Постучи в семь дверей

– Ваша милость, – внезапно заговорила служанка, подававшая вино во время визитов, – вы позволите и нам, слугам, во время ужина тоже полюбоваться церией? Мы сядем в глубине сада и никому не помешаем. Госпожа Мари-Валери-на так хорошо всё объясняла.

Баронесса так удивлённо посмотрела на девушку, что я решила – она откажет.

– Но вечером будет холодно, – неуверенно возразила Олерия.

– Ничего! Мы оденемся потеплее!

– Хорошо, – всё так же неуверенно разрешила баронесса.

Похоже, она не знала, как относиться к этой инициативе служанки.

– Если вы завершите подготовку гостиных к завтрашним визитам, то в награду за ваш усердный труд по переделке комнат я разрешаю сегодня слугам собраться в саду и прикажу экономке выдать вам кувшин сливянки, – уже уверенно завершила свою короткую речь баронесса.

****

Граф Дорро с некоторой опаской смотрел на мечущуюся по саду супругу, которая то замирала на месте, разглядывая цветущую церию, то срывалась с места, чтобы после короткой пробежки вновь замереть под уже другим деревом.

– Дорогая, что происходит? Ты вернулась из гостей и сразу бросилась в сад. С чего вдруг тебя он заинтересовал? Ты никогда не отличалась любовью к садоводству.

– Сегодня я нанесла визит семейству Гартис. Они недавно вернулись в столицу.

– А! Это они приняли в род Пришедшую? Я не путаю?

– Не путаешь. И она сегодня познакомила нас с обычаем своего мира. Я хочу завтра показать его Исабель!

– Королеве?

– Кому же ещё? – графиня глянула на супруга так, что не будь он привычен, то сгорел бы от стыда за свою недогадливость. – Она придёт к нам инкогнито, но ты понимаешь…

– Дорогая, к чему так спешить? Не лучше ли хорошо подготовиться?

– Ты не понимаешь! Откладывать нельзя! Церии в самом цвету и скоро начнут осыпаться. И мало ли! Налетит ветер с грозой, унесёт цвет и что тогда? Ждать следующего года? В следующем году, уверена, любование церией будет проходить в каждом приличном доме. Мы должны всех опередить!

– А если ветер налетит уже этой ночью?

– Милый, установить купол над одним деревом на одну ночь тебе хватит дара, а держать его несколько суток даже ты не вытянешь. Так что я бегу писать приглашение Исабель. Ты прямо сейчас устанавливаешь купол над этим деревом. И потом поможешь мне с составом гостей, которые не испортят завтрашний приём.

ГЛАВА

9. Смелость города берёт

Часы визитов закончились. Сегодня гостей пришло намного больше, чем вчера, так что накопилась усталость. Но посидеть в тишине не было возможности. Время поджимало. Мы закончили только с двумя гостиными, а требовалось определиться с остальными помещениями, которые рано или поздно откроются для гостей.

Точнее, я считала законченной работу только в одной из гостиных – той, где со стен исчезла роспись и позолота. Теперь она выглядела лёгкой и светлой благодаря тому, что тяжёлые портьеры сменились английской шторой, мебель накрыли нарядные чехлы, сшитые из кремового полотна, украшенного расшитыми вставками из висевших здесь раньше штор и лентами в тон.

Вторую комнату мы не стали трогать. По словам баронессы, её обновляли не так давно, и она выглядела вполне достойно. Но поведение гостей сегодня намекало, что просто “достойной” комнаты им мало. После вчерашней церемонии любования церией они ждали от нас чего-то иного, необычного и поражающего.

Положение несколько спасали сменившие роспись картины на стенах и каминной полке. Их было немного, и потому они сразу привлекали внимание. Жанровые сценки – прелестная пара встречалась под стилизованным деревом, рыцарь на коне у стен похожего на детскую игрушку замка, дракон в обрамлении цветочного орнамента , несколько псов, бегущих по лесу, – были исполнены столь искусно, что от них трудно было оторвать взгляд. На каминной полке стояли небольшие по формату картины с цветами и птицами.

Мало того что они разительно отличались какой-то теплотой и камерностью от обычных здесь изображений суровых святых или парадных портретов предков, так и технику их исполнения гости не могли определить сразу. Лишь подойдя ближе, они удивлённо восклицали:

– Это что – вышивка?

– Да, работы женщин рода Гартис, – подтверждала я.

– Но почему они висят в рамах? Как картины?

– Потому что они прекрасны, – пожимала плечами я. – Это те же картины, только созданные при помощи иглы. Посмотрите на них – чем они хуже тех, что созданы краскам? Разве они менее красивы?

С удивлёнными лицами дамы рассматривали работы и больше не спорили.

Примерно так же были поражены моим решением вчера баронесса и госпожа Карин. Барон старательно нас избегал во время наших дизайнерских работ. Видимо, опасался, что у него могут потребовать что-то купить, а потому предпочёл сделать вид, что он нам полностью доверяет.

Возможно, я и попросила бы, но время поджимало. На поиски нужного ушёл бы не один день, и не факт, что нашлось бы. Приходилось искать подходящее среди того, что было. Вдруг вспомнилось, как у нас в библиотеке проходила выставка, посвящённая Корее, и на стенах висели изображения тигров и пейзажи, вышитые искусными мастерицами. Понять, что образы созданы стежками, а не мазками кисти, можно было только разглядывая полотно почти вплотную. И меня осенило!

– Давайте повесим ваши вышивки, – предложила я. – Распорем какой-нибудь старый наряд, вырежем куски с вышивкой и вставим их в рамки.

– Зачем распарывать? – удивилась госпожа Карин. – Ты можешь взять понравившееся из образцов. Только не будет ли это выглядеть смешно? Женское рукоделье выставлено так, будто это что-то стоящее. Все поймут, что у нас нет денег заказать работу даже средненькому мастеру.

– Но у нас действительно нет денег, – вздохнула баронесса.

– Во-первых, мы повесим найденное в дамской гостиной, во-вторых, выберем такие, что не стыдно показать.

Я уже видела, какие искусные вышивальщицы женщины и девушки в этой семье. Даже Анастис вышивала так, что залюбуешься, так что не сомневалась – в образцах обязательно найду нужное.

Оказалось, что на протяжении нескольких поколений женщины в роду Гартис придумывали собственные картинки для гобеленов и вышивок, выполняли их стежок к стежку, и если выходило достойно, то получившийся образец затем использовался для того, чтобы их копировали менее талантливые мастерицы. Часть их хранилась в поместье, другая – здесь, в родовом особняке.

Чувствовалось, что и баронесса, и её старшая родственница испытывают сильные сомнения в уместности моей идеи, так что я тоже вначале засомневалась. Но когда увидела, какая красота хранится в сундуках, то поняла, что их обязательно надо выставить.

Теперь же, обходя ждущие моего дизайнерского решения оставшиеся пространства, понимала, что об интерьерной живописи придётся задуматься всерьёз. Хотя выбранная мною строгая старинная мебель прекрасно вписалась в пространство холла, всё же видно было, что чего-то не хватает. Ещё более пусто смотрелись бальный зал и примыкающая к нему короткая анфилада комнат.

“Курительную” (хоть здесь и не курили, но помещение для мужчин, где они могли расслабиться и посплетничать на свободе, имелось) мы украсили оружием и неизвестного происхождения шкурами, что барон одобрил. Да и портреты грозных предков в новых строгих рамах смотрелись здесь неплохо. И теперь я ломала голову, что придумать для остального.

Увы, чистый минимализм со здешней архитектурой не особенно сочетался. Высокие потолки, пространства стен требовали каких-то ярких акцентов. Без живописи не обойтись! Я набрала воздуху в грудь и решилась: пора знакомить местный мир с абстрактным искусством. В моём исполнении. Его и в моём мире понимает не каждый, а к здешней критике я отнесусь как к должному.

Выдержав небольшой бой с бароном, который изо всех сил сопротивлялся неожиданным тратам, я настояла на покупке красок, чистых загрунтованных холстов и найме подмастерья из гильдии художников, чтобы он наводил краски и помогал мне. С него взяли магическую клятву, что он никому не раскроет наши секреты, и мы приступили к созданию “шедевров”.

Мы, потому что, понимая – одной мне не справиться в срок с объёмом работ, я создала артель безумных живописцев. Как иначе назвать нашу компанию? Начальником артели стала я, а моими подчинёнными – Лула, Дикки и Анастис. Взрослых, щадя их и свои нервы, я привлекать не рискнула. Лишь дети обладают нужной смелостью, чтобы так дерзко нарушать правила.

Начали мы не с самых монументальных полотен, и вначале я, Дикки и подмастерье по имени Вадис закрасили на будущих полотнах фон одним из четырёх выбранных цветов. Анастис, как самая взрослая из детей, вначале робела, твердя:

– Не умею! Не справлюсь.

И я не стала настаивать, позволив ей пока наблюдать за нашей работой. После того как три заготовки были готовы, я оставила молодёжь с присоединившейся Анастис создавать следующие, а сама отправилась на поиски того, что может послужить в нашем безумном деле: ключи и замки, напоминающие лук и капусту овощи, геральдический щит и сломанные артефакты. Пройдясь по саду, вернулась со срезанными садовником по моему выбору ветками и листьями. Всё это должно превратиться в штампы и трафареты.

Хотя моя затея настолько не вписывалась в местные представления об искусстве, что должна была быть отвергнута независимо от качества результата, мне всё же хотелось сделать картины как можно лучше. Поэтому я честно руководила процессом. Первую серию картин для одной из комнат решила сделать ботанической. Вначале я выложила из веток, листьев и предметов композицию. Мои помощники на своих полотнах выложили свои. Я проверила и, где требовалось, внесла свои правки.

Дикки, как начинающий маг-воздушник, распылял над выложенным выбранную мною краску и при помощи простого заклинания ускорял её высыхание на полотне. Затем пришла пора штампов. То, что на одной картине сыграло роль трафарета, теперь окрашенной стороной прикладывалось к холсту на другой. Тут я позволила вольницу. Чтобы сделать всё быстрей, уже не следила, кто и куда шлёпает окрашенные веточки и листья. Здесь к нам присоединилась Лула и надо было видеть её радость, когда она увидела первые красивые отпечатки листьев.

А дальше в ход пошло всё – набрызги и снова отпечатки, где-то выскребание красочного слоя, а где-то нанесение пятен разными инструментами. Главное было вовремя остановиться, чтобы не испортить, скрыв под лишним слоем силуэты растений.

Искусство и книги всегда спасали меня раньше в самые трудные минуты. Не знаю, выдержала бы я жизнь с Павлом, если бы у меня не было этой отдушины. Книги позволяли сбежать в иной, выдуманный мир, где все страдания героини обязательно заканчивались счастьем. Но иногда на душе было настолько тяжело и смутно, что даже читать не могла. Тогда на помощь приходило рисование. И пусть получалась иногда полная ерунда, но с тёмными красками словно выплёскивалась боль на бумагу, и становилось легче.

Вспомнилось об этом, потому что именно Павел познакомил меня с абстракционизмом и прочими “измами” современного искусства. Хотя я с детства любила рисовать, и в нашей сельской школе у учителя рисования не было более прилежной ученицы, но там единственно верным течением в живописи признавался только реализм. Павел же, как городской житель, с подачи матери хаживал на художественные выставки и считал себя знатоком и всесторонне талантливой личностью. Поэтому, когда однажды от своего приятеля-дизайнера узнал за сколько тот продал свою абстрактную картину, то загорелся и сам “лёгким заработком”.

У него начался период, когда он вжился в роль гениального художника, а я должна была играть роль музы. Кое-чего он добился: несколько картин Павла даже выставлялись в нашем местном музее вместе с работами других художников-любителей. Вот только покупать его творения желающих не находилось.

Я, чтобы ему помочь, тогда много читала и смотрела фильмы про тех, кто достиг вершин в современном искусстве, и сейчас эти накопленные знания смело выплёскивала на холст. Что мы только не делали, когда дошли до картин, которым предстояло выделяться своими большими размерами! Я малярным валиком наносила полосы краски, Анастис на пару с Дикки добавляли разноцветные брызги, а потом босая Лула с хохотом пробегала по подсохшему полотну по указанному мной направлению, оставляя цветные следы своих ножек.

Смеялась она при этом так заразительно, что и старшие дети захотели оставить “свой след в искусстве”. Чтобы не повторяться, Дикки я предложила отпечатать свои ладони на одной из картин, Анастис же поставила отпечаток ноги. Её узкая стопа с длинными пальчиками смотрелась довольно мило.

Это напомнило мне один американский фильм, где художник создавал картины, отпечатывая на полотне обнажённые тела натурщиц. И я велела Дикки и Вадису выйти и уговорила Анастис сделать один такой отпечаток с неё. Получилось настолько смело, что мы с ней предпочли покрыть полотно ещё слоем набрызга, сквозь который отпечаток её тела проглядывал, но уже не столь откровенно.

Пока мы с Анастис уходили отмывать её от краски, разошедшаяся Лула в компании с братом устроили на последнем холсте настоящую вакханалию, бегая по нему и обрызгивая друг друга, роняя иногда уже не брызги, а огромные шматы красок, размазывая их в попытке избавиться и добавляя фактурности там, где в застывающую краску попадали выроненные ими листочки или мелкий мусор. Вернувшись, я прекратила это весёлое безобразие и оставила всё как есть, чтобы дать получившемуся хорошо просохнуть и посмотреть через день спокойным взглядом на то, что у нас вышло.

ГЛАВА 10. Приём в узком семейном кругу

Я стояла на лестнице за спиной барона и баронессы, так что могла вполне оценить ошеломлённый вид гостей, когда они поднимались по ней поприветствовать хозяев и видели вместо висевших раньше выцветших гобеленов с изображением эпичных битв прошлого картины, которые и в нашем мире оценил бы не каждый. Но моя совесть была чиста. Без ложной скромности скажу – абстракции удались! Это было настоящее современное искусство!

Два парных полотна, смотревших друг на друга, после строгого холла приковывали взгляд входящих яркостью красок. С одной стороны – все оттенки жёлтого, оранжевого и охры дышали пустынным жаром. С другой – холод и тайна открытого космоса. Во всяком случае мне это полотно с набрызгами белого на тёмно-сине-фиолетовом напоминало фотографии галактики, сделанные космическим телескопом. И на каждой картине – босоногие следы, уходящие за горизонт. Гости в результате тормозили на лестнице, вертели головами и шли с ошеломлённо озадаченными лицами.

Барон и баронесса встречали их на центральном пролёте перед входом в анфиладу комнат, где и должен был состояться наш камерный, почти семейный приём в мою честь, где новая дочь рода Гартис должна быть официально представлена ближайшему кругу друзей и родственников.

Как объясняла мне госпожа Карин, мы вынуждены были устраивать приём и приглашать гостей в столь неприлично короткие сроки, что позвать на него кого-то, кроме лояльных к роду аристократов, считалось недопустимым. Кроме того, меня ещё не представили ко двору, что также отсекало представителей высшего света. Во всяком случае, на это рассчитывали баронесса и госпожа Карин, когда всё это начинали.

Как я поняла, “зажать” приём в мою честь они не могли по неписаным правилам высшего света, а устраивать полноценный бал по полной программе им не позволяли средства. Узкая, почти семейная встреча позволяла отбыть номер с минимальным ущербом и проверить наши дизайнерские усилия на доверенных людях. Потом, после представления меня королю, семейству Гартис всё равно бы пришлось устроить бал и несколько раутов, поэтому шанс сэкономить хотя бы на первых светских мероприятиях они упускать не хотели.

Первые подозрения о том, что расчёты дам рода Гартис не совсем верны, появились, когда внезапно обнаружилось, что заготовленных бланков приглашений не хватило. После устроенных нервных разборок со слугами и детьми выяснилось, что пригласительные утаскивал барон, не ставя жену в известность.

– Федр, дорогой, как это понимать? Зачем тебе пригласительные? Ты ведь взял их ещё даже не подписанные. Что за странная прихоть?

– Видишь ли, я не мог отказать в просьбе этим людям, а ты почему-то не включила их в список гостей. Я пытался им объяснить, что мы устраиваем почти семейный ужин, но они были очень настойчивы. Пришлось пойти навстречу, – барон улыбнулся, как сытый кот, и я заподозрила, что он пристроил приглашения не по чистой бескорыстной дружбе, а увидев какую-то выгоду сейчас или в перспективе.

– Тогда ты должен был хотя бы предупредить меня, чтобы я знала, сколько человек ждать.

– Милая, ты всё равно отправляешь часть, зная, что люди не придут, так что появление нескольких человек не из твоего списка ничего бы не поменяло.

– Несколько? Не хватило одиннадцати пригласительных!

– Всего одиннадцати, – постарался обаятельно улыбнуться жене барон. – Кстати, мне нужно ещё пять.

– Ты шутишь?! Одно пригласительное – это ведь не один человек. У нас было всё рассчитано!

– Ничего, дорогая, уверен, что вы с тётушкой Карин найдёте выход.

Внимательно изучив новый вариант списка приглашённых, баронесса и госпожой Карин понадеялись, что всё обойдётся за счёт отсутствия гостей из высшей знати, не пригласить которых они не могли, но на появление их всё же не рассчитывали.

– Такие, как графиня Дорро, точно не придут, – успокаивала себя и баронессу госпожа Карин. – У них всё расписано за месяц, и откликнуться на приглашение, отосланное почти неприлично близко, ниже её достоинства.

Но с приближением даты приёма становилось кристально ясно, что надеяться на чьё-то отсутствие опасно. Круг подтвердивших свой приход ширился, а некоторые, особо знатные и наглые особы, которых звать на приём не собирались, у меня на глазах прямо-таки вымогали у баронессы приглашения во время наших визитов.

– Олерия, милочка, я уже волнуюсь. Похоже, мой дворецкий опять что-то начудил. Представляешь, я до сих пор не получила твоё приглашение, – нагло улыбаясь, говорила ей при случайной встрече госпожа Аритас или какая-нибудь ещё знатная дама, прекрасно зная, что у баронессы не хватит духу сказать ей прямо в глаза, что звать её никто и не собирался.

– Ничего страшного, – вынуждена была отвечать Олерия Гратис. – Завтра я снова его вам отправлю.

А придя домой, хваталась за голову:

– Я не знаю, как мы справимся! Мне начинает казаться, что они все придут! И даже больше, чем мы думаем! Мне кажется, Федр продолжает раздавать приглашения, только мне уже не говорит. Как их всех рассадить? На сколько человек готовить ужин?

– А их обязательно рассаживать? Может быть, устроим фуршет?

– Это как, Мари-Валери?

– Это когда гости едят стоя.

– Стоя?! Разве так можно?

– Ну да. У нас даже на королевских приёмах так делают.

Про королевские приёмы я точно не знала, но решила приврать для убедительности.

– Когда гостей много, а места мало или их может прийти чуть больше, чем рассчитывают, тогда у нас устраивают такой приём вместо банкета. Тем более что на фуршет приходят ради общения, а не еды.

– И что, их совсем не кормят? – оживился барон, которого баронесса призвала в попытке разобраться, кого и сколько ждать в гости.

– Кормят, конечно. Просто блюда для такого приёма готовят другие: канапе, тарталетки и всё такое.

Я заметила вдруг, что “канапе” и прочие подобные слова произношу привычно, а семейство Гартис смотрит на меня озадаченно, явно не понимая, о чём речь.

– Это сложно? – спросила госпожа Карин.

– Это дорого? – спросил барон.

– Не очень. Думаю, не сложнее и не дороже, чем обычный банкет.

– Тогда нам подходит. Мари-Валери, действуй!

– Федр, а это прилично?

– Дорогая, нам поздно думать о приличиях с такими картинами на стенах. Сажать гостей друг другу на голову всяко неприличней.

– Да уж, терять нам всё равно нечего, – пожала плечами госпожа Карин. – Если бы не Мари-Валери, гости не ломились к нам так, словно здесь по золотому раздают. Так что ей и решать задачу.

И вот теперь, глядя на поток ошеломлённых гостей, все мы, и нервничающая баронесса тоже, понимали, что фуршет – наше спасение. Такое количество гостей рассадить даже в главной парадной столовой мы бы не сумели. А если учесть, что рассаживать их требуется в строго определённом порядке, который я до сих пор до конца не выучила, то задача и вовсе превращалась в нерешаемую.

Баронесса, судя по её бледности и лихорадочно блестящим глазам, переживала о том, как примут наши новшества важные гости, которые все явились, не оправдав её надежд. Я была спокойна, как удав. Даже если что-то пойдёт не так, здесь об этом никто и не догадается. Местная знать, даже будь она так же злоязыка, как и родня Павла, уязвить меня не смогут. Мой статус Пришедшей защищает надёжней профессорского звания. Никто не ждёт, что я буду соответствовать здешним правилам. Наоборот, как бы странно я себя ни вела, как бы сильно ни отступала от местных норм, это никого не удивит. Чего-то подобного от меня и ждут. Ради этого все и пришли сегодня.

Хотя определённых границ всё же лучше не переступать. Из истории Обители я знала, что с опасными чужаками здесь расправляться умеют. Но фуршет и живопись – не та тема, которую мне могут не простить. Здесь я могу шокировать общество, не опасаясь последствий. Разве что мой гипотетический жених передумает брать столь экстравагантную особу в жёны.

Барон же и вовсе радовался казавшемуся нескончаемым потоку.

– Видишь, Олерия, какие двери теперь откроются для наших детей, если мы сумеем правильно использовать сегодняшний вечер. Давно в доме Гартис не было такого количества сиятельных гостей.

Последнюю фразу он сказал громче, обращаясь к поднявшейся к нам новой паре. Те же, онемев, смотрели на “неприличную картину”, которую упоминал барон. Это была та самая, с отпечатком тела Анастис. Она висела у нас за спиной над входом в залы и вводила пришедших в окончательный ступор. Хоть я очень постаралась замаскировать откровенность отпечатка буйством красочного слоя, накапанного поверх, но всё же силуэт девичьей фигуры угадывался, и его неявность заставляла зрителей пристальней вглядываться в картину, стараясь понять – мерещится им что-то неприличное или оно действительно там есть.

От этого гости теряли дар речи и забывали приветствовать нас как полагается. Так что барон приходил им на помощь, говоря положенные случаю формулы вежливости и представляя меня как старшую дочь.

Эти заминки задерживали процесс перемещения гостей в залы, где их ждали остальные наши творения, но рано или поздно всё подходит к концу. Казавшаяся бесконечной вереница людей истончилась, и мы смогли покинуть свой пост, поспешив на помощь госпоже Карин и Анастис, исполнявшим в наше отсутствие роль хозяек и принимавших на себя первый удар любопытства явившихся на наш приём.

ГЛАВА 11. Новатором быть непросто

Наш сегодняшний приём не предполагал танцев, поэтому бальный зал не открывали. Гостям была доступна анфилада из трёх небольших гостиных и пока закрытая Большая столовая, переоборудованная ради сегодняшнего фуршета.

Гостиные я превратила во что-то типа картинной галереи, где на стенах были развешаны серии наших работ и стоял минимум мебели: банкетки, диванчики и кресла вдоль стен. Между бродящих по залам гостей сновали слуги, предлагая в качестве аперитива бокалы с вином. Мало кто отказывался.

Увидев, что мы идём от лестницы к столовой, гости, жужжавшие и роившиеся небольшими группками у разных картин, подтянулись поближе.

– Дорогие друзья! – голос баронессы, усиленный магией, был слышен всем. – Наш сегодняшний приём, задуманный как ужин для узкого круга родственников и друзей, посвящён новому члену нашего рода – Приведённой Рором Мари-Валери-на. Признаюсь, мы не ожидали, что наш узкий круг окажется так широк.

Баронесса бледно улыбнулась, и её шутку поддержали вежливым смехом. Гости вертели головами и явно прикидывали количество собравшихся. На лицах одних было немного насмешливое любопытство. Они не сомневались в своём праве на ужин, и их интересовало, как хозяевам удастся выйти из щекотливого положения. Очевидно было всем, что гостей пришло больше, чем звали. Незваными явились те, кто знал – им не посмеют дать от ворот поворот. Поэтому на лицах иных, гостей попроще, проскальзывало волнение: как поступят с ними?

В здешнем обществе весьма чувствительно относились к тому, где, рядом с кем, в каком конце стола тебя посадят. Не умалит ли место и соседи твоё достоинство, сделав явной для всех твою низкоранговость для хозяев. На сегодняшнем приёме это оказалось неожиданно для многих особенно важным. В дом Гартис явился весь высший свет, и утаить унижение от общества не получится. Если смиришься с ним, то рискуешь весь оставшийся сезон оставаться среди особ малозначимых, чьими интересами можно пренебрегать. Мне все эти тонкости объясняла госпожа Карин, готовя к выходу в свет.