Анастасия

Настя замешкалась. С одной стороны ей было бы приятно, если он провел с ней еще часок за дружеской беседой и кружкой чая. С другой стороны, как бы ни любили в селе Настю, разговоры о ней, как о брошенной мужем женщине, все же имели место. Еще не хватало, чтобы и Тараса обсуждали на каждом углу.

– Тебе пора, друг мой, – тихо сказала Настя. – Увидимся завтра.

Тарас не стал настаивать на своем. Он попрощался с Настей, вышел из хаты и неспешно направился в сторону своего дома. В его голове крутились тысячи мыслей, среди которых главной была всего лишь одна – он должен сделать все, чтобы Настя была счастлива. Порой, ему просто хотелось уничтожить, стереть с лица земли Виктора. Но, каким бы сильным не было его желание, радости Насте это все же не принесет.

Находясь уже почти возле своего забора, он стал на месте, немного подумал, и тут же побежал в обратном направлении. Оказавшись у дома возлюбленной, он несколько раз громко постучал в дверь. Через минуту дверь отворилась, в проеме показалось личико Насти.

– Прошу, позволь мне войти! – взмолился Тарас, и девушка пустила его внутрь.

– Что случилось? – Настя была удивлена. – Ты забыл что-то?

– Да, забыл! – твердо сказал он. – Забыл, что время идет, и что я и так много его потерял. Настя, милая, хорошая моя, прошу, не отталкивай меня! Все мои мысли только о тебе и каждый день я боюсь, что снова могу тебя потерять. Я люблю тебя очень давно, и я более всего желаю тебе счастья. Поэтому будь моей женой!

Тарас достал из кармана маленькое серебряное колечко. Уже давно он носил его с собой и ждал, когда же сможет сделать этот непростой шаг.

– Прими его, Настенька, – сказал Тарас, и протянул кольцо девушке.

Совершенно неожиданным стал для Насти поступок друга. Она посмотрела на кольцо, затем в лицо Тараса, и очень робко и тихо произнесла:

– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Я ведь перед Богом замужем за другим человеком. Даже то, что мы не вместе, не дает мне право совершить то, о чем просишь ты.

– Да забудь ты его навсегда! – воскликнул Тарас. – Его не было, и нет. А ты есть. И я хочу, чтобы ты знала, что дорога и люба мне. Я могу дать тебе все, что захочешь, обещаю. Все равно, что скажут люди. Мы можем уехать, оставив позади прошлое и быть вместе. Прошу, скажи мне «да»! Прими его.

И Тарас упал на колени прямо перед Настей. Он умоляюще взглянул на девушку, и ей показалось, что уже однажды она видела такой взгляд. И в тот раз на все прошения сестры она оставалась непреклонна, и пожалела об этом. Она села на колени подле Тараса, взяла его руки и очень нежно сказала:

– Милый Тарас, я очень рада, что ты оказал мне честь и предложил быть вместе. Как крепко я ошибалась раньше, и теперь, уверенна, что не ошибусь, если соглашусь на твое предложение. Но есть кое-что, чего ты не знаешь. Я уже четыре месяца как жду ребеночка от Виктора. Мне стыдно признаваться, но я скажу правду – я отдалась ему еще до свадьбы, и была наказана за это. Но кем бы ни был этот человек, я всем сердцем люблю свое дитя. Скоро все узнают о моем положении. И тогда с новой силой заговорят обо мне. Я не желаю, чтобы ты страдал из-за меня.

Тарас внимательно выслушал Настю. На секунду его охватил гнев, оттого, что Виктор так подло воспользовался девушкой. Но тут же гнев отступил, а на смену ему пришла радость. Он обязательно полюбит малыша, кем бы ни был его отец. Он примет его, как своего.

И эти мысли он сразу же искренне и горячо преподнес возлюбленной. Девушка, до того ошеломленная признанием Тараса, не смогла сдержать слез. Парень притянул ее к себе и нежно обнял. Так они и просидели некоторое время в обнимку на полу в полной тишине, стараясь не спугнуть так внезапно нагрянувшее счастье.

***

Наутро, когда Анна проснулась, она быстро оделась, поблагодарила хозяев дома за их гостеприимство и поспешила уйти. Тележка должна была забрать ее на рассвете и довезти домой. Было еще темно, и Анна снова решила пойти на кладбище. Она быстро добралась до могилы бабки Аглаи, и зажгла свечу. Совершенно непримечательная на вид могила навевала ужас даже на Анну.

Не зная почему, женщина почувствовала чудовищную тоску, которая, словно сковала всю ее душу. Ей хотелось выбраться поскорее отсюда и больше никогда не возвращаться. Но, боязнь за Настю была сильнее, и Анна снова глядя на могилу, обратилась к покойнице:

– Аглая, я опять пришла просить твоей помощи. Помоги, пожалуйста, защити Настеньку. Но ведь не виновата она, что судьба ее так не пощадила. Чувствует она свою смерть, и мне оттого страшно, что предчувствие ее может оправдаться. Ребенок ее бедный тоже ничем не повинен. А ведь и ему Настя предсказала погибель.

Тут случилось то, что Анна даже в самом страшном сне не ожидала увидеть. Внезапно снова поднялся жуткий ветер. Он загасил свечу, и женщина осталась стоять в темноте. Продрогшими руками она достала спички и вдруг услышала шорох неподалеку. Она посмотрела вперед и увидела неподалеку от себя у одного из деревьев образ человека. Даже ни минуты Анна не сомневалась, что это была Аглая. Сгорбившаяся старая женщина в длинной рубахе с распущенными волосами посмотрела на нее и сказала:

– Не послушались меня мои девочки, не смогли свернуть с назначенной им дороги. Судьба их нашла.

Вначале онемев от страха, Анна все же взяла себя в руки, и дрожащим голосом произнесла:

– Так что же делать мне? Как защитить их?

– Ты ничего не сможешь сделать, Анна. Путь у них один, они должны пройти его сами. Но помни, что коли явится к тебе странная девушка и попросит спасти мальчика, ты ни минуты не думай, а делай, как она тебе велит. Все будет так, как суждено.

После этого услышала Анна, как вдалеке кукарекает петух и тут же образ пожилой женщины растворился в предрассветной мгле. Анна, не чувствуя земли под ногами, побежала прочь из леса, гонимая невообразимым страхом. Когда же выбежала она на довольно приличное расстояние, то обернулась и три раза к ряду перекрестилась.

Никогда не подумала бы она, что сама лично встретится с нечистой силой. Никогда не поверила бы, что поговорит наяву с человеком, которого давно уже нет в живых. Все произошедшее казалось ей кошмаром.

Дождавшись повозки, Анна села внутрь и поехала домой. И только сейчас до нее дошло, что не в призраке дело, а в том, что было им сказано. Девочек ее не спасти, если же сама судьба не будет к ним благосклонна. А вот завет бабкин она запомнила, пусть даже не понимала, что он значит.

Когда же добралась Анна домой, то первым делом зайдя в хату, она обняла крепко Настю и, услышав от племянницы о том, что Тарас признался ей в чувствах и подарил кольцо, не сдержала эмоций, расплакалась и подумала: «Может еще не все потеряно, Господи».

Глава 9. Покаяние

В комнате, где доживал свои последние дни Алексей Кузьмич Забаев тридцати девяти годов от роду, все окна были завешаны темной плотной тканью, через которую почти не проникали солнечные лучи. Источником света здесь служили лишь несколько церковных свечей, окутывающих покои запахом воска. Здесь же ощущался горьковатый дурманящий аромат опиума смешанный с тошнотворным запахом гниющей плоти.

На кровати в углу комнаты лежало подобие человеческого тела. Некогда высокий, статный, пышущий здоровьем мужчина превратился в высохшего дряблого старика, измученного тяжелой хворью. Лицо его, изрезанное страдальческими морщинами, выражало глубокую скорбь. Дышал он хрипло и прерывисто, казалось, что последние свои силы он отдает на то, чтобы вдоволь насытиться драгоценным воздухом. Глаза его почти всегда были закрыты, лишь изредка приоткрывал он их, чтобы посмотреть на лик Богородицы на иконе и помолиться ей, и, чтобы отыскать взглядом женщину, которую обожествлял, словно святую и любил больше жизни.

Ужасная, раздирающая на части тело боль, мучила его день и ночь. Уж и местный лекарь, и лекарь, вызванный специально из города, сводились все к одному мнению – жить больному осталось совсем немного. Чтобы облегчить участь страдальца, ему давали опиум. Благодаря чудодейственному свойству данного вещества Алексей Кузьмич почти все время пребывал в бреду – снился ему тот самый лес, что находился за речкой. Снилась и она, в белом длинном платье, с распущенными волосами, развивающимися на ветру. Смеялась она, дразнилась, но постоянно убегала прочь, скрываясь за деревьями. Алексей Кузьмич бежал вслед за Адой, и больше всего хотелось ему поймать эту лесную фею, крепко обнять ее, почувствовать прикосновение бархатной как шелк кожи и вишневых губ. Но ускользала она снова и снова во сне и наяву, не одаряя радостью последние дни обреченного.

Крайне редко посещала больного мужа Олимпиада. Каждый раз, украдкой пробравшись в комнату на минуту, взирала она на него издалека и чувствовала отвращение и боль. Вот и сейчас, тихо отворив дверь, она робко вошла, сделала несколько коротких шагов и остановилась. Тяжелый дух, витавший в воздухе, сводил ее с ума, вызывал дурноту, но чувство неотвратимой беды грызло ее, заставляло, возможно, в последний раз увидеть мужа живым.

Сжимая нервно пальцы, Ада смотрела на Алексея Кузьмича, и вспоминала, как впервые увидела его в доме тетки Анны. Как тогда она возненавидела его всей душой, желая никогда не знать ни любви, ни доброты этого человека. И как венчаясь в церкви преклоняя колени пред иконой Господа Бога, думала она лишь о смерти, способной избавить ее от всех мучений.

Вспоминала она и тот день, когда ехали они на свадьбу к сестре. Стоял прекрасный теплый осенний полдень, и ровно ничего не предвещало беды, как вдруг показалось ей, что посреди дороги возникла старая женщина, облаченная в черную потрепанную одежду. В тот же миг вздыбились лошади, уперлись, не желая следовать дальше. Алексей Кузьмич, попытавшийся было успокоить гнедых, сам застыл, закатил глаза и упал с повозки. Ада в испуге подбежала к мужу, и увидела, что лежит тот на земле без сознания, а из носа у него течет кровь.

Посмотрела она в сторону дороги, чтобы позвать женщину на помощь, а ее и след простыл. Поливала Ада лицо мужа водой, била по щекам, упрашивала прийти в себя, и наконец, Алексей Кузьмич открыл глаза. Увидел он перед собой лицо Ады и улыбнулся. Больно кольнуло у девушки в сердце. Помогла она подняться мужу, а сама немного отошла от повозки.

Дорога, по которой они держали путь, была на вышине. С одной стороны открывался прекрасный вид полей и лесов. Где-то вдалеке расположилось родное село, любимый сердцу лес, там же обитали самые болезненные воспоминания. Одним из них был день свадьбы, когда она сгоряча кинула в лицо Кузьмичу ужасное роковое проклятие. Неужели смогла она одной лишь фразой перечеркнуть жизнь, дарованную Всевышним. Неужели сердце ее почернело, а душа навечно проклята.

По щеке Олимпиады скатилась слеза. Сзади подошел муж, нежно обнял ее за плечи, и словно прочитав ее мысли, сказал:

– Не переживая моя люба Ада ни о чем. Не терзай свою душу. Все равно уйду, рано или поздно.

Знала она уже тогда, что муж тяжко болен. Никто из лекарей не мог точно сказать, чем именно, но хворь быстро охватывала его тело.

Из тяжелых воспоминаний выдернул Олимпиаду почти незнакомый слабый хриплый голос:

– Ада…

Олимпиада подняла глаза, смахнула слезу. На нее смотрел Алексей Кузьмич и подзывал ее к себе.

– Коли не сон, подойди ко мне ближе, любушка.

Ада сделала несколько шагов, приблизилась к кровати. Не могла она спокойно смотреть на него, не могла видеть его осунувшееся бледное лицо. Одни лишь глаза мужа выдавали то, что он еще жив. Тело же его ничуть не походило на живое. Посеревшая рубашка едва скрывала обтянутые еще более серой кожей кости.

– Не плачь, Ада. Все равно уйду… – прошептал Алексей Кузьмич, не отводя глаз от прекрасного лица Олимпиады.

Одним лишь моментом он по-настоящему жил. Ничего не видел он вокруг: ни темной комнаты, ни завешенных окон, ни догорающих свеч. Лишь ее личико, такое любимое, такое прекрасное и живое, мерцающее неземным светом. Чувствуя, как боль снова стремительно проникает в его плоть, и минутная ясность сознания исчезает, Алексей Кузьмич пошевелил пальцами, желая снова почувствовать тепло тела жены, и сказал:

– Адушка, дай мне свою руку, – и когда Ада легонько сжала своей ладошкой его кисть, продолжил. – Ты должна знать, что милее тебя мне никого не было на свете. Не жалею я, что заставил тебя стать моей. Я горел тобой, а сейчас догораю. Не плачь по мне. Обещай, что будешь счастлива.

Алексей Кузьмич умоляюще посмотрел на Аду. Девушка, внимая каждому его слову, не смогла сдержать чувств. Закрыв глаза ладошками, она пала на колени перед его кроватью. Послышались тяжелые всхлипывания. Рука Алексея Кузьмича медленно опустилась ей на голову. Ощутив его прикосновение, девушка подняла взгляд и вместо мужа увидела перед собой уродливую старуху в черном потрепанном одеянии. Ужаснувшись, Олимпиада закричала и выбежала прочь из дома.

Бежала Олимпиада, не останавливаясь ни на минуту, от своей жизни, от всего того, что было с ней и что ждет ее впереди. Добравшись до леса, упала она ниц и почувствовала лбом холодную землю. Никогда еще она не испытывала такой душевной боли, как сейчас. Внутри ее боролись два противоположных чувства – жалость и ненависть. Ненавидела она своего мужа за то, что даже находясь перед смертным одром и зная обо всех ее грехах, он продолжал любить ее.

Река за спиной так и манила, журчала нежно, призывая раствориться навсегда в темных водах. Ветер легонько колыхал листья деревьев, шептал ей навеки отпустить свою боль, принять смерть, как избавление. Земля, как будто поднимала корни деревьев ввысь, обвивала слабое тело, приглашала кровью залить незажившие раны, плоти бренной стать частью леса.

Лишь один человек в этом мире заставлял ее жить дальше. Когда Ада вспоминала Виктора, сердце ее переставало кровоточить. Сейчас же, словно по волшебству, почувствовала Ада нежное прикосновение к своему плечу. Знала она, что в этот раз увидит перед собой милого, единственного, любимого Витеньку. Так и случилось. Опустился он на колени рядом с ней, крепко прижал к себе, поцеловал.

– Не грусти, моя голубка. Боль и печаль уйдут, верь мне.

И Олимпиада верила. Готова она была довериться ему, отдать свое тело и душу, не боясь ничего на свете. Странно, но неожиданный поток чувств, который внезапно обрушился на нее после свидания с мужем, исчез вмиг, будто и не бывало его вовсе. Ни вина, ни страдания больше не терзали ее.

***

В маленькой сельской церкви воцарилась праведная тишина. Священник, уже помолившийся на ночь, положив молитвенник на тумбочку, аккуратно сложил рясу, и отправился почивать, оставив дом Божий в одиночестве. В подсвечниках еще догорали несколько свечей, освещая лики святых каким-то дивным светом, отчего образы становились угрюмыми и даже суровыми. Стены здесь словно пропитаны были ароматом ладана и воска.

Анастасия переступила порог церквушки и приблизилась к иконе Иисуса Христа. Не могла она больше держать в себе чувства, съедавшие ее изнутри. Знала она, что не достойна просить прощения у Бога, потому как душа ее с рождения проклята. Весь женский род их должен расплачиваться нечистому за силу, которой он их одарил. Только вот не было Насте от этой силы ни счастья, ни радости. Чувствовала она беду, которая кралась за ней на цыпочках, поджидая удачного момента, чтобы нагрянуть.

Воскресные и праздничные службы Настя исправно посещала. Как и другие сельчане, читала она молитвы, но мысли ее были почти всегда далеко, думала она о разном: и о плохом, и о хорошем, о вещах серьезных и несущественных. Печальная ли она была, влюбленная ли порхала как бабочка, да только не видела пред собой образ Божий, к которому неосознанно взывала молитвами. Теперь же жила она верою, что сможет достучаться до небес.

Как агнец, отбившийся от стада, старалась Настя найти путь обратно, раскаяться и спасти своего ребенка. Три раза перекрестившись и приложившись в иконе, девушка опустилась на колени и горячо взмолилась:

– Отец наш небесный, Господи, прости меня за провинности мои, прости за то, что зачала во грехе дитя, за то, что была заложницей плоти своей, и за то, что плохо думала о родной сестре. Готова я понести наказание и ответить за все дурные мысли и поступки, только молю об одном, Господи, дай моему ребеночку родиться здоровым и крепким. Дай ему познать любовь твою, освети его светом твоим. Взываю к тебе, пощади душу чада моего, отведи от него беды вся…

Молилась Настя, плакала горько, понимая, как сильно желает она прервать этот порочный круг бед и смертей, преследовавший ее и сестру с самого рождения. Готова она была принять уготованную ей судьбу, принять боль и страдания, лишь бы все, кто был ей люб, смогли жить и быть счастливыми. И даже подлое предательство Олимпиады больше не беспокоило ее сердце. Сестра была частью ее самой, а значит – такой же, как она. Настанет время, когда и Олимпиада вспомнит слова бабушки Аглаи, отпустит прочь обиды и ненависть.

Господь и несколько десятков других святых ликов мрачно взирали на девушку, словно храня молчаливый укор. Свечи догорали, и казалось, что вот-вот погрязнет все во мраке и тьма заберет ее в свою обитель. Но еще оставалось немного времени перед смертным часом, чтобы отмолить своего первенца, которому возможно грозила страшная участь.

В поздний час, когда молитва была закончена, встала Настя, перекрестилась и вышла из церкви. Путь домой был не долгим, но хотелось девушке после душной комнаты надышаться свежим апрельским воздухом. Никогда еще не ощущала она так всю прелесть весны. Словно откинув прочь белый саван, настало время новой жизни. И как чудесно видеть все это, наблюдать, как с каждым днем меняется природа, насыщаясь яркими красками. А потом придет лето – яркое, жаркое, томное. Увидит ли она его? Сможет ли она, как мама, выходить во двор с младенцем на руках, и греться под теплыми солнечными лучами?

Внезапный страх одолел Настю, но как непрошеный гость, покинул ее поспешно. На все воля Божья.

Глава 10. Ведьмин костер

Утром первого мая всю деревню поразило страшное известие – умер Алексей Кузьмич. Так как ухаживать за больным мужем Аде было противно, она наняла старую женщину, давнюю знакомую матери мужа, которая приходила не только смотреть за больным, но и вести дела по дому.

Олимпиада тем временем почувствовала любовь к жизни. С появлением Виктора почти все у нее пошло как по маслу: сестра и тетка совсем не беспокоили, муж слег, а на других жителей села внимания она не обращала. Временами вспоминала она о том, что все же повинна в страданиях мужа, но чудесным образом вся боль ее исчезала, когда видела она Виктора.

Еще задолго до кончины кузнеца, Виктор предложил Аде перебраться к нему. Но было несколько причин, по которым Ада все же на переезд не решалась. Во-первых, несмотря на то, что ни Виктор, ни Ада не боялись осуждения со стороны, девушка не хотела бросать мужа в такой тяжелый для него час. Во-вторых, маленькая хата кузнеца не шла ни в какое сравнение с домом Алексея Кузьмича. Олимпиада, уже привыкшая к комфорту, не желала покидать хоромы. А в-третьих, Ада и так частенько заходила в гости к возлюбленному, так что спешить с переездом было не обязательно.

В последний день апреля Виктор пришел к Аде и предложил ей прогуляться по лесу. Уже не раз он говорил ей о том, что девушка обладает особенной силой, с которой, при правильном обращении, можно и горы свернуть. Он часто спрашивал о ее родственниках и больше всего интересовался бабкой Аглаей.

До встречи с Виктором Олимпиада знала о ведьмах только то, что они вредят людям и потом за это могут жестоко поплатиться. Свою бабушку Ада ведьмой не считала, но при этом помнила, как желали ей смерти почти все жители деревни. Виктор же разъяснил девушке, что ведьмы могут многое, в том числе заглядывать в будущее и даже менять его. Что могут они управлять людьми, вершить судьбы и делать другие совершенно невообразимые вещи.

По окончанию одного из разговоров спросил он у Ады, имеется ли у нее большое родимое пятно, и девушка подтвердила, что есть на левом бедре. Сказал Виктор, что это особая метка, оставленная высшими силами. Других слов он не употреблял, потому, как и адские существа тоже являлись силами высшими. А кто конкретно наделял человека особыми способностями, значения уже не имело. Главное – конечный результат.

В дивную лунную ночь, когда на смену еще холодному и неприветливому апрелю приходил ласковый цветущий май, Виктор отправился в лес. Ада, находясь в предвкушении чего-то необыкновенного, в назначенный час последовала за ним. Встретиться они договорились на той самой полянке, которая была облюбована ими с самого начала.

Ночь дышала весенней прохладой, слегка, словно заигрывая, щипала кожу, а затем нежно ее обнимала. Одетая в легкое белое платье, Ада бежала босыми ногами к лесу, ощущая его бесшумный зов. Когда девушка явилась на поляну, то не поверила своим глазам – Виктор, облаченный в длинный черный плащ с капюшоном на голове, стоял у небольшого костра. Вместо дров в огне полыхали белые как снег кости. Молодой человек, словно обращаясь к огнищу, шептал ему странные и непонятные Олимпиаде слова.

Ада заворожено стояла на месте, пока Виктор не обернулся и не поманил ее рукой. Девушка приблизилась. Ловко и быстро он снял с нее платье, и под ним не оказалось ничего, как и велел Виктор накануне. Он снова заговорил и девушка, неожиданно для себя, стала вторить вслед за ним каждое слово. Ее тело дрожало от нахлынувших эмоций, она упала на колени, чувствуя небывалый восторг и прилив сил, голос ее звонко повторял таинственные речи. Виктор достал из кармана плаща цепочку с интересной подвеской в виде кувшина и надел ее на шею Олимпиаде. Затем, словно совершенно не чувствуя жара от огня, он дотронулся до горящих костей, и пеплом, который остался на его пальцах, провел на лбу ее колдовской знак.

Лоб от прикосновенья Виктора точно стал гореть, но Ада не двигалась и продолжала терпеливо наблюдать за ритуалом. Еще с минуту он что-то говорил низким, почти загробным голосом, затем взял Аду за руку и повел через костер. Удивительно, но даже тепла девушка не почувствовала. Наоборот, ее кожа покрылась мурашками, а внутри все похолодело. Вышла она из огня и почувствовала такую легкость в теле, что готова была тот час же взлететь над землей. Но ничего такого, к счастью, не случилось.

Церемония в лесу на том и окончилась. Виктор снял капюшон, и Олимпиада увидела, как глаза его пылают красным цветом, словно огоньки дьявольского костра. Существо, которое явно сейчас овладело телом Виктора, изобразило на лице ехидную улыбку. От этого взгляда девушке стало не по себе, но существо тут же сделало глубокий реверанс, взяло руку Ады и поцеловало ее.

– С посвящением, моя красавица, – сказало оно жутким загробным голосом. – Я в твоей власти.

Еще раз откланявшись, существо отвернулось от Ады и повернулось лицом к лесу. Девушка увидела, как в миг лес словно ожил, заколыхался, расправив плечи, грозно завис над землей. Глухой протяжный устрашающий вой пронесся повсюду. Тысячи теней, собравшиеся поглядеть на чарующий обряд, отталкиваясь тяжелыми незримыми копытами, покидали свои убежища и бежали прочь. Земля ходила ходуном, ветки деревьев трещали, шум стоял несусветный. Лишь спустя несколько долгих мгновений наступила упоительная тишина, кроны вековых великанов расступились, обнажив звездное небо.

Тут же поднялся жуткий ветер. Он моментально задул костер и к удивлению девушки кости, которые еще тлели, стали вмиг прахом и развеялись над лесом. В эту минуту во всех домах, где мерцал огонек, воцарилась тьма. И у кровати несчастного Алексея Кузьмича затухла свеча, и как будто вместе со светом забрала его душу.

Когда ветер утих, Виктор обернулся, очи его снова сияли золотом. Он подошел вплотную к Аде и крепко ее поцеловал.

– Кто ты? – вдруг спросила она, понимая, что перед ней стоит мужчина, о котором она не знает ровно ничего.

– А разве это имеет теперь значение? – также спросил Виктор. – Ты теперь такая же, как и я. Уместнее было бы спросить, кто ты.

Ада, которая после церемонии чувствовала себя, словно заново родившейся, решила обождать с вопросами. Больше не ощущала она холода. Страх и сомнения, которые частенько одолевали ее, совсем ушли. Совесть более не терзала. С этого момента Ада знала, что делает она все правильно в жизни. Что именно к нему шли все ее дороги, и теперь она вознаграждена за годы страданий и боли.

***

– С какой стороны прилетел, голубь мой? Откуда явился ты, чтобы сделать меня счастливой, забрать все мои печали и открыть новый мир? Почему не говоришь ты о своем прошлом, не поведаешь мне о том, как жил до встречи со мной? Кто твои родители? Если у тебя секреты, о которых не знаю я?

Олимпиада лежала на земле, опустив голову на колени Виктора, и смотрела на звездное небо. Ни единого облачка не было видно, звездное майское небо дышало свежестью, освещало все вокруг. Вальпургиева ночь отступала, медленно крадучись прочь. Но молодым влюбленным хотелось еще насладиться волшебным видом, сотканным на небесах. И как по заказу звезды продолжали сверкать все ярче и ярче.