скачать книгу бесплатно
Аномалия подбирается вплотную, взмахивает выпирающим в верхней части тела углом и протыкает чей-то силуэт насквозь. Крик сотрясает воздух. Насаженное существо трепыхается, воздевает руки к небу и виснет, исторгая реальную алую кровь. Замершая улица оживает. Горожане бегут. Что-то грохочет, хотя грохотать здесь нечему.
Аномалия отращивает второй острый угол, вонзает его в жертву и разрывает пополам. Одну часть она сбрасывает в отверстие, открывающееся прямо в центре тела, вторую прижимает к земле.
Хэш пятится. Он уже видел нечто подобное, но никак не может вспомнить, где. Перед глазами стоит картина – плохо освещённая комната с низким потолком, серебряная сфера парит в центре. Толчок в спину. Он летит вперёд, но успевает взглянуть на руку, исчезающую под плащом. Тёмно-синяя кожа, туго натянутая на костяшку среднего пальца.
«Сородич».
Свет мгновенно вспыхивает, уничтожая линии, оставляя после себя чистый лист, который закручивается по краям, скатывается сам в себя. Хэш не успевает заметить, как поверхность становится зеркальной, лишь осознаёт, что видит в непрерывно-текущем серебристом потоке своё обычное отражение. И незнакомца в чёрном плаще. За левым плечом.
>>>
Холодный пот прошибает Юдей. Она не помнит, сколько уже стоит на месте с подсвечником наизготовку и смотрит в пустые багряные глаза. Два узких полумесяца не шевелятся.
Юдей отлипает от стены. Голова кружится, и, лишившись опоры, женщина падает, в последний момент выставляет руку перед собой. Взгляд на секунду соскальзывает с лестницы, но тут же возвращается. Полумесяцы ещё там. Всё так же пусты, неподвижны. Так же опасны.
«Что это?» – думает Юдей, но мысли, скованные страхом, тяжело перекатываются в едва оттаявших лакунах мозгах. Она не замечает, но большая часть движений, вроде упора руки в противоположную стену, продиктованы ей кем-то древним. Кем-то, кто давным-давно потерял голос. Этот немой старик исподволь верховодит, пока сама Юдей путается в липких лапах ужаса.
«Бежать… Надо бежать…» – думает она и даже делает шаг назад, но вспоминает, что все двери заперты. Как это произошло? Она сама загнала себя в ловушку? Что она вообще здесь делает?
Первый ярус Мраморной дороги, Благородная улица, дом номер семнадцать. Тёмно-серая кладка, строгая резьба, узкие, будто клыки, колонны в эркере. Внутренний дворик, чуть ли не целиком скрытый огромным старым каштаном.
«Зачем я пришла сюда?»
Детство, надломленное смертью отца. Что-то постоянно выступает на месте слома, но Юдей никогда не пыталась разобраться, что именно. Она построила свою жизнь, собрала из тех деталей, до которых смогла дотянуться, которые смогла вырвать из рук немилосердной судьбы. Так стоит ли ей бояться того, что скрывается за багряными глазами? Мгновение проходит быстро. Юдей сжимает подсвечник и медленно идёт в сторону лестницы. Она не отрывает взгляда от полумесяцев. Ей кажется, что они стали темнее, но всему виной освещение. Оно медленно гаснет по всему дому. Что-то будто глодает пламя свечей.
Уши Юдей наполняет шипение. Она кричит в ответ.
Существо с багряными глазами прыгает вниз, опутанное шорохами, словно диковинной мантией. Женщина бежит следом. Она не может разглядеть существо. Враг предстаёт неясной чёрной тенью, скоплением тьмы, скользящим над полом.
– Стой! – кричит она, но существо не слушается.
Юдей проскакивает прихожую, не замечая, что кто-то переставил вешалку к противоположной стене. Существо скользит через столовую и бросается в кухню. Морав налетает на полностью сервированный стол. Раздражённо звякает посуда, Юдей сцеживает гневный рык и упускает из виду, что у стульев вместо ножек – пожелтевшие берцовые кости.
Погоня оставляет кавардак в кухне, гостиной, библиотеке. Спускается в подвал. Только когда свет окончательно гаснет, и Юдей оказывается в бархатистой, пахнущей сыростью и гнилью темноте, бравада отступает.
Шипение становится громче. Женщина пытается вспомнить, в какой стороне выход, вертит головой, пока не натыкается на два багряных полумесяца.
Теперь они высоко, под потолком. Смотрят вниз, источая тот же холод и пустоту. Мрак прямо под ними прорезает алая полоса. Она быстро становится шире. Влажно чавкая, переваливается внутри пасти язык, ниточка слюны тянется от длинных зубов, а багряные глаза вспыхивают чёрным огнём.
Юдей падает на пол. Ей некуда бежать. Мрак смыкает полы своего плаща над её теменем и заполняет голову женщины изнутри. Юдей кричит, но не слышит собственного голоса.
И просыпается.
>>>
– Кто ты? – спрашивает Хэш.
Фигура неподвижна, словно статуя. Первые несколько секунд охотнику кажется, что она – плод его воображения, но тут незнакомец поднимает руки.
Воздух наполняет скрежет ржавых шестерней. Хэш вертит головой, пытаясь найти источник шума, но комната всё так же пуста. И тогда он понимает. Ещё не до конца верит, но оборачивается и смотрит на существо, потревожившее его покой.
Незнакомец снимает капюшон. Ткань падает с лысого черепа и открывает нечто похожее на лицо Хэша: тот же высокий лоб, массивные надбровные дуги, рубленый подбородок. Невнимательный человек даже мог бы их спутать.
– Т…
Скрежет становится громче, и Хэш видит, как шевелятся губы сородича.
– Я не понимаю, – шепчет охотник в ответ, но незнакомец продолжает говорить. Странный язык, полный грубой красоты изъеденного ржавчиной механизма. Хэшу кажется, что он даже узнаёт отдельные звуки, не смысл, но тени смысла.
Стены комнаты дряхлеют на глазах. Едва ли охотник замечает, как сфера за его спиной твердеет и идёт трещинами, словно поверхность огромного яйца. Взгляд Хэша прикован к глазам сородича.
Тусклые багряные фонари взирают на него так, будто уже когда-то видели, давным-давно, в другой жизни. Охотник пытается прочесть в них хоть что-то и не замечает, как они наполняются слезами. Тяжёлая капля стекает по щеке, оставляя тёмную каверну, по которой должны последовать другие, но незнакомец резко поднимает кисть и вытирает щёку.
– Я не понимаю, – повторяет Хэш, но, похоже, для непрошеного гостя в этих звуках столько же смысла, сколько для фюрестера – в скрежете. Хэш делает шаг вперёд, вытягивает руку, ещё не до конца понимая, что собирается сделать. Незнакомец тоже идёт навстречу, но ступает тяжело, будто преодолевает сопротивление воздуха или какой-то невидимой упругой стены.
Сфера беззвучно осыпается осколками. На свет появляется полупрозрачное щупальце, уходящее корнем в пол. Оно сомнамбулически вздрагивает и медленно разворачивается.
Хэш подходит ещё ближе и замечает, что он на полголовы выше незнакомца. Тот неподвижен, что-то будто сковывает его, и потому охотник тянется сам. Пальцы дрожат, тревожно перебирая воздух. То, что должно произойти, пугает обоих.
«Кто это?» – думает Хэш, не замечая, как щупальце за его спиной поднимается, вытягивает кончик в его сторону, плывёт по воздуху. Будто боясь потревожить силы, недоступные пониманию, Хэш опускает ладонь на плечо незнакомца. Сородич замолкает.
Щупальце резко бросается вперёд. Оно беспрепятственно проходит прямо сквозь затылок и выходит с другой стороны, из точки в центре лба. Охотник замирает, не в силах пошевелиться, а незнакомец начинает быстро говорить. Хэш его почти не видит. Стены осыпаются, и сквозь крошечные прорехи внутрь заглядывает чернота. Незваный гость пытается поднять руку, но что-то сдерживает его. Он не замечает, как первая струйка крови появляется из его левой ноздри, течёт вниз, переваливаясь через хребет верхней губы.
Мысли в голове Хэша бегут с небывалой скоростью. Он не успевает их сформулировать, подумать, улавливает лишь какие-то куски и яркие вспышки образов, которые без контекста кажутся чудовищной фантасмагорией. Щупальца, пыль, кислый привкус во рту, крик, треск. Скрежет.
Кисть незнакомца корчится, будто живое существо, которому причиняют неимоверную боль. Она тянется к руке Хэша, вытягивая столько сил из своего хозяина, что рискует убить его. Разделяющие их несколько сантиметров – пытка. Багрянец в глазах незнакомца темнеет, становится почти чёрным. Скрежет полосует воздух словно плеть палача.
Гул, шорохи, лопата, удушье, боль, называй меня, Юдей, визг, бледность, деревянный стук, смех, сдохни… Вспышка.
«Я сплю».
Хэш фокусирует взгляд на незнакомце. Он последнее, что осталось в черноте. Его бьёт крупная дрожь, глаза и губы почернели. Он продолжает смотреть на охотника и что-то говорит.
Рука касается руки. В тот же момент чернота набрасывается на сородича, облепляет с ног до головы, так, что остаются только глаза. Скрежет становится выше, истончается и вдруг превращается в слова.
– Акхи, – слышит Хэш.
И просыпается.
ГЛАВА 5
Палаты госпиталя СЛИМа не отличаются комфортом. Никто не предполагал, что лаборатории потребуется отдельная больница. Всё изменило появление кизеримов. Подозрительные раны, чудовищные мутации, яды и жидкости, которые не встречаются не то, что в Хагвуле, а во всём Хаоламе. Рано или поздно доктора Городской больницы стали бы задавать вопросы, и руководство СЛИМа приняло решение оборудовать собственное медицинское крыло, чтобы не доводить до этого.
Под него отдали этаж целиком, но даже спустя тридцать лет кажется, что хирурги, терапевты, вирусологи и весь врачебный персонал здесь как бы гости, а не полноценные обитатели. Неустроенность выражается в узких коридорах, низких потолках и тусклом свете. Часть проблем должны решить текущие проекты, но, по-хорошему, госпиталь нужно перестраивать или переносить на поверхность. Оба варианта неосуществимы. По крайней мере, в обозримом будущем.
Хэш открывает глаза. Всё тело ломит, кожу на горле щиплет. Голова раскалывается, но он прекрасно помнит сон, который только что видел. Кое-как приподнявшись на кровати, он осматривает комнату и понимает, где находится.
– Х… – хрипит он, но голоса нет.
«Связки», – думает охотник и пытается встать, только сил не хватает. Откинувшись на подушки, Хэш смотрит в потолок и продолжает размышлять. Постепенно зрение приходит в норму, и он различает трещины в штукатурке и швы кирпичной кладки. Чтобы хоть как-то отвлечься, он начинает считать секунды, но быстро сбивается. Думать тяжело. Мысли постоянно возвращаются к незнакомцу в плаще, память воспроизводит хриплый голос:
«Акхи».
Хэш беззвучно повторяет слово несколько раз. Ассоциаций нет, но, по непонятной причине, это сочетание звуков приятно резонирует внутри.
Скрипит дверь.
– Пришли в себя? – спрашивает медсестра, подходя ближе. Хэш молча кивает и показывает пальцем на горло.
– Да, связки повреждены, но быстро восстанавливаются. Новая терапия… – объясняет женщина, но охотник только делает вид, что слушает её.
– Ко… х… да… – тянет он.
– Нет, нет! Не напрягайтесь, – просит она и присаживается на кровать. – По прогнозам – от пятнадцати часов до суток. Учитывая другие раны…
«Так вот что болит», – понимает Хэш. Каждый вздох отдаётся в груди, он думал, что это из-за препаратов или долгого лежания, оказывается – сломанные рёбра. Охота – дело опасное. Он ведь был на охоте. Пара треснувших костей – пустяк.
Хэш замечает, что медсестра ушла, только тогда, когда пропадает острый запах чистоты. Персонал госпиталя носит его на себе, как знак отличия. Где бы ты их ни встретил.
«Интересно, если бы мы столкнулись в городе…» – думает Хэш, но мысли уже возвращаются ко сну. Сородич пытался обратиться к нему, что-то сказать, но охотник так его и не понял. Смысл остальных видений, если он вообще был, ускользает, да и какая, к чёрту, разница? Впервые за тридцать лет он встретил кого-то похожего на себя.
«Но с чего? Мне никогда не снились… свои», – думает Хэш.
Переворачиваться на бок неприятно, но боль хотя бы окрашивает время спектром цветов. Серовато-тусклая палата кажется филиалом лимба, в котором ничего не происходит. Хэш даже не замечает, как проходит несколько часов. Он не может заснуть, но и бодрствование – пытка.
Приходит другая медсестра. В её руках поднос: безликая еда и стеклянный шприц со снотворным.
– Не… надо… – просит Хэш, показывая на инъекцию. – Уже… не надо.
Говорить всё ещё тяжело, но теперь в хрипе появляется слабый намёк на голос. Охотник вспоминает мир силуэтов и плоские слова.
– Но доктор…
– Я… в порядке… – говорит Хэш и пробует встать. Получается не сразу, во многом из-за повязки на руке, рёбер и мягкого, но настойчивого противодействия медсестры. Но он преодолевает всё. Ноги опускаются на холодный каменный пол. Хэш улыбается.
В конце концов, медсестра даёт ему встать. Охотник медленно описывает круг по палате под пристальным взором строгой женщины, направляется к двери, но тут она непреклонна. На две головы ниже, хрупкая на вид, медсестра встаёт на пути. Меньше всего Хэш хочет тратить время на споры, потому возвращается в постель и соглашается съесть ужин.
– Который… час…
– Половина седьмого.
– Давайте я… съем… – взгляд на поднос. – Всё. А вы… меня отпустите.
– Мар Оумер, доктор…
– Под мою… ответственн…
– Хорошо, – соглашается медсестра, выдержав долгую тяжёлую паузу. – Но вы съедите всё, до последней крошки.
Хэш кивает и принимается за еду. Ложку держать тяжело. Он вспоминает, как совсем недавно советовал Юдей пользоваться другой рукой, и улыбается. Мысли о новом фюрестере на миг застилают образ незнакомца.
«Как она там?»
– Юдей… новая…
– Всё в порядке, – отвечает медсестра. Слишком быстро, как будто заранее подготовила ответ.
– Что?
Хэш специально не смотрит на сестру. Он знает, что его взгляд нервирует людей. Даже тех, кто давно его знает.
– Только никому не говорите, – сдаётся женщина. – Сегодня ночью был приступ. Во время сна. Доктор её стабилизировал, но причины…
– Умирает? Трансформация?
– Нет, всё уже прошло. Ждём анализов крови, может тогда станет ясно.
Пюре и правда безвкусное. Хэш хладнокровно, ложка за ложкой, уничтожает его. Выпивает едва тёплую воду. Солоноватый привкус оседает на языке крошечными гранулами порошка.
– Мерзость.
– Это для связок, – поясняет сестра, забирая поднос. – Подождите, принесу одежду. Только, мар Оумер, умоляю, идите сразу к себе. Если дежурный увидит…
– Хорошо.
Хэш подозревает, что она могла его обмануть, что слегка солёный привкус – от снотворного, а шприц был всего лишь уловкой. Он прислушивается к себе, но никакого постороннего тумана в голове вроде бы нет, а тело пусть слабо, но всё же отзывается на команды. Жжение в горле слабеет.
Медсестра возвращается, оставляет стопку одежды на стуле у кровати, бросает на нерадивого пациента тревожный взгляд, кивает и уходит. Хэш ждёт, пока не закроется дверь, с трудом поворачивается на бок и, кряхтя, встаёт.
>>>
Тайные лестницы, ведущие из СЛИМа в Университет, называют «кротовыми норами».
Несуществующая организация имеет два официальных выхода на поверхность: через большой гараж и двойные двери в инженерном корпусе, которые маскируются табличкой «Отдел специальных разработок». Но пользоваться ими постоянно хлопотно и небезопасно, потому ибтахины разработали систему кротовых нор.
Сотрудники лаборатории вписываются в документы и бюджетные ведомости Университета как обслуживающий персонал. Если хоть кто-нибудь попытался бы поднять эти бумаги, он пришёл бы в ужас от раздутого списка имён и фамилий, но кому есть дело до уборщиков, техников, водителей, поваров и прачек? Так что они беспрепятственно пользуются восьмью кротовыми норами, чтобы прибывать на свои настоящие рабочие места.
Но мало кто знает, что существует ещё и девятая, ведущая напрямую в кабинет ректора. К сожалению, сам Йоним Гон, или Филин, как его частенько называют, не может ею пользоваться. Страшная травма навсегда приковала его к инвалидному креслу, и в СЛИМ его доставляют ибтахины. СЛИМ редко занимается делами, требующими непосредственного присутствия высокого начальства, так что основное общение между лабораторией и Университетом ведётся с помощью подробных многостраничных отчётов. Их доставляют прямо в руки Филину по девятой кротовой норе. Но куда важнее другое её назначение.
Хэш запрокидывает голову и смотрит вверх. Восхождение не из простых, но он не торопится, оставляет за спиной пролёт за пролётом. Сил немного, но достаточно. Куда труднее бороться с сомнением.
«Что он мне скажет?» – думает гигант. Стоит ли вообще тревожить старика из-за какого-то сна, пусть даже он казался таким важным ещё полчаса назад. Уверенность Хэша быстро испаряется. Привалы становятся дольше, ему всё труднее заставлять себя поднимать ноги.
«Зачем ты идёшь?»
«Я должен с ним поговорить.»
Когда-то Хэш взбегал по ступеням, просто чтобы увидеть Филина и перекинуться с ним парой слов. В эпоху отрочества он, несмотря на исполнение долга, доставлял ибтахинам кучу хлопот, тайно выбираясь в Хагвул. Тогда Хэша мало волновало, что он может обрушить тщательно выстроенный карточный домик секретности, и каждый раз, возвращаясь, поднимаясь по девятой кротовой норе в кабинет Йонима Гона ради очередной выволочки, он думал, что старики, окружающие его, слишком боятся мира за стенами лаборатории.
