Лето, плавки, рок-н-ролл

– Через два года после на этом же месте чуть не утонула соседская девочка, еле спасли. Это место и впрямь было опасным для купания.

– У меня разряд по плаванию, ты забыла? – на удивление его тон смягчился. Я с надеждой подвигаюсь ближе.

– Поэтому я и согласилась на эту авантюру, – уже искренне улыбаюсь. Он приподнимает уголок рта. Усмешка получается горькой, но кто сетует на временное затишье посреди войны?

– Это был действительно экстремальный поцелуй. О чем мы только думали? – он садится рядом и продолжает, – хорошо, что всё хорошо закончилось.

– Надеюсь, ещё не закончилось… – я осторожно кладу голову ему на плечо. Он не отодвигается.

Балконная дверь распахивается – подул прохладный осенний ветер, вытолкнув духоту наружу, прочь из квартиры.

Анна Палий

Долгий путь к морю

Он никогда не был на море. Не хотел. И даже был против. Со временем его перестали спрашивать об этом, перестали звать, зачем? Море – это ведь не обязательно, это просто один из видов отдыха. А он отдыхал по-другому. Человек земли. Ему нравилась земля. Нравилось трудиться на земле и видеть плоды своих трудов. И другого отдыха для себя он не видел, не представлял и не хотел. Когда немногочисленные друзья привозили сувениры он был к ним благодушно-равнодушен. Глупости это всё. Не нужно.

Море не коснулось его и тогда, когда сестра переехала на побережье. Это просто место жительства, ничем не отличается от других. Климат, наверное, теплее, чем у нас, капуста расти будет лучше. Когда сестра заболела, он надеялся на медицину, на то что сейчас лечат всё. А когда умерла – стало уже и ни к чему. Теперь-то спешить не надо, не к кому. Можно и потом съездить. В другой раз. В другой жизни.

Но жизнь всё время была одной и той же. Вначале жена, дочь, работа. Дача по вечерам и выходным. И ничего больше не нужно. Ни окружающим от него, ни уж тем более ему от них. Не нужно даже чтоб помогали, он сам. Не нужно даже, чтобы было нужно. Сам вырастит, сам переработает, сам раздаст излишки.

Шли годы. Дочь выросла и начала жить самостоятельно. Жена отдалилась от него за стену непонимания и, положа руку на сердце, ему это было безразлично. Если не сказать приятно. Если не сказать, что именно то, что нужно.

А потом настало чудесное время. Кто-то его страшился, но только не он. Что может быть лучше этой свободы от указаний начальника, планёрок, авралов, ожиданий выволочек и утомительного общения с коллегами! Все свои дни теперь он посвящал своей религии – копал, сажал, растил. Придумывал, строил, осуществлял. Создавал понятный только ему мир.

Жена всё больше времени отдавала внукам, погружалась в них. Их судьбы расходились как две прямые, точка пересечения которых давно миновала. Когда жена переехала жить к дочери это показалось всем таким естественным, что даже не возникло необходимости что-то обсуждать. А потом зятю предложили работу из тех, от которых не отказываются. За полторы тысячи километров. И как-то так само собой получилось, что он остался один.

***

Одиночество его окрылило. Было поразительно сложно выдумывать понятные для случайных знакомых причины его неуместно хорошего настроения. Он чувствовал себя птицей додо, которая мало того что ожила, так ещё и полетела! С той радостью, с которой совершаются простые, но гениальные открытия он понял, что вообще не был создан для семейной жизни. Человек безусловно создан для счастья как комар для ночного писка, но кто определил, что это счастье для всех и каждого заключено в брачных узах? Семья сковывала его и заставляла прятаться от самого себя. И только сейчас, когда всей жизни осталось до смешного мало, он увидел бесконечное многоцветие этого мира.

Стоя посреди своих идеальных грядок и клумб, он вдруг отчётливо ощутил – а ведь он никогда не был на море… Мысль напугала. Она была слишком «не его». Слишком из той жизни, от которой он всегда отмахивался. И вот вдруг – море…

Чемодана не оказалось. Откуда, собственно, ему было взяться? В дальнем углу антресоли нашлась старая спортивная сумка дочери. Что берут с собой на море? Где там живут? Что едят? Да к черту все вопросы!

С билетом на поезд неожиданно повезло. Вагон хоть и без кондиционера, зато полка нижняя. Правда боковая. Но не у туалета. В общем нормальный билет, последний, выбирать всё равно было не из чего. Решимость доехать до моря начала ослабевать после двадцати часов, проведенных среди потных, чужих людей, их галдящих детей и не слишком аппетитно пахнущей на жаре пищи. А впереди еще десять… Мысли потянулись назад к даче, к вянущим помидорам и засыхающим шпалерным розам. Но поезд – не такси, так просто назад не повернёшь.

Вечерний перрон встретил радостным гомоном десятков голосов. И ветром. И запахом воды. Вокзал стоял совсем на берегу. И он пошел на море. Мимо суетливых мамаш и их орущих младенцев, мимо зазывающих таксистов, мимо строго глядящих полицейских. Он приехал не к ним. Он приехал к морю.

Пляж был галечным вперемешку с персиковыми косточками. Тихий, ни с чем не сравнимый перестук камешков, перекатываемых легкой вечерней волной был его музыкой. Солнце, медленно опускающееся в воду на далеком горизонте, было его картиной. Он впитывал в себя все эти звуки, цвета, запахи. Он ощущал как они наполняют его, как когда-то могла наполнить только работа на земле. Он понимал, что только сейчас, наедине с собой, может все это оценить и принять. Ни с кем не делиться, ни под кого не подстраиваться. Только он и море.

– Дедушка!

…

Такой знакомый детский голос. Что-то ёкнуло в груди. Он обернулся. Маленький мальчик махал рукой плывущему от буйков мужчине. Ох. Слава богу, облегчение, не ему.

Марина Костюченко

Подарок на годовщину

– Так куда мы едем?

– Я же сказал, это сюрприз, – Алекс загадочно улыбается.

– Ну сюрприз так сюрприз, – я перевожу взгляд на дорогу. Горы, река и ни одной машины по встречке. Играет Мьюз, я тихонько подпеваю. За год, что мы вместе, я успела выучить их песни почти наизусть.

Вот мы сворачиваем на грунтовку, скорость падает. Шуршит гравий. Дорога ведет вверх. Наверное, это будет пикник с красивым видом?

Наконец, мы на вершине – широкой плоской площадке, поросшей травой. Алекс глушит мотор, мы выходим. Впереди замечаю огромное красно-голубое полотно, разложенное на земле, и человека в шлеме и алой ветрозащитной куртке. Он приветливо машет нам рукой.

Я начинаю подозревать, зачем мы здесь. По спине бегут мурашки, внутри – смесь страха и предвкушения.

– Привет, я Марк, – говорит мужчина, когда мы подходим ближе.

– Анна, – бормочу я, улыбаясь.

– Марк мой старый приятель, – поясняет Алекс.

– Значит, твой сюрприз…

– Полет на параплане.

– Но… я никогда не делала ничего подобного, я же не умею!

– Мы полетим вместе. Тебе ничего не нужно будет делать.

– Вместе? Но ты… Разве ты умеешь?..

– Да. Мы учились вместе с Марком несколько лет назад.

– Ты никогда не говорил, что летаешь на параплане!

– Да как-то к слову не приходилось, – хитро отвечает Алекс, и я понимаю, что не говорил он специально, а этот сюрприз задуман давно.

Я отвожу взгляд. Параплан. Самым большим экстримом в моей жизни была езда на велосипеде.

– Я взял все необходимое. Но если ты не хочешь или боишься, просто скажи.

Я с любопытством рассматриваю крыло. Переплетение красного и голубого. Яркое и красивое, как редкая тропическая бабочка.

– Нет, я… я хочу. Просто немного волнуюсь.

– Не бойся, – Алекс нежно сжимает мои пальцы. – Я же буду с тобой. Ну что, летим?

Я киваю. Ноги становятся ватными. Алекс достает из багажника вещи, помогает мне закрепить шлем.

– Все просто, – он протягивает мне нечто, похожее на рюкзак с кучей веревок и ремешков. – Вот сюда руки. Так. Хорошо, – застегивает крепление на груди. – Запомни: ничего не делать без моей команды. Команд всего три, – Алекс методично затягивает ремни вокруг моих бедер, проверяя крепления на прочность. – Первая команда «бежать». Ты бежишь. Затем команда «назад» – ты делаешь движение, будто садишься кресло. Мы летим. Когда будем снижаться, снова команда «бежать». Ты должна начать еще в воздухе. Это важно, иначе при посадке ты замешкаешься и упадешь. Так что ты бежишь, пока я не скажу «стоп». Все понятно? – спрашивает он, выпрямляясь и глядя мне в глаза.

– Нет, – бормочу я в панике, проговаривая про себя последовательность действий. – Повтори пожалуйста.

– Просто слушай меня внимательно, и все будет хорошо, – Алекс улыбается, целует меня в нос и закрепляет оборудование на себе.

– Готовы? – спрашивает Марк.

– Да, – Алекс встает позади меня. Ко мне снова что-то пристегивают, но я уже не обращаю на это внимания, только завороженно смотрю на обрыв впереди.

Ветер треплет волосы, торчащие из-под шлема. В голове совсем пусто.

– Бежать.

Я бегу. Вперед. К пропасти. Слышу шуршание крыла, чувствую, как натягиваются стропы. Сердце колотится, как сумасшедшее. Теперь мне по-настоящему страшно. Я вся превратилась в страх, но понимаю, что остановиться уже нельзя – крыло, наполненное воздухом, не позволит.

Обрыв. Паника. Ноги отрываются от земли.

– Назад, – командует Алекс, и мое тело послушно проваливается в сидение. И в этот самый момент страх отступает. Кажется, какая-то большая добрая сила подхватила меня и качает, как качала мама в далеком, почти забытом детстве. Ком в горле, и вот я беззвучно плачу. Или это просто глаза слезятся от ветра?

– Ну, ты как?

Я не могу говорить. Еще никогда в жизни я так живо не ощущала себя в настоящем. В моменте. Хочется, чтобы время остановилось. Хочется раствориться, впитать, вобрать в себя каждую частицу мира, стать с ним единым целым. Меня переполняет жизнь, восторг и бесконечная свобода.

Я лечу, как в волшебном сне. Лечу над фьордом, широко расправив руки, навстречу ветру. Вокруг – ярко-изумрудные склоны гор, усыпанные розовыми пятнами иван-чая. Далеко внизу – вода: ее ярко-синюю гладь разрезают маленькие, словно игрушечные белые паромы. По обоим берегам раскиданы аккуратные домики с травяными крышами. Впереди – холодное северное солнце. Я знаю, что оно не сядет за горизонт, и от этой мысли кровь в венах бежит быстрее. Если бы я могла задержать его, не отпускать в долгую полярную ночь! Но это невозможно. Все идет своим чередом. На смену бесконечному дню придут несколько месяцев темноты. А после снова настанет время света.

– Тебе страшно?

Я мотаю головой, надеясь, что Алекс поймет. Язык все еще не слушается.

Ветер плавно подкидывает нас вверх-вниз, мы парим, покачиваясь, и медленно снижаемся. Вот домики, паромы и деревья становятся крупнее, а прямо под ногами появляется большая зеленая поляна.

– Бежать, – отрывисто командует Алекс, и я послушно болтаю ногами в воздухе. Земля все ближе, но я не успеваю испугаться, только чувствую толчок и по инерции делаю несколько быстрых широких шагов.

– Стоп.

Крыло тихо опускается позади нас. Я поворачиваюсь к Алексу, обнимаю, утыкаюсь носом в ложбинку между плечом и шеей.

– Спасибо, – шепчу я. – Это было невероятно.

– Подарок на годовщину удался?

София Эдель

До цигундера

Дело было в 2007, хотя началось все, конечно, немножко раньше.

Однажды мой прекрасный в своем стремлении объять необъятное и мороженку на сдачу батюшка притарабанил в Молдову цигун. Возможно, контрабандой, или как там ввозят легальные, но глубоко восточные штуки. Возможно, его единопричастность к данному вопросу лишь семейная легенда, но тем интереснее.

Факт в том, что цигуна нам досталось навалом, во всех его формах. Папа в этом вопросе удивительно консервативен: мужик должен притащить домой мамонта, а то, что он в дом не влезает, это вообще не проблема мужика. С настройками фильтров для мамонта тоже бывают огрехи, – однажды папа нашел кошечку Глашу, которая вероломно оказалась Мурзиком, – ну да ладно.

Итак, цигун. Привезенных запасов цигуна хватило бы на взвод военнопленных китайцев, даже если бы часть из них оказалась женщинами и они все резво начали бы плодиться в отдельнное цигунно-коммунистическое государство. Но! мамонт должен быть не только большим, но и легкоусвояемым, а где лучше всего усваивать китайский цигун?

Естественно, Новосибирск!

Итак, август, жара, мои первые университетские каникулы и мы пилим на озеро Телецкое. Перелёты Кишинёв-Москва, Москва-Новосибирск, оттуда 6 часов в маршрутке под Бандитский Петербург и далее лодочкой до базы на озере. Легкоусвояемость цигуна должна быть заслужена в неравном бою с логикой, такие дела.

10 дней трудовыебудней потом, кстати, открыли мне-таки новые грани меня. Все такое вкусное, невозможно остановиться на одной истории:

– На первом же утреннем занятии, начавшемся в 6 мать их часов утра, меня стошнило. Так сова победила человека разумного и уложила его на лопатки досыпать.

– 10 дней вынужденного вегетарианства (если что, котлеты из гречки не пахнут котлетами, не похожи на котлеты и вообще к слову «котлеты» не имеют отношения) заставили меня пересмотреть отношение к еде. Так мой внутренний хищник победил внутреннего кролика.

– Кстати, цигуном дело не ограничилось, и я, в нарушение всех правил и контекстов, впихнулась в динамическую группу с НЛП и прочими человеческими фокусами. Так я победила страх перед большими людьми и выяснила, что в мою картину мира заложен дед Мороз, а еще – что правило «главное – вовремя поныть!» работает безотказно. Но – грубо.

– Самая крутая победа над собой оказалась термически нерегулируемой. Алтай это вапщета Сибирь, в смысле там не жарко купаться даже в августе. О том, что температура воды может повышаться до совместимости с жизнью, местные водоемы глубоко не в курсе. Поэтому рядом с базой течет ручей, образующий микро-бассейн – на одну полусидячую тушку, – с температурой порядка 5 градусов. А еще на базе баня такая, что мясо от костей отходит.

В общем, когда я своим рассказала, что тепличный болезный ребенок после баньки в этот ледяной ручеек свою жопу уместил, мои не поверили сразу. Сама до сих пор не верю! Зато точно теперь знаю, что фраза «дух захватывает» это не про крутой вид, а про то, что несколько секунд твое тело не помнит, откуда берется воздух.

– А еще мы очень весело летели обратно. Итак, утро, мы на оленях пригнали с гор в Новосибирск и изволим хотеть домой. Подходим к стойке чек-ина и выясняем, что по внутренним данным авиакомпании я в Новосибирск не прилетала (!), и, соответственно (!!), улететь обратно не могу. Логично? Логично, говорит тетенька в окошке. Нихрена не логично!, – молча ору я и сажусь на жопу плакать.

В 2007 году билеты были бумажными, они распечатывались наподобие книжечки и отрывались по мере необходимости. Поэтому некий любезный дятел выдрал мне вместо билета Москва-Новосибирск билет Москва-Кишинёв, но об этом мы узнаем немного позже.

А пока что я в луже соплей и мрачной решимости показательно умереть не отходя от кассы порчу мирную картину аэропорта высокой культуры быта, и правило «вовремя поныть» работает снова: недружелюбная тетенька выписывает мне билет, я собираю в котомку сопли и мы летим нах, наконец-то, хаузе.

С тех пор я, знаете, ни в цигун особо, ни в Сибирь тем более – ни ногой. Кстати, пикантная подробность: недружелюбная тётенька одним билетом бодро и без лишней бюрократии форматнула меня из Александры Цуркан в Алека Турганова.

А я что-то к таким трансформациям пока не готова.

Саша Солнечная

Вкус свободы

– Макс, и крем от комаров не забудь! – крикнула из кухни Оля.

Вонючий крем плюхнулся в чемодан. Я оглушительно чихнул.

Ну и гадость!

– Ты чего? Не простыл ли? – спросил Максим, пытаясь меня погладить.

Руки прочь! Я не для того полтора часа себя намывал, чтоб о мою восхитительную белую шерсть вытирали свои верхние конечности. Я демонстративно увернулся, отошёл на безопасное расстояние и продолжил тщательно вылизывать заднюю лапу.

В дверь позвонили.

– Добрый день, тёть Зин! Проходите, вот вам ключи, цветы я полила, наполнитель, где обычно. Водичку каждый день меняйте. А вот кормите только утром и вечером, он что-то поправился.

Я чуть шерстью не подавился. Вы в своем уме? Как два раза? Сами на all inclusive едете, а меня на голодный паёк? Живодёры! Инквизиция! Гестапо!

На этом мои познания в ругательствах закончились, поэтому в отместку за надругательство над священным животным я вытащил из чемодана злополучный крем и легким движением лапы задвинул под диван. Пусть вас там комары сожрут!

Я им свою мышь любимую в футболки зарыл, забочусь о них. А они? Уу, неблагодарные! Я рубенсовский кот, мне положено быть фигуристым. Вы вообще в искусстве разбираетесь? Для кого Третьяковка работает? С кем я живу?

Максим закрыл чемодан и понес его в коридор.

Бросают меня! У них там аниматоры будут, экскурсии, а я должен довольствоваться компанией косоглазого голубя за окном и стайкой наглых воробьев. О Боги! Когда справедливость покинула этот бренный мир?

План был готов молниеносно. Я заставлю вас страдать! Вы у меня попляшите! Я подождал пока откроется входная дверь и пересадил гибискус с подоконника на пол. Черная земля изящным мазком художника рассыпалась по ковру. На грохот в зал влетели Оля и Максим. Как я их выдрессировал!

– Вот поросёнок! – вскрикнула Оля.

– Сама такая, – мысленно ответил я.

– Идите-идите, я уберу, – заверила тетя Зина. – Вас такси ждёт.

Я как ниндзя просочился между ног соседки и вылетел в коридор. Свобода! Оля с Максимом не заметили моего хитроспланированного побега. Они попрощались с соседкой, с грохотом спустили чемодан по ступенькам и вышли из подъезда.

Я самодовольно хихикал, сидя под лестницей. Было слышно, как хлопнула крышка багажника и как отъехала машина. Я свободен! Больше никаких купаний и никаких вычёсываний, никакой чистки ушей и стрижки когтей. Я тигр! Я лев! Я хищник!

Есть хочется. Ну и где эти двуногие берут мои любимые кусочки филе из лосося? Понятное дело сами всё сжирают, а мне достаются жалкие крохи. Отныне я сам буду добывать себе пищу!

Триумфальной походкой я вышел из подъезда. Весь мир у моих лап.

– Ррр-гав! – внезапно раздалось сбоку.

Я подлетел на добрых два метра. Собака!

– Джордж, фу! – прикрикнула хозяйка псу, натягивая поводок.

Гражданка, вы вообще нормальная? Оденьте на свою шавку намордник, а лучше усыпите. Собака в доме – это негигиенично. Надо отойти подальше. Ещё нацепляю блох. Бе!

Я развернулся и пошел прочь от дома и этой антисанитарии.

– Ррр-гав, – раздалось снова.

– Джордж, ты на поводке, к чему эти угрозы? – флегматично пояснил я.

– Гав-гав! – не унимался тот.

Я повернулся, чтобы высказать своё «фе» тупой псине, только… это был не Джорж!

На меня скалилась морда саблезубого тигра! Гигантская собачатина брызжела слюной и готовилась к прыжку. Бежать! Я стартанул, обломав коготок об асфальт. Я слышал дыхание смерти позади. Бежать быстрее! Клацанье зубов раздавалось у самого уха! Я понял, что силы покидают меня. Вот моё спасение – дерево! С разбегу я влетел на абрикос, росший на углу. Мерзкая тварь осталась внизу.

Заняв оборонительную позицию на корявой ветке, я смог наконец отдышаться. Собака покрутились вокруг дерева и убежала прочь. Победа! Внезапно пришло осознание, что я боюсь высоты. Мамочки-кошки, как страшно! Сам я не слезу, пусть вызывают МЧС и снимают меня с дерева.

Вдруг в мой хвост что-то тюкнуло. Я обернулся и обомлел. Лупатая ворона клевала меня за хвост. Я зашипел, но та лишь повернулась другим боком. Тупая курица совсем не понимает кошачий язык. Тюк. Ай, больно же! Тюк. Мне пришлось отползти. Ворона шагнула ближе. Я снова отполз. Тюк. Я замахнулся на нее лапой, потерял равновесие и полетел вниз. В садовые ноготки. Быдыщ!

Я лежу в ноготках и смотрю в июльское небо.

– Пшёл прочь, кабаняка! – замахнулась метлой дворничиха. – Все цветы мне помял, ирод хвостатый!

В ужасе я бросился в дыру, ведущую в подвал. Почему-то моя попа застряла. Понаделали дырок, кустодиевским котам и не пролезть. Я изо всех сил втянул живот, и упёрся передними лапами в стену. Иить! Клочок шерсти остался на неровной кирпичной кладке. В подвале было сумрачно и сыро. С трубы капала вода. Пахло плохо. Зато не было собак и идиотских птиц. Моя хрупкая душевная организация была значительно измотана. В расстроенных чувствах я задремал на сплющенной картонной коробке.

Шорох. Где я? Ах да, подвал. Вновь шорох в углу. Я привстал. Два рубиновых глаза мелькнули во тьме. Мать моя – кошка, это ж крыса! Я пулей вылетел из подвала, потоптал остатки ноготков и влетел в двуногого. Максим?

– Как ты нас напугал! – меня подхватили на руки и крепко прижали к себе. – Ты цел? Вылет пришлось отложить. Потеряли из-за тебя день в отеле.

– Неважно, – всхлипнула Оля, гладя меня по голове, – главное ты нашелся! Хорошо, что мы тебе маячок на ошейник прицепили.

– Теперь точно придется тебя купать, – покачал головой Максим, глядя на мои серые бока и абсолютно черные лапы.

– Что? Купать? – встрепенулся я. – Ну ладно, только мне за мои мучения полагается тройная порция нежного филе из лосося. И как вы умудрились меня потерять?!

Анна Лазарева

Летний экстрим или Заплываем за буйки

Отель остался далеко позади. Мои девчонки сели чуть поодаль, а мне досталось целых два места у средней двери. Когда наш автобус выехал на скоростную магистраль, экскурсовод прокашлялась и включила микрофон:

– Итак, вы выбрали экстремальный тур на Квай…

Улыбающиеся пассажиры тут же встрепенулись и перевели свои взгляды с пейзажей за окном на женщину-экскурсовода, и она, выдержав паузу, угрожающе продолжила:

– Напоминаю, вы сами выбрали экстремальный тур, так что, чур, не ныть!

Мы с девчонками переглянулись.

– Водопада Эравана не будет, потому что вы оплатили тур-эконом, – наслаждаясь своей властью над нами, продолжала она. В голове промелькнуло: в смысле? Не будет? Какой «эконом»? Отельный гид всех убеждал, что именно в этот вариант входит посещение знаменитого водопада… и цена на тур была совсем не экономная, а средняя из трех предложенных вариантов.

А тетка тем временем продолжала:

– Зато будет сплав по Кваю в диких джунглях, у вас будет ровно 3 минуты, чтобы нырнуть, а затем наш плот уплывет, и те, кто решится погрузиться в воды Квая, насладятся прелестями реки: подводными камнями, плывущими бревнами, грациозно вышагивающими по берегу дикими варанами и обществом крокодилов. Крокодилов бояться не стоит, они здесь не такие, как на Ниле: у наших строение челюстей не рассчитано на такую крупную добычу, как человек, поэтому из них можно вырваться.

В автобусе воцарилась тишина. Крокодилов мы не заказывали. И нас ни разу не радовало их строение челюстей, в которых вот так легко можно оказаться. Я смотрела на ситуацию трезво: ну не может быть туристический сплав опасным. Все должно быть предусмотрено, и, если бы что-то угрожало нашей жизни, нас наверняка не пустили бы туда. Вряд ли король Таиланда готов в своей земле хоронить наших соотечественников, павших смертью храбрых в неравной схватке с природой. Землю в Тае ценят, ее даже в цветочном горшке нельзя вывезти из страны. А кремированной мне быть не хотелось…

Наш проводник в царство джунглей на время замолчал, а люди остались наедине со своими мыслями.

Неожиданно экскурсовод опомнилась:

– Люди с больным сердцем есть? Психически неустойчивые? Детский возраст? Категорически не рекомендую сплавляться!

Блин, а я с дочерьми… младшей всего 12…да почему же отельный гид не предупредил, что ребенку сплавляться нельзя?

Тетка не унималась:

– Ах да, в Квае водятся пираньи, кому нужно, потом подойдите ко мне, отпугивающую мазь дам!

В этот момент я покосилась на своих девчонок: у старшей по щеке покатилась слеза. Остальные пассажиры были бледны и сосредоточены. Никто не задавал вопросов. Все слушали и боялись пропустить важную информацию о том, какая еще опасная живность может нам встретиться.

Экскурсовод перешла к следующему блоку своего рассказа:

– Теперь о проживании: так как вы все оплатили тур-эконом… – да что же такое-то? Опять тур-эконом? – мелькнуло у меня в голове, а она продолжила:

– Так как это тур-эконом, то размещаться мы будем в домиках на воде без электричества. Ничего страшного: отдохнете пару дней без цивилизации, без гаджетов, без света. Ах, да, так как река довольно широкая, змейки, переплывая ее, очень устают и иногда заползают в номера отдохнуть и согреться.

Мм, подумала я, какая прелесть: просыпаешься, а на соседней подушке змейка отдыхает! Еще и света не будет! Проползет такая тварь под ногами, а я и не увижу в темноте… а ночи-то в Тае темные…