скачать книгу бесплатно
– Чтооо? – выкрикивает она, покрываясь красными пятнами. – Ты что, теперь хочешь повесить все на меня? – вдруг громогласно заявляет. – Девочка, я тут работаю уже очень много лет, и такого никогда не было. А ты, наверное, решила меня подсидеть и поэтому увеличила цены на товары, чтобы показать руководству, что со своей милой мордашкой сможешь заговорить клиента так, что он не будет смотреть на сумму!
От удивления даже не нахожусь, что ей ответить. А она, приняв это за капитуляцию, продолжает:
– Но только Кай Викторович не купился на твою молодость и красоту, слава богу. И сегодня руководство увидит твое настоящее лицо. А то строит из себя тут безропотного и неконфликтного ангела уже полгода как. Но истинное нутро всегда вылезет.
– Да как вы можете такое говорить про Майю?! – вступается моя подруга. – Она и рубля ни у кого лишнего не возьмет.
– Да она не мелочится, а работает сразу по-крупному, – едко вставляет Снежинский, прямо глядя мне в глаза, – сумма, на которую эта мошенница хотела меня кинуть, – около шестисот тысяч рублей.
«Точно! – проносится у меня в голове. – Он же не купил часы!»
– Вы это изделие у нас еще не приобрели, – не сдержавшись, радостно выкрикиваю, а сама смотрю на него в упор. Да, вот мое спасение! – И по факту вас никто не обманул. Проверили вас на внимательность. Все действительные ценники лежат внизу, за прилавком. А вот и стеллаж со скидками! Там указаны цены ниже, чем в приказе. Но не думаю, что с вашей скупостью вы бы стали проверять их реальную стоимость, – добиваю его последними словами.
Похоже, мне удалось не только найти спасительную соломинку, что вытащит меня из вязкого болота, в котором хотел меня потопить Снежинский, но и задеть его.
Он не ожидал! Он изумлен! И на долю секунды, совсем на микро-микро миг, мне показалось, что в его взгляде промелькнуло восхищение моей находчивостью, но оно быстро сменилось на уже привычные для меня холод и суровость
– Так что, было правонарушение или не было? – спрашивают полицейские, попеременно глядя то на меня, то на Кая Викторовича.
Мы с ним одновременно уверенно заявляем:
– Да, – это он.
– Нет, – я.
– Наталья, – вдруг строго произносит Кай, и по его команде активизируется его секретарь, которая до этого времени молча стояла в стороне.
Она подходит к представителям закона и просит выйти с ней и поговорить вне магазина.
– Эй, это еще для чего?! – делаю шаг к ним и даже хочу ухватиться за одежду одного из блюстителей порядка, но вовремя одумываюсь, и моя рука так и остается висеть в воздухе.
– Гражданочка! – сразу отреагировал полицейский, грозно глядя на меня. – Стоим и ждем. Сейчас решим все и оформим вызов.
Они выходят из магазина и начинают что-то обсуждать, вернее, говорит только секретарь Наталья.
Слышу, как Людмила в сторонке уже описывает по телефону случившуюся ситуацию и называет имя «Владимир Олегович» – это наш прямой руководитель.
Но ожидать от него поддержки не приходится: он будет, как и Людмила, «петь» о моей личной выгоде.
Чувство тревоги нарастает. Ничего мне не исправить, никакая находчивость меня не спасет. Я проиграла в этой схватке Снежинскому уже задолго до приезда полицейских, и никто мне не поможет. Я для него цель, и он не успокоится, пока не достигнет ее. Тиран, который не умеет проигрывать!
От бессилия закрываю руками лицо, понимая, как дальше все будет происходить.
Подруга, увидев мое состояние, обнимает меня, желая подарить поддержку, успокаивающе гладит по голове, приговаривая шепотом:
– Все будет хорошо. Я уверена, все разрешится.
А после отходит от меня и обращается к моему мучителю со словами:
– Можно вас на минуточку?
На удивление он легко соглашается, и они тоже удаляются.
Не слышу, что говорит Полина, но делает она это довольно эмоционально, однако, как всегда, натыкается на полное безразличие…
– Майя, – отвлекает от них меня Людмила Ивановна, – слушай внимательно. Владимир Олегович тебя вытащит, не сопротивляйся. Этот хрен, Снежинский, хочет хоть кого-то наказать. Согласись. Он остынет, и тогда шеф отправит за тобой нашего юриста и тот вытащит тебя. Поняла? Соглашайся со всем, что говорит этот Кай Викторович, иначе будет только хуже.
Что она говорит?! Взять всю вину на себя? Нет! Как?! Довериться ей и Владимиру Олеговичу? Но стоит ли? А вдруг они обманут? Какие у меня гарантии? Никаких! Но адвокат мне бы не помешал.
– А я могу быть уверенной, что он выполнит свое слово и пришлет юриста?
– Конечно, это же наш шеф! – эмоционально, больше чем следовало, воодушевленно, отвечает мне.
– Мне надо подумать…
– Гражданочка, – привлекают все наше внимание вновь зашедшие в магазин полицейские, – пройдемте. Дальше будем разбираться в отделении.
– Что? Нет. Почему? Вам что, заплатили за мой арест? – не сдержавшись, наезжаю на говорившего.
– А это уже оскорбление при исполнении, вы хотите прибавить себе проблем? – строгим, суровым голосом осаждает меня полицейский.
Не зная, что сказать, делаю шаг назад.
– Нет, я не хочу в полицию, я не хочу в тюрьму! – со слезами на глазах перехожу на писк. – Я не виновата! – верчу головой, не веря, что это происходит со мной.
– Гражданка, не заставляйте надевать на вас наручники, пройдемте, накиньте куртку, на улице холодно.
В этот момент в магазин возвращается моя подруга.
– Полина, – бросаюсь к ней, – помоги! Они хотят меня забрать!
Но не успеваю до нее добежать, как меня хватают за руку и заламывают ее за спину.
– Пройдемте, вы задержаны до выяснения обстоятельств происшествия, – окружают меня с двух сторон и подталкивают к выходу.
– Нет. Нет, – шепчу себе под нос, не веря в происходящее.
Волосы упали мне на лицо и скрыли от окружающих слезы, хлестко падающие на мое лицо.
– Майя, все будет хорошо, я приеду и вытащу тебя, – кричит мне вслед Поля, – слышишь, я все исправлю! Майя, ты слышишь меня? – как будто издалека долетают до меня ее слова, пока полицейские ведут меня к лифту.
Все же он добился своего. Он хочет меня уничтожить, и на данный момент идет в правильном направлении, у него действительно все получается.
Интересно, где предел его возможностей? И когда он посчитает, что уже довольно?
Глава 5
Меня выводят из ГУМа, схватив по обе стороны за руки выше локтя, под пристальными взглядами как гостей центра, так и его работников. Кто-то меня узнает и растерянно шепчет: «Что случилось?», кого-то веселит «представление», а кто-то просто из любопытства выходит из бутика и сопровождает меня осуждающим взглядом.
Я думала, что унижения ждут меня лишь по приезду в полицейский участок, но все началось намного раньше: сейчас! Когда я еще даже не покинула места своей работы. Все, кто увидел меня, ведомую под конвоем двух представителей правопорядка, расскажут и перескажут это событие дальше, по цепочке, приукрашая, придумывая все новые и новые несуществующие подробности. Эти люди даже рады, что сегодня оказались тут и лицезрят такое шоу. И только мне предстоит нести весь груз последствий этого события, только мою жизнь перевернули, вывернули, вытрясли из нее все хорошее и заполнили этим объёмным, всепоглощающим чувством стыда, которое перекроет мой кислород свободы и даже в случае благоприятного для меня разрешения ситуации не даст уже вольно передвигаться по городу, не опасаясь встретить всех этих свидетелей моего позора, что не преминут указать на меня пальцем и сказать, что видели, как меня арестовали, что я преступница.
Снежинский Кай поставил на меня это грязное, противное клеймо, и уже ни перед кем я не смогу от него отмыться. Для всего этого огромного количества зевак – я виновна, меня поймали с поличным, арестовали и теперь ведут в участок для определения наказания.
– Не снимайте! Не снимайте! Слышите?! – вдруг вопит Полина. Оборачиваюсь и натыкаюсь на объектив камеры на телефоне подростков.
Замираю.
«Нет! Боже, нет! Только не это!»
Глаза мальчишки горят азартом, он уже предчувствует свой звездный час, когда выложит видео в инет, предвкушает, как после будет хвастаться сверстникам, что оказался в нужном месте в нужное время.
«А как же я? – хочется мне крикнуть! – Пожалуйста, подумай обо мне! Что станет со мной, если ты так поступишь?»
Но он не слышит моей немой мольбы, он весь уже в своих фантазиях. И они ему слишком нравятся, чтобы обратить внимание на мои умоляющие глаза, понять, каково мне сейчас, войти в положение и задуматься, стоят ли пять минут его «славы» сломанной судьбы девушки, которая приехала в столицу за лучшей жизнью, а теперь познает самые страшные муки.
Опустив голову, стараюсь прикрыть лицо копной своих темных пышных с завитушками волос. Мне уже не спастись от позора, путь в этот торговый дом для меня закрыт. Но унижаться и молить на камеру со слезами на глазах я не стану. Кусаю губу до крови и иду вперед, стараясь не реветь в голос, тихонько вою себе под нос, оплакивая свою еще толком не начавшуюся, но с таким треском закончившуюся жизнь.
Наконец мы выходим на улицу, ноги утопают в снегу, холодный порыв зимнего ветра окутывает меня, заставляя ощутить все свои косточки и затрещать зубами. Февраль еще никогда в столице не был столь суровым.
Полицейские открывают двери машины и усаживают меня на заднее сидение, сами же садятся вперед и переговариваются с кем-то по рации. Машина остыла, пока они были в здании, и от холодных сидений всю меня колотит еще больше. Зуб на зуб не попадает.
– Я же говорил, куртку возьми, а ты не послушалась. Теперь сиди, мерзни. Приедем, в камерах чуть теплее будет. – От его слов пуще прежнего бросает в дрожь. Я теперь должна мечтать оказаться поскорее за решеткой?
– Ну или машина скоро прогреется, – обнадеживает второй.
Молча отвернулась к окну, ерзая на сидении в попытках не замерзнуть еще сильнее, руками растирая свое лицо, руки и ноги, пока те совсем не окоченели.
До ближайшего отделения действительно оказалось не так далеко, но этого хватило, чтобы я продрогла окончательно. Выйти сама я уже не могла, поэтому меня вытащили из машины и завели в здание местного ОВД.
– Так, Коль, оформи девчонку пока в камеру, чуть позже составим протокол. Замёрз, с*ка, ветер, чтоб его…
Дежурный, сидящий за столом, встал, схватил меня за предплечье.
– Да ты заледенела вся, совсем со своей модой бестолковые стали! Носитесь голые, потом жалуетесь… – ворчит и ведет по коридорам, а после заводит в закуток и, открыв ключом решетчатую дверь, подталкивает в камеру.
– Проходи давай.
Все еще сжатая, скукоженная от холода, стуча зубами, захожу в небольшое, серое, плохо освещенное помещение. ОВД занимает первый этаж жилого дома. Комнатки тут маленькие, проходы узкие, да и само отделение, видимо, небольшое.
– Ой, балда. Сейчас воды горячей из кулера принесу тебе. Хоть зубами перестанешь клацать.
Махнув головой в качестве благодарности, пошла и села на деревянную лавочку. Об удобствах и не думала, но была бы она чуть побольше, наверное, я и прилегла бы, чтобы забыться в спасительном сне и никогда не просыпаться больше.
Сколько они тут меня хотят продержать? Протокол сразу не стали оформлять. Интересно, а я имею право на звонок, как показывают в кино? Или это только романтические американские фильмы нам об этом говорят, а суровая российская реальность твердит и устанавливает свои законы?
А кому мне звонить?! На свете нет близкого человека, который бы смог вытащить меня отсюда. У отца бизнес, но, насколько я поняла со слов мамы, он просил ему не писать и не звонить. Сказал, что свой родительский долг он выполнил алиментами и подарком на совершеннолетие.
Стоит ли мне, несмотря на его запрет, позвонить ему? Номер я подсмотрела в мамином телефоне. Если он, конечно, еще не сменил его.
Но что со мной будет, если он откажет? Не сломаюсь ли я окончательно от равнодушия человека, которого боготворила и любила, каждый день ощущала его заботу и любовь до десяти лет, но который исчез после и никогда не появлялся?
От бессилия, и морального, и физического, не могла даже сидеть нормально, а потому подтянула ноги и обняла себя за коленки. Все, что мне остается, – это ждать.
Ждать, когда меня спросят, сказать правду и надеяться, что меня поймут и отпустят, ведь не должны же за такое посадить. А может, штраф заставят платить? Но ведь я и этого не смогу сделать. Я, конечно, откладывала с каждой зарплаты по сто-двести рублей, и за полгода в «Заре» и полгода в ювелирном бутике собралось аж две тысячи рублей. Для кого-то эта сумма ничтожна, но для меня это новая сумочка, или джинсы и, может быть, еще кофточка на Люблино.
– Давай, шагай! – прорезается грубый мужской голос откуда-то издалека.
Открыла глаза и даже не сразу поняла, где я, а как осознала, дернулась и взвыла от боли. Я уснула на лавочке и окончательно продрогла. И теперь любое движение – это адская пытка. Голова гудит, в горле ощущение наждачной бумаги, губы высохли, руки и ноги ломит, я даже ощущаю, как болят ребра.
Озираюсь по сторонам. Могу ли я кого-то позвать на помощь? Придут ли? Через неимоверные усилия и движимая страхом быть застигнутой в не очень нормальной позе, постаралась опустить ноги. Но встать на них не удалось, и я рухнула прям на холодный цементный пол. Новая порция боли заставляет шипеть от отчаянья и бессилия. Потирая ушибленное место, встаю на колени и пытаюсь вновь заползти на лавочку, и именно в этот момент вновь слышу грубый хрипловатый голос позади себя.
Меня трясет уже не то от страха, не то от холода. Нахлынула паника, заставляя меня сжаться.
– Смотри, какая у тебя компания. Хех.
Так же продолжая стоять на четвереньках, оборачиваюсь – в камеру вводят женщину средних лет, в объемном пуховике оверсайз. Ее толкает полный мужчина, облаченный в полицейскую форму:
– Слышь, да я готов с тобой поменяться местами ради нее, – пошло шутит это противный мудак, вновь грубо пихает ее и сам проходит в камеру.
– Ты что, красотка, провоцируешь меня, а может быть, выйти отсюда хочешь, а? – и нагло оглаживает мою задницу своими мясистыми лапищами.
Хочу их стряхнуть, но вместо этого содрогаюсь от боли и падаю на локоть.
– Руки от нее убрал, – угрожающе шипит женщина, – не то заору, все отделение прибежит.
– Ладно, не кипишуй, не кипишуй. Она сама задницу подставила, да, кроха. Да ты и сама видела.
– Пошел, я сказала!
– Не зарывайся, тут я власть! – пытается восстановить свое лидерство, на что женщина лишь усмехается. Зло посмотрев на нее, он выходит из камеры и с размаху бьет решетчатой дверью, с грохотом ее закрывает.
От такого шума мои уши закладывает. Скорее всего, вчерашнее обморожение, плюс сегодняшнее переохлаждение, в итоге организм дал сбой. И я все же заболела.
– Ты чего тут представление устроила? Другим способом выйти не пробовала? – грубо бросает она мне.
Пытаюсь ей ответить, но вместо голоса прорезается лишь хрип. Лицо морщится в болезненном спазме.
Она наклоняется ко мне и, поняв, что на самом деле со мной не совсем все в порядке, трогает мой лоб.
– Черт! Да ты горишь!
Резко стягивает свою куртку и накидывает на меня, а после помогает мне сесть на лавочку.
– Ты чего, девочка? И тебя такую привезли сюда?
Растирает мою спину и руки, а у меня от такой заботы по щеке скатывается одинокая слеза: совершенно чужая женщина помогает мне после минуты знакомства. А мама моя никогда меня так не обнимала и уж тем более не растирала мне спину, чтобы согреть и уменьшить боль.
Пытаюсь спросить время, но вновь у меня ничего не выходит.
