скачать книгу бесплатно
Женщина внимательно на меня смотрит, а после говорит:
– Вроде милая девушка, а ведешь себя как эти выскочки, которые наведываются к… эх… – задетая моим тоном, махнув на меня рукой, она отвернулась и поспешила выйти из комнаты, а я поняла, что перегнула и обидела ни в чем не повинного человека.
Черт!
Попыталась встать, но общая слабость организма сказывалась, и я завалилась опять в кровать.
На эмоциях бью по постели рукой, а после, собравшись с силами, кричу:
– Извините.
Надеюсь, она услышит. Меня всегда грызет совесть, если кого-то обижаю. Иной раз, даже если я не виновата, но человек обиделся, я все равно первая делаю шаг навстречу и пытаюсь наладить комфортное общение.
Откинув голову на подушку, смотрю в потолок.
Что происходит? Где я? Все же это не больница. Хотя комната пропахла медицинскими препаратами.
– Остыла?
На пороге стоит эта же женщина и ждет моего ответа.
Осторожно киваю. И она проходит вглубь комнаты и подходит ко мне.
– Я не врач, ничего не знаю о тех лекарствах, которые тебе кололи. Но Геннадий Иосифович – очень хороший доктор, и абы что он бы не назначил. Так что, можешь не переживать.
– А где я? – с опаской спрашиваю, надеясь услышать, что произошло и как тут оказалась.
Она удивилась, а после тихо произнесла:
– Ты не помнишь, как сюда попала? Или кто тебя привез?
И как бы ей мягко сказать, что у меня нет ответа ни на один из ее вопросов?
– Я не помню ничего. Может, вы объясните?
– Ну, – обрадовавшись, что ее спрашивают, и почувствовав свою значимость, женщина, отвернув простыню, присела на край кровати, – тебя принес Кай Викторович, на руках. За ним сразу приехал и Геннадий Иосифович с бригадой врачей и переносным оборудованием. Уж не знаю, почему тебя не в больницу повезли, а сюда… Но мой руководитель никогда не совершает необдуманных поступков, значит, на то были причины.
Когда она произнесла имя «Кай Викторович», мое сердце зашлось от страха. Все-таки мне не показалось, и я видела его тогда, рано утром, когда вышла из камеры. Но зачем? Сам же меня отправил за решетку, сам же и вызволил? Это он что, показывает мне свое всемогущество?! Но зачем? Я и так с первой нашей встречи все поняла: мужик при деньгах и властью не обделен. Зачем нужна была столь яркая демонстрация силы?! Или он передумал и пожалел меня? Нет, такого быть не может! Но тогда что? И вообще, когда это было?!
– А сколько я тут уже дней?
– Ну, если считать сегодняшний, то три.
– Ох, черт! – резким движением откидываю одеяло, приподнимаюсь на кровати, опускаю ноги на пол и… в глазах темнеет, теряя ориентацию, вновь обессиленно падаю назад.
– Ох, девочка. Ты что творишь?! – бьет меня по щеке женщина. – Эй, ты меня слышишь?
– Да, – тихонько проговариваю, – не надо бить… я в сознании… просто слаба.
– Ну ты даешь! Тебя с того света вернули, а ты тут, как ракета, вскочила! Лежать тебе надо. Геннадий Иосифович ясно сказал: постельный режим до полного выздоровления!
Растерянно тру рукой лоб. Ноги все еще на полу, но сама вновь лечь на кровать я не смогу. Просить ее о помощи тоже неудобно. Снова моя импульсивность вводит меня в унизительное положение.
– Давай я тебе помогу, – добродушно предлагает сама женщина, чем очень упрощает ситуацию.
С благодарностью принимаю ее помощь. И вновь улегшись на кровать, спрашиваю:
– Как вас зовут? Вы так добры ко мне, а я до сих пор не знаю вашего имени.
– Тамара Ивановна. А тебя?
– Майя.
– Красивое имя, – добродушно проговаривает она, – давай я тебе подушку взобью, и ты нормально ляжешь.
Улыбнувшись, жду, когда она проделает все манипуляции с подушкой. А закончив взбивать и расположив ее сзади меня, интересуется:
– Кушать хочешь?
– Не особо, – честно признаюсь ей.
– А надо. Сейчас принесу лечебный бульон, он тебя сразу поставит на ноги.
Тамара Ивановна ухаживала за мной еще четыре дня. Как она и говорила, бульон творил чудеса, и уже к вечеру первого дня я смогла сама встать.
Ко мне приехал этот самый Геннадий Иосифович, внимательно осмотрел, послушал легкие, спросил о моем самочувствии. Подправил список лекарств и уехал. Так он меня навещал каждый день. Я уже спокойно сама расхаживала по комнате. Но покидать ее пределы мне было запрещено. Однако я не чувствовала себя запертой в неволе. У комнаты был застекленный балкон, и я из окна наблюдала за людьми на улице. А самое главное, тут не было решеток, и я сама решала, какой у меня будет распорядок дня. К комнате прилегала душевая. Каждое утро Тамара Ивановна приносила новую пижаму и свежее постельное белье. Если бы еще и на прогулки на улицу пускали, я бы ощутила себя в пятизвездочном отеле. Тамара Ивановна принесла мне несколько книг классиков, за чтением я проводила часы одиночества.
Я не знала точно, на каком этаже нахожусь, но вид из окна мне определенно нравился: широкий проспект, постоянное движение машин, а ночью зажигались огни. И вообще, я ощущала себя как в сказке. Более беззаботных дней в столице у меня еще не было.
Меня не запирали на замок. Нет. Но Тамара Ивановна ясно дала понять, что она принесет все, что нужно, а я должна отдыхать и выздоравливать. Но я и не стремилась выйти, не хотела случайно встретиться с хозяином квартиры. Пока я его не видела, у меня было ощущение, что я в больнице и за мной производят надлежащий уход. Но если я встречу его, вся легкость испарится. И я почувствую себя обязанной. А я этого не хотела, тем более он тоже виновен в моем плохом самочувствии. Как и Артемий. Из-за друга Снежинского я протопала немало километров в одних туфлях в зимний мороз, ночью! А сам Кай отправил меня за решетку, в холодную и сырую камеру! Так что, они оба виноваты в моем сегодняшнем состоянии!
В первый же день, когда я пришла в сознание, мне дали позвонить и немного поговорить с Полиной.
Моя бедная подруга вся извелась, пока искала меня в отделении полиции. И когда ее в очередной раз прогнали оттуда, она написала заявление о пропаже. Моя родная и любимая подруга, нет, она еще ближе – она как сестра!
Успокоив ее и рассказав все, что знала сама, я с ней попрощалась. Телефон мне больше не давали.
Раздается стук в дверь, и в комнату входит взволнованная Тамара Ивановна.
– Вот, – протягивает она мне халат, – накинь. Кай ждет тебя в кабинете. Я провожу.
Ее волнение передается и мне, руки вспотели, меня потряхивает. Путаюсь в длинных рукавах , но кое-как справляюсь. Запахиваюсь и затягиваю пояс – все, я готова к встрече с палачом моей жизни.
Спустя несколько минут я в растерянности стою у дверей комнаты, где меня ожидал этот тиран.
Тамара Ивановна ушла, а я все не решаюсь войти, дрожала перед встречей с тираном, как маленькая девочка.
А потом, послав все к черту, постучала и резко отрыла дверь! Ну не убьет же он меня, правильно? Не для этого выхаживал!
Оглядела просторную комнату, которая служила Снежинскому кабинетом.
Массивный деревянный стол у панорамного окна, его рабочее кожаное кресло медно-рыжего цвета, напротив него этого же цвета, но другой формы диванчик для посетителей.
Сам Кай Викторович сейчас стоит ко мне спиной и рассматривает прекрасный вид, открывающийся из окна.
Я молчу, ничего не говорю, жду, когда он начнет. А Снежинский, как будто испытывая меня на прочность, продолжает хранить молчание.
Так мы и стоим, не желая уступать друг другу.
Не выдержав, прохожу вглубь комнаты и присаживаюсь на диванчик. А он словно этого и ждал, заговорил именно в этот момент, заставив меня с визгом подскочить на месте.
– Как ты себя чувствуешь? – небрежно бросает в мою сторону. И вроде интересуется моим здоровьем, но выглядит так, как будто не дождется, когда я исчезну.
– Возможно, завтра меня Геннадий Иосифович окончательно выпишет.
– То, что говорит врач, я сам знаю. Я тебя спросил о другом.
О чем другом?!
– Нормально я себя чувствую! – с вызовом бросаю ему в ответ.
– Дерзишь – значит действительно приходишь в себя. Иди, свободна. – Так ни разу и не обернувшись, указывает мне этот человек, что делать.
Эх, взять бы в руки что-нибудь тяжёлое да как врезать ему по темечку!
– Чего медлишь? Освободи кабинет, у меня дела.
Не сдержавшись, топнула ногой! Да что же такое, как он со мной разговаривает!
– Зачем привезли сюда? Могли бы отвезти в «скорую», и дело с концом! Не надо было ждать, пока я выйду! Я не нуждаюсь в милостыне, наши больницы ничем не хуже той «тюрьмы», в которую вы меня заточили, – я, конечно, утрирую называя просторную комнату со всеми удобствами – тюрьмой, но его тон очень меня задел.
– А я и не подаю! Как только выздоровеешь, выставлю из дома в том, в чем пришла.
Глава 7
– Да пожалуйста! Я и не просила меня вытаскивать из отделения! И если что, я не считаю, что вам что-то должна! Учтите!
Никакой реакции.
Да что же он непрошибаемый-то такой! Горделивый истукан!
– И не я вас собиралась обмануть с ценой товара, а старший менеджер магазина. Сверху поступило предупреждение, что приедет ВИП из ВИПов, вот и увеличили цену на двадцать процентов. А вы всех собак на меня… а я ведь только исполнитель.
Вновь ноль реакции. Обошла диван и встала со спинки. Руками схватилась за мягкое изголовье, сжимая его и набираясь смелости.
– Сначала ведете себя со мной как с человеком второго сорта, – выдаю, надеясь вызвать эмоции или хотя бы чуточку уважения, чтобы повернулся ко мне и разговаривал как с человеком! – После приезжаете ко мне на работу, меня увольняют и отправляют в отделение полиции. Оттуда вы же меня и освобождаете, а потом выхаживаете после болезни, а теперь вновь грубо гоните! Что вы за человек?! – в сердцах повышаю голос. – Почему совершаете такие поступки, которые не поддаются элементарной логике? Я не понимаю! Объясните! Я требую!
В кабинете повисла давящая, обманчиво мирная тишина.
Понимая, что ничего не смогу добиться от этого человека, отвернулась и подошла к дверям. Не буду дожидаться завтрашнего дня. Уеду сейчас! Мы в городе, а значит, такси поймать не проблема. Да и время позднее. Наверное, Полина уже в общаге. Попрошу ее заплатить, потом с ней рассчитаюсь.
Берусь за ручку двери, но все же не выдерживаю и произношу:
– Я вам ничего не сделала, чтобы вы со мной так разговаривали и тем более поступали! – говорю негромко, но твердо. Надоело чувствовать его превосходство над собой! Мы люди, и мы равны! Даже если у нас разное материальное положение!
Открываю дверь и замираю, услышав позади себя звук. Обернувшись, наблюдаю, как Кай Викторович резко отворачивается от окна, пересекает расстояние между нами за секунды и, схватив меня за плечи, припирает к стенке!
– Ты не понимаешь! – рычит мне в лицо. – Я говорю: свали, исчезни, испарись из города! Иначе я нарушу запрет, и тогда тебе точно конец, теперь понимаешь?
Мой пульс зашкаливает, этот человек пугает меня, мне страшно. В ужасе совсем перестаю что-то понимать.
Еле лепечу:
– К-ка-к-кой запрет? Вы… о чем?
Пелена злости сменяется недоверием…
– Тебе что, родители про меня не рассказывали?
Задумавшись, в устрашающих данных обстоятельствах силюсь вспомнить хоть что-то, хоть один раз услышанную в нашем доме фамилию Снежинский. Но нет, память абсолютно чиста и никак не может воспроизвести тот момент, когда в семье упоминали о Кае Викторовиче.
– Нет, – уверенно верчу головой. – Быть может, вы обознались, – внезапная мысль осеняет меня, – и спутали с кем-то? Так бывает. Ведь правда?
Ну же, пожалуйста, скажи, что это так, и тогда все забудем, как страшный сон!
Уж я так точно постараюсь не вспоминать этот кошмар…
На его лице отражается сомнение, он смотрит на меня, мечется, в глазах вижу его терзания, внутреннюю борьбу… Жесткий и бескомпромиссный или справедливый и адекватный?.. Кай не знает, какую сторону выбрать, а после спрашивает:
– Ты – Тараканова Майя, мать – Стелла, отец – Олег, правильно? Приехала из Зеленогорска?
Все надежды, построенные мной за секунды его сомнений, что все ошибка и я не тот человек, с которым ему надо возиться, сводить счеты, рухнули в один миг, когда он произнес свой вопрос. Ведь все, что он сказал, полностью соответствует действительности.
Он читает положительный ответ в моих глазах и, встряхнув меня, отталкивает. Чувствую себя какой-то прокаженной, настолько он брезгливо это сделал. Слезы брызнули из глаз, я резко отвернулась от него и побежала в ту комнату, которую отвели мне. Хочу спрятаться, скрыться от этого ужасного человека, который постоянно унижает и издевается надо мной!
Наконец достигнув желанной комнаты, врываюсь туда и бегу к кровати, сил уже нет, падаю на нее и, не сдерживаясь больше, реву в подушку, бью ее рукой, утыкаюсь лицом и вновь плачу!
Да сколько же можно так надо мной издеваться?! Я что, похожа на грушу для битья?! Захотел – отправил в тюрьму, захотел – вызволил из нее! Герой, блин.
Замерла, почувствовав, как меня гладят по волосам.
Всхлипнув последний раз, протерла щеки от слез и медленно и осторожно оглянулась. Неужели я до него достучалась? И для этого надо было довести меня до слез? Козел! Он наконец пришел нормально поговорить?
Но это оказалась Тамара Ивановна.
– Тсс, ну что ты, девочка. Не надо так.
Отпрянула от нее, прижала колени к себе.
