скачать книгу бесплатно
Пройдя мимо мусорных баков, ютящихся под пожарной лестницей, она оказалась в просторном дворике, со всех сторон огороженном сетчатым забором. С дальней его стороны была проделана дыра. Поначалу ее постоянно заделывали, но вскоре поняли, что граффити на стенах придают зданию шарма, привлекая к галерее дополнительное внимание. Да и ребята, что творили здесь, отличались мастерством и фантазией.
Вот и сейчас она стояла посреди двора с открытым ртом, наблюдая здоровенный разлом в горной породе, открывающий проход в мир юрского периода. Огромные монстры застыли на бегу, разинув свои пасти, и Милен поймала себя на мысли, что она рада тому, что отверстие не такое большое, чтобы они смогли вырваться на волю.
«Надо в следующий раз поймать мальчишку, – отметила она для себя, – посмотреть другие его работы. Чем черт не шутит».
Она вышла на главную улицу и остановилась в раздумьях. Без Поля возвращаться в дом его родителей не хотелось.
«Позвонить Бэт? – она достала из сумочки мобильник и посмотрела на время. – Уже почти три».
Особого желания тратить время на пустые разговоры у нее не было, хотелось просто побыть в одиночестве. Мила бодро направилась по улице дю Бари, перебежала на другую сторону дороги и, пройдя дворами, вышла на оживленную Риволи. Здесь находилась ее любимая кондитерская, и Милен решила купить пирожных.
В кафе как всегда было людно и сногсшибательно пахло свежей выпечкой и кофе. Она подошла к прилавку, заставленному разноцветными десертами, и, недолго думая, купила свои любимые «Мельфеи» с клубникой, еле удержавшись от желания выпить горячего шоколада, который, по ее мнению, был здесь лучшим в городе.
Выйдя на улицу, Мила свернула на набережную. Подышав приятной речной прохладой с примесью тины и запахом цветущих каштанов, она решила поймать такси и вернуться в поместье. Пирожные должны скрасить пресное общение с Терезой. Жана, скорее всего, дома не будет, так что она чувствовала себя в относительной безопасности.
* * *
– М-м-м, обожаю «Мельфеи», – Тереза чуть наклонилась над тарелкой и аккуратно, чтобы не обсыпаться крошками, откусила кусочек. – Они ассоциируются у меня с любовью и смертью, – с пафосом сказала она, запивая его ароматным улуном.
– Боже, как романтично. Почему с любовью и смертью? – спросила Мила, зацепившись, как ей показалось, за интересную тему. По крайней мере, лучше, чем весь вечер мусолить очередные глупые сплетни, которые Тереза в огромных количествах потребляла из средств массовой информации и от таких же манерных балаболок – ее подруг. А тут любовь и смерть. Что может быть интереснее?
– О, мы как раз только познакомились с Жаном, и он чуть не каждый день присылал их мне с роскошным букетом цветов. Я думала, растолстею от такого количества сладкого, – усмехнулась она.
Тереза была уже вся во власти воспоминаний, и Миле спешно пришлось вмешаться, чтобы разговор не ушел не в ту степь:
– А почему тогда со смертью?
– В это время в городе произошли убийства. Они наделали много шума, только ленивый не говорил о них.
– Убийства? – переспросила Милен и, отложив свое пирожное на тарелку, откинулась на спинку дивана.
– Да, моя дорогая, убийства, – многозначительно повторила Тереза, видя, что Мила внимательно слушает. – Говорили, что в городе появился маньяк. И как таких мерзавцев земля носит?
– Даже маньяк? Что, много жертв было?
– Две девушки. По-моему, обе были проститутками, – понизив голос почти до шёпота, ответила Тереза, поморщив свой аристократический носик. – По крайней мере, одна – точно. Со второй была какая-то странная история.
– А почему посчитали, что это маньяк? Разве не три похожих случая связывают в серию? – недоумевала Мила, которая была немного знакома с вопросами классификации преступлений, так как в пору юности почти все свободное время проводила в обществе господина По, Конан Дойла и Симады.
– Одна из жертв была то ли чьей-то незаконнорожденной дочерью, то ли содержанкой, в общем – дело темное и уже позабытое, – махнула рукой Тереза.
– Содержанкой? – переспросила Милен, не давая Терезе переключиться на другую тему.
Та слегка поморщилась, но, нацепив на лицо маску вселенского терпения, продолжила с присущей ей предвзятостью, которая всегда появлялась в ее голосе, когда речь заходила о людях с низкой социальной ответственностью, будь то проститутки, наркоманы или бомжи – все они были для нее отбросами общества, не меньшими, чем убийцы и насильники.
– Да. А поскольку убийства были аналогичные, решили не дожидаться общественного резонанса. Тем более, убийцу схватили, он признался в содеянном. Префект требовал к нему самых строгих мер, и чтобы наказание было под стать его преступлению, его классифицировали как серию. Отец Жана лично курировал это дело, – ответила Тереза, откинувшись на спинку кресла, – он тогда как раз и был префектом.
– Да что вы? Даже так, – Мила в задумчивости поднесла к губам чашку и машинально сделала глоток. – И кто же им оказался? Убийства проституток – вроде не уровень префекта полиции? Тем более, жертвы всего две, и маньяка поймали быстро, как я поняла, – в задумчивости продолжила она.
– Какой-то учитель рисования, будь он неладен. И что главное, не насиловал, только издевался, а потом душил и оставлял на груди жертвы карту – джокера. Ублюдок, – выплюнула она, – не хочу больше о нем.
Тереза взяла со стола очередное пирожное и, откусив кусочек, запила уже остывшим чаем. Она поморщилась и поставила чашку обратно на стол.
Чтобы сгладить неприятное послевкусие от разговора, Мила потянулась к высокому фарфоровому чайнику и подлила в ее кружку горячего чаю, которой тут же наполнил комнату запахом клубники со сливками.
Лицо Терезы сразу просияло, и она, с присущей ей манерностью, взяла в руки чашечку вместе с небольшим блюдцем и сделала глоток.
– Поль говорил, что его назвали в честь деда? – продолжила Милен, желая еще больше польстить самолюбию Терезы.
– Да, мы надеялись, что он вырастет таким же сильным, невозмутимым и преданным делу, как и его дед, но Поль, видимо, взял больше от меня, – Тереза кокетливо рассмеялась.
– Да, Поль мне рассказывал о нем, – соврала Милен, чтобы закончить разговор на позитивной ноте.
Глава 5
Поль вернулся ближе к полуночи. Заглянув в приоткрытую дверь спальни, обнаружил Милу в кресле у окна. Убедившись, что она не собирается запустить в него чем-нибудь тяжелым, вошел.
– Еще не спишь? – заискивающе спросил он и опустился на пол у ее ног.
Мила в задумчивости вертела в руках телефон, перехватывая его за уголки, и никак на него не реагировала.
– Малыш, прости. Я не думал, что все так затянется, потом еще ребята подтянулись, ну, в общем… – он замолчал, когда Мила, наконец, обратила на него внимание и виновато улыбнулся.
– Забей, – безучастно ответила она и вернулась к своему занятию.
– Что-то случилось? – он осторожно взял из ее рук телефон и отложил на подоконник. – Малыш? Ну, я дурак. Ну, не обижайся. Скажи, что случилось? Я же уснуть теперь не смогу.
– Мать звонила, – вставая из кресла и осторожно перешагивая через его ноги, ответила Мила.
Поль проводил ее взглядом до окна и, поднявшись с пола, сел на ее место.
– И что? – спросил он, не отрывая взгляд от напряженной спины Милен.
– А то, что она опять решила устроить шоу по случаю очередной годовщины со дня смерти отца, – слишком эмоционально ответила она и, сложив руки на груди, молча уставилась в непроницаемый квадрат окна.
– А это плохо? – осторожно поинтересовался Поль, видя в темном отражении ее раздраженное лицо.
Он почти ничего не знал о взаимоотношениях Милен с матерью. Она никогда о ней не рассказывала и обычно меняла тему, если спрашивал он. Но то, что там не все гладко, было понятно и без слов.
Мила резко развернулась и с вызовом бросила ему в лицо:
– Уже пять лет прошло, ну сколько можно?
– Может быть, она скучает? – предположил Поль, чувствуя повод проникнуть в тайны семейных взаимоотношений.
– По кому? – усмехнулась Мила.
– По твоему отцу, по тебе.
Милен на секунду замолчала, приходя в себя, и снова отвернулась к окну:
– Она это мне назло делает, – сказала она уже спокойнее. – Никак простить не может.
– Чего простить не может?
– Неважно, – она подошла к Полю и села к нему на колени. – Неважно. Не бери в голову.
Она поцеловала его в лоб, окончательно уходя от ответа.
– Как посидели? – спросила она мягко, проводя пальцами по его волосам.
– Отлично.
Поль настороженно вглядывался в ее лицо, словно искал признаки недавней истерии. Но Мила выглядела вполне спокойной, и он решил не упускать редкую возможность узнать о семье невесты побольше.
– Когда ты едешь?
– Завтра, – ответила она, отведя взгляд.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Милый, это будет наискучнейшая тусовка закоренелых снобов. Поверь мне, ты ничего не потеряешь, если пропустишь ее. Я бы сама с удовольствием отказалась, но… Не могу, понимаешь? Он всё-таки мой отец, а там будет много его друзей и коллег. В общем, не вариант, – начала оправдываться Милен.
– Я хочу поехать, – уверенно ответил Поль и, прихватив ее подбородок двумя пальцами, заставил посмотреть на него. – Мы скоро поженимся, а я даже не знаком с твоей мамой. Непорядок, – он приложил палец к ее губам, видя, что она пытается возразить. – Думаю, это хорошая возможность. Если ты, конечно, не собираешься ехать для этого специально.
– Боже упаси, – зло усмехнулась Мила.
Она понимала, Поль прав: знакомство с матерью нельзя откладывать на долгий срок, а тут действительно хороший повод.
– Если ты хочешь, – обреченно протянула она.
– Решено, – воодушевился Поль. – Во сколько едем?
– Думаю, если часа в два отправимся, как раз к четырем будем на месте.
– Чудно.
Поль обхватил Милен за талию и поднялся, увлекая ее за собой. Чмокнув в нос, он пожелал ей спокойной ночи и, пока она не передумала, быстро улизнул.
* * *
Всю дорогу до дома матери Мила молчала. Как ни пытался Поль втянуть ее в разговор, она отвечала односложно и невпопад. Скоро ему это надоело, и он включил радио, лишь изредка бросая тревожные взгляды на притихшую подругу. День выдался солнечный и теплый. За окнами машины мелькали небольшие городки. Сельские домики с красными черепичными крышами утопали в свежей зелени и цветах. Мила, откинув голову на подголовник, равнодушно смотрела в окно.
– Остановимся перекусить? – спросил Поль, когда они проезжали очередной городок, растянувшийся по обе стороны извилистой дороги. – Ты же с утра ничего не ела.
Мила действительно даже не позавтракала, потому как еще утром разругалась с собой же в душе и решила не портить аппетит присутствующих своей кислой миной. Наверное, ей нравилось чувствовать себя этаким Вертером – драматичным и ранимым героем, вся жизнь которого предопределена, и часы его уже тикают. Если бы не весь этот напускной трагизм, маскирующий чувство вины, ее взаимоотношения с матерью со временем сошли бы на нет. Но они знали слишком много постыдных тайн друг друга, которые, как фантомная боль давно ампутированной конечности, продолжали ныть внутри одиночеством и обидой. Именно они крепко связывали этих двух таких близких, но абсолютно чужих женщин.
– Скоро приедем, – то ли спросила, то ли ответила Милен.
Поль кивнул и надавил на педаль газа, оставляя позади вычветший навес придорожной кафешки, и меньше чем через полчаса они подъехали к особняку.
Он заметно отличался от дома Поля: ни цветущих садов, ни увитых плющом террас. Все чопорно и строго: словно вышколенные стояли безупречно подстриженные деревья и ровные ряды кустов, за которыми располагался двухэтажный особняк из темного камня, прекрасно вписывающийся своей цветовой гаммой в скучный и слишком прилизанный пейзаж.
* * *
Все здесь было точно так же, как пять лет назад, когда Мила уезжала отсюда, как она думала – навсегда. Но мать словно нарочно привязывала ее к дому, вынуждая постоянно возвращаться. Мила не могла сказать, что это было неприятно, отнюдь – с этим домом ее связывало много хороших воспоминаний. Казалось, что двери сейчас откроются, и ей навстречу выйдет отец, как обычно в идеально сидящем на нем костюме и неизменном галстуке. Он с абсолютно серьезным видом почти уже пройдет мимо, чтобы сесть в припаркованный возле крыльца лимузин, но в последний момент развернется и дернет ее за косичку, а потом засмеется своим громовым смехом. И эта его нелепая выходка тут же сорвет и с ее милого детского личика маску напускного безразличия, и она бросится ему в объятия, чтобы поцеловать и пожелать удачного дня. Но отец больше никогда не выйдет из дверей, да и косичек у нее давно уже нет. И это маленькое теплое воспоминание, что растревожила память, снова заноет внутри одиночеством.
Они медленно поднимались по каменным ступеням, пологим полукругом уходящим вверх к высоким парадным дверям. Мила краем глаза ловила волнение Поля: как он подстраивался под темп ее шагов, как постоянно бросал на нее едва заметные взгляды, как машинально сжимал и разжимал кулаки.
Оказавшись на верхней площадке, она повернулась к нему и взяла за руки:
– Готов? – спросила она, всматриваясь в его глаза, словно он собирался прыгнуть на резинке с моста.
– Готов, – Поль старался придать голосу уверенности, но от усердия дал петуха. Он тут же кашлянул, словно прочищая горло, и мягко улыбнулся, давая понять, что все под контролем.
Милен отпустила его ладони и постучала.
Им открыла бессменная экономка матери. Мэй жила в их доме, сколько Мила себя помнила. Эта маленькая азиатка со строгим, даже хищным лицом всегда пугала ее. Но, видимо, там, в глубине этой бесстрастной души обитала безграничная преданность, которую Мэй демонстрировала хозяйке все эти годы. Еще ребенком Мила придумала ей прозвище – Цербер. И они с отцом часто «дружили» против Мэй, устраивая безобидные розыгрыши, которые делали ее равнодушное желтое лицо злым. Но надо отдать должное ее выдержке: она ни разу не сорвалась и никак не проявила своего недовольства. Правда, и не упускала возможности отплатить им той же монетой. Позже Мила поняла, зачем отец всегда старался насолить Мэй: через нее он пытался задеть мать. Вот и сейчас от ее холодной отстраненности ладошки Милен вспотели.
– Привет, – стараясь не показать своего замешательства, она, не останавливаясь, прошла внутрь. – Где мама?
– Ваша мама в большой гостиной, – прозвучал у нее за спиной ледяной голос.
– Спасибо, – Милен схватила растерянного парня за руку и потащила вглубь дома.
Обстановка гостиной сначала показалась Полю скучной. Серые стены с широкими белыми карнизами напомнили ему униформу гувернанток начала прошлого века. Но при ближайшем рассмотрении интерьер заворожил его своей элегантной простотой: белоснежные деревянные панели, закрывающие стены на треть, были покрыты искусной резьбой, а простота предметов интерьера с лихвой компенсировалась дороговизной материалов.
Народ уже заполнил гостиную. Все было тихо и чинно, как любил отец, а теперь и мать с нарочитым рвением изображала скорбящую вдову – в лучших традициях дома Мартини. Приглушенное гудение десятков голосов, неспешное движение и темные тона костюмов присутствующих напоминали Милен какое-то ритуальное бдение. Она отмахнулась от язвительных мыслей и стала искать глазами мать. Это заняло у нее не больше десяти секунд, так как было сложно ее не заметить: высокая, худая, с прямой, точно палка спиной, она стояла в компании папиных коллег с бокалом шампанского в руках.
– Вон она, – Мила указала взглядом на другой конец зала и, не оборачиваясь на Поля, направилась к матери.
– Мама, – окликнула ее Милен.
Женщина обернулась. Вблизи она казалась еще выше и суше: ее накрашенные красной помадой плотно сжатые губы придавали вытянутому лицу выражение усталой брезгливости, а гладко зачесанные назад черные волосы словно подчеркивали драматизм мероприятия.
Милен поздоровалась с собеседниками матери: кому-то просто протянула руку, а кому-то позволила себя по-приятельски обнять.
– Знакомьтесь, это Поль, – представила она своего спутника, и как только с церемониями было покончено, она взяла мать чуть выше локтя и отвела в сторону: – Познакомься, это Поль, мой жених, – еще раз уточнила она, а затем развернулась к парню: – это моя мама, мадам Мартини.
При взгляде на приятеля дочери лицо ее прояснилось, а проницательные карие глаза остановились на нем с выражением сдержанного любопытства.
– Зовите меня Зои, – она протянула Полю руку.
Как мужчина из хорошей семьи, он тут же продемонстрировал ей свои безупречные манеры, приложившись к ней губами.
«Подхалим», – подумала Милен и криво усмехнулась. Она была рада тому, что все идет гладко и что Поль с ней. Один на один с матерью она опять начала бы психовать, и, как всегда, визит домой закончился бы для нее парой дней депрессии.
Не успела Мила еще что-то сказать, как к ним подошел высокий полный мужчина. Даже его строгий черный костюм не мог собрать его расплывшуюся фигуру, ну прямо коп из американских боевиков. Голова его была почти лысой, как у грифа, и только на висках и затылке торчали коротко остриженные светлые волосы, придающие его обрюзгшему лицу какой-то отвратительной слащавости. Он уставился на Милен с той хамоватой подозрительностью, которая свойственна блюстителям правопорядка. Она почти не сомневалась, что этот нагловатый тип – какой-нибудь жандармский начальник.
