом. Дьявола в моей постели тоже не оказалось. В дверях стоял Томми. Ему в спину бил золотистый свет лампы из гостиной.

Я провела рукой по лицу:

– Что такое?

– Да ничего, я просто услышал, как ты разговариваешь во сне. Подумал, может, тебе приснился кошмар или что-то такое.

Ему-то кошмары были не в новинку. Ночи, когда он обходился без них, можно было по пальцам одной руки пересчитать. Наверное, в глубине души Томми хотелось, чтобы и я так же страдала. Чтобы он не чувствовал себя так одиноко.

– Да, все хорошо, – заверила я его.

Хотя куда там. Мне всерьез начинало казаться, что я теряю рассудок. Томми склонил голову набок, крепче сжав дверной косяк:

– Прости, что разбудил. Доброй ночи.

Папашка-то у нее сумасшедший.

Да и у девчушки не все дома.

Откуда у вас такие глаза?

Мне срочно нужно было отвлечься. Как угодно, лишь бы не думать о доказательствах, говорящих о том, что мой отец ошибался, что мне не хотелось уезжать из Джорджии, потому что я понимала: тогда придется столкнуться с правдой о себе, что я зашла уже так далеко, что меня уже никому не спасти. Вот почему я устремилась мыслями туда, где ничего этого не существует. В вагоны поезда, заросшие вистерией. В запретные чащи, где сквозь ветви на тебя глядят золотистые глаза. В темные коридоры, где играет зловещая музыка, в роскошные залы с трескучим камином. Я унеслась мыслями так далеко от реальности, так прочно позабыла о ней, что до утра не замечала того, что сжимала в кулаке. А утром разжала его и увидела на вспотевшей ладони тоненькую серебряную цепочку, какие часто блестят на мужских жилетах.

Глава восьмая

Когда мне было шесть, на самой кромке нашего северного поля Томми отыскал кроличью нору. Незадолго до этого папа застал мамашу-крольчиху за поеданием нашего зерна и застрелил ее на месте, не догадываясь о том, что тем самым обрек ее детишек на голодную смерть. Когда Томми отыскал нору, в ней был только один живой крольчонок, крошечный, болезненный комочек, который мы взяли домой, потому что папа поддался на мои мольбы.

В первый день казалось, что он оправится. Крольчонок был слабенький и голодный, но ел с большим аппетитом. Когда небо окрасилось цветами заката, он даже немного попрыгал в своем ящике из-под молока, который я выстелила сеном. Но на следующий день отказался от еды. До самого полудня он тихо сидел в уголке, а потом несколько часов бился своей маленькой пушистой головой в деревянную стенку ящика. Сперва он обнюхал ее, потом принялся царапать, а следом и таранить иссохшие доски лбом. Так продолжалось, пока малыш не начинал визжать от боли. А потом все начиналось по новой. Через три часа папа положил конец его страданиям.

Примерно так же я ощущала себя в последующие дни. Нет, я не чувствовала того слепящего гнева, который накрыл меня в детстве, когда я узнала о папином поступке, и не было той невыносимой горечи, с которой я хоронила крольчонка рядом с мамой. Меня изводила бесконечность этих самых попыток протаранить головой стену, которые заканчивались одной лишь болью. Мое безумие было колесом. Я снова и снова будто бы принюхивалась к нему, царапала, а потом опять и опять запускала его вращение.

Томми работал. Я же с утра прибиралась дома, потом готовила ужин и ждала его домой. Сперва Лиллиан захаживала ко мне на кофе почти каждый день. Эта подлинная, всамделишная дружба была одной из немногих привилегий моего положения. Но однажды черты ее лица заострились, а тело замерцало, и я зареклась пускать ее в дом. Я повторяла знакомые с детства ритуалы, но это место словно отказывалось мириться со мной и с уроками, которые мне преподал отец. Колокольчики на лодыжках больше не отпугивали диковинных существ. Когда я шла по городским улицам и, завидев какую-нибудь нечисть, хваталась за железный кулон, она нисколько меня не пугалась. Каждый вечер я рассыпала соль по нашей квартире и молилась Богу, хоть меня и воспитали с убеждением, что ему не стоит доверять, но чем больше старалась, тем хуже становились видения. Опять и опять я билась головой о стену, приближая собственный бесславный конец.

Через две недели я совсем перестала выходить из дома. Через три занавесила все окна. Когда Томми пришел с работы и увидел это, он заявил, что мне надо к врачу. Мы громко поругались. Остаток ночи я прорыдала, свернувшись рядом с ним калачиком, а утром наша ссора продолжилась.

Через месяц Томми отправили на стажировку в Чикаго. Он уехал, наказав мне каждый день отправлять ему письма и пригрозив, что, когда вернется, всерьез займется мной. А через пять недель в мою дверь постучали. Я выглянула в глазок. У порога стояла Лиллиан. Ее рыжие кудри были уложены в эффектную прическу, а с губ не сходила очаровательная улыбка. Я совсем чуть-чуть приоткрыла дверь, но соседка тут же ворвалась ко мне в квартиру – я даже не успела сообщить, что не хочу разговаривать.

– У меня для тебя новости! Бог ты мой, что тут случилось?

Я огляделась. Мои скудные пожитки были разбросаны по всей гостиной. В раковине громоздилась гора тарелок, по углам серела пыль. На кухонном столе, словно на алтаре, лежала папина гитара, а два из моих трех платьев служили оконными занавесками. На полу белел круг из соли, он прерывался только у двери, там, где я попыталась отразить атаку Лиллиан. Тревога пронзила меня острой иглой.