скачать книгу бесплатно
Жена глубоко вздохнула.
– Я ходила к падре Анхелю. Хотела занять у него под обручальные кольца.
– И что он тебе сказал?
– Сказал, что закладывать святыню – грех. – Она опустила москитную сетку. – А два дня назад я пыталась продать часы. Но их никто не берет. Сейчас и совсем новые часы со светящимися цифрами продаются в рассрочку. По ним можно узнать время даже в темноте.
Полковник понял, что за сорок лет общей жизни, общего голода и общих лишений он так и не узнал как следует свою жену. Наверное, любовь их тоже постарела.
– И картина никому не нужна, почти у всех есть такие же. Я ведь даже в турецкие лавки заходила.
Полковник ощутил горечь во рту.
– И теперь все на свете знают, что мы умираем от голода.
– Я устала, – сказала жена. – Мужчины совершенно не думают о хозяйстве. Сколько раз я ставила на плиту котелок с камнями, чтобы соседи не догадались, что мы давно ничего не варим.
Полковник готов был сгореть со стыда.
– Это унизительно, – сказал он.
Жена откинула москитную сетку и подошла к гамаку.
– Я больше не намерена соблюдать условности и притворяться, – сказала она. – Хватит с меня разговоров о чести и достоинстве. – Ее лицо потемнело от гнева.
Зато на лице полковника не дрогнул ни один мускул.
– Двадцать лет ждать манны небесной, которую тебе обещают после каждых выборов, и в конце концов лишиться сына, – продолжила она. – Вот и все, чего мы добились.
К подобным упрекам полковник уже привык.
– Мы исполняли свой долг, – сказал он.
– А эти, в сенате, двадцать лет исполняли свой, получая по тысяче песо в месяц, – парировала же-на. – Посмотри на кума Сабаса: у него столько денег, что они не помещаются в его двухэтажном доме. А ведь он пришел в город простым бродячим торговцем. Наматывал на шею змею и ходил так, предлагая лекарства.
– Но он умирает от диабета, – сказал полковник.
– А ты умираешь от голода, – сказала жена. – Пойми наконец: достоинством сыт не будешь.
Сверкнула молния. Гром загрохотал над улицей, ворвался в спальню, прокатился под кроватью, словно груда камней. Жена метнулась за четками.
Полковник улыбнулся.
– Это тебе за то, что не умеешь сдерживать свой язык. Я всегда говорил, что Бог – мой союзник по партии.
Но на самом деле полковнику было не до шуток. Уже через минуту он потушил лампу и погрузился в невеселые думы. Темнота то и дело разрывалась вспышками молний. Полковнику вспомнилось Макондо. Десять лет ждал он, когда Неерландия выполнит свои обещания. Однажды во время сиесты он сквозь сон увидел, как к нему приближается желтый пыльный состав, переполненный задыхающимися от жары мужчинами, женщинами, животными, которые теснились даже на крышах вагонов. Начиналась банановая лихорадка. За какие-то сутки городок преобразился. «Уеду, – сказал тогда полковник. – Меня мутит от запаха бананов». И он уехал из Макондо обратным поездом в среду, 24 июня 1906 года, в два часа восемнадцать минут пополудни. Понадобилось полстолетия, прежде чем полковник понял, что не знал ни минуты покоя с тех пор, как была сдана Неер- ландия.
Он открыл глаза.
– Значит, и нечего больше об этом думать.
– О чем?
– Да о петухе, – сказал полковник. – Завтра же продам его куму Сабасу за девятьсот песо.
* * *
Через окно в контору долетали жалобные стоны кастрированных животных и крики дона Сабаса. «Если он через десять минут не появится, я уйду», – решил про себя полковник после двух часов ожидания. Но ждал еще двадцать минут. Когда он наконец совсем собрался уходить, в конторе неожиданно появился дон Сабас в сопровождении работников. Несколько раз он прошел мимо полковника, даже не взглянув на него. И только когда работники ушли, он заметил полковника.
– Вы меня ждете, кум?
– Да, – сказал полковник. – Но если вы очень заняты, я могу прийти позже.
Дон Сабас был уже за дверью и не услышал его.
– Сейчас вернусь! – крикнул он.
Полдень выдался знойным. Контору заливал нестерпимо яркий свет с улицы. Разомлевший полковник прикрыл глаза, и перед его мысленным взором возникло лицо жены. В контору на цыпочках вошла жена дона Сабаса.
– Устраивайтесь поудобнее, кум, – сказала она. – Сейчас задерну шторы, а то здесь настоящее пекло.
Полковник смотрел на нее непонимающим взглядом. А она задвинула шторы и продолжала говорить в полумраке.
– Вы часто видите сны?
– Иногда, – ответил полковник. Ему было стыдно, что он задремал. – И почти всегда мне снится, будто меня окутывает паутина.
– А меня каждую ночь мучают кошмары, – сказала женщина. – И вот я решила узнать, кто эти люди, которых я вижу во сне. – Она включила вентилятор. – На прошлой неделе у моего изголовья появилась незнакомая женщина. Я набралась смелости и спросила, кто она такая. И она ответила: «Я та женщина, что умерла в этой комнате двенадцать лет назад».
– Всего два года минуло, как этот дом построили, – сказал полковник.
– То-то и оно, – сказала жена дона Сабаса. – Это значит, что даже мертвецы ошибаются.
Под жужжание вентилятора сумрак сгущался быстрее. Полковнику было не по себе, его угнетала собственная вялость и болтовня женщины, которая от снов перешла к тайне переселения душ. Он ждал паузы, чтобы распрощаться и уйти, но тут в контору вошел дон Сабас в сопровождении управляющего.
Он открыл сейф, вручил управляющему пачку денег и сделал кое-какие распоряжения. Управляющий раздвинул шторы и начал пересчитывать деньги. Дон Сабас посмотрел на полковника, сидевшего в глубине конторы, однако и не подумал подойти к нему, а продолжал беседовать с управляющим.
– Я уже четыре раза разогревала тебе суп, – сказала женщина.
– Да хоть десять раз, – ответил дон Сабас. – Не действуй мне на нервы.
Когда он снова собрался уходить, полковник поднялся. Дон Сабас, уже взявшийся за ручку двери, остановился.
– Что там у вас, кум?
Полковник заметил, что управляющий смотрит на него.
– Да ничего, кум, – сказал он. – Я хотел бы поговорить с вами.
– Так говорите прямо сейчас. Я тороплюсь.
Дон Сабас нетерпеливо поигрывал ручкой двери. Полковник чувствовал, как уходят секунды – самые долгие пять секунд в его жизни.
– Я по поводу петуха, – стиснув зубы, пробормотал он.
Дон Сабас наконец открыл дверь.
– По поводу петуха, – повторил он с улыбкой и подтолкнул управляющего в сторону коридора. – Пусть весь мир провалится в тартарары, а мой кум все равно не перестанет носиться со своим петухом.
И добавил:
– Хорошо, кум. Я сейчас вернусь.
Полковник неподвижно стоял посреди конторы, пока их шаги не смолкли в конце коридора. Тогда он вышел наружу и зашагал по улице, застывшей в воскресной сиесте. У портных в мастерской никого не было. Консультация врача не работала. Никто не стерег товары в витринах у сирийцев. Река блестела, как стальная лента. Какой-то человек спал в порту на четырех бочках с нефтью, надвинув на лицо шляпу от солнца. Полковник шагал к дому, уверенный, что он единственный в городе, кто осмелился выйти в такое время на улицу.
Жена ждала его с полным обедом.
– Я купила все это в долг и обещала, что заплачу завтра утром, – объяснила она.
За обедом полковник рассказал ей о том, как он провел в конторе дона Сабаса последние три часа. Жена слушала его с раздражением.
– Тебе просто не хватает твердости, – в конце концов сказала она. – Ты ведешь себя так, будто просишь милостыню. Надо было отозвать кума в сторонку и, не тратя лишних слов, объявить ему: «Кум, я решил продать вам петуха».
– Если бы все на свете было так просто, – сказал полковник
Жена хлопотала с самого утра. До его прихода она приводила дом в порядок и потому была одета довольно необычно: старые ботинки мужа, клеенчатый фартук, голова обмотана цветастой тряпкой, завязанной узелками на ушах.
– У тебя совсем нет деловой хватки, – сказала она. – Продавать надо так, будто ты покупаешь.
В своем наряде жена выглядела довольно забавно.
– Оставайся во всем этом, – улыбаясь, прервал он ее. – Ты похожа на человечка, который изображен на коробке с овсянкой.
Она сняла тряпку с головы.
– Я говорю с тобой серьезно. Сейчас я отнесу петуха к куму, и бьюсь об заклад на что хочешь: через полчаса я вернусь и принесу девятьсот песо.
– Вижу, от такой суммы у тебя голова закружилась, – сказал полковник. – Ты уже начинаешь ставить на петуха. – Ему стоило большого труда ее отговорить. С самого утра она подсчитывала в уме их расходы на ближайшие три года, когда им больше не придется каждую пятницу гадать, как бы свести концы с концами. Она приготовилась получить девятьсот песо. Составила список самых необходимых вещей, не забыв о новых ботинках для полковника. Нашла в спальне место для зеркала. Внезапное крушение всех планов вызвало в ней смешанное чувство стыда и досады.
Она прилегла отдохнуть, а когда встала, полковник сидел во дворе.
– Ну и что ты теперь делаешь? – спросила она.
– Думаю, – сказал полковник.
– Ну тогда я спокойна. Лет через пятьдесят мы наверняка получим эти деньги.
Но на самом деле полковник уже сам решил продать петуха сегодня. Он представил себе, как дон Сабас одиноко сидит перед вентилятором в ожидании ежедневного укола. Полковник заранее знал, что ему скажет кум.
– Возьми с собой петуха, – твердила жена. – Товар надо показывать лицом.
Но полковник отказался. Она проводила его до калитки, не теряя последней отчаянной надежды.
– Да пусть его там ждет хоть целое войско, – сказала она. – Возьми его за руку и не отпускай, пока он не заплатит девятьсот песо.
– Люди подумают, что мы готовимся совершить налет.
Жена пропустила его слова мимо ушей.
– Помни, что хозяин петуха – ты, – растолковывала она. – Что не кум тебе, а ты ему делаешь одолжение.
– Хорошо.
Дон Сабас сидел с врачом в спальне.
– Воспользуйтесь случаем и поговорите с ним прямо сейчас, – сказала полковнику жена дона Сабаса. – Он собрался в имение и сейчас консультируется с доктором насчет режима. Раньше четверга не вернется.
Полковником овладели противоречивые чувства. С одной стороны, он твердо решил продать петуха, с другой – жалел, что пришел именно сейчас: через час он мог бы уже и не застать дона Сабаса дома.
– Я могу подождать, – сказал он.
Но женщина и слышать ничего не желала. Она проводила его в спальню, где дон Сабас сидел в одних трусах на огромной пышной постели, уставившись на врача бесцветными глазами. Полковник подождал, пока врач, нагрев пробирку с мочой пациента, понюхал пар и одобрительно кивнул дону Сабасу.
– Лучше бы его сразу расстрелять, – сказал врач полковнику. – Диабет – чересчур долгий способ избавления от богачей.
– У вас уже почти получилось это с помощью ваших проклятых уколов инсулина, – сказал дон Сабас и подпрыгнул на своих дряблых ягодицах. – Ничего, я – крепкий орешек, вам не по зубам. – И обратился к полковнику: – Проходите, кум. Утром я побежал догонять вас, да где там… Даже шляпы вашей не увидел.
– Я не ношу шляпы, чтобы ни перед кем ее не снимать.
Дон Сабас начал одеваться. Врач сунул в карман пиджака пробирку с кровью для анализа, после чего навел порядок в своем саквояже, и полковник решил, что тот собирается уходить.
– На вашем месте, доктор, я прислал бы куму счет на сто тысяч песо. Тогда он не был бы так занят.
– Я уже предлагал ему пари на миллион, – сказал врач. – Лучшее лекарство от диабета – бедность.
– Спасибо за рецепт, – сказал дон Сабас, пытаясь втиснуть свой объемистый живот в брюки для верховой езды. – Но ради вашего же блага я не воспользуюсь им – чтобы избавить вас от несчастья быть богатым.
Врач полюбовался своими зубами, отражавшимися в никелированном замке саквояжа. Потом не торопясь взглянул на часы. Дон Сабас, натягивавший сапоги, вдруг обратился к полковнику:
– Ну, кум, что там у вас с петухом?
Полковник заметил, что врач тоже прислушивается к нему, и, сжав зубы, пробормотал:
– Ничего, кум. Просто я пришел продать его.
Дон Сабас наконец справился с сапогами.
– Ну и прекрасно, кум, – сказал он ровным голосом. – Это самое лучшее, что вы могли придумать.
