Небо ждёт. Притча о будущем

– Всегда вам будем рады! – с поклоном сказал администратор, но они, не оборачиваясь, вышли.

– Зачем ты выпил? – строго спросил Серафима Максим. – Как же послушнические обеты?

– Не твоё дело, – мрачно бросил Серафим. – Это в рамках выполнения задачи. Исповедаюсь позже.

Закинув вещи в магнекар, Савватий увидел на панели зелёную метку приоритета левитирования. Заняв места и синхронизировав магнекары, они тронулись в путь.

ГЛАВА 12. ДОПРОС ЕРЕТИКОВ

Магнекары неслись друг за другом, держа дистанцию, по выделенному магнерельсу, обгоняя, будто стоячие, магнекары, двигающиеся в том же направлении. Через сорок минут левитирования магнекары уже парковались на окраине села. Редкие жители, увидев их прибытие, быстро расходились кто куда. Братья пристегнули к ремням на нагрудных панелях бронеразгрузов винтовки и сразу направились к храму.

Небольшой сельский храм удивлял эклектической архитектурой. Над ним упиралась в небо высокая колокольня, в сам же храм вела широкая лестница, которая сужалась ко входу в портал. На стенах размещались барельефы, изображающие сцены из священного писания.

Братья поднялись по лестнице и остановились перед входом. Александр отстегнул винтовку и отдал Савватию, снял шлем, правую перчатку и перекрестился. Навстречу спешил настоятель отец Матфий, он горячо обнял капеллана и пригласил войти внутрь.

– Наконец вы прибыли! Честно говоря, я сильно обеспокоен этими событиями. Владыка Арсений связался со мной и сообщил, что епископ-еретик в селе! Это очень плохое известие. К сожалению, мне не удалось внедрить своего человека в их общину. Они очень подозрительны и на дух чуют не своих. Что вы собираетесь делать?

Александр с нескрываемым интересом осматривал внутреннее убранство храма, поражаясь какой-то его лёгкостью и светом. Внутри храм казался гораздо выше, чем снаружи. Наконец он перевёл взгляд на настоятеля и, вместо ответа, спросил:

– Вам известно, кто в селе является членом общины?

– Конечно! И очень хорошо известно! Эти сектанты сначала построили этот храм, потом лет десять ходили в него. В последнее время тут настоятелем был, прости Господи, отец Николай. После его, эм-м, устранения они некоторое время пытались ходить в храм, несмотря на то, что я отказывался их причащать. Пришлось собрать группу инициативных прихожан, и только с помощью общественного мнения и методичных позорных изгнаний из храма удалось очистить это место. Тут конечно пришлось много поработать: сжечь иконы, которые писали их иконописцы, и повесить благословлённые, поставить прилавок для продажи свечей и написания записок – у них же ничего этого не было! Они сами вслух на богослужении по очереди поминали мёртвых и живых! Пришлось даже возвести иконостас: этим еретикам хватало низенькой оградки, так они о себе много мнили, не отдавая чести духовной иерархии! Конечно, храм пришлось заново переосвятить…

– Отец Матфий, где еретики? – теряя терпение, произнёс Александр.

– Они, конечно же, как у них принято, собираются по домам, но у кого точно, мне пока не удалось выяснить.

– Я принял, – неопределённо сказал Александр, ещё раз окинул взглядом храм и, повернувшись к настоятелю, приказал:

– Немедленно заставьте их прийти к храму. Я даю вам пятнадцать минут.

– Конечно! Уже! – поспешно сказал настоятель, знаком руки отдавая распоряжение двум людям, которые стояли у входа в алтарь, хмуро и злорадно следя за происходящим.

– Явятся ли они добровольно? – сдвинув брови, спросил Александр.

– Конечно же, явятся! Вряд ли они захотят больших неприятностей.

Александр вышел из храма, принял из рук Савватия свою винтовку и стал ждать.

Казалось, Александр проявляет терпение, но это было только лишь внешним видом. Внутри его душа металась, как в горячке. Савватий, придерживая рукой винтовку, творил внутреннюю молитву, Максим слегка улыбался, представляя грядущие события, а Серафим безмятежно прогуливался среди надгробий прихрамового кладбища, разглядывая памятники и читая эпитафии.

Действительно, через пятнадцать минут к храму начали стекаться люди. Среди них было много мужчин пожилого возраста, женщин как в средних летах, так и молодых. Самой молоденькой была девушка, которая пришла и спряталась за спину пожилой женщины, исподлобья рассматривая их.

– Тут все? – спросил у настоятеля Александр.

– Все, – ответил тот.

Александр сосчитал общинников и изумлённо покачал головой. Их было тридцать два, что являлось довольно значительным числом по меркам их обители. Настоятель перехватил взгляд капеллана и прошептал ему на ухо:

– Понимаете, это просто становится уже невыносимым. В прошлом году их было почти в два раза меньше. Они размножаются делением, как бактерии.

Александр, не дослушав, рукой отстранил его и направился к самому пожилому общиннику. Встав перед ним, молча смотрел ему в лицо. Тот отвечал спокойным взглядом.

– Вы – старший общины? – спросил Александр.

– Простите меня великодушно, – ответил человек, – но почему мы должны отвечать на ваши вопросы? Вы нам даже не представились.

– Это верно, – согласился Александр, вытащил удостоверение и показал ему.

– Полиция? – усмехнулся человек. – Что же противоправного мы сделали? Просим нам разъяснить.

– Пока ничего, – ответил Александр, – пока я не узнаю, что кто-то в своём доме укрывает опасного преступника, который представляется епископом церкви, и не захочет рассказать мне об этом.

– Не укрываем мы никого, – засмеялся человек. – Не верите – поищите по домам. Милости просим.

Александр смекнул:

– Вы хотите сказать, что он уже покинул село?

Человек промолчал. Александр понимающе кивнул. После дал знак Серафиму, тот сразу подошёл и вытащил сканер.

– Уважаемые жители села, – как можно более любезно сказал Александр. – Прошу всех вас пройти идентификацию личности, мы должны установить ваши данные.

Человек, с которым говорил Александр, спокойно повернул лицо к сканеру, и Серафим доложил:

– Ефрем Борисович Метелин, спортсмен, бакалавр богословия, социальный рейтинг снижен из-за членства в религиозной незарегистрированной общине.

– Дальше, – скомандовал Александр, указывая Серафиму на рядом стоящего мужчину.

– Филипп Васильевич Прудников, – сообщил Серафим, – академик, бывший научный сотрудник Института сельского хозяйства Академии наук, бакалавр богословия. Социальный рейтинг снижен из-за членства в религиозной незарегистрированной общине.

Александр удивлённо усмехнулся.

– Дальше.

– Алексей Павлович Рогачёв, бывший член союза художников, иконописец. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен из-за…

– Дальше.

Удивление Александра нарастало.

– Сергей Владимирович Осокин, военный врач, многократно награждён орденами и медалями за участие в антитеррористических операциях. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен…

– Дальше.

– Арден Гарриевич Фрейзер, нейрохирург военного госпиталя, разработчик пси-технологий, правительственные гранты и награды в области медицины. Бакалавр богословия. Рейтинг снижен…

Удивлению Александра уже не было предела. Он ожидал в селе, в глубинке встретить полуобразованных диких людей, но перед ним стояли достойнейшие представители рода человеческого.

– Прокофий Иванович Покровский, потомственный представитель священнического рода, в котором указан исповедник веры. Магистр богословия, преподаватель духовной академии. Рейтинг снижен…

– Дальше… – севшим от волнения голосом сказал Александр.

– Антон Михайлович Сибиряков. Лингвист, военный переводчик, в прошлом известный археолог-синолог и египтолог, доктор богословия…

– Дальше… – совсем сник Александр.

– Михаил Иванович Калинин, известный поэт, бывший член инославной секты, ставший ортодоксальным. Пишет духовные стихи…

Также среди общинников нашёлся бывший научный сотрудник Института космических исследований, затем – сотрудник дипмиссии, директор школы, животновод и другие. Среди женщин также было много представителей технической и гуманитарной интеллигенции, и все, как один, имели богословское образование. У всех был снижен социальный рейтинг, все были лишены права работать по специальности, лишены социального обеспечения.

– Отец Александр, – позвал его настоятель. – Епископ пробыл тут примерно сутки и точно мог успеть кого-то из них рукоположить.

– Отец Александр? – удивился Ефрем. – Что это тут у нас за полиция?

Александр с негодованием посмотрел на настоятеля. Потом взял себя в руки. Так-то может быть оно даже и лучше.

– Совершенно верно, Ефрем Борисович, – спокойно ответил Александр и продолжил, повысив голос: – Мы – уполномоченные представители правящего епископа Истинной ортодоксальной кафолической и апостольской церкви.

– Вот оно что, – усмехнулся Ефрем Борисович, – что же вам надо от нашего братского епископа?

Александр подошёл к нему вплотную и жёстко сказал:

– Простите меня, но вопросы лучше буду задавать я.

Он снова отошёл на пару шагов и сказал:

– А вопрос у меня один: кто из вас является рукоположённым пресвитером?

Все молча смотрели на него. Он начал прохаживаться перед ними взад и вперёд, говоря:

– Я думаю, всем вам понятна вся сложность вашего положения. Вы и так подверглись социальным санкциям, но, теперь вопрос: относите ли вы себя к ортодоксальной церкви или нет? Если вы больше не относите себя к «Истинной церкви», то, пожалуйста – делайте в своих сектах, что хотите, пока вам не предъявили обвинения в терроризме. Если же всё-таки вы считаете себя членами ортодоксальной церкви, то как люди церковные, должны понимать, что вы совершили каноническое преступление и можете понести церковное наказание за незаконное принятие священства. Поэтому лучше для всех вас будет, если тот, кто является священнослужителем, открыто заявит об этом и, во избежание раскола, примкнёт к «Истинной церкви». Если же нет – вся ваша община подвергнется церковному наказанию в монастыре. Итак… вы – ортодоксальные или нет?

Все молчали. Александр подождал и, повернувшись к Максиму, скомандовал:

– Брат Максим, оформляй задержание.

– Брат Максим?!

Максим вздрогнул и повернулся. На него прямо смотрел тот самый военный врач, Сергей Владимирович.

– Вот, оказывается, как ты теперь называешься: «брат Максим»!

Максим в напряжении вглядывался в него.

– Что смотришь? Не помнишь меня? А я тебя помню. Правда, не сразу узнал. Но больно уж твои бирюзовые глаза с поволокой мне знакомы! Да, собственно, не о чём тут и помнить… Антитеррористическая операция, одна из многих…

– Вы о чём? – с непониманием спросил Максим.

– О чём?! Брат Максим, вспомни: шесть лет назад захват террористами главного корпуса Института экономики! Ты должен это помнить! Ты же руководил той антитеррористической операцией!

Максим посерел.

– Я помню, – глухим голосом сказал он.

– А я тогда был военным врачом. Может быть, ты вспомнишь, как я со слезами умолял тебя дать мне время, чтобы вытащить раненных? А ты мне сказал, что не можешь дать мне времени, ибо мои переживания субъективны, потому что среди заложников – моя дочь! Она училась в этом институте, и ты мог бы спасти ей жизнь! Но тебе, наверное, выслужиться надо было, да? Ты решил – любой ценой? Ты договорился с террористами, чтобы пустили врачей и разрешили вытаскивать раненных, а сам, прикрываясь нами, начал штурм! Террористы взорвали себя со многими жертвами! Моя дочь… Я смог опознать её только по ДНК… Твои действия признали преступными, тебя даже судили, но что потом? Куда же ты делся? Я, как и многие родственники жертв, которые жаждали твоей крови, пытался узнать, какие понёс ты наказания, но мне никто не сообщил даже деталей твоего приговора! Оказывается, ты спокойно жил все эти годы в обители капелланов? Ты теперь «брат Максим», паскуда Максимилиа́н Теро́н?!

Максим ринулся к нему. Савватий пытался его удержать, но не смог. Серафим спокойно наблюдал за всем, опираясь ногой на невысокое надгробие.

Максим приблизился вплотную к Сергею Владимировичу и посмотрел ему в глаза. Наконец, сказал тихим голосом:

– Сергей Владимирович, я всё помню. Это был страшный эпизод в моей жизни. Я очень виноват перед Богом и обществом за провал операции и скорблю о вашей потере. Вы назвали меня паскудой – и это верно. Именно осознание моей ошибки и привело меня к покаянию. Отец Александр был тем, кто рассказал мне, что есть Бог, что Он есть Любовь и Милосердие, что через веру и покаяние можно получить прощение грехов, ибо сказано: «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю». Я уверовал в военной тюрьме, через отца Александра прошёл катехизацию и принял крещение. Я понял, что могу хоть как-то искупить свою вину, если стану капелланом и буду служить Богу чем могу, а могу я немного… По-настоящему я умею только держать в руках оружие. Я благодарен Господу, что встретил вас и могу лично попросить прощения за то, что обрёк вас на страдания до конца жизни. Хотя я знаю, что недостоин вашего прощения, но всё же прошу простить меня.

Максим снял шлем, отстегнул винтовку и, безоружный, встал перед Сергеем Владимировичем на колени.

Поступок Максима так поразил всех, что среди общинников прошёл шёпот, а Серафим, Савватий и Александр с выражением посмотрели друг на друга. Настоятель подошёл к Александру и испуганно сказал ему на ухо:

– Зачем он так унижает себя перед еретиками?!

Сергей Владимирович в молчании долго смотрел на Максима сверху вниз, в ненавистные, но такие красивые и беспомощные сейчас глаза, наблюдал, как ветер шевелит его короткие черно-угольные волосы… Потом взял за плечи и поднял.

– Вставай, сынок.

Максим стоял и просительно смотрел на Сергея Владимировича, как осуждённый, ожидающий приговора. И наконец, Сергей Владимирович сказал:

– Максимилиан! Столько лет я жаждал твоей смерти, как же я искал тебя по тюрьмам! Моя ненависть убивала меня. Но удивительно, как всё-таки действует Господь: через ту трагедию Он привёл к Себе и тебя, и меня. Я встретил отца Никодима – отца нашего теперешнего братского епископа, и он просветил меня светом Евангелия, в котором Господь нам явился как любовь не только к любящим нас, но и как любовь к врагам. Я много лет не мог простить тебя и не мог быть настоящим учеником Христа. Я благодарю Отца Небесного за эту встречу и за твои слова, они принесли моему сердцу освобождение… брат Максим!

Сергей Владимирович горячо обнял Максима и троекратно поцеловал.

– И я тоже благодарю Бога, Сергей Владимирович, – тихо сказал Максим.

Александр, в шоке от увиденного, отошёл, отвернулся и прислонился к стене храма. Его мутило. Он не понимал, как дальше выполнять задание. Он не понимал, что теперь делать с этой общиной. Он не знал, что скажет Владыке Арсению. Оставалось только одно. Он тяжело оттолкнулся от стены храма и повернулся к общинникам. Они смотрели на него и ждали. Он больше не мог быть перед ними «плохим полицейским» и снял шлем, чтобы показать своё лицо. Перед ним были люди, и с ними надо поступать по-человечески. Он сказал:

– Я понимаю, что вы любите своего епископа и будете ему верны. Я понимаю, что не смогу никого из вас заставить говорить. И не хочу. Идите домой. Простите за тональность нашего общения.

– Христос посреди нас, отец Александр! – громко воскликнул Ефрем.

Александр вздрогнул, покосился на настоятеля и ничего не ответил. Ефрем, не дождавшись ответа, грустно опустил голову и пошёл прочь.

– Отец Александр, вы так и отпустите их? – возмутился настоятель.

– Они не выдадут друг друга и своего епископа. Что вы мне предлагаете сделать?

Настоятель указал на девушку, которая уходила вслед за пожилой женщиной.

– Она не из нашей деревни. Возможно, она приехала вместе с беглым епископом, он её тут и оставил!

Сердце Александра забилось. Он дал команду Серафиму схватить девушку и привести. Серафим в три прыжка догнал, вцепился в девушку и потянул за руку. Женщина завизжала, не отпуская девушку. Александру пришлось вмешаться. Он подошёл к женщине и с почтением сказал:

– Марфа Ильинична, прошу вас не беспокоиться. Мы не причиним никакого вреда. Мы просто установим личность этой юной особы, немного поговорим, затем я лично сопровожу её домой, под мою личную ответственность.

Марфа Ильинична выпустила девушку и, обняв её, перекрестила.

– Не переживайте за меня, Марфа Ильинична, – величественно сказала девушка. – Вы же видите – это люди приличные, со мной всё будет хорошо.

Марфа Ильинична сглотнула слёзы и, всё время оборачиваясь, пошла по улице.

Серафим удерживал девушку за плечо. Александр мягким движением отстранил его и забрал у него сканер. Девушка стояла, низко опустив голову.

– Пожалуйста, подними лицо и посмотри в сканер, – попросил Александр.

Девушка головы не подняла.

– Я понимаю, что всё это неприятно, но установление твоей личности необходимо. Иначе придётся поехать с нами в полицейский участок.

Девушка нехотя подняла лицо, повернулась к сканеру и сразу снова голову опустила.

– Анастасия Валентиновна Цветкова, – прочитал Александр и осёкся. – Занятие проституцией? Задержание за неуплату налогов с деятельности? Последний арест… пять дней назад?!

Он в полном недоумении посмотрел на девушку, пытаясь совместить данные сканера с ангелоподобным существом, которое стояло перед ним. Он снова попросил её поднять голову, но та не подняла. Он потянулся, чтобы самому поднять её лицо, но отдёрнул руку, боясь оскверниться от её тела, надел перчатку и уже покрытой рукой с усилием задрал ей голову за подбородок. Девушка была невысокого росточка, она стояла, закинув голову вверх, зажмурив глаза. Александр с высоты своего роста с удивлением рассматривал её детское, залитое розовым румянцем лицо.

– Анастасия, – проникновенно начал Александр, удерживая её за подбородок. – Он тебя сюда привёз?

Анастасия медленно открыла большие зелёные глаза и посмотрела на него. Александра обдало волной жара. Он повторил:

– Скажи, это он тебя сюда привёз?

Анастасия медленно кивнула. Александр быстро прикинул в уме, что внедорожник выехал из заброшенной деревни пару дней назад, следовательно, пару дней назад она и встретилась с противоречащим. Как же он посадил её к себе во внедорожник… не брезгуя? Это немыслимо! Но противоречащий ведь еретик… Содрогаясь от омерзения, Александр спросил:

– Анастасия… Ты была… с ним?

Анастасия с силой мотнула головой, вырвавшись из руки Александра, уже свободно, сама подняла голову и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала:

– Нет. Это он был со мной.

Александр смутился, так как не понял, в каком смысле это было сказано. Он решился на провокацию и медленно произнёс:

– А налог ты снова не собираешься отчислять? Или ему нечем было тебе заплатить?

В следующую секунду Александр получил такую сильную и звонкую пощёчину, что у него потемнело в глазах. Савватий увидел, как Александр схватился левой рукой за щёку, по которой расползалось красное пятно.

– Хватит, отец Александр, – сказал он.

– Погоди, – не поворачиваясь к нему, хриплым голосом сказал Александр, – мы только начали.

Савватий ошарашено отступил, но не отошёл далеко.

– Анастасия, прости, – сказал Александр, – но я должен был тебя проверить.

Девушка вскинула лицо с мокрыми взволнованными глазами, и золотые кудри стекли по лицу, развеваясь на ветру. Она хитро посмотрела на Александра, наклонила голову вбок и сказала:

– Я тоже тебя проверила!

Александр опешил и полушёпотом сказал:

– Анастасия… Понимаешь, мне важна любая информация о нём. Если это и правда, что ты двое суток провела вместе с ним, прошу тебя, расскажи… какой он?

– Зачем это тебе? – дерзко спросила она. – Ты что, собираешься стать его учеником?

Лицо Александра испуганно напряглось, и он перешёл на еле слышный шёпот:

– Мне надо знать что-то о нём… из других источников. Я знаю о нём очень мало. Мне не сообщили, даже как его зовут. Скажи, как его имя?

Анастасия с недоверием посмотрела на него. Александр с мольбой смотрел ей в глаза. Анастасия сжалилась и со вздохом сказала:

– Его зовут Питирим. Владыка Питирим.

– Питирим… – медленно повторил Александр, как бы пытаясь что-то вспомнить, но затем шёпотом спросил: – Расскажи, какой он?

– Он очень хороший, – также шёпотом ответила Анастасия. – Он может сильно любить. Это, потому что в нём Христос. И в этой любви происходят исцеления. Встретив его, я поняла, что не смогу вернуться на трассу. Поэтому он привёз меня в свою общину и поселил в дом к Марфе Ильиничне. Теперь она мне за мать, а я ей за дочку.

Александр слушал её и еле дышал. Видя его остолбенение, Анастасия жестом попросила наклониться его ещё ниже и прошептала на самое ухо:

– Я очень просила его меня окрестить, но он сказал, что я не готова и должна научиться добропорядочной жизни, и пройти это… кети… ките…

– Катехизацию, – покосившись на её такое близкое и горячее лицо, шёпотом подсказал Александр.

– Да, катехизацию, – подтвердила она. – А после меня уже окрестят в храме. И это всё, что я могу тебе сказать. Прости меня вот за это… – Она хотела провести рукой по его щеке, где ещё алел след от шлепка, но Александр рывком перехватил её руку и не позволил дотронуться до себя. Анастасия вздохнула. – Ты тоже, наверное, хороший. Только делаешь нехорошее дело. Не провожай меня.

Она развернулась и пошла.

Александр выпрямился, глядя ей вслед, затем вернулся к храму и уселся на ступеньках лестницы рядом с Максимом. К ним подошёл Серафим. Он поставил ногу на ступеньку рядом с Александром, облокотился на колено и громко сказал, нависая над ним:

– Наставник, бьюсь об заклад, что, глядя на Анастасию, тебе пришла в голову мысль, а не послать ли к чертям собачьим твои священнические безбрачные обеты и не уединиться с такой красотулькой в небольшой деревеньке? Детишек завести, скотинку расплодить!

Александр, который до этого пребывал в раздумье, ошарашено поднял на него лицо. Зато вскочил Максим. Он толкнул Серафима так, что тот чуть не упал с лестницы навзничь, и сказал:

– Брат Серафим, ты что, нетрезвый? Ты знаешь, с каким уважением я к тебе отношусь, но твои шуточки в отношении отца Александра безобразны! Ты просто подонок!

– От паскуды и слышу, – сквозь зубы ответил Серафим.

Савватий поспешил вмешаться:

– Братья, вы что, спятили?! Серафим, что с тобой происходит?! Я просто не узнаю тебя!

– Что со мной происходит?! – прокричал Серафим. – Я вам скажу, что со мной происходит!!

Он сорвал с головы шлем и потряс им перед лицом Александра, выговаривая:

– Я прекрасно слышал твой разговор с Владыкой вот через этот вот шлем. И я слышал, что Владыка дал тебе время на исполнение задания, предупредив о дьявольском обольщении. Посмотрите же, что происходит! Мы не только не узнали, где противоречащий, – мы побратались с сектантами, а Наставника увидели влюблённого в рыжую ведьму-проститутку! Наставник, ты не справляешься? Ты что, готов в Козеозёрский монастырь? В заточение, в цепи? Испытать боль и унижения? А следом за тобой пойдёт и брат Максим?! Не свихнулись ли вы, братья?! Прошу вас, встряхнитесь! Вырвите сердце из лап лукавого! Давайте хорошо выполним нашу работу и выстрелом в голову отправим противоречащего прямиком к Богу! Если мы были не правы, ну что ж, пусть Бог узнает своих и разберётся, даровать ли ему Царство Небесное или отправить в ад!!

Александр медленно встал, грозно глядя в его глаза. Максим тревожно дышал. Савватий втиснулся между ними и растолкал подальше друг от друга.

– Серафим прав, – сказал он. – Любимый Наставник наш, мы все боимся, что тебя отправят на мучения. Скажу ещё больше: ты уж меня прости, но лично я боюсь, что тебе не поможет монастырь – ты и через год останешься при своём. Они не смогут истребить твою личность, которую мы все так любим, и тогда пустят в дело бетатрин. А беспамятство – страшнее смерти…

Александр как будто лишился дара речи. Серафим выдохнул, перекрестился и более спокойно сказал:

– Спасибо, брат Савва, что поддержал. Я всегда знал, что ты – единственный, кто знает, что делать. Вот ты и подумай, что мы скажем Владыке, и как обезвредить то, что расскажет ему отец настоятель. Но лучше это сделать немедленно. Неизвестно, куда этот отец Матфий запропастился…

– Серафим дважды прав, – сказал Савватий. – Я немедленно связываюсь с Владыкой.

Он набрал идентификатор архиепископа. Тот ответил не сразу, но как только Савватий услышал его голос, сразу поприветствовал:

– Благословите, Владыка! Я набрал вас по приказу отца Александра.

«Да благословит вас Господь! – немного обескуражено ответил Владыка. – А что он сам-то не мог со мной связаться?»

Савва взглянул на Александра и быстро сказал:

– Он занят. В данный момент он допрашивает сектантов.

«А-а-а… понимаю-понимаю! Тогда слушаю тебя, говори!»