Спутник связи

Он надеялся, что эти мысли не займут у него слишком много времени. Всё же спать Игорь очень любил, и потому с утра частенько проклинал свой постоянно рефлексирующий мозг.

Если не усну, то пойду писать, повторил он три раза, как заклинание. Но, конечно, никуда он уже не пойдёт. Слишком ленив, чтобы ради своей истории вскакивать ночью, корчась от боли в ноге и ища костыль.

Веки тяжелели, но сон не приходил. А вот мыслей – сколько угодно (и неугодно). Они закружили его в своей карусели, увлекли в это безумное турне, не имеющее видимого края, понесли к горизонту событий. Вот и родители, и школа, и прочитанные в детстве фантастические книги, и его герой, и Лиза. Всё зашлось каким-то бело-оранжевым огнём, вышло вперёд, и убежало, и вернулось вновь. Яркие миражи, планы на жизнь, любовные мечтания, душевные сомнения, ошибки… всё танцевало и окружало его, бегало под потолком, стучало в окно. Вокруг не было ничего, кроме мыслей.

Но и они исчезли. Долгожданное ничто? Нет, пришёл сон, и он не был спокойным.

Вокруг – бескрайняя Вселенная, а он один – маленькое двуногое существо – внутри космического корабля, который так же жалок и незначителен на фоне бесконечных звёзд. Дом – далеко… Можно ли по-прежнему считать домом планету, жители которой по своей воле превратили её в свалку, в непригодное для жизни место? Да. Это дом. Дом, в котором никого не осталось, кроме пыльного призрака человечества, жившего в нём тысячи лет.

Игорь – если только это был по-прежнему он – поймал себя на мысли, которая сейчас казалось самой главной в его жизни, которая заполняла всё видимое и невидимое пространство: Разгерметизация стыковочного шлюза, разгерметизация… мы не сможем пристыковаться к станции… Господи, у нас за спиной десятки земных и световых лет, мы проделали такой путь, и сейчас нас просто выкинет в пустоту, где мы развеемся пылью… забавно. Разгерметизация…

Игорь был уверен, что жизнь его прошла в межзвёздных путешествиях – по-другому и быть не могло. Разумеется. Он здесь.

Где-то далеко, в закоулках мозга, казалось, копошатся какие-то покрытые паутиной образы и мутные воспоминания. Будто бы он всего-навсего хромой студент, который даже не может разобраться в себе, но всё же пытается смотреть на звёзды. Нет, прочь от этого. Всего лишь игра разума… на самом деле сейчас – 2137 год, и перед глазами его – вечная ночь, усеянная холодными огнями.

Жутко… человек повзрослел – оказалось, что Земля – лишь колыбель, которая готовила его к серьёзной жизни. Оказалось, что наше Солнце – свет Атлантиды, согревающий детей; мы родились в этом свете, но умрём без него. Оказалось, что наш дом – вся Вселенная, и вместе с тем нет у нас никакого дома. Мы не нашли рая, и вынуждены создавать его сами. По обе стороны жизни – вечность, а вокруг – обманчивое время, которое всегда было и Богом, и дьяволом.

Игорь прошёлся вдоль панорамного стекла, которое отделяло его от миллиардов километров пустоты, и вдруг понял, что стыковка корабля со станцией VLR-2132 пройдёт успешно, как было всегда. И отчего вдруг у него возникло ощущение близкой смерти? Впрочем, такое бывает, наверное.

Он двинулся к панели управления, над которой голограммами повисли трёхмерные изображения станции, их корабля и белой звезды Вега, в системе которой они и находились. В кресле главного пилота сидел Дэвид, и Игорь обрадовался, увидев его. Почему-то ему казалось, что они не виделись целую вечность. Дэвид угрюмо изучал спектроскопические данные, мелькавшие около голограмм и на сенсорной панели перед пилотом, и Игорь решил пока не беспокоить его. В конце концов, у них ещё будет столько возможностей для разговора. Тем более, в спектроскопии и спектрометрии Игорь не многое понимал. Не его профиль.

Он тихо и мягко поднялся по винтовой деревянной лестнице на верхнюю палубу и столкнулся лицом к лицу с ней. Он знал её, сколько себя помнил. Но почему же именно сейчас ему кажется, что он выбрался из какого-то тяжёлого сна? Гибернация была давно завершена, члены команды пробудились уже сто двадцать часов назад, и естественные последствия дельта-криогенного сна не должны его беспокоить более. Всё так странно.

Но сейчас это неважно. Он вернулся, он здесь – и это главное. Он смотрит на неё. Девушка улыбнулась, карие глаза, хранившие вечную загадку, глядели на него. И ему больше ничего не было нужно. Теперь уже плевать на тьму за панорамой.

Она кивнула, обходя его – Игорь попытался поймать её за талию и притянуть к себе, но девушка ловко увернулась и, смеясь, стремительно, легко сбежала вниз.

Он решил было побежать за ней, но передумал и подошёл к широким книжным полкам, стоящим справа от зияющего тьмой окна и слева от огромной изогнутой сенсорной панели. Эта панель была телом Тезея – Искина, который мог стать хорошим собеседником для любого члена команды и который, казалось, знал всё. Игорь припомнил долгие разговоры бессонными ночами (или днями – в вечной тьме это не имеет значения), припомнил философские прения с Тезеем, который почти как человек мог доказать и опровергнуть Бога, любовь, смерть и всё прочее, что будоражит наши души. Они спорили насчёт природы Чёрных дыр: Игорь наделял их почти мистической аурой (больше в шутку, конечно), в то время как его оппонент, опираясь на свой квантовый разум, много говорил о сингулярности и бесконечном схлопывании четырёх измерений. Всё это прекрасно знал и Игорь, но ведь у чистой сингулярности должна, в конечном итоге, быть хоть какая-то роль.

– Если даже у человеческой жизни нет никакого смысла, то почему особый смысл должен быть у сингулярности? – спрашивал тогда Тезей.

– Но ведь, в конце концов, мы… всё вокруг пришло из сингулярности, разве нет? Быть может, смысл её – порождение миров?

– Друг мой, я не являюсь особенным фанатом софистических прений, но не кажется ли вам, что из ваших слов вытекает закономерный вопрос: в чём смысл порождения миров сингулярностью?

– Это бесконечный круг! – смеялся Игорь. – Но…

– И разомкнуть этот круг можно, только если мы покинем его, – пронёсся по палубе голос Элизабет.

Он был счастлив тогда. Не было ничего в жизни его милее взаимно-тёплых, долгих взглядов с ней и раздающегося на фоне вечно спокойного и приятного голоса Искина, у которого в любом споре был аргумент.

Игорь подавил желание вновь заговорить с Тезеем, зорко наблюдавшим за ним из глубин своих запутанных и бесконечных нейронно-квантовых соединений, и стал рассматривать книги.

Эта книжная полка с настоящими книгами – прихоть Элиз. Во времена, когда миллиарды книг и научных статей существовали в Неосфере, оставаясь там до смерти Вселенной, девушка с каштановыми волосами получала удовольствие от того, что могла пролистать какой-нибудь томик, почувствовать запах былых времён, погрузиться в особый мир. Игорь мог её понять, хоть и считал несколько непрактичным держать сотни килограммов бумаги на корабле, где всё пространство было расписано по мелочам. Так или иначе, на некоторых околозвёздных станциях, в том числе и на VLR-2132, в слабом режиме ещё работали типографии – дань прошлому, от которого мало что осталось.

Здесь – Хокинг, Лем, Симмонс, Голдинг, Уоллес, Бредбери, Оуэрелл и многие другие масштабные представители той профессии, что раньше звалась «писатель» и которая давно утратила свой прежний смысл. Это произошло, наверное, ещё до Коллапса Времени… а после этой даты уже само человечество стало иным. Игорь взял небольшой томик со стихами Джона Китса, забытого поэта, пролистал и, грустно улыбнувшись, убрал книгу на место.

СТЫКОВКА КОРАБЛЯ «ЭНДИМИОН» СО СТАНЦИЕЙ VLR-2132 ПРОИЗОЙДЁТ ЧЕРЕЗ ДВЕ МИНУТЫ

Это был бортовой компьютер, говоривший голосом Тезея… или Тезей выполнял роль бортового компьютера. Игорь всё больше склонялся к тому, что Искин – собственно, и есть бортовой компьютер, однако уходить в эти размышления ему не особо хотелось. Кажется, сейчас есть дела поважнее. Во тьме за бортом мгновенно пронеслись какие-то огни, похожие на маленькие кометы – возможно, новейшие дроны, перемещающиеся со скоростью, что в тысячу раз превышает звуковую, сопровождают корабль.

Вокруг всё замелькало, словно звёздное небо покачнулось. Игорь быстро сбежал вниз по лестнице и уже через несколько секунд стоял около пилотной панели управления. Теперь перед глазами была Вега, ослепительная, бело-голубая сфера, наполнявшая тьму неживым светом. Если бы не сверхтонкая тонировка корпуса «Эндимиона», вся команда бы уже давно ослепла. Странно, что, вглядываясь в темноту панорамных окон несколько минут назад, Игорь не видел и намёка на бело-голубое сияние звезды – а может, просто уже и не помнил… странные всё же дела творятся после дельта-гибернации, которую он раньше очень любил.

Он с удивлением обнаружил, что рядом с ним стоит Элизабет, и её холодная мягкая ладонь – в его ладони. Нежность. Не хватало. Он уже и забыл это ощущение. По потолку забегали какие-то искры…

СТЫКОВКА «ЭНДИМИОНА» СО СТАНЦИЕЙ VLR-2132

СТЫКОВКА «ЭНДИМИОНА» СО СТАНЦИЕЙ VLR-2132

СТЫКОВКА «ЭНДИМИОНА» СО СТАНЦИЕЙ VLR-2132

Дно куда-то уходило – возможно, эффект стыковки… или эффект нежности. Он гладил её руку, водил пальцами между её пальцев. Он не смотрел на неё, но знал, что она улыбается. Внезапно она сжала его ладонь, он повернул голову и почувствовал на губах поцелуй, мягкий и бесконечный…

СТЫКОВКА ЗАВЕРШЕНА

СТЫКОВКА ЗАВЕРШЕНА

СТЫКОВКА ЗАВЕРШЕНА

Тезей говорил ещё что-то, но никто во всей Вселенной его не слышал.

Что-то тяжёлое и мягкое сдавливало грудь. Перед глазами до сих пор проносились звёзды, и световые годы уносили вдаль, даже когда Игорь разомкнул веки. Но лишь на миг.

– А, это ты, старина, – хрипло произнёс он, нехотя сталкивая с себя кота, сон которого – само совершенство в этом грешном мире.

Он тяжело сел в постели, водя рукой в поисках костыля. Найдя его валявшимся на полу, он медленно встал и побрёл в туалет – привычный маршрут, – пытаясь вспомнить то, что взбудоражило его в первое мгновение пробуждения. Он знал, что случилось что-то важное, что-то масштабное, но вспомнить не мог. Минуту спустя на кухне, после глотка воды, в сознании Игоря начало что-то проясняться, что-то далекое, зыбкое, призрачное. Бело-голубой слепящий свет и нежность – вот, что мелькало отрывками перед внутренним взором. И это казалось реальнее, чем костыль в правой руке.

Надо бы записать хоть что-то – пригодится, подумал он, и вдруг понял, что надо делать.

Опрокинув в себя оставшуюся в стакане воду, он зашагал в комнату. Уже было утро – точнее, холодный предрассветный час. Оказалось, что на ночь шторы не были задёрнуты, и Игорь старательно исправил это. Затем на столе нащупал чёрную маску для сна и, отбросив в сторону костыль, упал на постель, предчувствуя грядущее.

Мне нужно туда! Я попаду туда! Это важно! – вдохновенно думал он, поправляя маску на глазах.

Минут пять, неподвижно, он лежал в темноте и тишине. Предприняв очередную попытку закатить глаза вверх под закрытыми веками, он попытался напрячь височно-теменные мышцы и вызвать образ, утерянный с уходом сна. Под веками, в темноте, пронеслось что-то яркое – должно быть, те самые дроны, – в висках выстрелила острая боль. Вспышка – и он встал на ноги.

Он был в тёмной комнате, но не своей. Это была его каюта, в его настоящем доме – корабле, носящем имя «Эндимион». На теле была чёрная эластичная форма с тонкими фосфоресцирующими полосками на плечах – значит, они снова были в полёте. Игорь пытался вспомнить, какой сегодня день и как давно они покинули станцию VLR-2132. Да, это было только вчера. Потом команда пошла спать, и вот – он проснулся. Ему захотелось двигаться – в теле пульсировала энергия. Он встал, прошёлся, ощущая ногами твёрдый пол в каюте.

Всё так хорошо! Впрочем, на заднем фоне сознания опять что-то копошилось – что-то вроде сомнения, какие-то отрывки того безумного сна, где он – телом и душой больной двадцатилетний мальчик. Это странно. Быть может, ему стоит найти психиатра. Хотя, где его найти, когда вокруг лишь тьма и звёздная пыль? Игорь усмехнулся, выходя на палубу.

Интересно, Тезей может стать моим психиатром?

Надо проведать Элизабет. Внезапно краска залила его лицо. Он вспомнил ту ночь на станции. Когда это было? Дня три или четыре назад. Учитывая то, что на станции команда пробыла восемь дней… Да, три дня назад это случилось, и каждое утро Игорь смущается, вспоминая об этом.

Чудесная, необычайная ночь, проведённая вдвоём. Странно, но после этого Элиз слегка отдалилась от него, стала более сдержанна и менее разговорчива. Впрочем, она никогда не была болтушкой. Но Игорь успокоил себя: в отличие от него, девушка действительно занималась делом, проводила многие часы перед сенсорной панелью, вступая то и дело в научные перепалки с Тезеем (хорошо, что к нему нет необходимости ревновать), разбиралась со спектрометрическими данными, полученными Дэвидом, составляла квантовые уравнения, писала отчёты… а он?

Странно, конечно, что команде так сильно понадобился специалист по астролокации и геофизике, ведь всё это спокойно могло войти в сферу обязанностей Тезея (в конечном итоге, выходные данные всё равно формулировал и оформлял искусственный интеллект). Впрочем, Игорь был неплохим теоретиком в вопросе Чёрных дыр, Кротовых нор, пространства-времени и гравитационных взаимодействий. Ну, и плюсом ко всему он был хорошим собеседником.

Ему стало приятно от осознания, что он хоть чем-то полезен здесь. Быть может, он даже делает чуть больше, чем Эмили. Эта девушка японской внешности вообще, казалось, попала сюда просто так, за красивые глазки – а голубые глазки её действительно были очень красивыми. Однако официально она числится в команде как «лингвист, киберлингвист, психолингвист, неопрограммист, специалист теоретической и практической коммуникации». Звучит круто, но Игорь особо не замечал, чтоб она была чем-то занята.

Наверное, думал он, в команду любого корабля по привычке и по древней традиции берут лингвиста, в надежде, что однажды людям где-нибудь всё-таки встретится иной разум, с которым нужно будет наладить пресловутый контакт – вот и таскается несчастный лингвист от звезды к звезде вместе со всеми. Кстати… быть может, Эмили может стать моим психиатром?

Бред, конечно. Эти сны, воспоминания о которых тревожат по утрам, – мелочь и пустяк в сравнении с тем, что происходит здесь и сейчас. Игорь всё же решил заглянуть к своей девушке. Только вот… скоро гиперпрыжок к тройной звёздной системе HR 6819 – надо успеть увидеть Элиз (только сейчас он понял, что проснулся как раз от громкого напоминания Тезея о предстоящем прыжке).

Переход в гиперпрыжок с последующим мгновенным срезом пространства с вероятностью 99% не принесёт никакого вреда находящимся на корабле. Но… мало ли. Игорь знал, что он неисправимый романтик, поэтому под страхом одного процента ему обязательно надо увидеть лицо любимой девушки, прикоснуться к ней.

ПЕРЕХОД «ЭНДИМИОНА» В ГИПЕРПРЫЖОК СТАРТУЕТ ЧЕРЕЗ ДВЕ МИНУТЫ – извещал Искин.

Пробежав по нижней палубе, Игорь нигде не нашёл Элиз, и лишь в этот миг понял, где она сейчас. Он метнулся к лестнице и, перепрыгивая через ступень, миновал центральную палубу, не останавливаясь. Дэвид, сидящий в кресле у приборной панели, заметил ненормальное движение Игоря за спиной, и тут же в голове последнего прозвучали слова пилота:

Игорь, не дури – занимай кресло. Прыжок через полторы минуты. Игорь!

Игорь поднялся на верхнюю палубу, в мир книжных полок и Тезея. У края лестницы он буквально столкнулся с Элиз, так что она упала бы назад, если бы он не ухватил её за руку.

Элиз, Игорь, занимайте кресла… идиоты – у вас минута.

ПЕРЕХОД «ЭНДИМИОНА» В ГИПЕРПРЫЖОК СТАРТУЕТ ЧЕРЕЗ МИНУТУ – вторил Тезей.

Она с изумлением смотрела на Игоря. Он отпустил её руку, но тут же взял вновь, но мягче. Пальцы сплелись. Нежность, которую он чувствовал целую вечность назад… она вернулась, он ощутил её вновь.

– Прости меня, – еле слышно пролепетал он, сам не зная, зачем.

ТРИДЦАТЬ СЕКУНД

Она улыбнулась и с силой, которую он не ожидал от неё, потащила его вниз по лестнице. Он бежал за ней, выкрикивая что-то бессмысленное и смеясь. До прыжка оставались секунды, когда Игорь зафиксировался в кресле и закрыл глаза. Он хотел было открыть их вновь и что-то сказать, но не успел. Пространство и время сгустились и, казалось, эта концентрация может просто раздавить. В висках заболело, и вдруг всё погасло.

ПЕРЕХОД ЗАВЕРШЁН

Игорь тяжело открыл глаза и не увидел перед собой ни приборной панели, ни голограмм, ни кресла пилота – только серый потолок.

Голова болела жутко, в горле пересохло, тело изнывало от какого-то смутного изнеможения. Кота рядом не было. Воронов, издавая глухой стон, с болью наклонился поднять костыль. Когда он выпил воды и умылся, ему стало чуть легче. Придя на кухню, он застыл как вкопанный. И дело было не в Персике, бесцеремонно разлёгшемся на столе – перед глазами Игоря мчались кадры из его сна.

Записать. Всё записать. Срочно.

Но более здравая часть сознания говорила, что сперва стоит поесть; в противном случае он даже не сможет бить по клавиатуре. Сколько вообще времени? Намазывая плавленый сыр на кусочки хлеба, Игорь водил взглядом по стенам, ища настенные часы, и только через минуту вспомнил, что уже давно перевесил их в коридор. Голова болела. Но это ничего. Поесть и писать. Остальное – потом.

Он торопился жевать как можно быстрее, так что еда чуть ли не валилась изо рта. Но его это не беспокоило – больше всего сейчас он боялся упустить тот эфемерный мир, которым жил так недавно. Он пытался сосредоточиться на нём и не отпускать. Голова заболела ещё больше. Выпив только полкружки чая, он бросил недоеденный бутерброд и, схватив костыль, буквально помчался в комнату, ведь мир мог исчезнуть в любой момент. В коридоре он упал, ударившись больной ногой об косяк. Простонав сквозь зубы и выругавшись, он всё же добрался до стола и сел, сразу же открывая ноутбук. Он пытался не думать о боли в ноге и не терять сосредоточенности на своём мире. Только сейчас, включив компьютер, он узнал, что уже два часа дня.

Он стал писать. Писал, не отрываясь, не разгибая спины, не отдыхая. В какой-то момент он осознал, что весь роман, который он почти закончил, следует поменять, в корне поменять. Теперь Игорь был полностью уверен, что его сны – ключ к роману, к настоящей, правдивой истории. Она должна быть именно о том мире, потому что сам автор живёт в нём – кто сможет рассказать историю лучше, как не участник этой истории? Да, и имя надо поменять. Зачем Марк? Пусть будет Игорь. Только вот… начало книги следует оставить, решил он: очень уж красив эпизод с маленьким мальчиком.

Игорь был полон вдохновения. Он уже не замечал ни боли, ни усталости, ни сонливости, туманом окутывавшей его тело. Глаза его горели, и в них отражался созданный им мир. Только вот сам он уже подозревал, что на самом деле не он создал мир, а мир создал его. Игорь не находил в этом ничего безумного – он не творец, не автор, он лишь пишет то, что видит и чувствует.

Вновь было темно. Игорь написал и переписал заново несколько десятков страниц, и до него дошло, что он устал. В спине и плечах что-то захрустело, когда он попытался встать и разогнуться, ноги отекли; он смог сделать два шага – этого хватило до дивана. Игорь лёг на спину и выдохнул с каким-то неестественным хрипом. Странно, но рукой он нащупал свой телефон, хотя вроде бы он должен быть на столе. Но это неважно.

Дрожащими пальцами он включил телефон и через минуту понял, что совсем забыл о Лизе – она обещала написать сегодня. Так и было: она написала утром, потом, чуть позже, днём и сразу несколько сообщений было отправлено всего около часа назад… кстати, а сколько времени?

Игорь обомлел, взглянув на индикатор часов телефона: 01:47. Двенадцать часов, не вставая, без воды, он просидел за компьютером.

М-да, дружище, такими темпами ты скоро кони откинешь, с горькой усмешкой подумал он и решил всё же что-то перекусить и выпить. В голову ему тут же пришла мрачная мысль, что если он отключится сейчас, то у него есть отличный шанс больше не проснуться. Игорь отогнал её, но всё же упрямо заставил себя встать; это было тяжело, но он справился. Прихватив телефон, захромал на кухню.

Пока кипел чайник и грелись булочки с вишней, Игорь читал сообщения от Лизы.

Если ты не против и ещё не передумал, мы можем встретиться завтра

Ближе к вечеру

Хотя можно и днём, как удобно тебе

Всё хорошо? Ответь, пожалуйста, когда увидишь эти сообщения

Игорь, где ты?

Игорь?!

Что-то случилось?

Где ты?

Ответь на звонок

Я волнуюсь

Игорь чтоб тебя

Игорь ответь

Ему стало приятно от последних сообщений, в которых девушка не скрывает, что и вправду искренне волнуется за него. После разрыва они два года очень плохо общались, но всё же…

Я ей нужен… я нужен ей! Значит, это… нет… неужели, и она это чувствует?.. Лиза…

Он хрипло рассмеялся, наливая чай, а из глаз его покатились слёзы.

Я ей нужен! Я – бесполезный, безответственный, хромой… за что, Лиза, кто я такой…

Он опрокинул кружку с чаем и расплакался, вздрагивая, стыдясь пустоты и себя самого, ругаясь на свой характер. Когда в последний раз он плакал?.. разве что над героем своего романа.

Чёртов роман, я же чуть себя не угробил из-за всего этого…

Ему стало стыдно перед Лизой. Она волновалась о нём, а он и забыл о ней, забыл о всём, поглощенный миром грёз. Через пару минут он пришёл в себя, чуть более трезво оглядел всё со стороны и решил, что роман, разумеется, должен быть дописан и что это, безусловно, будет шедевр. Однако дописан он будет не в минус здоровью.

Да, завтра я не буду писать, завтра поговорю с ней… а дальше будет видно.

Игорь успокоился, налил новую кружку чая и снова открыл диалог. Он написал:

Прости, что не отвечал весь день

Прости, пожалуйста, я просто с утра до самого вечера писал…

Со мной всё в порядке, правда

Наверное

Я был очень погружён в эту историю, поэтому обо всём забыл

Мне неловко

Она ответила через одну или две минуты, и Игорь не особенно этому удивился, он почти физически чувствовал, что она – по ту сторону дисплея, сидит и очень ждёт сообщений от него.

Так странно… практически впервые за последние два года он ощущал это: что он по-настоящему может быть нужен этой девушке. Удивительное, непередаваемое чувство окрылённости… для человека, который в последнее время угрюмо давил душевные порывы и воспоминания, в то же время ища где-то наверху, меж звёзд абсолютную истину, – для него это чувство стало до того неожиданным и непривычным, что вместе с ним внутри словно образовалась какая-то священная пустота, словно всё ненужное, суетное, мнительное разом исчезло. Но эта пустота ещё не знает, чем заполниться; где-то рядом – ощущение теплоты и нежности, но пустота застыла в ожидании чего-то.

Я волновалась

Всё хорошо? ты точно в порядке?

А я всё ждала, что ты ответишь.

))

Что-то сдавило грудь, и какой-то холодок прошёлся по телу, хотя на лбу выступили капельки пота. Игорь быстро печатал ответ.

Лиза! я правда очень хотел ответить

И я ждал этого, правда

Полночи думал об этом

И обо всём что было раньше

Я дурак, прости меня

Спустя мгновенье он подумал, что, быть может, написал что-то лишнее, чему не место сейчас, но потом в голове возникла простая и ясная, как рассвет, мысль: а ведь сейчас нет смысла что-то утаивать и прятаться – если я не могу быть честен с ней, то с кем тогда вообще могу?

Его с головой накрыло волной искреннего доверия, казалось, что всё неважно и ничего более не имеет значения. Родному человеку нужно доверять себя, иначе ты так и останешься одиноким, до самого конца…

Она ответила:

Перестань извиняться, пожалуйста

Всё хорошо

Главное, что ты в порядке)

Ну так что, встретимся завтра?)

С застывшей на губах улыбкой Игорь написал:

Обязательно встретимся

Я могу в любое время, и во времени не ограничен

Давай встретимся днём

Где ты хочешь?

Новые сообщения появились со стремительной скоростью:

Сейчас в голову не приходит ничего интересного)

Я устала просто за сегодня

Давай подумаем завтра, только обещай, что утром зайдёшь сюда – может я уже что-нибудь придумаю