скачать книгу бесплатно
– Мар… Мадан, простите, я всё же…
– О, не волнуйтесь, не волнуйтесь. Вам это вредно, Юдей. Расслабьтесь, откиньтесь на подушки. Смотрю, я прервал ваш ужин?
– Ужин? – тут же встрепенулась женщина. – Который час?!
– Что-то около семи, – задумчиво тянет Мадан, смотря в зеркало за её спиной. – Так я вас отвлёк?
Юдей пару секунд изучает круглое лицо директора. Качает головой.
– Нет. Мне не очень хочется есть.
– Чудесно. Чу-де-сно!
– А… Прос… Мадан, чем обязана вашему вниманию? – спрашивает Юдей. Она пытается настроиться на лад собеседника, но у неё нет ни сил на притворство, ни желания угождать тюремщику. Исподволь зреет семя конфликта: высказать ему всё, что она о нём думает, и заявить, что никакого сотрудничества и «одного дела» не будет, просто потому, что удерживают её здесь насильно, и всё! Чудесным образом Мадан становится персонификацией страхов и недовольства женщины, так что Юдей решает, что она, надавив на него, сможет решить нынешнюю проблему и вернуться в реальный мир.
«Хэш. Надо извиниться, – резко всплывает мысль, – и посмотри на свои руки. Придётся до конца жизни носить перчатки».
Мадан молчит, изучая лицо Юдей. На его губах играет улыбка, но глаза, холодные и будто неживые, входят в тревожный контрапункт. Физиономия директора словно разделена на две независимые части. Юдей выныривает из омута собственных рассуждений, замечает горизонтальную двуликость и вздрагивает.
– Думаю, у вас есть ряд вопросов, – отвечает директор, – а меня интересуют формальности, которые вы не утрясли с Хэшем Оумером. Слушаю вас.
Директор говорит медленно, при этом сохраняя прежние интонации, что звучит угрожающе.
«Что он может?» – думает Юдей и вспоминает, что находится чёрт знает где, в тёмной комнате, окружённая докторами, выходцами из других миров и Элоим знает чем ещё.
– Где сейчас… Хэш Оумер? – спрашивает женщина, отводя взгляд. Легче смотреть в стену, чем видеть два глянцевых чёрных зрачка.
– Насколько мне известно – отдыхает. Охота выдалась непростая…
– Охота?
– Да. Он, кажется, разъяснял.
– Кизр…
– Кизеримы. Да, он охотится на них. Лучший фюрестер за всю историю СЛИМа.
– Фюрестер?
– Охотник, – отвечает Мадан и закидывает ногу на ногу. – Юдей, кажется, Хэш вам объяснял детали только вчера. У вас всё ещё проблемы с памятью?
Взгляд замирает на руках. Тусклые огоньки скользят по поверхности чёрных наростов.
– Нет. Я… К нему можно попасть?
Она решается и поднимает глаза. Смотрит на Мадана в упор и успевает заметить тень сального отблеска в чёрных бусинках.
– А он интригует, да? – спрашивает директор, и Юдей ждёт, что сейчас он ей подмигнёт или как-нибудь по-особенному изогнёт бровь. Происходит и то, и то.
– Я просто хочу извиниться.
– За что?
– За то, что грубо себя вела. И что оскорбила его.
– Как интересно…
Остатки храбрости покидают пациентку, она вновь отводит взгляд и делает вид, что изучает свои кисти.
– Думаю, в ближайшее время возможности появятся, ну а пока… Позвольте, Юдей, я проясню кое-какие детали. Смотрю, вы уже вполне свыклись с этими… штуками, – он показывает пальцем на наросты и притворно вздрагивает, – так что нового приступа не будет. Повторю вам то, что уже говорил Хэш – вы перестали быть человеком. No homo sapiens sapiens, если можно так выразиться. Но не волнуйтесь. Вы стали чем-то большим! Новой ступенью!
Юдей не столько чувствует злость, сколько замечает, как сильно дрожат пальцы. Она сжимает кисть в кулак, и наросты выдаются вперёд, будто когти. Ими так легко полоснуть директора по лицу, стереть улыбочку, проткнуть мерзкие жабьи глазёнки. Кто-то будто открывает плотину, и чёрные воды заполняют её голову. Юдей с трудом отводит поток в сторону. Стоит кулаку разжаться, как наросты возвращаются в прежнее спокойное положение.
Её будто под дых ударили. Она всегда отвергала насилие и старалась держаться от него подальше, принимая его только как крайнее средство защиты, но то, что на несколько секунд обуяло её сейчас, хотело причинять боль просто ради удовольствия. Одна мысль об этом была настолько приятна, что Юдей испугалась.
– Что со мной? – глухо спрашивает она. Мадан будто и не замечает перемены в пациентке.
– Видите ли, когда на вас напал кизерим, вы действовали так решительно, так смело…
– Вы видели?
– Эм… что? Нет! Я делаю такой вывод, потому что вы сидите сейчас передо мной, живая, а ваша единственная крупная рана уже почти зажила, – директор кивает на правую руку, Юдей смотрит на бинты, почему-то лиловые, и чувствует, как сильно под ними печёт. – Но видите ли в чём дело: когда кизерим вас укусил, он впрыснул вам в сосуды немного своей лимфы. Так мы называем жидкость, которая заменяет им кровь. Она оказывает на человеческий организм… некое воздействие.
– Хотите сказать, что кизерим нарочно хотел превратить меня в себе подобное?
– Нет-нет, что вы. Думаю, в его повадках впрыскивание лимфы – всего лишь способ охоты, как яд для змей. Обездвижить, убить – не более того. Но вместо этого ваше тело начало стремительно меняться. Чего таить, зачастую этот процесс оканчивается смертью.
– Почему?
– Мутации, несовместимые с жизнью, – пожимает плечами Мадан так, будто это какой-то пустяк. – Предвосхищая ваше негодование – мы никогда не проводили эксперименты самостоятельно. Все наши… подопытные – несчастные жертвы, как и вы. На первых порах, когда кизеримы только начали вторгаться, системы противодействия не существовало. У нас даже ибтахинов не было! Зато теперь осечки случаются редко.
– Но всё же случаются.
– Увы, – директор заламывает руки так, как будто действительно чувствует свою персональную вину за произошедшее. – Система не идеальна. И как бы мы ни старались, иногда кизеримы преподносят нам такие неприятные сюрпризы. Но Элоим пощадил вас, Юдей. Вы выжили! И теперь вы присоединитесь к нам и встанете на защиту Хагвула!
Юдей поднимает голову. Усталость переваливает через край, и к женщине потихоньку возвращаются эмоции: скептически изогнутая бровь говорит больше, чем слова.
– Юдей…
– Простите, Мадан, но позвольте мне сказать, – перебивает его Юдей, смерив директора гневным взглядом. – Как и Хэш – хотя подозреваю, что это всё же целиком ваше решение – вы подумали, что я с удовольствием соглашусь стать одним из этих ваших охотников на неведомых тварей, вот только вы просчитались. То, что одно из чудовищ чуть не позавтракало мной – ваша вина, и вы в этом только что признались. Значит, помимо лечения, я заслуживаю щедрой компенсации, о которой вы пока не обмолвились и словом. Знаете что, Мадан? Я не собираюсь становиться фюрьестерем, не собираюсь задерживаться в вашем отвратительном госпитале и в вашей лаборатории, о которой я ничего и никогда не слышала. Как только я вновь смогу ходить, так сразу и покину вас, забуду, как страшный сон, и… – она поднимает руку и перебирает пальцами в воздухе, – закажу набор перчаток, чтобы скрыть этот сувенир.
Меньше всего она ждала увидеть восхищение после своей гневной тирады, но на лице директора появляется именно оно.
– Поразительно! Я знал, что не ошибся в вас. Знал!
– О чём…
Видите ли, кизеримы хаотично прибывают в Хагвул и его окрестности каждый месяц.
– Юдей, вы просто замечательная. Великолепная! Поверьте, будь такая возможность, я бы лично доставил вас домой, осыпал компенсациями и пожелал всего наилучшего, но это невозможно, – Мадан разводит руками и виновато поджимает губы. – Видите ли, кизеримы хаотично прибывают в Хагвул и его окрестности каждый месяц. Путём сложных вычислений мы определяем примерную зону их появления и отправляем охотников, которые «загоняют» добычу на месте. Но дело вот в чём: после трансформации вы для кизеримов – словно маяк в океане беспросветной черноты. Мы не знаем, почему так происходит. Наверное они чувствуют в вас частичку родного мира. Даже если вы уйдёте, в конце октября вам опять придётся лицом к лицу столкнуться с существом из другого мира, и тогда можете пострадать не только вы.
«Кашива!»
Юдей пытается разглядеть в глазах Мадана намёк, но он, похоже, позволяет ей самой заполнить пустующую лакуну подтекста. Паяц, но искренний донельзя. Юдей не хочет ему доверять, но что ей остаётся? В одно мгновение она очутилась в мире, о котором ничего не знает, в законах которого не разбирается. Судьба подкидывает проводника, но вот незадача – он не кажется ей надёжным.
– Боюсь, у вас нет выбора.
«Я знаю! – хочет крикнуть Юдей. – Я не дура и прекрасно тебя поняла! Мой выбор: либо стопроцентно погибнуть от лап чудовищ, либо попытаться научиться с ними сражаться. И всё. Никаких альтернатив!»
– Я могла бы уехать.
– О, да! – чуть ли не кричит Мадан. – Вот только куда? Мы навели о вас справки. Восточная Великая империя вас не примет, а недавно они заключили какое-то хитрое соглашение с Западной, так что и туда вам ход закрыт. Остаются Острова, но мы-то с вами понимаем, что вы уже через неделю завоете с тоски, а через две – кончите жизнь самоубийством.
– Вы не…
– Юдей, психологический профиль – не такая сложная штука, особенно если у тебя под рукой несколько первоклассных специалистов, – Мадан вновь меняется, верхняя часть лица подходит расчётливому тирану, а нижняя – цирковому клоуну. – Мой вариант событий, уж простите за каламбур, самый вероятный. Но я предлагаю вам решение, прямо здесь и сейчас. Становитесь охотником. Ведь вы не просто будете рисковать собой, Юдей. Вы же учёный. Как думаете, чем занимается специальная лаборатория по исследованию мэвра? М?! Мы изучаем другой мир, Юдей! Другое пространство! Представляете? Вы только можете себе это представить?!
Она не может. Она вообще уже ничего не может, Юдей хочет только, чтобы Мадан поскорее ушёл. Будь её воля, она бы вообще никогда больше с ним не встречалась.
– Невероятно…
– Вот именно! Невероятно, невозможно, немыслимо. Но прямо здесь, у нас, на последнем этаже – настоящее окно в другой мир. Величайшая из возможностей, которая выпадает на долю учёного. Да, вы – археолог, но что мешает вам стать первым в мире неологом? Юдей, ведь вы понимаете, что рано или поздно…
«Меня покупают?»
– … нам придётся выйти из тени. Скрывать такой феномен от всего Хаолама – кощунство. И мы обязательно это сделаем, но только тогда, когда убедимся, что мэвр не представляет для нашего мира серьёзной опасности.
– К чему вы ведёте?
– Научные работы, монографии, трактаты, сборники эссе. Вы можете стать пионером новой науки, защитником города, свидетелем величайшей тайны Хаолама. Разве это не щедрая компенсация за нашу ошибку?
Юдей не чувствует ничего, кроме усталости. Энергия, хлынувшая в неё пять минут назад, иссякла, и только сейчас она понимает, что резервов больше нет, что она выжата и выпотрошена. Она всё. Слова Мадана полны смыслом, но не затрагивают её душу. Всепоглощающая серость медленно разъедает окружающий мир, и Юдей знает, что у неё совсем немного времени.
– Мадан, чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы сказали «да». Поверьте, нам всем будет легче, если мы буд…
– Да.
– Что?
– Да. Я согласна.
– На что?
– На то, что вы предлагаете.
– Но…
– Мадан. Пожалуйста.
Что-то в её голосе заставляет директора замолчать. Юдей смотрит на него, но Мадан понимает, что она вряд ли его видит. Много ли толку с такого согласия? С другой стороны, у него ведь есть свидетели, важные свидетели, и это главное. Даст Элоим, Юдей не будет артачиться и не откажется от своих слов завтра.
– Простите мою бестактность, Юдей. Отдыхайте.
Новоиспечённая охотница откидывается на подушки, закрывает глаза и засыпает даже быстрее, чем Мадан успевает встать со стула. Несколько секунд директор довольно смотрит на Юдей, кивает зеркалу и уходит прочь.
>>>
– Согласие получено, – рапортует воздуху Реза. Он не отрывал взгляда от стекла с начала разговора и что-то чиркал в блокноте. Твердолобость ибтахина неприятно удивляет Хак.
– Ипор, не будь придурком. Девочка только-только пришла в себя, а наш дражайший накинулся на неё, словно петух на курочку. Если это согласие, то можешь прямо сейчас заколачивать меня в гроб и хоронить заживо.
Охотница поворачивается к Резе и неожиданно для себя натыкается на жёсткий, словно кирпичная стена, взгляд. Хак догадывается, что начальник ибтахинов особо не жалует иноземцев, иноверцев и прочих «ино», но настолько открытую холодную ненависть она видела лишь однажды. И то существо едва ли можно было причислить к человеческому роду.
– Что-то не так?
– Директор прислал нас, чтобы мы засвидетельствовали полученное согласие. Согласие прозвучало.
Обстановка в комнате быстро накаляется. Хак не любит, когда с ней обращаются как с дурой и марионеткой, а Реза, судя по всему, решил не просто дёрнуть за все ниточки разом, но ещё и выставить это как исполнение своего долга.
«Цонов сын», – думает Хак и встаёт.
– Если у тебя нет мозгов, это не моя проблема, – говорит охотница и направляется к выходу, но Реза не торопится уходить с дороги. Хак смотрит на него долгим взглядом кота, столкнувшегося с обнаглевшей мышью.
– Вопросы?
– Кажется, ты забываешь своё…
– Ипор, цепной пёс тут ты, но даже собаки понимают, когда хозяева их обманывают. Хочешь верить в «полученное согласие»? Верь. Но меня заставлять не надо.
Ибтахин молча разворачивается, забирает со стола блокнот. Хак замечает движение задолго до того, как Реза начинает шевелиться.
«Грёбаный дилетант».
Ручка замирает в миллиметре от зрачка ибтахина. Сам он дышит сквозь зубы из-за того, что его кисть выгнута под неестественным углом. Если прислушаться, можно заметить лёгкое похрустывание.
– Сколько ещё раз мне нужно отделать тебя, чтобы ты наконец-то понял? Можешь вылизывать ему задницу сколько хочешь. Согласия не было. И если девочка захочет уйти, я её держать не буду.
Хак отпускает ибтахина, тот падает на колено, цедит что-то неразборчивое и растирает кисть. Охотница замирает у двери.
– После укуса кизерима выбора у неё всё равно не осталось. А у тебя он был всегда, Ипор. И почему ты стал такой сволочью?
Оба наблюдателя покидают комнату. Реза закрывает дверь, и из-за бренчания замка Юдей на секунду просыпается, обводит осоловелым взглядом палату, переворачивается на другой бок и вновь засыпает.
ГЛАВА 7
Три дня Юдей проводит в смутном ощущении, что её обманули. И крупно. Ей уже приходилось бывать жертвой мошенников, и тогда чувство было похожим.
