Трудно быть Ангелом. Книга Х. Крест. Роман-трилогия

(Многие из бдительных «друзей» на эту девочку искали компромат, но всё понапрасну.)

Воздушный поцелуй Звезды к ней, и по вздрагиванию губы стало понятно, как пошло хочет он её в сиянии блеска изумруда и шелков тончайших на полуголом великолепном теле, и как ненавидит он соперника, Поэта. А когда их взгляды встретились, он поманил её к себе рукой. Но Мэри нагло засмеялась – да никогда не дождётесь! Ибо она была очень возвышенна и слишком чиста, даже в окружении алмазов, бриллиантов, в её голове было достаточно ума – она охраняла свой мир и покой. К врагам Поэта и своей любви она была жестока не по годам и знала наверняка – все враги его подохнут на двести грёбаных процентов! Но добродетель превыше красоты. А Поэт для неё был всё! Что ей чужая слава, красота и похоть? Когда её Поэт со всей страстью, со словами любви к ней, с жарким поцелуем входил в неё – она была в раю. Знайте, люди, есть высшее наслаждение в верности! Но звёздный прыщ, скучающий повеса и ловелас, Звезда экрана двумя пальцами показал пистолет, намекая, что убьёт Поэта, (мечтал тайно, что вырвет его сердце и отдаст собакам). И ещё раз поманил Мэри рукой – Звезда экрана горячо жаждал красоты её, за любые деньги и посулы щедрые; и этим он хотел унизить Поэта и отомстить ему. Но всё напрасно! Ах-ха-ха! Она ушла! Долго он провожал её похотливым взглядом – да, право же, эта девочка в алмазах и шелках его восхищала. И когда он стал фотографировать их – она обернулась и, высунув язык, показала нагло фак! И как в него стреляет! Бах! Это самое малое, что она могла сделать в ответ на пошлость чудных и всебахвальных идиотов, дураков и злыдней. От наглости её у Звезды экрана выпала сигара изо рта! Бац в чашку кофе! И брызги на него – плюх! Ах-ха-ха! О да, дамы и господа, она это умела, уж она восхищала и элегантно, не разбивая сердца, сеяла хаос в головах (девичий смех). Удовольствие от общества таких повес и богатых болванов её не прельщало, с такими наглецами она была жестока. Мэри была итальянка, и сдерживать себя не любила. Она видела насквозь, что эти негодяи и подлецы скрывали от людей – жажду лёгких денег и похоти с очередной девицей, продажу души за деньги и грязным, низменным страстям. А Мэри, словно королева, блистала ярко и так соблазнительно в платье с глубоким декольте, что, увы, запомните, враги, – она подруга человека и Поэта, которого ненавидят все подлецы из мира темноты…

Я удивлённо обернулся и спросил:

– Мэри, ты что делаешь? Кому «фак» показала? И почему стреляешь пальцами?

– Никому. (Как всегда с улыбкой, она не признавала своих ошибок!)

– Что за манеры? Хулиганишь?

– Ага!

– Веселишься?

– Да!

– Ты странная?

– О, в этом мы с тобой похожи… Поэт, мой милый и необыкновенный гений, в следующий раз, вместо стола для написания романа, ты можешь листы бумаги класть на меня? А я, голая, подам тебе чернила.

– М-м, положить на живот, на голую задницу или тебе на спину?

– Куда захочешь, мой любимый!

– Э-э-эммм, с удовольствием!

– А-ха-ха!

И мы дальше продолжили поход.

Да, я обожаю – когда ты идёшь рядом со мной, вся волшебно красивая, лёгкая, приятно улыбаешься мне, прижимаешься и шепчешь что-то мне на ухо, вытягиваешь руку и смотришь на свой большой изумруд. И Москве ты, красавица, явно к лицу – это ты, живое украшение, ослепляешь город своею красотой! О Боже, смотри на неё!

Добрый читатель, ты даже не представляешь, как мне приятно идти вместе с красивой, любимою девушкой рядом и доставлять ей удовольствие, смотреть, как она радуется и, как маленькая красивая девочка, кричит от восторга, смеётся от счастья и любит меня! Ей не нужна ни табуретка, ни разрешение, если она захочет танцевать на столе или прыгать по диванам, смеясь.

– Привет, мистер Поэт, это служба спасения?

– Я что, пожарный?

– Да! У нас огонь!

– Где огонь?

– Я вся в огне! Разве вы не видите? О, мой мастер! – шепчешь ты, прижавшись к моим губам горячим ртом. – Аха-ха-ха!

И мы идём далее, прошли мимо ресторана Brasserie MOST (я вам потом расскажу, что там приключилось когда-то со мной) и остановились у Оперетты у служебного входа театра.

Девчонки толпятся вокруг, пошла суета, и вышел баритон! Важный парень, красиво одетый, подписал фанаткам несколько фото и удалился. И мы тоже пойдём, представленье закончилось.

Повернули по Большой Дмитровке, доходим до переулка Столешники, а там во дворе есть магазин-провокатор – царство тончайших чулок и белья. Зашли во двор, и уселись в кафешке за столик, и заказали лёгкое блюдо из десерта. Пока исполняли заказ, мы зашли в магазин женского белья, очень тонкого, нежного и сексуального. И купили тебе комплект с очень сексуальной красной полоской на чёрной резинке чулок, на тонких трусиках и лёгком лифчике! (Если честно, отпад! Мечта каждого мужика – увидеть такое белье на теле Прекрасной дамы!) Затем выбрали что-то из летнего белого и ещё комплект цвета нежного персика. Купили и, довольные, вернулись в наше кафе из трёх маленьких столиков. Принесли наш заказ – салатик, клубнику и холодный махито (тебе).

Здесь, в тенёчке, мы прятались от жары и от солнца, вкушали, тихо, тайно беседовали, я что-то говорил тебе про твои ножки и сразу к тебе приставал, а ты заливисто смеялась, била меня по рукам и говорила: «Не шалить! Люди кругом».

Поели, запили и пошли вверх по Столешникам, напротив церкви Космы и Дамиана, я перекрестился на кресты-купола, и мы по ступеням вошли в маленький сад на задворках князя Долгорукова на мощном коне. Длинная скамейка – то, что нам надо! И со словами «Обожаю Москву! Гулять, так гулять!» я ложусь на скамейку в тенёчке, и ты садишься, кладёшь мою голову на свои ножки и гладишь меня. А я закрыл глаза и отдыхаю.

– Господи! Какое же это счастье – лежать головой на коленях любимой женщины!

А ты мне нежно гладишь голову и шепчешь, как любишь меня. Открываю глаза и вижу тебя, а ещё ветки деревьев и синее небо над твоей головой. И облако куда-то лениво плывёт, и фонтан плещет водою, воробьи дерутся за крошки. А ты говоришь и мурлыкаешь мне нежным голоском план отпуска: как мы полетим в Ниццу, Монако и в Рим на малую свадьбу Вари и Гения (старенькие родители Гения не смогли прилететь на свадьбу в Россию), а оттуда обязательно на озеро Комо. Если закрыть глаза и слушать фонтан и ленивые разговоры, то полная иллюзия, что я на море, в Ялте, на пляже лежу. Я могу так час пролежать на коленях твоих, но нас ждут ещё подвиги и красивые виды любимой Москвы.

Я веду тебя в книжный «Москва», ты листаешь глянец – журналы и альбомы искусства, а я хожу по рядам и выбираю книгу себе. Тебе стало скучно, ты подошла ко мне, и читаешь стихи о любви, и толкаешь к кассам меня – идти. Я хохочу и в кассе пробиваю себе два фолианта, дорогие, красивые альбомы и книгу Фицджеральда в суперобложке (в отпуске буду читать). Мы идем по Тверской мимо модных бутиков – флагманов бизнеса. И, конечно, зашли в парочку из них, просто так поглазеть, присмотреть, и дальше пошли.

Повернули на Камергерский, а весь Камергерский заставлен летними зонтами и столиками! Террасы и веранды кафе-ресторанов заполнили весь Камергерский, шум, гам, музыка, кофе, еда всех народов и континентов.

Ты сказала:

– Милый, я устала на каблуках, выпьем здесь кофе.

Занимаем столик в тени и просим официантов подать нам эспрессо (тебе) и капучино (мне), и ещё пломбиры несите. А весёлая толпа вокруг разноязычно гудит, пьёт, жуёт и общается, и все рады выходным и тёплому дню. А девушки в лёгких нарядах, красивые и полураздетые. Принесли кофе и пломбир – нам спастись от жары.

Друзья, никто не может вспомнить, как он родился, никто не может мне рассказать и вспомнить, как он умер, но я запомню этот день! И как Ты, ангел мой, счастливая, сейчас улыбаешься мне, а я поднимаю чашку кофе как тост и со счастливой улыбкой выпиваю сначала всю пенку, а затем уже медленно пью вприкуску с мороженым, и мы вкушаем своё удовольствие.

– Что скажет похитительница моего сердца?

Я посмотрел на тебя. Ты была прекрасная и хрупкая, и так восторженна, как юная весна, как бомба женской красоты, харизмы и яркого конфетти.

Ответила:

– Я счастлива!

– Ха-ха! Неудивительно, мой ангел, – ты сияешь от счастья.

– И ты соучастник моего преступления.

Ты надела солнечные очки. Я посмотрел и сказал:

– Красивые очки.

– Я родилась в солнечных очках. Эпоха юбок и солнцезащитных очков продолжается. И всем шампанского!

– Это радует.

– Но я готова к танцам под дождём.

– Так нет дождя.

– Конечно, нет – я же надела платье и солнечные очки… А что ты хочешь?

– Я? Влюблён! Вы меня покорили, и люблю в тебе я многое, но особенно ночью.

– О, с радостью! Тогда и я жду ночи? Хи-хи!

И я приказал:

– Мэри – домой!

Повернули на Дмитровку вниз, и я купил огромный букет для тебя (поцелуи, восторги), и у новой сцены Большого театра России (БТР) мы спустились вниз по ступенькам. А на автостоянке театра нас уже ждал лимузин (друг Гиви), мы сели в его Мерседес. В машине ты скинула босоножки, устало положила головку мне на плечо и закрыла глаза. А я нежно гладил тебя и говорил, что ты очень красивая у меня и замечательная. Я был счастлив, в машине играла тихо музыка и чудесные скрипочки Крейцера Родольфе2, а за окнами последний день лета, поля и цветы. Ты тихо, счастливо спала и улыбалась во сне до самого дома. От машины до двери еле-еле дошли – во как погуляли, устали, а ещё букет цветов и два пакета тебе подарков тащили домой. Но, приняв душ, мы взбодрились, а ты перемерила всё бельё – и мы сразу решили покупки отметить любовью в постели.

Что было после – о, Боже мой! (Я вам не скажу!) И уже после этого с тихой негой мы ещё раз всё закрепили любовью.

Боже! Я обожаю подарки дарить! А ты громко радуешься им, примеряешь и пляшешь, и кричишь от восторга, и тянешь в постель – благодарить меня, и я принимаю эту игру.

Впереди отпуск. Москва, Питер и Рим, Милан, Байкал и озеро Комо.

Через полчаса я, усталый от счастья, заснул. А в твоей прекрасной голове (на моей руке) ещё летали роскошные сны!

Глава 2

Новый год в Тарусе

Время быстро летело, и наступила зима и новогодняя ночь! Эх-ма, люди! Да что вы понимаете, когда от счастья рвётся душа? И только музыка в ночи понимает меня! Я рву рубашку на себе и в рваной рубахе выбегаю на белый снег в зимний сад, под грохот музыки и фейерверков танцую в ночи, и мне наплевать, что всё так, а не так, как все это хотят! Я сегодня свободен, я лечу над землёй и пою тебе песню:

Don’t you cry tonight!I still love you, baby3…

(Подпеваю колонкам музыкального центра.) И когда зимний холод и стужа остановят меня, я вернусь в натопленный дом, в жаркое дыхание его, подойду к новогоднему праздничному столу, налью коньяка в свой бокал, чокнусь с тобою, и выпью нектар, и прильну к губам твоим, Мэри, мягким, податливым алым губам, и запью коньяк во рту твоим поцелуем. М-м-муа! Я помню, я знаю вкус твоих губ. И я ещё специально во рту у тебя проведу языком по губам. О, твои мягкие губы – самые желанные – меня сводят с ума! Оторвусь с трудом от горячей юной женщины и с разворота смахну рукой всё со стола, чтобы поставить тебя на стол и закричу: «Танцуй! Моя Мэри! Танцуй!» Хлопаю, отбивая твоим движениям в такт, и сам подпеваю. Ты танцуешь и входишь в азарт, перебираешь голыми ногами шаги, вытягиваешь губки и улыбаешься мне, руки поднимаешь, ладошками хлопаешь, эротично двигая бедрами, подпеваешь и закрываешь глаза. Я глаз не могу отвести от тебя, от твоих прекрасных грудей, от закрытых глаз, от ног, живота! Ты источаешь волны любви и желание вечно любить тебя. Я с ума сошёл от восторга, я дико счастлив и в безумии кричу тебе: «Я люблю тебя, моя Женщина! Танцуй же, танцуй!» Но кончилась песня, и в душе тишина. Беру тебя нежно на руки, кладу на диван, достаю розы из вазы и медленно бросаю на тебя лепестки алых роз. Ломаю бутоны, рву и рву снова, ещё и ещё, лепестки алых роз и сыплю, бросаю все на тебя. А ты закрываешь глаза и говоришь, как ты счастлива. Тс-с, это не всё – я заворачиваю тебя, полуголую, в одеяло с лепестками цветов и несу во двор на мороз, а там стоит красный джип (подарок тебе, как ты мечтала). Подношу тебя – ты тянешься рукой, открываешь дверь, и я кладу тебя на сидение и сажусь рядом. Джип мощный не спит, мотором урчит, в нём тепло, но тут я медленно-медленно нажимаю на педаль и… чу! Как будто по листу железа пробежал табун лошадей – рокот и мощь тебя завораживает, ты, как ребёнок, смеёшься и просишь, кричишь мне:

– Я! Я за руль! Я трезвая!

В открытые ворота и со двора вырывается джип, и ты мчишь его далеко за Тарусу и прямо в белое поле. Включили на полную Кадышеву/liam howard ~широка река (Remix).

И мы кричим, как сумасшедше счастливые:

– Хей! Хей! Е-е-ээ! Йя-а-а! Хей-хей! Широка река! Глубока река! Вот она, любовь окаянная! Хей! Хей! Е-е-ээ! (А сабвуфер сзади.) Боть! Боть! Воть? Боть! Боть!..

Вихри снега вокруг, мы летим над белыми далями, впереди целина, и огромные колеса пожирают пространство. Ты счастлива, полуголая и прекрасная, кричишь от восторга, делаешь в поле большой разворот, и мы мчимся обратно домой по сугробам пушистого снега. А ты, как маленькая девочка, не переставая, безумно кричишь и смеёшься от радости, и большой красный джип несёт тебя по воле твоей.

Мы вернулись, и снова я тебя в одеяло заворачиваю и несу в светлый дом. Ты хочешь шампанского и земляники? Замечательно! Из холодильника беру землянику, открываю шампанское и тонкой струйкой лью тебе в рот, на лицо и на грудь. А ты губы и рот подставляешь, смеёшься, глотаешь, а шампанское течёт по тебе: по губам, по лицу тонкими шипучими линиями, на плечи стекает, на голую грудь и дальше по животу на колени. И я предлагаю тебе заесть земляникой. А земляника оттаяла в моих крепких руках, размякла, и запах лета щекочет меня. И ты, как и эта земляника, вся нежно растаяла, и любовь твоя тает в руках, на моих губах и зубах, щекочет в носу и радует глаз. Я разминаю землянику в руках, и ты слизываешь её губами и языком. И вот у меня засверкали глаза, я снова хочу тебя. Я целую тебя туда и сюда, а ты меня возбуждаешь. С тобой творится невероятное – от счастья ты стонешь, кричишь, вцепившись в меня, и волны удовольствия в истоме пошли. Твой мозг взорвался от удовольствия и кричит мне:

– Я счастлива! Я люблю тебя! А теперь ты…

…Утро. Крепко спим в спальне дома, но твой лимузин в третий раз настойчиво просигналил под окном – пора. И ты уже встала с постели, оделась: «Милый, Поэт, мне правда пора уходить – уезжать – улетать. Ты же знаешь: я покупаю нам дом на озере Комо». Медленно, тяжко, рука из руки, уплывала ладонь, пальцы цеплялись: «Не уходи, мне не хочется тебя отпускать». Виновато улыбалась: «Обязательно мне позвони».

…Ночь, утро прошли. День наступил.

Я звоню, а в ответ тишина – абонент недоступен… И вдруг приходит письмо: «Жди в Рождество и поставь стол посередине, я буду на нём танцевать! Я дом купила! Ура! Я люблю тебя каждый день и засыпаю и вижу тебя!»

…Я жду Рождество, предвкушаю встречу с тобой, много работаю и вспоминаю тебя.

Девушки и Женщины мира, вы даже не представляете, как мы, мужики, любим вас. Я могу смотреть на красивую голую, полуголую, одетую любимую девушку вечно! Какая красивая её грудь, крепкая задница, по которой хочется ударить ладонью, и хочется смотреть на линию бёдер, провести пальчиком по ложбинке ноги (а она спряталась у тебя под коленями), поцеловать твой милый животик и прикоснуться руками к губам. А твои чувствительные губы мне улыбаются в ответ, и ты целуешь мои пальцы, а я смотрю, как ты, любимая, улыбаешься мне, оголяя белые зубы, и ямочки на щеках твоих притягивают взгляд. Ты что-то мне говоришь, улыбаясь, твой нос точёный, милый округлый подбородок с ямочкой, и губы что-то увлечённо вещают, и ты забавно округляешь глаза. Но я не слышу, я любуюсь тобой, восхищаюсь твоим голосом, тембром и любовью, что ты мне подарила. Мне нравится смотреть на тебя, на твои руки, брать в ладонь твои нежные пальцы, целовать их и, дурачась, слегка покусывать, а ты отдергиваешь руки, и закатываешься от хохота, откинув назад красивую голову. Я беру в правую руку твою тонкую шею и нежно провожу рукой вниз, а затем вверх. Люблю, когда ты лежишь, и я пальчиком, еле-еле касаясь, веду по спине, по бедру вниз, ещё ниже. Люблю видеть, как пробегают по тебе волны итальянских мурашек. Могу бесконечно смотреть на твою грудь, а соски твои яркие завораживают мой взгляд бесконечно. Смотреть в глаза твои и находить там бесконечные искорки счастья, и слушать твой голос, и даже по телефону от этих чарующих звуков получать наслаждение. И даже когда ты говоришь мне: «Передавай всем привет! Пу-Муа!» (на прощание ты эмоционально, воздушно-эротично целуешь свои пальчики), я балдею! Но когда я без тебя – мне мука невыносимая! Без тебя и твоего голоса начинается ломка, хандра и уныние, потому что твой голос божественный звучит в унисон моим струнам, резонирует душе и благотворно влияет на моё тело и дух. А ещё я люблю видеть, как ты ходишь по дому, по улице, по бульвару. Это походка на миллион! И мне радостно – что ты моя любимая девушка, моя женщина. Люблю смотреть, как ты одеваешься и раздеваешься, как ходишь в чулках и в маленьких трусиках или идёшь на мой зов в юбке и ладных колготках. Я обожаю дарить тебе подарки и смотреть, как ты радуешься и кричишь, что я сумасшедший, и как это дорого. А я просто молчу, улыбаюсь и целую твой рот, и ангелы поют на небесах. И через мгновение (как всем женщинам на этой земле, тебе не терпится) ты начинаешь примерять подарки, кричать и визжать от восторга, прыгать мне на шею и целовать меня. А затем проходишься по залу, в зеркалах отражаясь, сверкая нарядами, и, полуодетая-полураздетая, на цыпочках тихо вальсируешь под восхищённым взглядом моим. И говоришь мне: «Весной у нас свадьба в Италии!» Радуешься и прижимаешься. А я целую тебя…

Дзинь-дзинь! Звонит телефон и прерывает мои мечты и воспоминания.

– Алло?

– Это я, кхе-кхе (ты кашляешь), не могу к тебе прилететь! Солнце моё, кхе-кхе, я приболела! А врачи не отпускают меня в московскую стужу, но душа моя рвётся к тебе. Я лечусь, я ем специально мороженое от простуды и пью с перцем тёплое сухое вино. Пожалуйста, любимый, я тебя очень прошу! Поэт, прилетай ко мне срочно в Италию! Надеюсь, ты любишь меня? Прошу, прилетай на православное Рождество в наш новый дом на озеро Комо – спасай меня! Мне хочется, любимый, потискать тебя и приласкаться, как кошка. Я очень-очень соскучилась, и мне даже снится, что ты рядом со мной, я слышу твой голос, иду на кухню приготовить кофе и завтрак, но тебя рядом нет, – шепчешь ты. – Мне хочется тебе дом показать, нашу округу, познакомить с моими друзьями. Смею сказать тебе – это будет потрясающе. Вот увидишь! И ты же знаешь, я долго хотела купить на Комо нам дом в Белладжио, и вот, наконец-то, банк даёт мне ипотеку, и я его оформляю в собственность, дом. А моя мама с сестрой из Милана и мужем, его зовут Роки (Мэри говорит и говорит, а её голос, как смычок, играет на моей душе), приезжали и были в гостях – они, право, также в восторге! Кхе-кхе, Роки – известный девелопер Милана, и его контора с адвокатами занимается оформлением сделки по нашему дому. (У Мэри сильный кашель.) Кхе-кхе-хе, гм… А в Милане ещё есть православный храм. Пожалуйста, прилетай, я скучаю одна, и я буду ждать тебя очень! Целую тебя и целую собственные ладошки, потому что ты их целовал. Твоим жарким поцелуем в объятии ты умеешь доводить меня до экстаза, мой угрюмый кузнец! Как ты это делаешь?

– А-ха-ха! Это волшебная магия, Мэри.

Глава 3

Рождество на озере

По зову сердца из Москвы прилетел в Милан. Я был в зимнем пуховике с тяжёлой сумкой, там книги, ноутбук, две иконы в дом и подарки для Мэри на Рождество. А здесь не зима, а как будто весна. В Москве снег, и минус пятнадцать, мороз! А здесь плюс десять тепла, и на деревьях нет листвы. На Комо тепло, трава на лужайке, светит солнце, и мне не верится, что это зима. Я очень устал, я роман сочинял и вечером был занят, а ночью стоял в храме на рождественской службе. А утром встал рано, ещё в темноте, и летел до Милана, потом от Милана на электричке доехал до деревеньки Варенна на озере Комо, а затем на кораблике добираюсь к тебе. И вот скоро пристань, и я вижу тебя! На тебе модная шуба распахнута, и длинный шарф на горле повязан, а у меня улыбка, счастливая и совершенно дурацкая. А-ха-ха! Я схожу с катера самым последним и машу тебе шапкой, ты увидела и спешишь ко мне, вся такая красивая, мимо людей. А все оборачиваются на тебя, бегущую ко мне, и понимают они, что да – есть на свете любовь, сильная и прекрасная, и видно, что ты любишь меня! А я, счастливый, влюблённый, стою, раскрыв руки, а ты, протянув руки ко мне, бежишь по пристани в белой распахнутой шубе и падаешь в объятия мои! Прижалась крепко и говоришь мне:

– Ты мой, только мой! Ты слышишь меня? (Я целую тебя, твои губы, лицо и твои мягкие волосы.) Как я тебя долго ждала! Очень соскучилась, я целую неделю тебя не видела. Всё одна и одна, пойдём же, пойдём!

– Веди. Куда?

– Добро пожаловать в Белладжио! Зайдём в кафе, пообедаем, и там же мне лекарство, микстуру, дадут, я очень голодная, второй час тебя жду. Солнце моё, я все глаза проглядела, корабли приплывают, а тебя всё нет и нет. Непорядок! Аха-ха!

Мы идём, обнявшись, по набережной, твой голос хрипит ещё, а ты мне что-то рассказываешь, показываешь, я улыбаюсь, гляжу на город вокруг – мне всё нравится – и наслаждаюсь тобой и озером Комо.

Вошли в кафе, а хозяйка, твоя подруга, шумно приветствует нас. Улыбки, поцелуи, восторги и обнимашки, с тобой и со мной. Постоянно тараторя по-итальянски, усадила нас за столик одних обедать на открытой террасе. Бутылка вина, две чашки, горячий эспрессо, оливки, и мы отдыхаем. А солнце греет, горы, вода и жара делают своё дело – меня разморило (сейчас будем обедать, и только после обеда в кафе нас ждёт дом, сиеста и сон). Сын хозяйки кафе взял у меня тяжёлую сумку, пуховик и повёз на мотоцикле в наш новый дом.

Здесь разница во времени и в другом темпе жизни – полное курортное ничегонеделание. Тепло, как в Крыму, и природа такая же, но только не море, а озеро. А я за столом почти засыпаю. Ветки кустов опускаются в кофейные чашки, вокруг дома кипарисы и пальмы, как в Ялте, и апельсины на деревьях висят, солнце светит. А часы на стене никуда не спешат. Мне видно озеро как на ладони, и солнце, от воды отражаясь, слепит мне глаза, и зайчики играют на волнах. Уже припекает, словно апрель на дворе, мы сидим на солнце в томлении неги. Полулёжа на креслах я медленно, тягуче наливаю в бокал вино, маленькими глотками отпиваю его, смакую, закусываю вкусной оливкой и снова откидываюсь в кресло, смотрю на небо, на горы и улыбаюсь. А ты в расстёгнутой шубе сидишь напротив в тёмных очках, шарф на шее, пьёшь кофе и тоже улыбаешься мне. Тебе хорошо, и ты говоришь, что очень счастлива, что я приехал на Рождество православное.

– Надеюсь, ты будешь счастлив здесь.

– А где снег?

– Здесь редко бывает снег, в феврале.

Я бездельничаю и отдыхаю, несколько туристов обедают в зале кафе, а возле нас хозяйская собака, счастливая, греет брюхо на солнце, лежит на полу, яркое солнце играет лучами на стенках бокала и в графине вина на столе. Вокруг в кафе пофигизм разливается в воздухе, хандра и спокойствие придавили меня, и ноги мои становятся ватными, не хочется двигать и никуда уходить. Все заботы далеко. Хорошо. Так и сидел бы здесь целый день.

– Кхе-кхе (ты немного покашливаешь, прерывая мой сон наяву). Ты о чём думаешь, милый?

Но я прикладываю палец к губам:

– Тс-с-с… Не сейчас, (и далее шёпотом) я наслаждаюсь, здесь приятно мечтается.

Я застыл в расслабленной позе. Погружаюсь и созерцаю природу, прекрасную обстановку вокруг, тягучий медленный ритм и любимую девушку.

Нам принесли рыбу, салаты, пасту с морепродуктами и для тебя тёплое вино, настоянное на лекарственных специях. И, сказав друг другу «с Рождеством, дорогая/дорогой», мы чокаемся бокалами. Неспешно едим, пьём вино, наслаждаемся и разговариваем…

– А-да, очень вкусно.

– А местную жареную рыбу надо сбрызнуть лимоном. О! Я тебя есть научу!

Ты вкусно ешь с аппетитом и говоришь, помогая словам, машешь руками и вилкой, как местная итальянка, всё время жестикулируешь, и восторженно, хрипло рассказываешь местные новости, улыбаешься, и запиваешь подогретым вином, и мне говоришь:

– Друзья и подруги, и местные – все очень рады, что я купила дом. Все обо мне, больной, очень заботятся, приносят лимоны и советуют пить вино со специями три раза в день, а также обтираться оливковым маслом – эта забота так трогательна. Я очень рада, что ты приехал, любимый, и даже кашель прошёл, мне уже лучше. А завтра я повезу тебя в горячие термы на воды, там тепло и очень красиво, и мы будем купаться. Когда я от тебя прилетела, ко мне сразу приехала мама, сестра со своим мужем Роки (я тебе говорила), и мы отметили очень весело. Но на улице очень холодно было – минус два! Это немыслимо холодно! Бр-р-р, минус два – это сильный мороз! И ветер с гор! А вечером я поехала с ними в Комо, на каток, покататься. А-ха-ха-ха, и очень продрогла, лимончелло выпила, но не помогло! И, похоже, я там застудилась – как необдуманно с моей стороны! Но вчера и сегодня тепло, +14, и солнышко светит, а всё это потому, что ты, моё солнце, приехал… Надоела зима, я хочу лето! Хочу-хочу! И мечтаю – ах, когда станет тепло, мы будем лежать с тобой у бассейна в тёмных очках, это будет шикарно и очень мило, я буду рисовать, читать книги, журналы, а ты свой роман сочинять. Мы будем пить вино и целоваться. А везде вокруг будут петь птички, цветы, и красивые, – и это будет лучшее время моей жизни с тобой. И у меня будет шикарная галерея! Я заработала имя – все мне заказы несут, а художники картины, а галеристы, меценаты и спонсоры, телепродюсеры новостей и погоды зовут меня на телевидение. Все словно с ума посходили – хотят видеть только меня. Но мой характер и воспитание русской бабушки желают, чтобы я оставалась самым прекрасным арт-дилером мира. А-ха-ха-ха…