скачать книгу бесплатно
Вместо приветствия он чуть заметно кивнул молодым людям и, беспардонно взяв мать под руку, отвел ее в сторону.
– А все, чего уставился? Кина не будет. Пошли чего-нибудь съедим. Я, когда нервничаю, все время есть хочу, – Мила потянула растерявшегося Поля к фуршетному столу, возле которого, изучая закуски, постоянно толклись гости. Как ни крути, а большинство из них собирались здесь с одной целью – пожрать. Мама, конечно, это знала, поэтому стол ломился от угощений. Ну а что тут поделаешь? Давно почивший друг куда менее интересен, чем возможность набить брюхо и посплетничать. Она взяла с приставного столика две тарелки и, протянув одну Полю, начала выискивать глазами то, с чего бы ей хотелось начать трапезу.
– Мила, – послышался за ее спиной радостный голос.
Обернувшись, она увидела приземистого старичка. Его круглое лицо расцвело от улыбки, собравшей в уголках водянисто-голубых глаз лучики морщин.
– Диди.
Мила, отставив тарелку на стол, крепко обняла старого знакомого и стояла так, пока он похлопывал ее по спине мягкой старческой ладонью.
– Познакомишь меня со своим приятелем? – выпустив ее из объятий, он кивнул в сторону стоящего рядом Поля.
– Конечно. Это мой жених – Поль, – начала она. – Милый, это Дидье Томи, папин компаньон и друг.
Мила никогда не называла Поля на людях «милый». Поэтому он сопроводил протянутую старику руку радушной улыбкой.
– Жених? И когда ждать приглашения на свадьбу?
Мила слегка растерялась от такого напора. Диди взял ее за руку и с лукавым прищуром посмотрел в глаза.
– Никак наша бунтарка Милен смутилась? Думаю, молодой человек, это серьезно, – засмеялся он, глядя на Поля.
– Надеюсь, – Поль перевел взгляд на все еще смущенную Милу.
– Даже не сомневайся, – она поспешила закончить разговор, зная о бесцеремонности и чувстве юмора Диди. – Ты маму не видел? – торопливо спросила она, пока Диди не начал выяснять подробности.
– Как не видел, вон она, – он кивнул в сторону двери, в которую как раз входила мать с тем наглым типом, что так беспардонно ее увел. – Опять с этим Олсоном путается, – брезгливо выплюнул старик, провожая их взглядом.
– Ты его знаешь? – спросила Милен, видя, что не только у нее толстяк вызывает отвращение.
– Да как не знать, милая. Гнусный тип. С таким спутаешься – сам в дерьме измажешься. Я уверен, что у него на всех присутствующих имеются секретные папочки. Поэтому с ним никто не связывается. И ты не вздумай, – совершенно серьезно предостерег он.
– И какие дела его связывали с папой?
– С папой? О нет, родная, Крейг – друг твоей матери, – ни без сарказма пояснил Диди.
– Мамин? – недопоняла Милен.
– Твой отец на порог бы этого мерзавца не пустил.
– Как же он допустил, чтобы мама с ним общалась?
– Она стала открыто приводить его в дом только после смерти Филиппа, – пояснил Диди.
– Открыто приводить в дом? – переспросила Мила.
– Прости, дорогая? – словно не расслышал старик.
– Ты сказал, что она стала открыто приводить его в дом только после папиной смерти, – повторила Милена.
– Я так сказал? В самом деле? – Диди ловко включил старческую забывчивость, глядя на нее с благодушной улыбкой. – Прости, родная, – бросил он и уже тянул руки к проходящему мимо высокому худощавому брюнету. – Даниэль.
– И что это было? – спросил Поль, поедая бутерброд с икрой.
– Не знаю, – задумчиво протянула Милен, глядя в спину быстро удаляющемуся Диди.
* * *
Милен сидела в кожаном кресле отца и, упершись ногами в пол, поворачивалась из стороны в сторону. Поль нашел себе собеседника, и Мила без зазрения совести решила совершить очередной набег на папины бумаги. Но стоило ей снова оказаться в его кабинете, как мысли тут же устремились в прошлое, и она совершенно забыла, зачем пришла.
Сколько раз, сидя на коленях отца, она играла за этим столом или беспардонно разрисовывала его отчеты. Он позволял ей все. Все, кроме верхнего ящика стола. Туда ей лазить было строго-настрого запрещено. Однажды она все же решила его ослушаться и в первый раз за свои десять лет увидела его по-настоящему рассерженным. Потом нарезала круги вокруг его стола, гадая, что же такого секретного он там прячет. Да, желания сбываются, но подчас не так, как мы хотим. Она до сих пор помнила тот громкий, разрывающий сонную тишину ночи хлопок. Несмотря на болезненность воспоминаний, Мила их ревностно хранила. Возможно для того, чтобы еще раз напомнить себе о хрупкости нашего существования, о ранимости тех, кого мы любим? Ведь тот роковой выстрел навсегда уничтожил и часть ее души.
Милен перестала крутиться и медленно выдвинула верхний ящик стола. Пистолет лежал на месте, под ворохом каких-то старых деловых бумаг. После всего случившегося мать не потрудилась избавиться от него. Она точно знала, что Мила не удержится и снова залезет в бумаги отца.
Она вытащила пистолет из черного бархатного футляра. Он был тяжелый, и казалось, что от него до сих пор пахнет порохом. На экспертизу его не забирали: мать подсуетилась и, чтобы защитить имя отца и семью от пересудов, причиной смерти записали инфаркт. А с Милы она взяла обещание, что никто и никогда не узнает, что на самом деле произошло в ту ночь за закрытыми дверями его кабинета.
Воспоминания мерзким комом подступили к горлу, словно не было всех этих лет, и она снова стояла в кабинете в одной ночной рубашке, разбуженная среди ночи громким звуком. В первые минуты, переступив порог, Милен пребывала в состоянии какой-то странной отрешенности, будто все это происходит не с ней. Она медленно, шаг за шагом приближалась к столу. В кресле, завалившись набок, грузно обмяк отец. Вся правая сторона головы и ворот голубой рубашки были залиты кровью, которая в тусклом свете настольной лампы казалась черной. В этой звенящей тишине слышалось только тиканье настенных часов. И этот страшный контраст стремительно бегущего времени и его неподвижной фигуры привел ее в чувства, обрушившись всей своей тяжестью и неотвратимостью. Тело ее словно растеряло все кости – стало бесформенным и тяжелым, ноги задрожали. Она упала на колени, упираясь трясущимися руками в пол. Мир исчез, сжался до его руки, безвольно свисающей с подлокотника кресла, до пистолета на полу. В нос ударил запах пороха и крови. Кто-то схватил ее за плечи и резко рванул вверх, дальше была только пустота – черная звенящая бездна.
Мила поспешила убрать пистолет на место, словно вместе с ним пыталась спрятать и воспоминания, что он пробудил.
Знакомый голос вырвал ее из мучительного плена прошлого.
– Все никак не успокоишься?
Милен подняла глаза на вошедшую мать. На ее лице было выражение какой-то странной отстраненности. Тревогу в душе Милен стремительно сменило негодование. Ее оскорбляли ложь и лицемерие матери. Этот прием в честь человека, которого она никогда по-настоящему не любила, и сейчас она пришла в его кабинет только затем, чтобы снова обвинить Милен в вероломстве.
– Если бы ты не упрямилась, мне не пришлось бы рыться в его бумагах, как воришке. Каждый раз такое ощущение, что я его предаю, – Милен старалась говорить спокойно, но бешено бьющееся сердце заставляло ее голос дрожать и сбиваться.
– Я же тебе сразу сказала, всеми бумагами занимался отец. Я была не в курсе. Да и зачем это мне? – совершенно бесстрастно ответила мать, даже не взглянув на дочь.
– Ну да… Ну да… – с притворным пониманием согласилась Мила и с силой захлопнула ящик стола.
Ей хотелось, чтобы мать вздрогнула, прикрыла глаза, ощутила хоть какую-то эмоцию – лишь бы стереть это безразличие с ее лица.
– Пойдем к гостям, здесь ничего нет, – холодно сказала Зои и направилась к выходу. В дверях обернулась, дожидаясь, когда дочь последует за ней.
Мила усмехнулась, понимая, что мать не оставит ее в покое и, медленно поднявшись из-за стола, направилась следом.
Когда они оказались в холле, Зои тут же куда-то испарилась, оставив Милен в одиночестве кипеть от бессилия и гнева. Девушка быстро вошла в гостиную, отыскала среди гостей Поля и, бесцеремонно прервав его беседу, потащила к выходу.
– Что стряслось? Ты хочешь уехать?
– Да, – огрызнулась Милен, не поворачиваясь.
– Что, даже не попрощаемся с твоей мамой?
– Я уже это сделала за нас обоих, – с раздражением ответила Мила.
Она старалась не смотреть на Поля, так как понимала, что не права. Ведь для него это – знакомство с ее матерью, и он хочет произвести хорошее впечатление. Но она была уже сыта визитом домой. Чувствовала, как ярость начинает настойчиво пульсировать в висках, пытаясь перерасти, в головную боль. Это была наивысшая точка кипения, и после этой фазы они с матерью обычно начинали орать друг на друга. Ну, как орать? Орала только Милен, Зои, как всегда, была сама невозмутимость, и скоро Мила начинала чувствовать вину, считать эту ссору очередной своей ошибкой. В общем, она старалась не доводить до крайностей. А Поль? Поль скоро привыкнет.
* * *
Весь обратный путь Мила пребывала в состоянии какой-то зудящей нервозности. То она рылась в бардачке в поисках жвачки, то, не найдя ее, принялась искать конфеты, которые постоянно валялись в подстаканниках, но, как назло, не сегодня. Затем полезла на заднее сиденье, чтобы достать из сумки воду. Осушив бутылку, принялась переключать радиостанции. Наконец, ругаясь себе под нос, совсем выключила музыку, откинулась на сиденье и зло уставилась в окно. За стеклом мелькали все те же аккуратные деревеньки, которые они проезжали днем. Но сейчас, в вечерних сумерках, без буйных красок дня, они походили на стоящих вдоль дороги грязных попрошаек, глядевших на них глазницами темных окон.
В образовавшейся тишине, которую разбавлял только шум двигателя, Милен начала успокаиваться. Она повернулась к Полю, который за все время пути даже не пытался заговорить с ней:
– Прости, – коротко сказала она.
Поль мельком взглянул на нее и снова уставился на дорогу.
– Я знаю, это не самое удачное знакомство с родителями, – виновато улыбнулась она. Но Поль снова проигнорировал ее слова. – Поверь, даже если бы мы приехали специально для этого, все закончилось бы точно так же.
– Да брось, – прервал он раздраженно. – Ты все это мне говоришь? Пару месяцев назад отцу подарили новенький «Астон Мартин». Ты знаешь, как я мечтал об этом автомобиле! Я попросил его дать мне ее хотя бы на время. Он все равно не водит машину. Ну что ему стоило? Знаешь, что он мне ответил? – Поль вдруг резко повернулся к ней, и Мила опустила глаза, чувствуя себя отчаянно виноватой. – Он сказал мне, чтобы я заработал на нее, а не клянчил. Мне словно пощечину дали. И так во всем. Так что не нужно разыгрывать мелодрам, – выделяя каждое слово, проговорил он и снова уставился на дорогу.
Гнетущую тишину разорвал телефонный звонок. Поль взял трубку и несколько секунд смотрел на светящийся экран.
– Ну конечно, – буркнул он и с силой нажал «ответить». – Привет, – произнес он сдержанно. Его брови поползли вверх. – Почти приехали. Что-то случилось?
– Ты есть хочешь? – спросил он Милу, на что она отрицательно покачала головой.
– Нет, – бросил он в трубку. – Минут двадцать.
Он отключил мобильник и бросил его в подстаканник.
– Прямо вечер сюрпризов, – не отрываясь от дороги, раздраженно проворчал он.
Мила несколько минут молчала, ожидая, что он сам расскажет, в чем дело, и, не дождавшись, спросила:
– Кто звонил?
– Отец, – после небольшой паузы ответил Поль.
– И? – не унималась Милен, услышав, о ком идет речь.
– Спросил, когда вернемся.
Мила продолжала внимательно смотреть на него:
– Просто он никогда не звонит сам, всегда только через мать. А тут такая забота. С чего бы это?
– Может, волнуется? Уже совсем темно.
Поль с сарказмом посмотрел на Милу и снова отвернулся.
Больше они не разговаривали, а через полчаса уже въезжали в высокие кованые ворота.
Дом с пугающей отчетливостью смотрел на них вереницей темных окон, пока они поднимались по ступеням крыльца. Через несколько минут Мила уже была в своей комнате. Поль машинально чмокнул ее в щеку и устало побрел дальше по коридору.
Мила чувствовала себя вымотанной. Она злилась: на мать, на Поля, даже на Жано, но больше всего на саму себя. Это было ее обычное состояние после возвращения из родительского дома, но сегодня было особенно мерзко. Она обидела Поля. Просто так, ни за что.
Она сбросила с себя туфли и, не раздеваясь, легла на кровать.
Глава 6
Как Милен ни старалась – уснуть у нее не получилось. Мысли в голове роились, как пчелы: она снова вспомнила слова Диди о приятеле матери. Олсоне, кажется. И что маму может связывать с таким типом? К тому же она снова ни на шаг не продвинулась в своем расследовании. Плюс ко всему повздорили с Полем, и Милен не покидало отвратительное чувство вины.
Всю свою жизнь Милен словно писала черновик – ей казалось, что времени еще полно, еще чуть-чуть, и она начнет переписывать набело. А совсем недавно поняла, что переписывать нечего. Единственный человек, которого она по-настоящему любила, уже умер, а все остальное – лишь пыль. Поэтому с такой маниакальной упертостью она искала свою родную мать – уж она-то должна ее любить. Мила словно пыталась найти опору, чтобы зацепиться за нее в этом мире пластиковых чувств. Раньше она думала, что такой опорой стал для нее Поль, пока она не встретила Жано, с которым ощущала какое-то странное родство. Может быть, это – одиночество, что иногда проскальзывало в глубине его холодных глаз?
Ей снова захотелось испытать щемящее чувство опасности, которое охватывало ее рядом с Жано, вдохнуть его силу. Снедаемая этим внутренним зудом, она выскользнула в полутемный коридор.
В кухне был привычный полумрак, Жан стоял к ней вполоборота и смотрел в окно. Он словно нарочно не обернулся. Будто давал ей возможность совершить ошибку, ради которой она пришла сюда. Милен понимала – это безумие. Но жажда почувствовать себя живой пересилила голос разума. Она мягко подошла сзади и положила руки ему на плечи. Он вздрогнул, и спина его тут же окаменела. Сердце лишь трижды успело удариться о ребра, когда она поняла, что это была ловушка. Демон, почуяв ее замешательство, уже не отпустит. Она отпрянула, пытаясь спастись бегством, но Жан не позволил ей.
Он схватил ее за запястье и притянул к себе. Его глаза блестели в полутьме, а лицо исказилось гримасой бешенства. Она попробовала вырвать руку, но он не дал.
– Мне кажется, вы неправильно начинаете свое существование в этой семье, – прошипел он ей в лицо.
Жан не сводил глаз с ее лица. Скулы его вздулись желваками, а губы странно изогнулись. Миле казалось, он едва сдерживается, чтобы не ударить ее.
– Вашу семью? – вдруг выпрямившись, со злостью бросила ему в лицо Милен. В сознании очень вовремя всплыл разговор в машине. – А вы знаете свою семью? Свою жену, сына? – она не давала ему вставить ни слова. Теперь уже девушка жалась к нему всем телом, как нарывающийся на разборку хулиган. Она знала, если он снова заговорит, ей сложно будет удержать инициативу. – Вы хоть раз читали статьи Поля? Что, нет? – с вызовом спросила она, видя промелькнувшую в глазах Жана растерянность. – Между прочим, он хороший журналист. Не проститутка, подстраивающаяся под редактора, а настоящий, думающий журналист. Он отстаивает свою точку зрения, не боится говорить о том, о чем другие предпочитают молчать, – выплюнула она ему в лицо, явно намекая на то, что он-то как раз из тех, кто не готов пойти против системы.
Мила вдруг почувствовала, что перегнула палку и замолчала. Та нерастраченная глухая злоба на мать совершенно неожиданно нашла выход в этом нелепом разговоре.
– Вы несправедливы.
В его голосе уже звучала привычная уверенность, которая только усиливала раздражение Милен.
– Несправедлива? У вас полный гараж отличных машин. Прокатите меня на красном «Астон Мартине», – Мила смотрела на него с вызовом, словно хотела испепелить взглядом.
– Я не вожу автомобиль, – ответил он после короткой паузы. – У меня для этого есть водитель, если вы заметили.
Милен чувствовала, что мсье Бушеми пытается прекратить ставший неприятным для него разговор, но никак не могла остановиться. Обида на весь мир все еще клокотала внутри, а он стал замечательной отдушиной.
– Зачем тогда они вам? Машинки собираете? – усмехнулась она, не прекращая попытки достать его. – Или вы, как истинный коллекционер, не любите, когда трогают руками ваши экспонаты? Вы знаете, что такое «Астон Мартин»?
– Средство передвижения, – спокойно глядя ей в глаза, ответил он.
– Нет, это не просто средство передвижения. Это – свобода. Вы знаете, на что способна эта машина? Пойдемте.
Она схватила его за запястье и потащила в сторону гаража. Он невольно последовал за ней, явно желая узнать, чем закончится весь этот спектакль.
Оказавшись в гараже среди сверкающих, начищенных до зеркального блеска автомобилей, приятного запаха новенькой резины и неприличной роскоши, Милен почувствовала неуверенность, словно стала приходить в себя. Она отпустила его руку, стараясь не смотреть на него.
– Где ключи? – Мила даже вздрогнула от того, насколько резко прозвучали ее слова.
– В машине, – совершенно спокойно ответил Жан, видя ее замешательство. – В бардачке. И от гаража – тоже.
Он уверенно открыл дверцу и первым сел в машину. Поймав на себе его взгляд, Мила поспешила занять водительское место. Она снова замялась. Для того чтобы достать пульт из бардачка, ей придется навалиться на мужчину, а сейчас, когда она начала остывать, это стало казаться ей чем-то ужасно неприличным.
