скачать книгу бесплатно
– Да, с тех пор, как драконы пришли. Но Ворота все равно оставались владением Арренов. Джон Аррен при жизни своего отца сам был владетелем. Став лордом, он даровал этот титул своему брату Роннелу, а после – кузену Денису.
– У лорда Роберта братьев нет. Только дальние родственники.
– Да, верно. – Лорд Нестор зажал в кулаке пергамент. – Надежда у меня все же была, не стану скрывать. Пока лорд Джон, будучи десницей, правил страной, я за него правил Долиной. Я исполнял все, что он требовал, и ничего не просил для себя. Но видят боги, я это заслужил!
– Еще как заслужили – и лорд Роберт будет спать крепче, зная, что там, под горой, у него есть надежный и верный друг. – Петир поднял чашу. – За дом Ройсов, милорд, за владетелей Лунных Ворот… отныне и во веки веков.
– Отныне и во веки веков! – Серебряные чаши сошлись со звоном.
Лишь много позже, когда штоф с борским золотым опустел, лорд Нестор ушел к своим рыцарям. Санса, давно уже клевавшая носом, попыталась ускользнуть к себе, чтобы лечь, но Петир поймал ее за руку.
– Видишь, какие чудеса творят ложь и борское золотое?
Почему ей так хочется плакать? Это ведь хорошо, что Нестор Ройс теперь с ними.
– Так это ложь? С начала и до конца?
– Не совсем. Лиза часто называла лорда Нестора утесом, но не думаю, что этим она хотела ему польстить. Сына его она именовала колодой. Она знала, что он мечтает сделать Ворота своими и стать лордом на деле, а не только по имени, но сама мечтала о других сыновьях и предназначала замок младшему брату Роберта. – Петир встал. – Понимаешь ли ты, что здесь произошло, Алейна?
Санса замялась.
– Вы отдали Ворота Луны лорду Нестору, чтобы заручиться его поддержкой.
– Верно, но наша скала носит имя Ройс, а это значит, что он горд и чересчур щепетилен. Если бы я спросил, что он хочет взамен, он раздулся бы, как сердитая жаба, и счел это покушением на свою честь. А так… он не такой уж непроходимый глупец, но моя ложь оказалась для него слаще правды. Ему хочется верить, что Лиза ценила его больше других своих знаменосцев. Один из них как-никак Бронзовый Джон, а сир Нестор слишком хорошо помнит, что родился от младшей ветви дома Ройсов. Для своего сына он хочет большего. Люди чести ради своих детей совершают такие вещи, которые им даже в голову не пришло бы делать ради себя самих.
– И еще подпись, – кивнула Санса. – Вы могли бы сделать так, чтобы лорд Роберт приложил свою руку, но вместо этого…
– Подписал грамоту сам как лорд-протектор. А почему?
– Если вас низложат или… или убьют…
– Права лорда Нестора на Ворота окажутся под вопросом. И он это хорошо понимает, уверяю тебя. Ты умница, что это подметила. Впрочем, чему же тут удивляться – ведь ты моя дочь.
– Благодарю вас. – То, что она угадала правильно, делало Сансу до нелепости гордой, но к гордости примешивалось смущение. – Только по-настоящему я ведь не ваша дочь. Я притворяюсь ею, но вы-то знаете…
Петир приложил палец к ее губам.
– Я знаю то, что знаю, как и ты. Кое-что лучше не говорить вслух, милая.
– Даже когда мы одни?
– Особенно когда мы одни. Иначе когда-нибудь в комнату без спроса войдет служанка или часовой у дверей ненароком услышит то, что не должен был слышать. Ты ведь не хочешь, милая, чтобы твои нежные ручки замарала еще чья-то кровь?
Перед ней возникло лицо Мариллона с белой повязкой на глазах. За ним маячил сир Донтос с торчащими в нем арбалетными болтами.
– Нет. Не надо больше.
– Я мог бы сказать, что это не игра, дочь моя, но это именно игра. Игра престолов.
Я не хотела в нее играть, думала Санса. Она слишком опасна. Один неверный шаг, и я погибла.
– Освелл… – сказала она. – Освелл вез меня на лодке в ночь моего побега из Королевской Гавани. Он должен знать, кто я.
– Должен, если у него есть хоть капля мозгов. Но Освелл давно уже состоит у меня на службе, а Брюн молчалив по натуре. Кеттлблэк следит за Брюном по моему велению, а Брюн – за Кеттлблэком. Не доверяйте никому, сказал я однажды Эддарду Старку, но он меня не послушал. Ты Алейна и должна оставаться Алейной всегда. – Он приложил два пальца к ее левой груди. – Даже здесь. В своем сердце. Способна ли ты на это? Способна ли быть моей дочерью от чистого сердца?
– Я… – Я не знаю, милорд, чуть не сказала она, но это не то, что он хотел бы услышать. Ложь и борское золотое. – Я Алейна, отец, – кем же мне еще быть?
Лорд Мизинец поцеловал ее в щеку.
– С моим умом и красотой Кет весь мир будет твоим, душечка. А теперь отправляйся в постель.
Гретчель развела огонь в ее спальне, взбила перину. Санса разделась и юркнула под одеяло. Он не станет петь в эту ночь, от души понадеялась она, когда в замке лорд Нестор и все остальные. Он не посмеет.
Она закрыла глаза и проснулась среди ночи от того, что в постель к ней забрался Роберт. Она забыла сказать Лотору, чтобы снова запер его, а теперь уж ничего не поделаешь.
– Ты можешь остаться, зяблик, – сказала она, обнимая его, – только постарайся не ерзать. Просто закрой глазки и усни, мой маленький.
– Хорошо. – Роберт свернулся калачиком и положил голову ей на грудь. – Алейна… ты теперь моя матушка?
– Пожалуй. – Это ложь утешительная, от нее никому нет вреда.
Дочь кракена
В чертоге гомонили хмельные Харло, ее дальние родственники. Каждый лорд вывесил свое знамя над скамьями, где сидели его люди. Слишком их мало, думала Аша, глядя вниз с галереи, слишком мало. Скамьи заполнены едва ли на четверть.
Кварл-Девица так и сказал ей, пока «Черный ветер» подходил к берегу. Сосчитав ладьи, стоящие на приколе под дядиным замком, он стиснул рот. «Они не пришли, – сказал он, – или пришли, но малым числом». Он был прав, но Аша в присутствии всей команды не могла согласиться с ним. В их преданности она не сомневалась, но даже Железные Люди могут задуматься, стоит ли отдавать свою жизнь за дело, пропащее с самого начала.
Неужели у нее так мало друзей? Среди знамен Аша видела серебристую рыбу Ботли, каменное дерево Стонтри, черного левиафана Вольмарков, силки Майров. На всех остальных изгибались серпы Харло. Бормунд поместил свой на бледно-голубом поле, Гото обрамил воинственными эмблемами, рыцарь окружил с четырех сторон павлинами материнского дома. Даже Зигфрид Сребровласый расположил два, один перевернутый, на поделенном перевязью гербе. Лишь у истинного лорда Харло, как на заре времен, серп остался серебряным на полночно-черном поле. Родрик, прозванный Чтецом, лорд Десяти Башен, глава дома Харло, был любимым дядей Аши.
Его высокое сиденье с двумя серпами из кованого серебра, скрещенными над спинкой – такими огромными, что и великан затруднился бы орудовать ими, – сейчас пустовало. Аша не удивлялась этому. Пир давно завершился, на сборных столах от него остались только кости да грязные блюда. Теперь в чертоге шло винопитие, а дядя Родрик всегда сторонился пьяных и буйных сборищ.
– Дядя, верно, среди своих книг? – спросила Аша у Троезубой, древней старухи – та служила у Родрика домоправительницей, будучи еще Двенадцатизубой.
– А где ж еще? – Троезубая, по словам одного септона, не иначе как нянчила саму Старицу. Тогда Семерых, а заодно и септонов, еще терпели на островах. Лорд Родрик тоже держал нескольких в Десяти Башнях – не ради спасения души, а из-за книг. – Кроме книг, с ним там был еще Ботли.
Штандарт Ботли, косяк серебристой рыбы на бледно-зеленом поле, висел в чертоге, но «Быстрого плавника» среди прочих ладей Аша не видела.
– Я слышала, что мой дядя Вороний Глаз утопил старого Сейвина Ботли.
– Этот, что у нас, – лорд Тристифер.
Трис. Любопытно знать, что стало со старшим сыном прежнего лорда, Харреном. Ничего, скоро она это выяснит. Неловко получается – Триса Ботли она не видела с тех самых пор… впрочем, лучше об этом не думать.
– А что моя леди-мать?
– Легла уже. У себя во Вдовьей башне.
Само собой. Вдовьей башню назвали, когда тетка Аши, леди Гвинесса, вернулась домой оплакивать мужа – тот погиб близ Светлого острова во время первого мятежа Бейлона Грейджоя. «Я останусь здесь, пока не пройдет мое горе, – были знаменитые слова, которые сказала она своему брату, – хотя Десять Башен по праву должны быть моими, ибо я на семь лет старше тебя». С тех пор прошло много лет, но вдова все еще скрипела, предавалась своему горю и время от времени заявляла, что замок должен принадлежать ей. Теперь лорд Родрик заполучил под свой кров еще одну полоумную вдовую сестрицу. Неудивительно, что он ищет прибежища среди книг.
И теперь еще трудно поверить, что хворая леди Аланнис пережила своего мужа Бейлона, казавшегося таким крепким и сильным. На войну Аша уходила с тяжелым сердцем, опасаясь, что мать умрет без нее. За отца она не боялась нисколько. Утонувший Бог играет шутки со смертными, но люди еще более жестоки, чем он. Внезапный шторм и лопнувшая веревка привели к смерти Бейлона Грейджоя – так по крайней мере говорят все.
В последний раз Аша видела мать, когда заходила в Десять Башен пополнить запас пресной воды – ее корабль держал путь к северу, собираясь ударить на Темнолесье. Аланнис Харло никогда не была красавицей из тех, о которых поется в песнях, но дочь любила ее сильное лицо и смеющиеся глаза. В тот последний раз леди Аланнис сидела в оконное нише, закутавшись в груду мехов, и смотрела на море. Кто это – она или ее тень? – подумала Аша, целуя ее.
Кожа матери истончилась, как пергамент, длинные волосы побелели. В посадке ее головы еще сквозила прежняя гордость, но глаза потускнели и затуманились. Дрожащими губами она спросила дочь о Теоне. «Привезла ты моего малыша?» Теону было десять, когда его увезли заложником в Винтерфелл, и для леди Аланнис, как видно, он навсегда остался маленьким мальчиком. «Теон не смог приехать, – пришлось сказать Аше. – Отец отправил его в набег на Каменный Берег». Леди Аланнис ничего не сказала на это, только кивнула – но видно было, как глубоко ее ранили слова дочери.
А теперь придется сказать ей, что Теон мертв, и вонзить еще один кинжал в ее сердце. На тех двух, что уже пронзили его, написано «Родрик» и «Марон». Кто сочтет ночи, когда они вновь и вновь поворачивались в ранах? Я увижусь с ней завтра, дала себе слово Аша. Сейчас, устав после морской дороги, она не находила в себе сил взглянуть в лицо матери.
– Мне нужно поговорить с лордом Родриком, – сказала она домоправительнице. – Позаботься о моих людях, когда они закончат разгружать «Черный ветер». Мы привезли пленных. Пусть каждый получит теплую постель и горячую пищу.
– На кухне есть холодная говядина. И горчица в каменном кувшине. Из Староместа. – Старуха улыбнулась, упомянув о горчице. Во рту у нее одиноко торчал длинный коричневый зуб.
– Нет, не пойдет. В море мы натерпелись лиха. Надо накормить их горячим. – Аша заложила большие пальцы за пояс. – Всех, кроме леди Гловер с детьми. Их помести куда-нибудь в башню, но не в темницу. Младенец болеет.
– Они то и дело болеют и умирают часто, а родителям горе. Я спрошу у милорда, куда деть волчицу с волчатами.
Аша защемила старухин нос двумя пальцами.
– Делай, что тебе велено. И если этот младенец умрет, ты будешь горевать больше всех.
Старуха заныла и обещала исполнить все в точности. Аша отпустила ее и отправилась к дяде.
Хорошо было снова оказаться в этих стенах. В Десяти Башнях Аша всегда чувствовала себя больше дома, чем в Пайке. Это не один замок, а целых десять, подумала она, увидев его впервые. Девочкой она сломя голову бегала по его лестницам, по крепостным стенам и крытым мостам, удила рыбу с Длинного Мола, дни и ночи сидела над дядиными томами. Этот замок, самый новый на островах, построил в незапамятные времена лорд Теомор Харло. Он потерял трех сыновей еще в колыбели и винил в этом сырые подвалы и обросшие селитрой камни Старого Замка. В Десяти Башнях воздуха больше, они уютнее и стоят в лучшем месте… но лорд Теомор, как пришлось узнать на себе его женам, был человек переменчивый. Жен у него было шестеро, и они столь же мало походили одна на другую, как его десять башен.
Книжная – самая толстая, восьмиугольная и сложена из больших тесаных камней. Лестница расположена в толще стен. Аша быстро поднялась на пятый этаж, в комнату, служившую дяде читальней. Как будто есть комнаты, в которых он не читает. Лорда Родрика редко видели без книги в руках, будь то в отхожем месте, на палубе «Морской песни» или в собрании других лордов. Аше случалось видеть, как он читает, сидя на своем высоком месте под скрещенными серпами. Он выслушивал дело, требующее его разбирательства, произносил приговор… и успевал прочитать страницу, пока капитан стражи не вводил очередного просителя.
Сейчас он сидел у окна за столом, где лежали свитки, написанные, возможно, еще в Валирии до Рокового Дня, и книги в кожаных переплетах с железными и бронзовыми застежками. По обе стороны от него в витых чугунных подсвечниках горели восковые свечи в руку длиной и толщиной. Лорд Родрик Харло ни толст и ни тонок, ни высок ни низок, ни урод ни красавец. Глаза у него карие, волосы каштановые, но короткая холеная борода уже поседела. Словом, человек самый обыкновенный, знаменитый лишь своей любовью к рукописному слову, которую многие островитяне почитали вывихом, недостойным мужчины.
– Дядюшка. – Аша притворила за собой дверь. – Что за чтение увело тебя от гостей?
– «Книга о потерянных книгах» архимейстера Марвина. – Родрик поднял глаза на племянницу. – Гото привез ее мне из Староместа. Хочет сосватать за меня свою дочку. – Он постучал по раскрытому листу длинным ногтем. – Марвин пишет, что отыскал три страницы «Знаков и предзнаменований» – это книга видений, посещавших незамужнюю дочь Эйенара Таргариена перед Роковым Днем. Ланни знает, что ты здесь?
Этим ласкательным именем мать называл один только Чтец.
– Нет еще. Пусть отдыхает. – Аша сняла с табурета кипу книг и села. – Похоже, у Троезубой выпало еще два зуба. Как ты зовешь ее теперь – Однозубая?
– Звать ее я стараюсь как можно реже. Она на меня страх нагоняет. Который час? – Лорд Родрик взглянул в окно на освещенное луной море. – Смотри-ка, стемнело уже, а я не заметил. Что-то ты припоздала. Мы тебя высматриваем уже несколько дней.
– Ветер был неблагоприятный, и мне приходилось думать о пленниках – жене и детях Роберта Гловера. Младшая девочка еще грудная, а молоко у леди Гловер пропало в пути. Пришлось мне причалить на Каменном Берегу и послать людей за кормилицей. Вместо нее они притащили козу. Ребенок чахнет. Нет ли в твоей деревне кормящей матери? Темнолесье – важная часть моих планов.
– Твои планы могут перемениться. Слишком ты задержалась в пути.
– Задержалась и проголодалась. – Аша, вытянув под столом длинные ноги, перелистала лежавшую рядом книгу – записки какого-то септона о войне Мейегора Жестокого с Честными Бедняками. – Пить тоже хочется. Рог эля был бы мне в самый раз, дядюшка.
– Ты же знаешь, что в библиотеке я не разрешаю ни пить, ни есть, – поджал губы лорд Родрик. – Книги…
– Могут пострадать, – засмеялась Аша.
– Любишь ты меня подразнить, – нахмурился дядя.
– Не огорчайся так. Тебе должно быть известно, что моих дразнилок ни один мужчина не избежал. Но довольно обо мне. Как твое здоровье?
– Неплохо, – пожал плечами лорд. – Глаза стали слабеть. Я послал в Мир за стеклами в помощь чтению.
– А тетушка как поживает?
– Она по-прежнему на семь лет меня старше, – вздохнул Родрик, – и убеждена, что Десять Башен должны быть ее владением. С памятью у Гвинессы худо, но об этом она помнит всегда. Мужа она оплакивает столь же безутешно, как и в день его смерти, хотя порой забывает, как его звали.
– Не уверена, что она это и раньше знала. – Аша с шумом захлопнула книгу. – Отца убили?
– Так думает твоя мать.
Было время, когда она охотно бы разделалась с ним сама, подумала Аша.
– А как полагает мой дядя?
– Бейлон упал, когда под ним обрушился подвесной мост. Надвигался шторм, и мост раскачивался при каждом порыве ветра. Так нас, во всяком случае, известили. К твоей матери прилетела птица от мейстера Вендамира.
Аша вынула из ножен кинжал и принялась чистить ногти.
– Миновало три года, и Вороний Глаз возвращается в тот самый день, как умирает отец.
– На следующий день, так мы слышали. Утверждают, что «Молчаливый» был еще в море, когда Бейлон погиб. Однако я согласен, что Эурон вернулся… весьма своевременно, скажем так.
– Я бы сказала по-другому. – Аша вонзила кинжал в столешницу. – Где мои корабли? Я насчитала под замком сорок ладей – этого недостаточно, чтобы ссадить Вороний Глаз с отцовского места.
– Я разослал письма – от твоего имени. Это сделано из любви, которую я питаю к тебе и к твоей матери. Дом Харло собрался весь, и Стонтри, и Вольмарки. Майры тоже, хотя и не все…
– И все они жители Харло, одного острова из семи. С Пайка только Ботли – я видела в чертоге его одинокое знамя. Где корабли с Солтклифа, с Оркмонта, с обоих Виков?
– Бейелор Блэкрид пришел с Блэкрида посоветоваться со мной и тут же отплыл обратно. – Лорд Родрик закрыл «Книгу о потерянных книгах». – Сейчас он на Старом Вике.
– На Старом Вике? – Аша боялась услышать, что все недостающие ушли на Пайк, присягать Вороньему Глазу. – Зачем?
– Я думал, ты уже слышала. Эйерон Мокроголовый созвал вече.
Аша расхохоталась, запрокинув голову.
– Должно быть, Утонувший Бог засунул ерша ему в зад. Вече! Он что, пошутить решил?
– Мокроголовый перестал шутить с тех пор, как утонул. Другие жрецы тоже откликнулись. Слепой Берон Блэкрид, Тарл Трижды Тонувший… даже Седой Буревестник слез со своего утеса и сзывает весь Харло на вече. Все капитаны идут к Старому Вику.
– А Вороний Глаз? Неужто и он согласен участвовать в этой священной комедии и подчиниться решению веча?
– Меня он не извещает. После вызова на Пайк, где я должен был ему присягнуть, я не получал от него ни слова.
Вече… Это нечто новое – вернее сказать, очень старое.
– Ну а мой дядя Виктарион? Что говорит он о замысле Мокроголового?
