Эпилог

– Зато выпить, наверное, всегда найдется, да? – подначивает голос.

– Выпить найдется, да, – задумчиво кивает женщина, но тут же спохватывается: – Но я с тех пор как залетела – ни-ни! Ни грамма не употребляла.

– И что же вас останавливало?

– Как это что? Беременным же нельзя!

– Разумеется, – вступает ведущая, – ограничение на употребление алкоголя обусловлено не беременностью, а простым расчетом. Медики «Эпилога» тщательно обследуют женщин на наличие алкоголя и наркотиков в крови. Обнаружение в анализах запрещенных веществ является причиной для отказа в опеке. Однако возникает вопрос: почему врачебный осмотр не выявил следов преступного аборта? По понятным причинам мы не можем рассказать в эфире о способе, который использовала героиня нашего репортажа для прерывания беременности, но, поверьте, любой доктор понял бы, что в данном случае речь идет о незаконной операции в домашних условиях. Так почему же этого не произошло?

В кадре снова героиня интервью:

– При поступлении в фонд вас осматривал доктор?

– Анализы брали, и осмотр был.

– Неужели во время осмотра у врача не возникло сомнений в том, что вам проводили операцию в стационаре?

– Меня ни о чем не спрашивали. Пашка сказал, что все уладит. Мне надо было только молчать и грустно в окно смотреть. И плакать иногда.

– И как, плакали?

– Плакала, что ж не плакать. Как про всех этих детишек подумаю, так слезы ручьем и льются! – слезливо тянет женщина.

– Вы сказали, что Пашка все уладит, – прерывает ее репортер. – Наверное, вы не первая, кого он привел в фонд?

– Почем я знаю, – пожимает она плечами. – Мне Пашка не докладывается. Сказал, что дело верное и он все берет на себя. Что буду жить как у Христа за пазухой, а когда дачку дадут, Пашка ее продать поможет и половину себе возьмет. Вот и весь уговор.

На экране появляются парни в форме и грустный мужчина средних лет. Ведущая за кадром поясняет:

– Знакомьтесь: Павел Морошенко, тот самый Пашка, который вовлек в преступный сговор уже пять женщин, помог им подделать справки и пройти медосмотр, чтобы стать подопечными фонда «Эпилог». Морошенко действительно служит в городской женской консультации, а также безвозмездно, на добровольных началах оказывает медицинскую помощь в фонде. Из-за действий этого врача-волонтера пять женщин произвели незаконные, опасные для жизни, аморальные аборты, которые в данном контексте иначе, как убийством, не назовешь.

***

В этот вечер интернет похож на бурлящее болото с жирными змеями. Если бы слова имели запах, от монитора разило бы невыносимым зловонием. Если б злые реплики источали яд, можно было бы скончаться от простого перехода по ссылке. В этот вечер у каждого нашлось свое драгоценное мнение, которым невозможно не поделиться в соцсетях.

«Падлы, продажные твари! Я так и знал! Вся эта благотворительность только прикрытие для наживы и обмана!»

«Костомарова святошей прикидывается, а сама на откатах сидит! Так мы и поверили, что они квартиры и дачи бесплатно раздают. Вся недвижимость поделена между своими, а эти несчастные пациентки просто для прикрытия!»

«Теперь понятно, почему мне «Эпилог» отказал в поддержке. Сказали, вы аборт по собственному решению сделали, а не по медицинским показаниям, поэтому не подходите. Я и поверила. А на самом-то деле они никого с улицы не берут, все по блату!»

«Я тоже негодую на беспредел в «Эпилоге», но с абортом по собственному решению они и вправду взять вас не могли».

«Ну и что, что по решению? На меня родственники надавили! Свекровь сказала, в доме места для младенца нет, или аборт, или домой не приходи. Муж поддержал! Что было делать? Ребеночка своего сама убила, это же пострашнее, чем болезнь и необходимость. Как я терзалась из-за этого, врагу не пожелаешь!»

«С ума сойти! Проект, задуманный как попытка пережить детскую смерть, эти смерти наоборот приумножил! Морошенко, конечно, гаденыш, но его «пациентки» похлеще будут! Это ж надо: специально залететь, проходить беременной несколько недель, потом вывести ребенка… Просто средневековье!»

«Они, говорят, какими-то адовыми способами это делали. Тупые бабы даже не думали, что могут себя покалечить или вообще помереть!»

«И на адовый способ пойдешь ради бабла. Вы посмотрите на теток, которых Морошенко выбирал, они же пропитые все и тупые, как пробки».

«Не понимаю, почему нельзя было в больнице аборт сделать?.. Зачем так себе вредить?»

«Ты что, в больнице на тебя сразу карту заведут, справки-анализы, куча документов. Это же все всплывет, когда фонд будет решать, брать или не брать бабу под свое крыло. Да и сроки у них ого-го какие были! А на больших сроках официально аборты уже не делают, если медицинских показаний нет».

«А зачем они до таких сроков дотянули?»

«Да потому что в фонд не берут, если беременность прервалась на маленьком сроке! Это типа не трагедия. Трагедия – когда срок большой, или ребенок умер при родах».

«Мне вот больше интересно, как всплыли эти махинации? В новостях не говорили. Неужели на ТВ просто пришла эта тетка и решила все рассказать?»

«Небось передрались между собой, вот и настучали. Это ж как пауки в банке. Чуть что не так, сожрут друг друга».

«Пауки друг друга не едят, а просто убивают».

«Арахновед нашелся, смотрите-ка. Тебя в Гугле забанили? Вбей «пауки в банке» и увидишь всю грацию природы своими глазами».

«Кажется, скоро по запросу «пауки в банке» Гугл будет выдавать этот чатик!»

Паучья ссора прерывается ссылкой на видеообращение замдиректора фонда «Эпилог». Оправдания выглядят настолько жалко, что лучше бы их и вовсе не было:

– Внутренняя служба безопасности фонда проверила всех сотрудников, и мы можем со всей уверенностью заявить: случай с Павлом Морошенко – единичный. Никакой коррупции в фонде нет. Подлогов, преступных сговоров, недобросовестных действий – ничего этого в «Эпилоге» не выявлено. Как всем известно, мы сотрудничаем с крупными солидными организациями, которые также провели собственное расследование и убедились в нашей чистоте и добропорядочности. Мы очень сожалеем о том, что Морошенко удалось скомпрометировать нас в глазах общественности, но по большому счету ничего страшного не произошло. На подопечных, приведенных Морошенко, потрачено минимальное количество средств. Убытки фонда и спонсоров незначительны.

– Но как же сами женщины? – раздается робкий вопрос откуда-то из-за кадра.

– Ах да, еще эти женщины, – брезгливо повторяет замдир. – Их, несомненно, можно считать жертвами обмана. Морошенко пообещал им денег от продажи дачи и воспользовался их… хм-м-м… низким уровнем осведомленности о… как бы поточнее…

Она сбивается и досадливо морщится.

– Я считаю, – продолжает она, – что из-за необразованности и несознательности такие женщины обречены на обман и манипуляции со стороны мошенников. Не Павел, так кто-то другой воспользовался бы ими в своих махинациях. Наверняка запланированные сделки по продаже дач были бы проведены таким образом, что женщинам не досталось бы ни копейки. Конечно, мне очень жаль, что из-за деятельности нашего сотрудника – уточню, бывшего сотрудника, были совершены лишние аборты. Но есть и другая сторона. Помните фразу «как залетела – ни-ни»? Девушки бросали алкоголь и наркотики, пусть на время, пусть из меркантильных соображений, но все же бросали! Косвенно, но это тоже можно считать заслугой нашего фонда.

«Ничего страшного не произошло».

«Ах да, еще эти женщины…»

«Как залетела – ни-ни».

«Убытки спонсоров незначительны».

Как хищники раздирают добычу, пользователи мгновенно распотрошили речь замдира на цитаты и растащили их, гогоча и отрыгивая, по форумам и блогам. Попытка вернуть честь фонду с грохотом провалилась.

Глава 31

– Давай сегодня не в парк, а по бульвару пройдем, – предлагает Эмма. – На людей поглядим, сами покрасуемся.

Бульвар пестрит клумбами, по дорожкам колесят малолетние велосипедисты. Две девчушки с хвостиками звонко пререкаются:

– Я первая приехала!

– Нет, я!

– Я!

Проигравшая быстро находит оправдание:

– А я с тобой и не соревновалась! – заявляет она и с вызовом проезжает по луже. Шины шелестят по воде и тянут за собой мокрый узорчатый след.

«Мамочка, можно мне с девочками поиграть?» – наверняка спросила бы дочка, если бы была сейчас рядом. Но сегодня она где-то прячется.

Бульвар переходит в площадь с огромным уродливым строением. Крытый рынок, кофейни, пиццерии ютятся под темными сводами этого здания, по непонятной причине вдруг ставшего одним из самых модных мест Москвы. Ко входу не протолкнуться из-за молодежи и туристов. И почему здесь всегда так много людей?

– Потому что тут можно стильно восседать на ступеньках, курить и щуриться на солнце, – поясняет подруга. – Ну и делать селфи, куда ж без этого. А внутри им всем делать нечего: дорого, не по карману.

Снобистские высказывания Эммы тонут в шуме голосов и автомобильных гудков. Она хватает за руку и тянет на другую сторону улицы.

– Уф, прорвались, – выдыхает она, торопясь перейти на зеленый.

Светофор тревожно пищит – осталось пять секунд, четыре, три, предупреждает он, а потом заливается истеричным звоном: «Спешите! Спасайтесь! Бегите! Сейчас зажжется красный, я не могу это остановить!»

Эмма сворачивает в переулок, и гвалт утихает. Вдоль обочин припаркованы дорогие иномарки, под ветвистой акацией приютились два сверкающих мотоцикла. Они наклонились друг к другу, будто задремали в теньке после долгого путешествия по залитому солнцем шоссе. Напялить бы сейчас шлем и обтягивающий мотокомбинезон, оседлать байк и рвануть в закат! Ехать так быстро, чтобы встречным ветром выдуло из головы все грустные мысли, а тоска и боль не поспели бы и остались далеко-далеко позади…

– Ты же не водишь мотоцикл, – вклинивается в мечту прозаичная Эмма. – Да если бы и водила, тебе нельзя за руль из-за лекарств, помнишь? Ты же их принимаешь, правда?

Приходится уверенно кивать, хотя, если честно, таблетки давно закончились, а за новыми идти все как-то не с руки. То аптека закрыта, то рецепт не с собой. Да и нельзя держать такие сильные препараты в доме, где живет ребенок. А то еще исчезнет ненароком.

В переулке ни души, только впереди у ворот белоснежного особняка толпится пара десятков человек. Белеют на солнце транспаранты, слышны вялые выкрики. Пикет.

– Ба, да это никак против «Эпилога»! – оживляется Эмма, вытягивая шею и прибавляя шаг. – В том доме расположения администрация фонда, ты разве не знала? А ребятки, видимо, имеют что-то против нашей Анечки. Пошли скорей, выясним подробности!

Она вдохновенно мчится к демонстрантам. При появлении зрителей группа приободряется, лозунги становятся громче:

– Отказ от шаров!

– Защитим птиц!

– Сохраним природу!

У Эммы озадаченное лицо.

– Ничего не понимаю, – бормочет она и вглядывается в один из плакатов. На нем изображена толстая чайка и перечеркнутый воздушный шар.

– Экологи против акций с запуском шаров! – чеканит парень с табличкой, и к нему присоединяются остальные. – Воздушные шары – смерть для природы! Животные проглатывают фрагменты шаров и погибают в муках! Птицы запутываются в лентах от шаров и погибают в муках. Латекс засоряет мировой океан, и морские обитатели…

– Погибают в муках, мы поняли, – перебивает Эмма. – И как же реагирует «Эпилог» на ваше выступление?

– Пока никак не реагирует, – уже не так бойко отвечает парень. – Но скоро прибудет телевидение, и фонду придется пересмотреть свои губительные методы! Мы это на самотек не пустим!

– Ясно, – кивает Эмма.

– Приехали! – раздается ликующий голос. – Телевизионщики здесь! Готовность номер один!

В переулок сворачивает фургон с эмблемой телеканала. Протестанты принимаются с удвоенным усердием трясти табличками и дружно скандировать:

– Живые важнее мертвых! Живые важнее мертвых!

– Бр, ну и глупость, – ежится Эмма. – Пойдем отсюда, не хочу попасть в кадр вместе с этими чудаками.

Глава 32

Под разлапистой елкой сыро и темно. Земля покрыта сухой травой, ветви спускаются уютным шатром. Приятно пахнет хвоей.

– Мамочка, а здесь кто живет?

В кулаке зажата шишка, на мордашке предвкушение: вот-вот начнется новая сказка.

– Не знаю. Надо поискать следы.

– Какие следы? – удивленно взлетают брови.

– Следы того, кто здесь живет. Хозяина.

– И как мы их будем искать?

– Ну, для начала надо осмотреться и найти подсказки.

Деловито проходит к стволу, приближает нос к самой коре.

– Тут муравьи!

Бегут себе в две шеренги, одна вверх, другая вниз, и плевать им на наблюдателей, будь то усталая от жизни тетка или несуществующая девочка.

– Значит, здесь живут муравьи.

– Не-е-ет, – мотает головой. – Муравьи живут на дереве. А кто же живет под деревом?

– Тогда продолжаем поиски.

Эмма опаздывает. Телефонные переговоры с Тель-Авивом или что-то подобное.

– Может, здесь живет медведь? – предполагает она.

– Медведь сюда не влезет.

– Тогда мышка?

– Для мышки слишком много места.

– Нутрия?

«Нутрия»?! Разве она знает это слово? Кажется, нутрий еще не проходили.

А, понятно: сегодня на работе коллеги обсуждали шубы. Отсюда и нутрия всплыла.

– Лесь, очнись, – трясет за плечо Эмма. – Что ты уставилась под елку, как завороженная? Увидела что-то интересное?

Интересное? Да там целый подъелочный мир! Но Эмме его не увидеть.

– Знакомься, это Татьяна, моя знакомая. Сегодня вместе погуляем, ты же не против?

Итак, она звалась Татьяной. Белоснежная рубашка, узкие джинсы и сумка с меховой подвеской. Нутрия?

– Мне показалось, вы что-то шептали, глядя под эту елку, – вкрадчиво говорит Татьяна, и все становится на свои места.

Подобными голосами говорят психотерапевты, когда чуют дичь. Вот это предательство! Эмма притащила с собой врача, да еще инкогнито! Совсем за дуру держат?!

Так, спокойно. Если близкая подруга пошла на такие меры, значит, у нее были на то причины. Неразобранная детская комната? Или что-то другое? Но что? Неужели проблемы настолько глобальны, что заметны со стороны? Может, рано посылать эту психотерапевшу на три веселых буквы?

Пока тревожные мысли проносятся в голове, Эмма подливает масла в огонь:

– С Лесей это бывает, да, Лесь? Бормочет что-то себе под нос и смотрит в никуда. Признавайся, подруга, ты там призраков видишь или с параллельными мирами общаешься?

Ха, да параллельные миры ближе, чем тебе кажется. Но об этом лучше не говорить. Может, продемонстрировать негодование и уйти? Самый безопасный вариант. И доктор ничего не успеет понять. А то так отправишься пообедать, а обнаружишь себя в психушке.

– Лесь, ну постой! Не уходи! – кидается вслед Эмма, догоняет и хватает за рукав.

Похоже, без боя не отпустят.

– Дай мне объясниться! – умоляет иуда. – Лесь, я обеспокоена твоим состоянием. Невооруженным глазом видно, что с тобой что-то не так! Ты иногда заговариваешься, отвечаешь невпопад. Как будто у тебя в голове помимо нашего разговора идет еще один, с кем-то другим… Как будто с ребенком.

Вот же незадача. Оказывается, внутренний диалог прорывается наружу. Интересно, на работе это тоже сказывается?

Так вот что имела в виду мама, когда приехала поддержать после развода, но не прошло и недели, как собрала вещи, обозвала «странной» и отчалила! Дочка уже тогда была рядом. И так уютно, так легко жилось в этом мирке для двоих, что мамины претензии остались практически незамеченными. Говорите все, что угодно, только не мешайте предаваться спасительным грезам.

Она, кстати, тоже постоянно зудела о ремонте в детской. Предлагала там домашний офис устроить. Не на ту напала! Между колыбелькой и принтером любая нормальная женщина без размышлений выберет первое.

Вот бы и Эмма тоже просто ушла!

Но она, похоже, сдаваться не намерена. Еще и тяжелую артиллерию притащила. В лице врача.

– Я понимаю ваши чувства сейчас, – вступает Татьяна, и меховой брелок согласно покачивается у нее под рукой. – Вы растеряны и обижены, вам кажется, что близкий человек предал вас, загнал в угол и пытается навязать вам модель поведения или, если хотите, способ жизни, который считается более правильным, чем ваш.

Эк закрутила. Брелок более убедителен, чем ее мешанина слов.

– Но мы не собираемся вас ломать, менять или лечить, – продолжает психотерапевт. – Мы просто даем вам возможность выпустить то, что у вас внутри. Открыться. Можно обсудить все, что вы посчитаете нужным, и мы не будем лезть туда, куда вы не готовы заглянуть.

Ага, заливай. Вечная песнь душеведов. А на деле, только волю дай, вскроют череп и начнут сладострастно ковыряться в самом больном.

– Может, поступок Эммы вам видится нечестным, но позвольте мне объяснить нашу логику. Эмма встревожена вашим состоянием, – Эмма согласно трясет головой, все еще не отпуская рукав. – Но она не специалист, и определить патологию не способна. Поэтому ваша подруга попросила меня поприсутствовать на вашей встрече в неформальной обстановке и просто понаблюдать за вами, чтобы сделать вывод, нужна ли вам профессиональная помощь. Поверьте, мы бы ничего не стали предпринимать исподтишка. В случае выявления проблем мы бы просто посоветовали вам обратиться ко мне или любому другому психотерапевту.

Что-то не верится сладким речам: вместо того, чтобы «просто понаблюдать», Татьяна с ходу ринулась задавать вопросы и пытаться подловить. «Вы что-то говорили, глядя на елку?.. Позвольте диагностировать вам шизофрению и отправить на принудительное лечение!» Подумаешь, Шерлок Холмс. Мало ли ситуаций, в которых человек может бубнить себе под нос? Репетиция речи, сочинение стихов, молитва, в конце-то концов!

Словом, психо-Татьяна не убедила. Ее визитка отправляется в карман, чтобы кануть в недрах ближайшей урны.

А вот с Эммой надо быть осторожней. Что еще она выкинет? Вдруг на следующую прогулку приведет с собой бригаду санитаров?

Татьяна с позором уходит, Эмма нервно закуривает.

– Фу, подруга, как-то сложно все получилось, – выдыхает она. – Не ожидала я, что ты ее так быстро раскусишь! С первой же реплики, вот это прозорливость!

Эмма замолкает. О чем она думает? Не о том ли, что все психи отличаются повышенной смекалкой, подозрительностью и изворотливостью?

– Ты ведь ей не позвонишь, – полувопросительно произносит она. – Ладно, я хоть попыталась. Но сама задумайся, Лесь: если твои странности заметила я, заметят и другие! Хотя бы не отрицай свои проблемы, не прячь голову в песок! Не хочешь психолога, обратись в «Эпилог». Слышала же, что там недавно вскрылось? Помогают кому попало, недотепы. А те, кто действительно в беде, остаются без поддержки. Я про тебя говорю, Лесь. Это ты в беде. Сходи к ним. Поговори хоть с кем-нибудь, а то совсем ведь свихнешься!

Она в сердцах бросает окурок на землю и смотрит на вьющийся дымок. Затем брезгливо морщится, вытаскивает из сумки салфетку, подбирает бычок и выкидывает в урну.

– Не люблю сорить, – поясняет она. – Мне пора возвращаться, скоро совещание. Извини, что мы так опоздали, это все из-за Татьяны. Пошли?

Пахучая елка остается позади – вместе с равнодушными муравьями и неустановленным хозяином. Могучие липы тянут ветки над дорогой, и на одной из них сидит парочка голубей.

Надо же, голуби на дереве! А в интернете писали, что они на ветках не сидят…

– Пойдем быстрей, – просит Эмма, – не хочу перед совещанием отмываться от помета. Эти тупые птицы гадят, как дышат!

Впереди идущий дядька издает мощное «харк» и высмаркивается на тротуар.

Глава 33

На первое письмо Костомарова так и не ответила. Наверное, завалили ее, бедняжку, допросами и разбирательствами по делу Морошенко. На фоне этой новости предыдущие неприятности кажутся сущей ерундой. Ну, не разрешают в парке собираться, ну, мальчишки обстреляли шарики, – мелочи жизни! Зато коррупция и махинации с недвижимостью – это серьезно. За такое спонсоры по голове не погладят. Эх, Морошенко, поганая овца в стае, очернил великий проект, да так, что теперь и не отмоешься.

Пальцы сами стучат по клавишам:

«Аня, помни: тех, кто на твоей стороне, больше, чем недругов! Мы не дадим закрыть фонд, не позволим загубить твое детище! Пусть идут суды, пусть уходят спонсоры – не бойся. Поддержка найдется всегда. Ведь правильное дело всегда найдет себе дорогу!»

Патетика так и прет, с ума сойти. Эмма со своей спонтанной поэзией была бы в восторге.

Порыв иссякает, сообщение отправлено. Глаза пробегают по только что написанным строкам. Ощущение, будто сочинил их кто-то другой. И что это за обещания «мы не дадим закрыть фонд»? Кто вообще эти «мы»?

Кажется, последние три бокала вина были лишними. А завтра на работу. Надо принять лекарство и на боковую.

Интересно, эти таблетки с алкоголем действуют?

Данную задачу решить просто. Если подружка приводит с собой психиатра, то вероятно, таблетки с алкоголем не действуют.

Глава 34

День не задался. Эмма на ланч не зовет, начальство донимает нелепыми придирками. Но главная печаль – куда-то исчезла дочка.

Каждое утро, стоит открыть глаза – она тут как тут: «Доброе утро, мамочка!» И утро действительно ненадолго становится добрым.

Но не сегодня. Хмурое небо, злые люди в метро, слишком горький кофе. Голова гудит после вчерашнего. И всепоглощающая пустота в душе.

Может, это все проделки психо-Татьяны? Коротким монологом отпугнула дочку, и та исчезла навсегда? Что это, исцеление от галлюцинаций или, наоборот, закупоривание последней лазейки в счастье? Вот позвонить бы этой Татьяне и предъявить… Что? Верните воображаемую дочь? Смешно.

Кстати, визитка до сих пор в кармане. Вот она. Отлично складывается в кораблик. Золоченые буквы идут как раз вдоль борта, а декоративная рамка по ватерлинии. С таким корабликом грех не поиграть! Надо просто оставить его ненадолго на столе, и малышка обязательно появится…

Но проходит десять, пятнадцать, двадцать минут. Кораблик одиноко кренит бок, тоскует на безбрежных просторах офисного стола. Ждет своего капитана, который возьмет курс на загадочный остров под названием Стационарный Телефон, а оттуда отправится к ослепительно-снежным берегам страны Стопка Листов А-четыре.

Но нет капитана. Ни юнги, ни пирата. Никого нет. Только одинокий бумажный кораблик на столе одинокой опустевшей женщины.

***

Мигает оповещение о письме. Сердце стучит чаще: неужели Костомарова ответила? Включается разум: а почему это так важно? Неужели сработали Эммины наседания, и подсознание возлагает на общение с Аней надежду об исцелении?

Но вопросы затмеваются радостным предвкушением. Скорей открыть, скорей прочесть!

Письмо и вправду от Костомаровой. Только какое-то странное:

«Спасибо за поддержку и готовность помочь в непростые для фонда времена! Добро пожаловать в сообщество активистов «Эпилога»! Общение с единомышленниками, информация о мероприятиях фонда, варианты помощи и многое другое – по ссылке в конце этого письма. Присоединяйтесь!»

Понятно, автоматическая рассылка. Надо же, у фонда уже появилось «сообщество активистов». Быстро состряпали! Интересно, что там?

Доступ к сообществу можно получить лишь став его участником. Придется вступить в клуб. Заявка принимается молниеносно, и открывается список тем.

«Помочь фонду материально», «Стать волонтером» – это можно пропустить.

В разделе «Последние новости» – ссылки на телерепортажи, какие-то официальные письма, разбирательства и доказательства. К чему все это? Сообщество активистов – странное место для оправданий. Здесь же и так собираются «неравнодушные». Или нет? Или в фонде делают ставку на друзей, считают, что главное – поддерживать лояльность преданных участников, а оправдываться перед врагами все равно, что метать бисер перед свиньями?

В новости углубляться не хочется. И так настроение паршивое, а у «Эпилога» что ни день, то катастрофа.

Так, что у них еще в меню?

«Истории чудес». Ну и названьице. Под чудесами подразумеваются рассказы подопечных о том, как им помог фонд, как плохо было раньше и как здорово стало теперь.

«Полгода провела в черной депрессии. Мужа, родственников, всех оттолкнула, на работу не ходила (родители присылали денег). На церемонии прощания почувствовала, как что-то прорвало! Вся эта хмарь изнутри словно вылилась! Ревела в объятиях психолога, стала посещать консультации и групповую терапию. Исцелилась за три недели! Фантастика! Полгода мучений – и такое быстрое выздоровление. Муж вернулся, работать снова начала. Подумываем о ребенке! Жалею лишь о том, что так поздно появился в моей жизни «Эпилог», ведь столько месяцев упущено!»