Эпилог

«Меня приютили в фонде сразу после операции. Вернуться домой просто физически не могла. Огромное спасибо девочкам, которые были рядом, ну и персоналу общежития, конечно, тоже! Столько сил и времени было в меня вложено, столько терпения и чуткости. Открыла для себя йогу – с фондом сотрудничает прекрасный инструктор! Когда приехала домой, не было боли и уныния, лишь легкая грусть по ребеночку! А я знаю, с чем сравнивать: первые две беременности закончились выкидышами, это третья и тоже неудачная…»

«Сестра притащила меня на акцию прощания, всучила шар, маркер, заставила участвовать. Помню, как стою с шариком в руках и думаю: что за бред? Я ребенка потеряла, а тут шарики? Вы серьезно? Но потом просто стала делать то же, что и все. Организатор очень чуткая, помогала, направляла. Велели ходить на терапию, я не верила, но помогло! В фонде разработана целая система специально для таких, как мы. Ничего лишнего, все проверено на практике. Работает!»

На девятой странице отзывов приходит ощущение, что в фонде работают кудесники. Всем-то они помогают, к каждому находят персональный подход. Правда, все истории простые и словно стандартные. Ни одной матери, общающейся со своим нерожденным ребенком, подумать только!..

Но чудеса вдохновляют, да так, что хочется сделать что-то в помощь фонду. Подходящий раздел тут как тут: «Выступления». Сначала показалось, что это ролики выступлений Костомаровой и других представителей «Эпилога».

Но оказалось совсем другое.

***

В разделе «Выступления» планируются митинги и пикеты. Судя по старым сообщениям, раньше тема называлась «Акции прощания», где можно было записаться на мероприятие. Но не так давно «Акции» переименовались в «Выступления» и заговорили на более агрессивном языке. Видимо, в столь неспокойное время у фонда есть дела поважнее, чем запускать шары к облакам. Да это и правильно: если не отстоять «Эпилог» сейчас, в будущем и акции проводить будет некому.

Раздел пестрит лозунгами и гневными высказываниями в адрес «несогласных». Вспомнилась экранизация Филипа Дика: «Убить всех других!» Как там было непонятно, кто эти другие и почему их надо убивать, так и здесь не объяснялось, кто против кого воюет.

Но война идет, в этом нет сомнений. На ближайшую субботу запланирована демонстрация в центре города, куда записалось уже почти сто человек. Представители фонда не уточняют, что именно нужно продемонстрировать, но с объяснениями народ, похоже, справляется и сам:

«Покажем, сколько друзей у «Эпилога»! Враги поймут, что мы просто так не сдадимся!»

«Не дадим фонд в обиду!»

«Не отсиживайтесь в стороне, приходите на демонстрацию! Пусть недоброжелатели увидят, как нас много!»

«Чем больше нас придет, тем выше ценность фонда в глазах властей! Приводите друзей и родственников!»

Яростные реплики перемежаются с миролюбивым обсуждением формы одежды. Большинство собирается прийти в футболках с узнаваемым принтом. Таких же, как у официантки в розовом питомнике. Шмели, ясное утро, ароматные бутоны. Как давно это было? Кажется, что в прошлой жизни.

***

Телефонный звонок резко прерывает сон. Пульс зашкаливает. За окном восходит солнце.

– Доброе утро, – здоровается бесполый голос. – Я хочу записаться на прием к Волхвовой Анне Леопольдовне. Будьте любезны, проконсультируйте меня по ее сегодняшнему расписанию.

Уф, обычная ошибка. А сердце все никак не уймется, сейчас выскочит из груди. Прости за грубость, неизвестный абонент. Впредь будешь внимательней набирать номер, звоня волхвам в субботу в шесть утра.

В последнее время любая мелочь вызывает стресс. Вот и сейчас из-за нелепой случайности сон сбит, и день насмарку. Придется вставать, идти на кухню, ставить чайник и придумывать, чем занять этот пустой никчемный выходной.

Из детской все так же тянет сквозняком. Была б сейчас зима, под окном намело бы солидный сугроб. Можно было бы кататься на санках прямо в комнате!

Но на дворе лето, и форточку все же придется прикрыть.

Там так тихо. На окне колышется штора, с улицы доносится чириканье воробьев и шарканье метлы. Годы идут, город меняется, технологии захватывают мир, но звуки раннего летнего утра остаются теми же, что тридцать, а может и сто лет назад. Как будто бессмертный дворник все метет и метет родной двор своей вечной метлой.

Уличный шум лишь усиливает тишину квартиры. Только чайник кипит за стеной. В этой глубокой тишине сложно думать, она будто заполняет голову, замораживает мысли, и они замирают ледяными фигурами: дотронься, и разлетятся на тысячу сверкающих осколков.

Крепкий чай бодрит. Во рту невкусно, пора завязывать с вином. Ложиться пораньше, перейти на здоровое питание. Гулять по утрам, когда воздух свеж, и город чист… А почему бы не начать прямо сейчас?

В восемь утра городской парк выглядит уставшим. Вчера была пятница, и всю ночь на газонах и скамейках гудели веселые компании. С рассветом последние пьянчуги разбрелись по домам, и сейчас парк тяжело вздыхает, ворочается в утренней дреме. Над прудом сонно кружат чайки, мамочки тихо дежурят над колясками, и собачники со своими питомцами сидят на траве, медитативно созерцая водную гладь. Молчаливо застыли фигуры рыбаков. Убаюкивающе шелестит листвой ветер. И даже редкие дети крутят велосипедные педали очень тихо, словно стараясь не разрушить хрупкую солнечную тишину.

На обратном пути захотелось мороженого. На хруст обертки слетаются голуби. Переминаются, трутся неподалеку, воркуют и доверчиво косят красными глазами. На асфальт падает вафельная крошка, и стая затевает потасовку.

Прогулка окончена, а на часах только девять. Чем заняться? На ум приходит единственный вариант: посмотреть на демонстрацию «Эпилога».

***

Начало назначено на одиннадцать, но к десяти часам собралось уже несколько десятков человек. Люди сидят на скамейках, прохаживаются по тротуару, благожелательно переговариваются. Кто-то завтракает хот-догом и кофе. Кто-то фотографирует клумбу. Со стороны похоже на группу туристов, ожидающих экскурсовода. Отличают собрание от приезжих лишь футболки и красные воздушные шары.

Три девчонки замедляют шаг, вглядываются в лица, шепчутся.

– Флешмоб? – спрашивает одна из них у ближайшей дамы с шариком.

Та сбрасывает солнечные очки на кончик носа и обводит девчушек изучающим взглядом.

– Нет, не флешмоб, – наконец отвечает она. – Шествие.

– Народное? – хмыкает девчонка.

– Как видишь, – кивает дама и возвращает очки на место.

К одиннадцати подъезжает фургон телевизионщиков, а за ним такси. Пока съемочная группа возится с оборудованием, из такси выскакивает парень с огромной сумкой и принимается раздавать транспаранты. На безопасном расстоянии толпятся зеваки. Полиции пока не видно.

Журналистка уже что-то лепечет в микрофон, широким жестом указывая на собравшихся. Если это прямой эфир, то можно смотреть его по интернету.

Из своей бездонной сумки парень достает громкоговоритель. Издали слов не разобрать, слышно лишь неразборчивое кваканье его голоса и одобрительный гул толпы. Участники собираются в плотные ряды, над головами взвиваются шары и транспаранты. «Эпилог нужен!», «Даешь свободу Эпилогу!», «Помогать, а не притеснять!»

Медленно шагая, люди движутся вдоль улицы по заранее оговоренному маршруту.

Демонстрация началась.

***

– Ну прошли они по городу, и что? – возмущается кто-то лысый в вечерних новостях. – Только пробки собрали. Против чего была эта демонстрация? Что они хотели получить? Непонятно. Сегодня «Эпилог» никто не притесняет. Ведется расследование по делу Морошенко, но это, извините, уголовный кодекс, его никто не отменял. Да и сам «Эпилог» от Морошенко открещивается. На транспарантах в защиту Морошенко ничего не было. А в остальном у фонда зеленый свет! Да, мы не разрешаем проводить акции в общественных местах. Но тут никакого притеснения нет. Пусть проводят акции там, где они не мешают гражданам, вот и все. Для нашей страны «Эпилог» – это такая же благотворительная организация, как и многие другие. Требования к ним стандартные. Так что зачем митинговать, непонятно.

– Недавно проведенная демонстрация активистов фонда «Эпилог» поставила общественность в тупик, – добавляет ведущий. – Как верно заметил Николай Владимирович, фонд никто не притесняет, и цель демонстрации до сих пор не ясна. Организаторы этого шествия комментарии дать отказались. Пресс-центр «Эпилога» заявляет, что фонд к демонстрации отношения не имеет. Получается, люди собрались по своей воле, чтобы выразить преданность фонду. Опрос демонстрантов ясности не прибавил.

На экране появляется растерянная женщина с микрофоном под носом.

– Какова тема собрания? – каверзно спрашивает журналист.

– Демонстрация в поддержку фонда «Эпилог», – взволнованно отвечает женщина.

– Это понятно. Но что и до кого вы хотите донести?

– Хотим показать, что у фонда много друзей, – бормочет она и пытается затеряться в толпе.

– Это один из самых внятных ответов, полученных нашим репортером от участников демонстрации, – поясняет ведущий. – В настоящее время мы пытаемся найти первоисточник, то есть узнать, кто же стал инициатором столь многолюдной, но бессмысленной демонстрации.

– Забавно, – комментирует Эмма, отхлебывая пиво. Безалкогольный образ жизни откладывается. – Народ просто прошел по городу, не имея понятия, куда и зачем идет. Сколько их там, говоришь, было? Больше сотни?

Эмма позвонила впервые после той встречи. Робко поинтересовавшись, как дела, и поняв, что буря улеглась, тут же взяла в оборот: подрулила в центр, отвезла в кино, потом обедать, а затем зазвала в гости с ночевкой.

– У меня настоящее баварское пиво и джакузи! Я бы у тебя предложила посидеть, но знаю себя: снова заведу свою шарманку про ремонт, ты обидишься, и вечер полетит к чертям. Так что давай ко мне!

Дома у Эммы красиво. Не «уютно», не «роскошно», а именно «красиво». Это слово затесалось еще со школы. Когда кто-то возвращался из гостей, так и спрашивали: «Ну как у них, красиво?»

Эммин дизайнер от такой характеристики наверняка бы расстроился. Он всю душу вложил в ее квартиру. Мраморные столешницы, кадки в форме морских раковин, картины с бизонами и негритянками в неглиже. Получился стильный дом, не знакомый с ароматом свежеиспеченных пирожков, поношенными халатами, кошками и собаками.

– Красиво, как в церкви! – точно подметила Катя, впервые переступившая этот порог.

Здесь хочется сидеть с прямой спиной и цитировать Кафку. Только Эмма способна в такой обстановке пить пиво, разбрасывать носки и горланить песни, моясь в шикарной ванной.

– Я вот никогда не принимала участия в демонстрациях, – вдруг заявляет она и открывает новую бутылку. – Скажи, Лесь, я много потеряла? Вдруг еще не поздно попробовать? Покажи мне это ваше сообщество активистов, может, я к ним присоединюсь.

Следующие полчаса Эмма хохочет над историями подопечных фонда и пишет остроумные комментарии. До нее не сразу доходит, что пишет она не под своим именем.

– Ой, Лесечка, прости! – спохватывается она. – Я же под твоей учеткой сижу. Хочешь, зайду под собой и покаюсь? Вот прямо перед каждым извинюсь, над кем я тут подшучивала.

От пива она пьянеет еще быстрее, чем от вина. Агрессивная фаза наступает внезапно: просить прощения ей больше не хочется, хочется крушить, ломать и обвинять.

– А я вот Аньке Костомаровой лично напишу! Совсем не следит за тем, что с ее фондом творится. Разве это дело? Заварила кашу – и в кусты! Вот представь, если я сейчас поставлю молоко на плиту и уйду к соседке, а тебе за ним придется следить, а потом еще и плиту отмывать после того, как оно сбежит!.. Не, ну как это не сбежит. Конечно, сбежит, это же молоко на плите, оно всегда сбегает… Да причем тут вообще молоко? Я говорю про то, что Анька фонд пустила на полный самотек.

Эмма пытается пройтись по комнате, но постоянно натыкается на мебель.

– Морошенко разве разгулялся бы так, если бы за ним присмотр был? А демонстрация эта бесхозная: кто ее созвал? Если не «Эпилог», то кто? Люди верят «Эпилогу», а ими кто-то управляет. Слепо ведутся, как глупенькие котята. Безобразие!

Она несколько раз тычет в экран планшета и сонно моргает.

– Что-то пиво оказалось крепче, чем я думала. Вот же баварцы, ну хитрецы! Завтра Аньке напишу. Давай спать.

Она шаркает в ванную. Слышен плеск воды и невнятное мычание: то ли поет, то ли продолжает дебаты с Костомаровой. Наконец, шум прекращается, хлопает дверь, раздаются шаги по коридору. Еще один хлопок двери: зашла в спальню.

Больше ничего не слышно, но воображение дорисовывает картину: вот Эмма падает на гигантскую кровать с высоким матрасом, неподвижно лежит несколько секунд, затем принимается ерзать, пытаясь лежа освободиться от штанов. Заползает под покрывало, с закрытыми глазами шарит по тумбочке. Из-под слепой руки разлетаются заколки, сигареты и книги, на самый край опасно сдвигается тяжелая пепельница. Наконец пальцы выхватывают пульт от люстры, Эмма нетерпеливо щелкает кнопкой, свет плавно гаснет, и комната погружается во тьму.

Глава 35

– Анька ответила, Анька ответила! – оглушительно кричит Эмма прямо в ухо.

Что за манера будить людей то утренними звонками, то воплями.

– Смотри, она прислала тебе письмо! Сработали мои вчерашние выступления от твоего имени. Да ты только почитай, это же песня!

Как всегда после пьянки, Эмма выглядит плохо.

– Анальгина, водички, полежать не надо, – заученно говорит она, поймав взгляд. – Лучше письмо давай читать!

«Леся, родная! Спасибо тебе за поддержку. Это очень важно для меня, особенно в такую непростую минуту. Рядом со мной никого не осталось, одни жадные рыла, которые только и думают, как бы нажиться на чужом горе.

Ночами я тоскую по тем временам, когда была «простой домохозяйкой из Серпухова», как окрестили меня журналисты. Правильно, наверно, говорят: кесарю кесарево. Управлять такой махиной, какой стал «Эпилог», мне явно не под силу. Бог видит, я и не стремилась к этому. Просто у меня была идея, была боль многих женщин, и однажды я решила не сидеть и размышлять, а встать, пойти и сделать. Что в этом плохого? И если ничего плохого нет, то почему же все так скверно обернулось?»

Горечью тянет от последних строк. Бедная Анька.

– Ну? – подпрыгивает Эмма в кресле, – что мы ей ответим?

Совместными усилиями, под обилие минералки и чая, создается нежное письмо. С нотками грусти, понимания и бергамота. Кажется, хмель еще не совсем выветрился.

Аня онлайн. Уведомление «Анна печатает» висит минут десять.

– Трактат она там пишет, что ли? – недовольно бубнит Эмма, не отводя глаз от экрана. – Мне в душ надо.

Наконец приходит ответ. Эмма вполголоса прочитывает его:

– Так… спасибо за теплые слова… ага, ага… очень важно, особенно в такой непростой момент… то, се… в своем письме ты обещаешь поддержку… Лесь, ты что, обещаешь ей поддержку? Ладно, что там дальше? Ну ничего себе! Читай!

Она сует экран.

«В своем письме ты обещаешь поддержку. Леся, я надеюсь, что это не пустые слова для тебя. Ведь сейчас именно тот момент, когда грех отказываться от помощи. Нас прессуют, вынуждают закрыться. Результаты последних проверок были подделаны, и нам выставили штрафов на 1,2 миллиона рублей. Нужно покрыть хотя бы треть от этой суммы, чтобы фонд продолжал существовать. Сегодня я обращаюсь ко всем, кто согласен помочь «Эпилогу», и к тебе лично, Леся! Нужно собрать деньги как можно скорее, важен каждый рубль! Ниже реквизиты для помощи…»

– Дочитала? – кричит Эмма из ванной. – Вот это развод! Грубо и напрямоту! Неужели кто-то ведется на такое?

Вот так былая дружба превращается в банальное вымогательство под слезливым соусом благотворительности. Эх, Анька, Анька, как же так?

– Лесь, ты что, думаешь, это Костомарова написала? Наивная! – насмехается Эмма. – Погляди внимательней, там же типовое письмо, только имя изменено. Кто-то с Анькиной страницы клянчит деньги у доверчивых граждан. Очевидно в, что все собранные средства пойдут этим воришкам прямиком в карман. Погашение штрафов, придумали же! Все, забудь и одевайся. В соседнем доме открыли кофейню, там такой бариста, м-м-м! Ну и кофе тоже неплохой.

Глава 36

«Привет, мои самые преданные зрители! С вами Павел Богатырь на канале «Зашибайка». Простите, что немного запустил канал. С моего последнего эфира много воды утекло. Напомню: он был посвящен результатам очередного голосования по поводу фонда «Эпилог».

Если честно, этот «Эпилог» лично мне немало крови попортил. Кто смотрел прошлое видео, тот знает, что я открыто высказался в поддержку этой благотворительной организации.

О том, как меня клеймили мои же подписчики, я промолчу. Просто утру скупую мужскую слезу и тихо вспомню всех тех, кто полил меня навозом и с матюгами покинул наше уютное сообщество. А ведь таких, увы, оказалось немало. Шутка ли: из-за несовпадения взглядов на «Эпилог» от моего канала отписалась почти половина аудитории! Да что я вам рассказываю. Вы и сами можете ознакомиться с хлесткими высказываниями моих оппонентов под последним роликом. Я намеренно ничего не удалял. Ведь из истории, как говорится, комментов не выкинешь!

Но хватит о прошлом. Давайте о том, что происходит прямо сейчас.

Два дня назад я получил весьма неожиданное и, скажем честно, наглое письмо от «Эпилога». А точнее, от его создателя, Анны Костомаровой.

Уточню: с Анной я не знаком и в коммуникацию с ней никогда не вступал. Также я не числюсь волонтером «Эпилога» и вообще с этим фондом напрямую ни разу не контактировал. У меня лишь было собственное мнение об их деятельности, которым я поделился с моими фолловерами.

Так представьте себе мое удивление, когда я получил от «Эпилога» послание, да не абы какое, а с просьбой перечислить деньги на расчетный счет, чтобы бедная-несчастная компания могла покрыть свой мегадолг аж в 1,2 миллиона рублей. Представили? Да я чуть компотом не поперхнулся!

Пошарив в интернете, я понял, что стал далеко не единственным получателем подобного письма. Кто-то проделал воистину титаническую работу, прошерстив сайты и форумы в поисках людей, положительно настроенных по отношению к фонду. Оказалось, что нашей доблестной полицией уже и дело заведено. По которому я теперь прохожу свидетелем. Так что извините меня за казенный тон и канцеляризмы. Нахватался, пока общался с инстанциями и участвовал в разбирательстве о вымогании денег.

Не буду утомлять вас подробностями – уверен, скоро все и без меня разжуют СМИ – и расскажу самую суть, чтобы вы первыми узнали об очередном скандале, связанном с «Эпилогом».

Выяснилось, что письма о сборе денег якобы для фонда рассылала группка совсем «левых» людей, никакого отношения к благотворительности не имевших. Под шумок они основали контору под названием «Эпилог-1», выдумали историю с задолженностью и стали собирать деньги с доверчивых граждан. Базу мошенники собрали на просторах рунета: высматривали тех, кто хорошо отзывался о фонде. Воришки даже не поленились создать в соцсетях фейковые страницы Анны Костомаровой, чтобы общаться с «вкладчиками» от имени основательницы фонда. А затем совсем осмелели и взломали ее аккаунт, чтобы получить доступ к переписке и ближайшему окружению. Сам же «Эпилог» о сборе средств ни сном ни духом.

Тоже мне, афера века, скажете вы. Неужели кто-то на это покупается? Трудно поверить, но да, покупается. На момент создания уголовного дела «Эпилог-1» собрал около ста тысяч рублей. Всего за три дня!

А я-то думал, что от «Эпилога» все отвернулись. Ведь столько ругани было в его адрес! Но как-то так получилось, что и ругают, и деньгами помогают. Да уж, Россия не без добрых людей. Или глупых? Тонкий вопрос.

Прежде чем на него ответить, вспомните, кто является целевой аудиторией настоящего «Эпилога». С кем в основном работал фонд? Правильно: с безутешными женщинами и их родней. Не буду предполагать, что творится в голове у тетенек, которые без сомнений и всяких проверок переводят деньги на незнакомые расчетные счета. Иначе, боюсь, от меня и вторая половина подписчиков отвернется. Зато вы вполне можете порассуждать на эту тему.

Как думаете, почему такой, казалось бы, достойный проект, как «Эпилог», стал благодатной почвой для обмана и преступлений? Почему с другими благотворительными организациями не происходит ничего скандального, а вокруг «Эпилога» проблемы плодятся, как грибы после дождя?

Может, Костомарова вскрыла настолько больную тему, что общество не способно ни проигнорировать ее, ни принять? Или гнильца в самом «Эпилоге», и он действительно насквозь пропитан коррупцией и мошенничеством?»

Глава 37

Заливается будильник. Солнечный луч протискивается между штор, делит комнату пополам. Указывает путь из постели на кухню. Что же там такого интересного?

А на кухне совершенная гармония. Предметы как будто выспались: сияет боками заварочный чайник, радостно блестят ложки, банка меда лучится теплым светом. Даже фиалка, долгие недели боровшаяся за свою вялую цветочную жизнь, как будто ожила и выпустила белесый росток. Похоже, утро будет добрым.

Легкий джаз, мятные пряники – и с каждым глотком крепкого чая появляются силы жить. Странное, давно забытое чувство.

На второй чашке нега окончательно рассеивается, хочется планировать, творить, действовать! Сделать бы что-то полезное и приятное, для тела и души. Может, заглянуть в городскую афишу? Или прицениться к абонементам в бассейн?

Интернет встречает жалостливым письмом: рассылка от фонда «Эпилог».

«Дорогие! – звучит в голове Анин голос, хотя письмо составляла, конечно, не она. Кто-то из помощников постарался. – Пока власти ставят нам палки в колеса и не позволяют проводить акции в общественных местах, пока наши сотрудники решают организационные вопросы, горе неродивших матерей все так же требует выхода. Боль потери не готова ждать, ее нужно исцелять прямо сейчас! Поэтому я обращаюсь к вам с просьбой: если у вас есть возможность предоставить фонду площадку для проведения акции прощания, напишите нам! Может, компания, в которой вы работаете, готова поучаствовать в благотворительности и пустить нас на свою территорию? Или, возможно, у вас есть дача с большим двором, на который поместится 15-20 человек. Очень ждем ваших откликов!»

В такое прекрасное утро сердце тонко отзывается на искреннюю просьбу. Тянет помочь прямо сейчас, хоть деньгами, хоть теплым словом! Вот только намерения заметно превышают возможности. Ну некуда пригласить два десятка человек! Только если…

Рука тянется к телефону:

– Я готова решить проблему, если ты дашь мне ключи от своей квартиры, разрешишь переделать детскую и пообещаешь обратиться за помощью в «Эпилог», – шантажирует Эмма.

Многовато требований. А в чем личная выгода? Сделать хорошее дело для фонда, утолить благородное стремление творить добро? Да разве оно того стоит…

В детской та же благодать, что и на кухне. Игрушки блестят пластмассовыми глазками, греют на солнце меховые уши и хвосты. Над кроваткой покачивается мобиль с планетами. Что привело его в движение, неужели опять сквозняк? Сквознякам не место в детской! Или кое-кто проснулся пораньше и запустил руку в космос: крутил красный полупрозрачный Марс, трогал кольца у Сатурна?

Бредовые мысли, прочь, прочь! Ни к одной из этих любовно выбранных игрушек не притронулась детская ладошка. Бабочек на обоях не разглядывали восторженные глазки, никто не засыпал под вальс музыкальной шкатулки…

Настроение сползает в привычное мрачное оцепенение. Какая-то часть души отчаянно цепляется за ускользающую радость. Ведь все так хорошо начиналось. «Быстрей, бегом, на свежий воздух, под живительный солнечный свет!» – умоляет она.

Из дома город выглядел спокойным, но улица огорошивает шумом. Гудит поливальная машина, пыхтят автобусы. Газонокосилка оглушает, будто ездит не по газону, а прямо по ушам. Люди прячутся в салонах своих автомобилей, а безлошадные отгораживаются от мира наушниками да темными очками. И все спешат, спешат из пункта А в пункт Б, чтобы скрыться за мониторами и офисными перегородками, чтобы просидеть там еще один день, а вечером блаженно выдохнуть: ну вот, выходные на день ближе, жизнь на день короче…

***

К полудню срочные дела улажены, есть время поплавать. В интернете, конечно. Новости не цепляют, котята не веселят. На странице фонда – обсуждение недавней просьбы:

«Всем сердцем поддерживаю инициативу. Акции проводить надо не смотря ни на что! Я бы и сама с удовольствием пришла. Но вот у себя всех разместить нет возможности, увы».

«Может, кто и согласится… У меня частный дом, но поймите, проводить такое у себя, там, где живешь – это перебор. Слишком тяжело. Останется столько горя!»