Лонгитюды. Рассказы

– Не хочешь мне ничего сказать? – спросил он.

– Ты и сам все знаешь. Если я не подхожу тебе… что ж, перетерплю. Мне не привыкать. Буду снова по утрам смотреть в окно на то, как ты садишься за руль. Не беспокойся, на моей работе в студии это никак не отразится. Я поэтому и хотела сразу дистанционно работать.

– Лия, мы знакомы лично всего два дня. Я уже обжигался… Не говорю, что с тобой все будет также, нет. Но давай хотя бы узнаем друг друга получше.

– Это значит, что я все-таки нравлюсь тебе?

– Я почти не знаю тебя. И ты тоже должна очень хорошо подумать. Ты же ребенок-вундеркинд, напряги свои гениальные мозги и выбери самый разумный путь.

– Но ты не откажешься от меня?

– Я ведь принял тебя на работу, и даже рабочее место тебе устраиваю в своем кабинете. Это как бы ничего для тебя не значит?

– Ну… я же графиня, поэтому…

– Посмотрим еще в деле, какая ты графиня.

– А можно аванс? Чтобы настрой был лучше работать.

– Деньги? Сейчас выясню у Олега…

– Какие деньги?!

– Что же тогда?

Она подошла и прижалась к нему.

– Это всё?

– Ну… можно было бы и еще…

– Ладно. Вот тебе аванс из директорского фонда, – он нагнулся и поцеловал ее в губы. Не сильно, слегка.

– Но только больше никаких обмороков. Обещай.

– И мы теперь пара?

– Куда ж от тебя деться. Вот же мелкая… Скромница, обмороки от избытка чувств, но своего не упустишь.

– Я ж ребенок-вундеркинд, у меня натура противоречивая.

***7

Первые же мудборды и эскизы Лии привели заказчика в восторг, и она принялась за разработку фирменного стиля и подготовку визуальных идей для рекламы. Они сыпались из нее как из рога изобилия. Денис смеялся, потому что Лия была неугомонной в этом. Куда только девалась скромница, не способная двух слов при нем произнести. А еще его поражала ее работоспособность. Он чуть не силой заставлял ее делать перерывы. Она садилась в мягкое кресло и расслаблялась, закрыв глаза. А потом вдруг вскакивала и бросалась к компьютеру с новой идеей.

Но в обеденный перерыв он увозил ее в ресторан, где они обедали вместе с его замами. Поначалу она стеснялась, но постепенно стала более раскованной в их присутствии, даже иногда суп хлебом заедала, что для нее было верхом переедания.

Так прошел месяц, у Лии начались занятия в универе. Она почти завершила работу над проектом для заказчика, и теперь доделывала кое-что вечерами и в выходные. Денис так же был занят работой. Но однажды ей пришлось уехать на три дня в другой район города к родителям. Они готовили торжество по случаю юбилея отца Лии, занимавшего немалый пост в госкорпорации. Лия обязана была присутствовать там.

В первую же ночь без нее Денису вновь приснился сон-кошмар. Он наглотался успокоительных средств, но так и не уснул до утра. Закутался в одеяло и сидел на лоджии, глядя на то, как внизу, под окнами, по дороге, уходящей к мосту, проезд по которому уже возобновился после ночного разведения, тянулась вереница авто. Мигающие красными глазками стоп сигналы напоминали рождественскую ёлку. Воздушное марево плавно искажало картинку и делало ее почти фантастической. Денис сидел и думал. Ему хотелось, чтобы Лия была рядом. Неугомонная скромница, которая так искренне радовалась любой его похвале и так млела от его почти целомудренных поцелуев. Более откровенно он пока опасался ее целовать. Слишком хорошо помнил два ее обморока. Но будь она рядом сейчас, он точно не стал бы уже сдерживаться. А то, что еще за кошмары опять. Взрослый ведь уже давно.

Он не услышал, как она открыла дверь и вошла, а потом подкралась и обняла его сзади.

– Ночь ведь еще, – возмутился он, – Как ты добиралась?

– На такси. Не могла больше без тебя.

На следующий день они проспали и на работу не пошли. Иван посмеялся:

– Ладно, ладно, голубки, побудьте вдвоем. Мы тут справимся. Тем более что заказчик уже перевел всю оставшуюся сумму нам на счет. И для Лии прислал подарок. Хочет заключить с нами договор на постоянной основе.

***

Гетерология

***1

Зачем мне всё это? Я давно уже вышел из того возраста, когда родители пытаются что-то тебе насаждать, особенно, свое мировоззрение. Я молчу и не спорю с ними лет с 13-ти, и до сегодняшнего дня они считали меня послушным сыном, уверившись в том, что я разделяю их взгляды и ценности. Однако взгляды их совершенно незрелы, а ценности – это всего лишь лозунги по типу – равенство, мир, труд, май, вечная любовь. Без рассуждений. Такие вот базовые понятия. То, что люди изначально не равны – не по денежному достатку и не по принадлежности к разным социальным слоям, а просто потому, что мы все разные и каждый из нас уникален, они, конечно, признают, но не считают таким уж важным по шкале своих ценностей. Не то, что я. Для меня это основной вопрос внутреннего восприятия, принятия или непринятия кого-то. Но главное – себя самого. Моим родителям такого не понять по определению. Принять себя таким, как есть? И в чем проблема, если ты честен, справедлив и не способен на подлость и преступление? Это ведь главное, а остальное… что такое остальное?

Я стараюсь не выглядеть снисходительным по отношению к ним, стараюсь ничем не задевать самолюбие каждого из них, для чего мне приходится «прислушиваться» к их утверждениям о том, как нужно жить, чтобы оставаться человеком с большой буквы. Им незнакома рефлексия, и я даже рад этому – по своему они очень счастливые люди. Я могу быть спокоен за их психологическое здоровье. О себе такого сказать не могу.

Отец, конечно, всегда замечал мою самоуглублённость, но учил меня своей мудрости – делай что должно, и будь, что будет. Весь вопрос всегда состоял в том, по крайней мере, для меня – а что же должно делать? Ведь всегда имелся самый широкий и противоречивый выбор. Мало того, из-за кардинальных внутренних различий, у каждого из нас свое понятие, что нужно делать в тот или иной момент. Моему отцу можно позавидовать – он всегда знает, что делать и когда. Потому что воспитан на базовых ценностях. И его понятие всегда являлось прямолинейным и честным в уверенности, что сделанное им бескорыстно и от всего сердца, а потому пойдет на благо всем. Нюансы восприятия его действий другими людьми он не улавливает, а если и улавливает, то считает, что конечный результат расставит все по местам. Правда, очень часто случалось и случается так, что совершенно неизвестно, когда итог его действий станет ясен всем и ему самому в том числе.

Когда-то, лет в 14 я мучился мыслями, и мать спросила, что со мной. Я начал объяснять ей, что никак не могу расставить приоритеты для себя – что важно, а что нет, в чем же смысл и прочее. Она тогда сказала:

– Разве ты делаешь что-то плохое или предосудительное? О чем переживать? Смысл в том, чтобы оставаться всегда честным и порядочным, не поддаваться эгоизму, жадности, презирать сплетни, уважать старших, не делать зла другим.

Такие вот простые и понятные истины. Мне хотелось спросить ее, не поддавалась ли она сама жадности и эгоизму, не хотелось ли ей разобраться в себе, а не просто давить любые свои порывы «правильными» установками? Я не успел, она сама ответила:

– Человек по природе слаб и грешен. Но на то и воспитание, учеба и опыт старших, чтобы стать сильным.

– А ты сама всегда была сильной?

– Конечно, нет. Я была слабой, неразумной и глупой, пока не повзрослела и не приняла опыт родителей, пока не впитала то, что давали мне учителя и другие люди, которых я уважала за мужество, честность и порядочность.

– Быть честным – это не врать другим?

– Конечно.

– А себе можно?

– Что за вопросы ты задаешь?

– Быть порядочным – это поступать по совести? Чтобы не навредить другим?

– Именно так.

– А себе можно вредить?

– Себе? Да, если ты выполняешь долг или жертвуешь собой для спасения других.

– А если не требуется жертвовать и спасать кого-то, тогда можно?

– Зачем себе вредить? И что ты подразумеваешь под этим?

– Ну… отказывать себе в чем-то, что могут посчитать постыдным, неблагородным и неправильным те, кто учит тебя всегда быть честным и правильным.

– В этом и заключается воспитание человека. Научиться отказываться от плохого в пользу хорошего.

– А всегда ли плохое по-настоящему плохо, а хорошее – хорошо?

– Конечно.

14 лет – это вам не 5 и не 6, мне было уже не по возрасту наивно расспрашивать ее о деталях того, что хорошо, а что плохо. Поэтому я перестал задавать вопросы и разбирался в себе сам.

***2

Мне не очень нравится моё имя Семён. Какое-то архаичное, не современное, а сокращённое Сеня так и вовсе простовато. В универе меня как только ни называли, даже Симоном и Симеоном. Но Сеней все-таки теплее, потому что так меня называют близкие, друзья и те, кто хорошо ко мне относится. Странно, что таких много. Я не очень общителен и плохо схожусь с людьми. Однако люди сами со мной сходятся, не спрашивая моего согласия. Кое-кто даже при встрече радостно восклицает и обнимает меня, хотя я при этом испытываю лишь удивление и неудобство. Но обнимающие меня приятели считают себя моими друзьями. Очень странно, ведь я ни с кем из них не сходился близко, не общался доверительно и по-дружески, не делился секретами, не проявлял участия. Что влечет их ко мне? Я не отличаюсь приветливостью и разговорчивостью. Наверно за доброжелательность к себе они принимают мою сдержанность в оценках. Потому что я, за очень редким исключением, никогда не озвучиваю своего отношения к людям. Так что моих обнимальщиков всегда питает иллюзия, что я очень дружен с каждым из них.

Есть, конечно, и те, с кем мне интересно общаться. Их можно было бы назвать друзьями и по жизни я их так и называю, когда рассказываю кому-то что-нибудь из наших общих приключений. Так и говорю – я с дружбанами. Их всего двое. На самом деле наши отношения я никак не могу считать дружбой. Мы просто очень тесно общаемся и достаточно честны и откровенны друг с другом. Еще с универа. Но никто из нас еще ни разу не проявлял участия к другому из нашей компании. Участия в виде помощи или сочувствия, или просто особого внимания к высказанным мыслям. Мы обмениваемся мнениями и соглашаемся или нет с ними. Так я воспринимаю наше общение.

Есть лишь один человек, мнением которого я действительно дорожу. Как ни странно, это совершенно чужой мне человек, инструктор по борьбе из секции, куда я ходил, еще учась в школе. Потом он уехал и теперь работает в лесничестве егерем. Почему, я не в курсе. Спрашивал, но он не ответил. Однако когда я иногда приезжаю к нему погостить и погулять по лесу, он встречает меня как младшего брата, привычно и сдержанно, без особых эмоций. Для сына я не подхожу, ему всего 40, и он старше меня только на 12 лет. Однажды он два часа вытаскивал меня из ямы, заваленной ветками деревьев, куда я провалился по неосторожности, пока фотографировал белок на сосне. Когда я искренне говорил ему слова благодарности, он поморщился и ничего не ответил. Но это было мне дороже любых охов и ахов моих родителей, родственников и знакомых, считающих себя моими друзьями. К Фадею я приезжаю всегда один, своих дружбанов не зову, потому что хочу общаться с ним тет-а-тет. Привожу ему штук двадцать банок тушенки, крупы, муку, яйца, сало, сладости и бабушкино варенье. Из расчета на 5—6 дней привожу также хлеба, овощей и свежего мяса. За большее он всегда ругает меня. А вот о чем помалкивает, так это о десяти-пятнадцати бутылках дорого вина, которые я всегда покупаю в фирменном винном магазине. Мне наливает мало, я для него до сих пор так и остался питомцем. Так он всегда нас шестерых называл. Теперь остался я один.

Между прочим, в секции мы хвастались друг перед другом похвалами, полученными от Фадея. Между собой мы называли его по имени. И, несмотря на постоянные драки и свары друг с другом, могли потом в обнимку идти домой, радостные и удовлетворенные успехами на ковре. Не помню, чтобы я кого-то обнимал, а вот пацаны обнимали меня, это точно. И мне это нравилось, я чувствовал какое-то родство с ними. Впрочем, когда мы разлетелись кто куда, ничего не осталось. Но у меня остался Фадей, к которому я мог приехать в любой момент. Он так и буркнул мне однажды:

– Нечего разрешения спрашивать. Приезжай, когда захочешь. Ты ж мой питомец.

И часто, когда я думал о нем, то понимал, что Фадей, хоть и не слишком старше меня, однако во многом заменял мне отца, потому что многому меня учил, но, главное, всегда внимательно слушал. А потом говорил два-три слова. Веско. Я не всегда сразу понимал, одобряет ли он мои рассуждения. Но, обдумав на досуге сказанное им, я удовлетворенно засыпал – он, даже ругнув меня за что-то, все равно поддерживал меня во всем.

Поэтому на Новый год я всегда ездил к нему. Родители и друзья обижались, но мне было скучно с ними. Фадей ждал меня, наряжал елку перед домиком какими-то умопомрачительно древними игрушками и ватой. Игрушки он точно нашел на каком-нибудь блошином рынке, им не менее 100 лет было. Такие зайцы в кушаках, медведи в картузах и принцессы в коротких платьицах, но в длинных панталонах, причем очень реалистично сделанные.

Однажды, когда мы наряжали елку с ним вместе, он улыбнулся и сказал:

– Хочешь увидеть, насколько старые мастера были искусными?

После этого он взял одну принцессу размером с ладонь и снял с нее панталоны, под которыми оказалось, что у нее почти как настоящая розовая попка и даже спереди между пухлых зажатых ножек намек на женские гениталии. Я засмеялся, а Фадей шутя дал мне подзатыльник.

– А у Петрушки не смотрел? Может, и у него там тоже все в натуре? – продолжал я ржать.

– Смотрел. Что-то похожее на птичку. Ну и задница, как полагается.

Когда я уезжал в тот раз, он дал мне коробочку с принцессой в подарок:

– Пора тебе свою принцессу заводить.

– Тебе тоже, – сказал я, внимательно глядя на него.

– Моя принцесса бросила меня, – ответил он и обнял меня на прощанье.

***3

Родители всегда много работали и дома редко сидели без дела. Меня также приучали к труду, но я ленив по натуре и делаю лишь самое необходимое, ничего сверх того. Мне жаль времени и сил на непроизводительный труд, такой как уборка, мытье посуды и прочее. Конечно, я мою посуду и убираюсь, но без фанатизма. Компьютер и смартфон для меня, как и для многих современных людей, основные предметы, занимающие мое время и внимание, а интернет заменил мне почти все иные источники информации. И это усилило мою самоуглубленность до максимально возможных размеров. Конечно, я не стал отшельником, тем не менее, моя отстраненность от других людей свела на-нет попытки окружающих наладить со мной хоть какие-то маломальские доверительные отношения. Общался я только по необходимости, например, на работе или дома. Друзьям отвечал, но никогда не предлагал каких-то тем для обсуждения и не говорил что-то сам.

Родителей все устраивало, они крайне удивились бы, начни я откровенничать с ними или обсуждать интересующие меня темы. Даже с Фадеем я мало разговаривал, когда находился от него далеко. Но, поскольку он считал меня своим питомцем, ему не требовались каждодневные разговоры со мной. А когда я приезжал к нему, он знал только, что питомца нужно любить и защищать. Исходя из этого, и общался он со мной в мои приезды соответственно – внимательно слушал, кормил, поил, давал жизненные советы – ну, чтобы я лишних шишек не набивал.

Впрочем, я сам ни разу не попытался пообщаться с ним подробно через интернет. Возможно, он принял бы это. Но я хранил Фадея от себя до времени очередного приезда к нему. Откладывал про запас, как лакомый кусок торта.

Должность у меня системный администратор, и работаю я в большой фирме. В мои обязанности входит кроме прочего обеспечение информационной безопасности организации. У меня имеется трое помощников и среди них одна девушка – вреднющая злючка. Но она прекрасно знает своё дело и поэтому претензий у меня к ней пока не возникало. Это другие сотрудники, в том числе и мои помощники, парились с ее характером. Меня особенности ее нрава и повадок не трогали. Тем более что проявляла она их в основном только, когда кто-то начинал кружить вокруг нее с целью закадрить. Я был единственным, кто не попытался сделать к ней ни одного шага в этом направлении. Задания мои она выслушивала молча и четко исполняла. Что еще нужно? Хотя я не затворник и не евнух. Но для сексуальных потребностей партнерш я без проблем нахожу вне работы, а длительных отношений ни с кем не хочу, по крайней мере, пока. Не желаю впускать в свой мир кого-то, тем более женщину, ведь все они ассоциируются у меня со сплошными скандалами, капризами, претензиями. С тем, что я постоянно вижу в отношениях моих друзей и знакомых, жалующихся на вздорность своих подружек. Про женатых молчу, их я даже не жалею, сами добровольно влезли в ярмо.

Мою помощницу звали Астра. Именно поэтому два других моих помощника по приколу взяли себе позывные Тюльпан и Гиацинт. Детишки, мать их за ногу. Я не возражал, но только Астру называл полностью, а прозвища парней сокращал. Получалось Тюля и Гици. Они только ржали, а Астра фыркала, потому что Тюльпаном был Толик, а Гиацинтом – Гриша, ничуть не лучше Тюли и Гици. Многие простые и привычные всем имена, на мой взгляд, звучат избито, банально и даже нелепо в современном мире. А оригинальные и новоделы – помпезно и выспренне. У меня с именами вообще все сложно. Поначалу я то и дело сбивался и называл Астру Асей, на что она холодно заявляла мне:

– Я Астра, а не Анастасия.

– Я знаю, прости, оговорился, – отвечал я нашей злючке. Но потом она перестала меня поправлять. И остались у меня в команде Тюля, Гици и Ась, такие вот анимэ-персонажи, поскольку Асю парни сократили до Ась. На удивление Астра довольно быстро смирилась с этим и отзывалась на данное ей прозвище, особенно, когда по работе было срочное задание.

Сегодня к нам в отдел пришел второй зам генерального директора и сел напротив меня. Я очень удивился, но приготовился выслушать его. Он не имел никакого отношения к защите информации, к тому же я уловил слабый запах алкоголя от него.

– Послушай, Семён, помоги мне. Отпусти сегодня Астру на час раньше. Но не просто отпусти, а дай ей задание настроить мой домашний комп и проверить его на наличие вирусов и прочей хрени.

– Разве ваш комп не был настроен?

– Гендиректор распорядился мне новый установить.

– Хорошо, мне придется поехать вместе с вами.

– Зачем? – изумился он.

– Астра, конечно, все сделает, но шифры и коды могу установить на систему только я, они ей неизвестны.

– Ах да… помню, прежний комп ты тоже шифровал. Но, понимаешь… Можно, Астра сегодня только настроит его. А шифры ты мне поставишь завтра? Она мне очень нравится, ну… как девушка. Я хочу поближе с ней пообщаться.

– Так просто пригласите ее на свидание, в ресторан, еще куда-нибудь.

– Не пойдет. Ты же знаешь ее нрав. Всех отшивает. А моих намеков не понимает, словно не слышит. Я и так, и эдак… Помоги, Сеня, очень прошу. Тебя она послушает.

– Вы выпили? Не думаю, что это хорошая идея – заманить девушку к себе домой под предлогом работы.

– Да ты что? Я просто хотел ей наедине признаться, вот и все, за кого ты меня принимаешь? В офисе не получается, везде уши и глаза.

– Валентин Павлович, вы ведь старше ее лет на пятнадцать?

– Семён… зачем ты об этом? Любви все возрасты покорны. Я впервые за последние пять лет влюбился, думаешь, это так просто? Не могу я как пацан на свиданки ее приглашать. Хотел наедине, чтобы ни одна душа… Признаться хотел, кольцо подарить.

Он достал коробочку из кармана, но я отвел его руку с коробочкой в сторону:

– Простите, я не могу ничем вам помочь.

В этот момент ко мне в кабинет вошла Астра. Увидев зама, она сделала шаг назад. Но он заговорил:

– Так мы договорились, Семен? Астра поедет со мной и настроит мой новый компьютер для работы?

Ась взглянула на меня. Я махнул ей отрицательно головой.

– Нет, Валентин Павлович, завтра перед работой я сам заеду к вам, все сделаю и установлю шифры.

Моя помощница тут же бесшумно выскользнула из кабинета, а зам директора злобно взглянул на меня:

– Я всегда хорошо к тебе относился. Зачем ты так?

– Затем, – спокойно сказал я, – Астра моя девушка. Так что забудьте.

– Твоя девушка?! С каких пор?

– С первого дня, как устроилась сюда. Она и пришла из-за меня, чтобы рядом быть.

При этих словах Астра заглянула в приоткрытую дверь кабинета, но тут же плотно ее прикрыла снаружи.

***4

Оба зама генерального директора нашей фирмы казались мне вполне приличными мужиками. По крайней мере, не заносились и не самодурствовали. Однако сегодня второй зам не на шутку разозлил меня. Конечно, я не потерял самообладания и даже голоса не повысил, но понял, что нажил себе врага. Астра наверняка сообразила, что я просто прикрывал ее, и хотя бы это я сделал вовремя и к месту, поэтому чувствовал удовлетворение от того, что обломал заму все планы насчет моей помощницы. Однако в конце дня Астра вошла ко мне и спросила:

– Мне во сколько к вашей машине подойти?

Я удивленно посмотрел на нее:

– К моей машине? Ты хочешь, чтобы я подвез тебя?

– Вы же сказали, что я ваша девушка. Разве нет?

Я помолчал, пытаясь сообразить, для чего ей это. Но потом решил, что она права, и игру следует продолжить, чтобы окончательно убедить зама в том, что я сказал ему правду.

– Да, конечно. Подходи без пятнадцати шесть.

Завершив дела, я вышел, закрыл кабинет на ключ и привычно отправился в подземный гараж. Астра уже ждала меня возле машины. А в некотором отдалении второй зам поедал Астру глазами, стоя возле своего шикарного лексуса, где за рулем сидел его водитель. Оценив обстановку, я подошел, открыл свой скромный ниссан и помог Астре сесть. Хотел уже закрыть дверь, но Астра сказала:

– Он смотрит. Можно я вас поцелую?

Секунду-другую я соображал, но потом наклонился и сам легонько поцеловал ее в губы, после чего быстро обошел машину и сел за руль.

– Куда тебя отвезти? – спросил я.

– Думаю, что сегодня мне нужно поехать к вам домой. Этот урод не успокоится, пока не поверит нам.

– Хорошо, – ответил я и завел двигатель.

– Я живу достаточно далеко, поэтому не хочу отнимать у вас время на дорогу. Просто потом вызову такси.

– Пока мы едем, закажи доставку еды, я очень голоден, – сказал я ей и назвал свой адрес.

Через полчаса мы были на месте. Я предложил ей сначала поесть со мной, а потом решать вопросы с такси. Она согласилась, разогрела еду в микроволновке и накрыла стол в кухне. Я действительно очень хотел есть и, поглощая свой ужин, поглядывал на Астру. Она также ела с аппетитом. Мне нравилось это, не люблю жеманства девиц за столом на тему всяких диет.

– В каком районе ты живешь? – спросил я, пока мы ели. Она назвала.

– Далеко же ты добираешься до офиса.

– Да, иногда 40 минут, иногда час.

– Я все-таки отвезу тебя, хотя бы проветрюсь после работы. Но сначала немного отдохнем после еды, мне нужно еще несколько звонков сделать.

Я позвонил заму и спросил, действительно ли ему нужна настройка нового компа дома. Он недовольно буркнул, что завтра не получится, потому что с утра он должен быть у генерального на совещании.

– Ну, и слава богу, – сказал я себе под нос. Потом начал звонить по делам – дежурному, охране, родителям. Астра пока убрала со стола и села в гостиной, включив телевизор.

– Слушай, может, останешься сегодня? – спросил я ее, – Что-то устал я. Если хочешь, ляжешь спать в моей комнате, а я лягу на диване.

– Хорошо, – ответила она.

Я ловил себя на том, что вполне мог бы отвезти ее домой, просто не хочу этого делать. И думал теперь над тем, какую линию поведения с ней избрать дальше. Но Астра сама подошла ко мне и спросила:

– Так ты правду сказал, что я твоя девушка?

– Странно, – ответил я, – Считал тебя злючкой-колючкой.

В голове у меня не было ни одной до конца сформированной мысли, я просто целовал свою гостью и снимал с нее одежду.

Утром, когда я вез Астру на работу, она улыбнулась:

– Очень натурально получилось.

– Ты о чем? – спросил я.

– О заместителе. Натурально у нас с тобой получилось пару изобразить, – усмехнулась Астра.

– Изобразить?

– Ну да. Разве нет?

– Я ничего не изображал, – разозлился я. Она замолчала и отвернулась, глядя в боковое стекло.

Мне впервые не хотелось в офис, хотя я оставил одну очень интересную тему в середине разработки. Но Астра задела меня. Неужели, думал я, для нее ничего не значит произошедшее между нами ночью? Она не выглядела легкомысленной и до этого отшивала всех подряд. Почему же так легко согласилась переспать со мной? В благодарность за то, что я прикрыл ее от заместителя? Моё самолюбие было уязвлено.

***5

Весь день я был взвинчен. Старался внешне этого не выдавать. Кажется, мне это удавалось. Помощники делали свою работу по моим заданиям. Астра ходила по отделам и исправляла косяки пользователей. К обеду она вернулась, доложила мне о проведенных действиях и хотела уже выйти.