Сага о крошках света, мести и Сухарике

Они тут же отправились на разведывательную операцию. Всё оказалось не так просто, как представляла Эвика вначале, так как, чтобы попасть в нужный проход рядом с архивом, пришлось пролезть через полторы сотни метров узких туннелей. Где-то можно были идти в полный рост, а где-то приходилось ползти. При этом финальную треть пути двигаться нужно было очень осторожно, чтобы не греметь железным светильником.

– Где-то здесь, – прошептала Эвика ползущей на карачках сестре.

Топографическое чутьё не подвело её, и они услышали голос Елены. Подойдя ближе к отверстиям с человеческую голову, сёстры, затаив дыхание, стали слушать своих наставниц.

– Говорю тебе, этот древний рецепт манештры особый, надо его обязательно попробовать, – у Елены от удовольствия даже немного сбилось дыхание.

Сёстры недовольно переглянулись, так как рассчитывали подслушать тайные причины перераспределения сил света, а не кулинарные мечты низкорослой старицы.

– Ты считаешь, что сможешь правильно перевести этот кулинарный фолиант? – устало спросила Марьяна.

– Конечно же! – уверенно заявила Елена. – Надо только, чтобы Йосип привёз нужную колбасу. В ней всё дело. К тому же, у него нужно навести справки, не судачат ли люди о чём-то особом.

– О чём-то особом? – удивилась Марьяна. – Преображение уже вовсю хозяйничает в мире, так что границы необыкновенного отодвинулись очень далеко. Чем сейчас можно удивить людей?

– Хм, дай-ка подумать, – приняла вызов весёлая старица. – Драконы – про них нет никаких сведений. А то, что произошло с Ариеттой, должно пробудить их.

– Это твои догадки, – осадила соратницу Марьяна.

– Вот увидишь, что я права! – Елена подняла палец вверх.

– Раньше бы ты сказала, что это ненаучно, – Марьяна напомнила своей подруге о её прошлой жизни в одном НИИ старого мира.

– Сейчас другие законы, и чутьё подсказывает мне, что нам ещё много предстоит открыть, – с интонацией докладчика на международной научной конференции заявила Елена.

– Не нам, а им, – печально ответила Марьяна. – Как ты считаешь, мы сможем их уберечь, если сюда заявятся служки тёмных богов?

– Руны твоего посоха ещё не заржавели?

– В полном порядке.

– Тогда надо подкрепиться и ждать, пока они придут… и если они придут, – Елена задумалась. – О если бы Ариетта вернулась и рассказала, что с ней произошло.

– Уверена, что она скажет о внезапности и неожиданности изменений, как и всё, что творится после начала Преображения, – сёстры услышали, как старица поднялась со стула. – Как наш орден возник случайно, так теперь случайным образом и исчезает. Зачем всё это было?

– Не всегда можно понять течение жизни, но думаю, что свою роль орден сыграл, воспитав столько достойнейших воительниц с силами зла, – гордо произнесла Елена.

– Но сколько погибло, – голос Марьяны стал очень тихим, как будто придавленным скорбью всех прожитых лет.

– Но скольких они спасли! И сколько ещё спасут!

– Наши маленькие пташки ещё не готовы, – Марьяна закашлялась, и сёстры в туннеле не разобрали, что ответа Елены.

Дальше были слышны только удаляющиеся шаркающие шаги хранительницы знаний, и сёстры решили вернуться обратно в спальни.

– Ну, и что теперь? – спросила Эвика, стирая с лица сестры копоть от масляного светильника.

– Насчёт драконов не уверена; всё-таки сестра Елена слишком увлекается в своих суждениях, но в городах наверняка будут судачить о чём-то необычном. Ну не может же быть, что такая сила солнца появилась у Ариетты просто так. Она совершила что-то грандиозное! – размеренно излагала планы поисков Ёна.

– А вот я за драконов. Спорим? – Эвика протянула руку.

– На что? Или ты думаешь, нас там кто-то будет наказывать мытьём коридоров? – снисходительно заметила она.

– Я что-нибудь придумаю, – заверила сестру Эвика. – Ну так что, выдвигаемся утром после молитвы?

Они синхронно вздохнули и кивнули друг другу в знак окончательного и бесповоротного решения. Взявшись за руки, они обратились к свету своей двойной звезды Меиссы, чтобы та укрепила их на выбранном пути. Остаток дня они провели за рутиной в обители света: мытьё посуды после обеда, за которым Эвика читала какое-то поучение, сказанное настоятельницей Луцией лет десять назад; уборка спален, в которых, за неимением насельниц, пауки постоянно сплетали новые вереницы паутины; восполнение масла в лампадах и светильниках и прочее. Вечером, уставшие, они упали на свои кровати, но ощущение, что завтра у них начнётся новая жизнь, придавало им новые силы. Главное, не попасться матери Марьяне, которая опять своими чарами доброты и заботы отговорит их от задуманного спасения Ариетты и всего мира (как это ощущали сёстры).

В то время как ночью Эвика мирно спала у себя в кровати, Ёна не могла уснуть. Две боровшиеся друг с другом мысли не давали ей покоя: они должны отправиться на поиски Ариетты, но при этом нужно было спросить совета у Марьяны. Нет, она снова удержит их от юношеского порыва. Ёна пыталась отвлечься просчётами пути, представляя карту и перебирая названия поселений. Глубоко за полночь она всё же уснула. Эвика таким планированием не озадачивалась. «Так неинтересно! – обычно говорила она, но в случае чего всё же спрашивала совета у сестры. Во сне Ёну окутала тьма, так что ей показалось, что все детские обвинения в её сторону – правда. Из этого кошмара её выхватил энергичный шёпот: «Вставай!»

Она быстро вскочила, и сестры практически бесшумно достали приготовленные небольшие холщовые походные рюкзаки. Стандартная чёрная коса и распущенные светлые волосы. Они были готовы к молитве у алтаря и выходу из обители. Пробежав по коридорам обители, они поспешно встали на колени и стали тихо произносить прошения, которые обычно возносили сёстры, уходящие на борьбу с последователями тьмы. Наконец-то и они произносят их.

Укажи тьму, чтобы защитить невинных…

Укажи путь, чтобы развеять мрак…

Да не поколеблемся в борьбе…

Они всё быстрее шептали слова, боясь, что сзади раздастся скрипучий голос Марьяны, но старица так и не потревожила их.

– Благослови! – после этих слов они увидели, как тонкая струйка света полилась на диск с потолка, и он привычно засиял.

– Что ж, высшие силы нам благоволят, – кивнула в сторону диска Ёна.

– Это ты матери Марьяне расскажи, – сдержанно ответила Эвика. – Только когда мы покинем обитель, я поверю в благосклонность небес.

Поднявшись, они добежали до коридорной развилки. Обычно они шли направо в зал посвящения, но теперь они повернули налево к выходу из пещер. Механизм без труда отвалил камень, который преграждал путь наружу. Один поворот, второй, третий – и вот уже впереди замаячил выход, через который начинало пробиваться восходящее солнце. Девушки не оборачивались, потому что всё ещё не верили, что матерь Марьяна так просто отпустила их. Она же не могла не догадываться о том, что они задумали? Эти мысли стали роем наполнять умы сестёр, но, преодолевая немного скользкие уступы выхода из пещер, они всё увереннее шли к цели. Как только они вышли, свежий воздух леса пьянящим ароматом окутал их. Обе сестры несколько раз глубоко вздохнули и, тихо засмеявшись, стали спускаться вниз. Никаких протоптанных тропинок ко входу в обитель не было, так как Йосип, приносивший продукты и необходимые вещи для ордена, каждый раз поднимался из долины разными путями. Листва под ногами ещё не была столь густой, как осенью, и потому сёстры быстро преодолели расстояние до ближайшей дороги вдоль опушки леса. Перед мысленным взором Ёны всплыла карта, согласно которой, чтобы попасть в деревню Горньи-Поли, им нужно было идти направо. После тренировок в обители, девушки шли очень легко, несмотря на оружие и рюкзаки за спиной. То и дело они оглядывались наверх в сторону горы, которая, казалось, с упрёком провожала самовольно покинувших обитель. Через четверть часа они оказались у развилки в небольшой роще.

– Куда дальше? – спросила Эвика.

– Э-э-э, я что-то не помню этой развилки, – нахмурилась Ёна. – Неужели в ордене я изучала старую карту?

– Ну, блин, не хочется бродить туда-сюда, если мы ошибёмся! – разочарованно сказала она.

– Спасибо тебе, – заметила Ёна.

– Э-э-э, за что?

– Ты сказала, что мы ошибёмся. Это очень важно.

– Да я это так, на автомате, – отнекивалась Эвика, смахивая пыль, уже приставшую к её одежде.

– Тем более, – улыбнулась Ёна. – Но всё же куда нам идти?

– Прямо, и через час будете на месте, – произнёс скрипучий голос за их спинами.

Девушки оторопели, не смея обернуться на так хорошо знакомый с детства голос матушки Марьяны.

– Я вас давно здесь жду. Думала, вы ещё ночью покинете обитель. Это хорошо, что вы решили помолиться перед уходом, – успокаивающим тоном продолжала она.

Чувство вины нахлынуло на сестёр, и они развернулись. Марьяна сидела на камне возле развилки. В свете утреннего солнца она казалась почти прозрачной, будто худосочное тело не препятствовало лучам. В её глазах не было ни капли осуждения. Она медленно поднялась и подошла к девушкам, пристально посмотрев на каждую из них.

– Вы думали, что мы не услышим ваше пыхтение за стенкой в архиве? Ёна, я же рассказывала тебе, что уже слышу молчание горы, внутри которой находится наша обитель, – она слегка улыбнулась. – Нужно было сказать нам…

– Но тогда вы бы нас не отпустили! – Эвика готова была расплакаться от постигшей их неудачи.

– Дитя, как только вы научились бы спокойно обосновать свой уход из обители, показав тем самым свою зрелость, то смогли бы отправиться в путь, – Марьяна окинула взглядом развилку. – Но боюсь, на это уже нет времени.

– Матушка, нам нужно найти Ариетту, пока ещё не поздно, – спокойно проговорила Ёна.

Та же тяжело вздохнула и села обратно на камень. Подозвав сестёр, она взяла их за руки.

– Крошки света… в последний раз я так вас называю, – её глаза наполнились слезами, но внутренняя аскетичность тут же подавила их. – Да, мы тоже чувствуем, что нет больше другого выхода. Наша обитель исполнила своё предназначение, воспитав столько хороших сестёр, охраняющих этот мир. А Вы… вы – наша лебединая песня…

Сердца девушек сжались от боли. Как и всегда, Марьяна пробивала любую броню. Но сейчас она не собиралась удерживать их. Она улыбнулась, и морщинки в уголках глаз множеством лучиков озарили её лицо. Её взгляд наполнял сестёр уверенностью в своих силах.

– В Горньих-Полиях найдите Йосипа. Он поможет с лошадьми, а дальше отправляйтесь в Стамбул, но по дороге аккуратно слушайте, о чём сплетничают люди…

Дальше Марьяна повторяла хорошо им известные постулаты о сборе информации. Она это делала больше для себя, чтобы успокоиться после расставания с юными воспитанницами.

– … и помните, нельзя наказывать и убивать невиновных, – закончила старица.

– Я бы не хотела убивать, – неуверенно произнесла Ёна.

– Придётся, сестрёнка, – Эвика развернула её за плечо.

Матушка Марьяна грустно посмотрела на них, понимая, что последние слова ближе к действительности. На развилке стало очень тихо. Даже клён перестал шелестеть листвой, замерев в ожидании прощания с наставницей. Она обняла сестёр, а юные воспитанницы, глядя на почти бестелесную матушку, почувствовали, как колотится её любвеобильное сердце.

– Не переживайте за нас с Еленой. Идите вперёд, несите свет и разгоняйте тьму… ну же, – она подтолкнула их в направлении деревни.

Те неуверенно пошли по дороге, поглядывая на старицу.

– Свет Меиссы да наставит вас! – она благословила их, и сёстры уже без страха и сомнений отправились на поиски Ариетты.

Марьяна ещё долго смотрела на дорогу, пока две маленьких фигурки окончательно не изчезли из поля зрения. После этого она устало побрела обратно в обитель. Ещё один постный подвиг ожидает её в ближайшие несколько месяцев, а может быть, и лет, если её немощное тело это выдержит. Скорее всего, во время этого она и растворится в свете луны, но до этого она будет молиться за них, чего бы ей это ни стоило.

[1] При экстренном совете мировых держав представитель Мальты Лука Цазар убедил остальных, что термин «Преображение» способствует формированию положительных ассоциаций по отношению к изменениям, творящимся в мире.

Глава 2

Харальду нравилось, когда отблески светильников тепло играли в её длинных, густых, каштановых волосах. Но Ольга не торопилась впускать внутрь комнаты этого высокорослого, «почти два метра» (как писал Харальд в регистрационных документах), викинга. Для верности она упёрлась пальцами в его широкую грудь, спрятанную под зелёной рубашкой со знаками Одина. Ольга была, как говорили завсегдатаи трактира, «девка в самом соку», но в сравнении с огромным воином, чьи волосы были сплетены в боевые косы, выглядела как Дюймовочка. Он ей нравился, но законы бизнеса не позволяли принимать его бесплатно.

– Прости, но я не могу тебя впустить, пока ты не оплатишь… – произнесла она.

Ольга говорила с максимально сосредоточенным видом, чтобы у Харальда даже не было шанса пробиться при помощи своего разудалого обаяния. Два дня назад, когда она дала слабину, он провёл у неё бесплатную ночь. Ей понравилось, но её работодатель и хозяин трактира папа Бонифаций не понял, с какого это рожна она не может заплатить аренду помещения.

– Я всё возмещу, – широко улыбнувшись, Харальд предпринял неуклюжую попытку протиснуться в дверь, но Ольга была непреклонна.

В её тёмно-зелёных глазах не промелькнуло и тени сомнений.

– Мой богатырь, ты уже неделю пьёшь в долг. Сколько это может продолжаться?

– Моя ласковая… – викинг попытался приобнять девушку за талию, но она раздражённо уклонилась. – Хм, я же не виноват, что деньги в последнего набега я вынужден был отдать, чтобы не попасть в тюрьму. Кто же знал, что выбить зубы внебрачному сыну начальника стражи маломоскворецкого поста так дорого стоит!

Ольга, вздохнув, покачала головой, как будто их с Харальдом объединяли не случайные встречи в трактире, а двадцать лет брака. Викинг же, вспомнив ту драку, ещё больше повеселел.

– А как же то красивое кольцо, подаренное мной? – пошёл ва-банк Харальд.

– По-моему, я тебя уже отблагодарила, или твои слова «у меня такое в первый раз» ничего не значат? – напомнила ему девушка. – К тому же, я неделю отмывала засохшую кровь между узорами.

– Я добыл его в бою! – ударил себя в грудь Харальд.

– Это же женское кольцо! А говорил, что женщин и пальцем не трогал! – возмутилась Ольга.

– Оно висело у него на шее, когда я топором… – начал было воин, но Ольга демонстративно поморщилась, всем видом показывая, что не хочет слышать ни единого слова из этой истории.

Харальд обмяк.

– Последний раз, моя ласковая. Может, я больше не вернусь из набега, – он как можно нежнее взял её за руку, которая утонула в его ладони.

– Извини, но напомню тебе, что мы не пара: ты убиваешь и грабишь людей, а я трактирная девка, – немного грустно заметила Ольга. – Прошу, не расстраивай меня ещё больше, иначе я не смогу сегодня работать. Как появятся деньги, я буду рада тебя видеть… больше остальных.

Харальд пробурчал себе под нос бессвязное ругательство и, развернувшись, пошёл по коридору, чтобы вернуться обратно, в основной зал трактира на Болотной.

– Харальд Одноглазый! – викинг лишь немного повернул голову на оклик Ольги. – Береги себя! Мои прелести лучше разглядывать обеими глазами!

Широко улыбнувшись, Харальд спустился вниз, а Ольга закрыла дверь, чтобы морально привести себя в порядок перед тяжёлой рабочей ночью. «Больше остальных» задело сердце сурового викинга. Но ещё больше его огорчило, что он, превратившись из толстого электрика среднего роста в высокого колоритного красавца, как и раньше, не может выстроить нормальных отношений с женщинами. За барной стойкой ему уже неоднократно говорили, что для нормальных отношений он бы нашёл себе работу поспокойней, не с такой «вдовопроизводительностью». Но новая жизнь, которой его наградило Преображение, его более чем устраивала: набеги, сражения, попойки – и опять сначала. Так что трактирные прелестницы были единственной, хоть и суррогатной, историей любви на его пути.

Когда он спускался с третьего этажа, лестница натужно скрипела под его тяжёлыми шагами. Шум основного зала нарастал, и по характерным звукам Харальд понял, что сегодня ещё до полуночи будет драка. На сцене двое шутов веселили публику, которая искренне смеялась над незатейливыми ложными пощечинами и пинками, которыми награждали друг друга выступающие. Харальд, остановившись на последнем пролёте, с ухмылкой смотрел на бурление жизни в зале. Может, кто-то одолжит ему денег, и он вернётся к Ольге, чтобы в очередной драке не набить морду «многоуважаемому» гражданину? Но даже беглый взгляд по залу давал понять, что людей, которым бы он не был должен, среди завсегдатаев бара уже не осталось.

– Харальд – толстый одноглазый хрен! – сквозь смех позвали викинга соратники.

Небесно-голубые глаза Харальда оба были на месте, но он решил, что лучше прозвище придумать наперёд, так как в его деле глаза теряю, не успев моргнуть. Что же насчёт полноты, то его прочный как камень боевой живот не шёл в зачёт. К тому же, Ольге нравилось его поглаживать в перерывах между любовными утехами. Викинг подошёл к грубо-сколоченному столу, за которым сидело трое: Ильо и Васил из болгарской дружины и Лёня-берсерк – верный боевой друг викинга. Над болгарскими богатырями Преображение подшутило, воззвав к их корням, о которых они, живя в Москве, даже и не догадывались. А вот Лёня-берсерк так и не изменился, оставаясь внешне всё таким же щуплым клерком, каким был до знакомства с Харальдом. Но внутренне он сражался яростно и самозабвенно, вызывая на бой не людей, а небеса, которые всё также медлили с его преображением. Харальд успокаивал его, говоря, что он и так коренным образом изменил свою жизнь от офисного червя до известного своей свирепостью воина. Но Лёне хотелось признания своего статуса вселенной, будто только это наполнит объективностью его жизнь. Он даже предлагал Харальду отправиться на поиски источника Преображения мира. На что более взрослый и уравновешенный напарник заметил, что пусть московские трубадуры Сухой и Красная, не так давно отправившиеся на поиски, для начала разведают ситуацию. Когда те вернутся и расскажут о тщетности своих поисков (в чём Харальд не сомневался), тогда уже они решат, что делать дальше. Он грузно опустился на свободный стул. Поглаживая светлую, как и все его волосы, густую, средней длины бороду, викинг уставился на приятелей по опасному бизнесу.

– Здесь становится всё скучнее день ото дня, – заунывно произнёс берсерк, рассматривая пятно от пролитого пива на своей белой льняной рубашке.

– Чего ты переживаешь? Скоро закончится ваше время застолья, и можно снова записываться в поход, – произнёс Ильо, выковыривая из зубов остатки мяса.

Лёня поморщился, так как не хотел лишний раз говорить, что и набеги стали для него такой же обыденностью, что и время застолья в московских трактирах. Харальд до сих пор не понимал: почему его напарнику после нескольких набегов наскучила такая жизнь. В битве Лёне не было равных, хотя Преображение не коснулось его. Может быть, в этом причина, и на самом деле жизнь наёмника – это не его, что и рождает тоску в его сердце. Но тогда почему норны медлят и не направляют это худого клерка-берсерка? Или же в преображённом состоянии он станет последователем других богов? От этих предположений у Харальда сразу начинала болеть голова, и он тут же опрокинул большую кружку пива, которая колоритно стояла с пенным хмельным содержимым. С другой стороны, он очень хотел помочь другу найти себя, так как чувствовал в нём родственную душу, хотя внешне они выглядели как существа разных биологических видов.

– Ты же помнишь наш уговор, что если парнишка с огневолосой подругой вернутся, то тогда мы отправимся на поиски источника изменений? –Харальд вытер пивную пену об бороду, благодаря чему та была густой и шелковистой.

– Да не вернутся они, – недовольно ответил Лёня. – Давай отправимся завтра, а там будь что будет!

– Незрел ты для таких приключений, – заметил Васил, прищурившись и оценивая щуплого, с его точки зрения, берсерка.

– Согласен, по нашему кодексу такие решения могут принимать только ветераны, – Харальд поддержал болгарского воина.

– Ты шутишь? Пока я дождусь, чтобы заплетать мои волосы в двенадцать звеньев боевой косы, то сдохну от скуки! – угрюмо произнёс Лёня.

Викинг пожал плечами. В это время волна хохота прокатилась по залу после очередной похабщины, показанной на сцене. Харальд отметил, что ему не хватает того единственного исполнения Красной, которое он услышал пару месяцев назад. Пела она как надо: с огоньком и не жалея эмоций. Они с другом до сих пор не вернулись в столицу. Не похожа она на ту, которая просто так сгинет за пределами первопрестольной. Если они и погибли, то об этом уже бы слагали песни. В этом Харальд был уверен, так как о себе думал в таком же ключе. Посмотрев на друга, он бы рад был ему сказать: «Давай отправимся куда глаза глядят!». С другой стороны, он предпочёл бы услышать то, ради чего он готов отправиться на тот свет. И он, Харальд Одноглазый, объявит об этом на Тинге. Тогда скальды впишут его имя в Хвалебную песнь, окончание которой будет зависеть только от благоволения богов и его боевых топоров. Несмотря на опасность нового преображённого мира, Харальд не сомневался, что его путь окончится в Вальхалле. А вот его друг своим дерзким нетерпением может испортить своё славное восхождение на пир Одина.

– Твои волосы отрастут тогда, когда появится подвиг, достойный твоего воинского таланта, – спокойно сказал Харальд, легонько похлопывая друга по плечу.

– Надеюсь.

– Слушай, а может ты и не воин, на самом деле? Преобразишься в гонца и будешь туда-сюда бегать по дорогам нового мира, пока разбойники тебя не прикончат, а? – смеясь, произнёс Васил.

– Что ты сказал?! – Лёня резко вскочил из-за стола.

– Ты прекрасно слышал, – Васил медленно поднялся следом.

Болгарский наёмник был ниже Харальда, но своей квадратной комплекцией не уступал викингу. Так что, Лёня выглядел как подросток на гаражной сходке матёрых водителей Камазов, и только Харальд знал, на что в действительности способен берсерк. Болгарским коллегам по цеху лучше было не провоцировать его. Всё же Харальд не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать, как его друг задирает голову, чтобы сквозь свои круглые очки в потёртой металлической оправе вызывающе смотреть в глаза Василя, который с усмешкой своим боевым пузом не давал сопернику приблизиться к себе. Негодование в глазах Лёни, с которым в прошлой жизни менеджера не особо считались, всё больше нарастало. Харальду было бы интересно посмотреть, как его друг уделает этих болгарских здоровяков, но драки между наёмниками даже смежных компаний были запрещены – разрешались только официальные поединки, на что обычно никто не хотел тратить время, так как требовалось предоставить кучу свитков с подтверждением легитимности схватки. Викинг уже было поднял руку, чтобы прекратить состязание взглядов, но его опередил Фома Колун – коренастый малый из дружины герцога Трефа.

– Мужики, смотрю, вы не прочь подраться? – произнёс он, предоставив вниманию кривую улыбку без трёх зубов.

– Нет, просто для профилактики проверяем друг друга на прочность, – ответил Ильо, немного стукнув кулаком по столу.

– Ясно, – всё также коряво улыбаясь, Фома обратился к викингу. – Харальд, ты когда деньги вернёшь? Или хочешь в долговую яму?

– Пф-ф, – выдохнул викинг. – Тебе нужно помочь разобраться с кем-то?

– Всегда удивлялся, как ты ещё сохранил мозги в набегах, – усмехнулся дружинник.

– Я же шлем не ношу.

– А? Что? Ладно. Мне тут сообщили, что меня ищут одни хлопцы из Чертаново. Говорят, что идут сюда. Человек двадцать. Мне хотелось бы вернуться сегодня домой. Ты в деле?

Харальд молчал.

– Половина долга, – серьёзно произнёс Фома.

Харальд демонстративно потерял интерес к разговору, потому что, если ты лучший в своём деле, то слово «половина» тебя явно не устраивает.

– Ладно, весь долг, – сдался его кредитор.

– С Вами приятно иметь дело! – весело заметил викинг, поднимаясь со стула. – Веди.

– Я с тобой, – добавил Лёня.

– Это не твоя драка, – остановил его Харальд.

– Надо размять кости. К тому же или чертановские… или эти, – он небрежно кивнул в сторону болгарских наёмников.

Харальд посмотрел на Василя и Ильо и пожал плечами, ради вежливости спросив:

– Может, с нами?

– Не хотим мешать столь великому войну! – добродушно ответил Васил, указывая на берсерка. – Ещё нас ненароком зацепит!

– Это он может, – ответил Харальд. – Что ж, тогда счастливо оставаться!

Пожав им руки, викинг в компании Фомы Колуна и Лёни-берсерка вышел из трактира через центральную дверь. Судя по тени на окружающих домах, солнце почти на треть спряталось, передавая бразды правления луне, тусклый диск которой уже был виден на небосклоне.