Язык Ветра. Запрещенная организация

Они оказались в длинном коридоре, собранном из металлических пластин. Стоило им ступить на него, как всё вокруг начало шататься. Помещение покачивалось, словно корабельный трюм. Элео и генерал-майор слегка пошатывались, стараясь привыкнуть к такому волнению. В то же время дневальные стражники, находившиеся в помещении, уверенно стояли на ногах у своих постов, как и свита с начальником, которые свободно шагали вперёд.

– По левую сторону вы найдёте камеры простого содержания заключённых, – в экскурсоводской манере, повествовал начальник. – Справа камеры для буйных. Далее специальная камера, единственная в своём роде. Она для… кого-то вроде…

– Монарха? – заговорил Элео.

– Да, – артистично согласился начальник, словно беседовал со старым приятелем. – Впрочем, кабальеро или монарх, теоретически могли бы здесь оказаться. Хотя практически монарх сейчас…

Он прокашлялся, снимая с себя какое-то едкое обвинение. Рэт знал, что старик имеет свои мотивы на мальчика, поэтому не мог без призрения наблюдать за таким фарсом.

– Во всяком случае, тут тебе ничего не грозит.

Движением руки, начальник указал дневальному, чтобы он отворил тот самый, специальный карцер в конце коридора.

– Мне нужно вас заставлять, али сами? – обратился старик к Элео, протянув руку в пригласительном жесте.

Направившись лицом к входу в карцер, юноша покосился на старика и угрожающе заговорил:

– Я пришёл сюда по своей воле, надеюсь, вы уже догадались.

– Это слишком опасно, – качал головой начальник, понимая, что тот может попытаться заговорить ему зубы. – Если уж ты пришёл за торгом, то для начала обеспечь гарантию нашей безопасности, – он настоятельно указывал на двери карцера.

– Если бы вы были моей целью, я бы уже давно передал вас суду Времени. При встрече. В лифте. Вы полагаете, что что-то может измениться сейчас?

Руки Элео были скованы за спиной, и начальник ненароком удостоверился в этом, пропустив незаметный взгляд.

– Разве не генерал-майор поймал тебя? – спросил он, с усмешкой, за которой скрывал свои истинные опасения. При этом он поглядел на Рэта, тот в оголённых зубах наслаждался дерзновением монарха.

– Вы должны помнить, что мой отец был нассихом этой Земли. А значит, тут моя власть, – уверенным тоном сказал Элео и шагнул в карцер. – Отпустите моих людей на свободу. Это не просьба.

– А как же, – съязвил Гасэй.

– Считайте это предупреждением.

Строгим взглядом начальник поторопил стража, который толкал тяжёлую дверь.

Вдруг послышался металлический треск, отражавшийся эхом в узком коридоре. Из плеча Элео выходили вйифи, впившиеся в толстое полотно двери, которые увидеть смог лишь Гасэй. Вйифи остановили затворяющуюся дверь, создав сотни подпорок между проёмом. Стражник, толкающий дверь, не мог понять, почему его сопротивление не работает, и подозвал к себе ещё одного на подмогу, предполагая, что петли могли быть плохо смазаны.

Лицо начальника в считаные мгновения покрылось холодным потом. Вскипел адреналин.

– Каждые двадцать градусов ты будешь терять несравненно больше, чем отнял у этих людей, – начал Элео, с силой в словах. – До тех пор, пока не останешься нагим. Но и тогда, если ты не поступишь по моему слову, то и сама твоя жизнь будет принадлежать другим. Властям, которым, как ты думал, ты союзник. Так будет до тех пор, пока ты не отпустишь людей, чьи судьбы Эмет никогда не вкладывал в твои руки.

Вйифи исчезли, и стражник вновь мог двигать дверь.

Скрип длился вечность. Монарх был внутри, а щель, объединяющая их пространства сужалась.

– Когда я начну действовать, тогда даже вся ваша лохеия меня не остановит, – бросил Элео напоследок.

Дверь затворилась, и несколько плоских задвижек из стали, замуровали вход в карцер, не без помощи дневального.

Гасэй вынул из грудного кармана платок и отёр лоб, после чего молча зашагал к лифту. Вскоре стражи и генерал-майор последовали его примеру.

– Парень затевает игру с вами, – кинул генерал-майор, поравнявшись со стариком.

Лифт закрыли, и они двинулись наверх.

– Рад, что это вас веселит, – беспристрастно ответил начальник.

– Веселит, это мягко сказано, – все его тело ломило от радости, какая выпадает на плечи игрока, предвкушающего успех. – Мальчик огорчит меня, если это всего лишь блеф.

– Поубавьте пыл, генерал. Если что-то пойдёт не так, вы будете первым, на кого ляжет ответственность.

– А ведь не поспоришь, – засмеялся офицер. – Вы должны сообщить Манакре о том, что монарх у вас, надеюсь, это понятно? – с перепадом на строгость сказал Рэт.

Начальник испытующе посмотрел на него, пытаясь быть угрожающим. Однако Рэт уловил его жалость и страх, в тех невербальных знаках, что, как правило, нелегко покорить своей воли.

– Полагаю, что это единственный возможный вариант, генерал-майор, – ответил начальник, пытаясь не показать, того, как только что по-настоящему сломался.

Когда лифт достиг верхнего этажа, клетка и двуперстная дверь башни отворились, проложив путь наружу, Гасэй взглянул на часовню. Стрелки указывали 110°. В нём бушевало смятение – До полулунья сто шестьдесят градусов. Значится, Джустизия предрекает мне смерть к концу смены? Но откуда у него власть? Посмотрим, что произойдёт двадцати градусами позже.

– Ран, подготовь письмо для господина Манакры, – обратился Гасэй к одному из своей свиты.

Рэт широко улыбнулся, оголив зубы:

– Как раз распогодилось, Гасэй. Самое время для птички.

Начальник осторожно покосился в сторону, пытаясь сделать вид, что не замечает злорадства генерал-майора.

– Отправим телеграфом.

Рэт замешкал, услышав, что начальник решил связаться с сенатом через телеграф. Начальник обратил на это внимание, но не мог объяснить сам себе, в чём же могло быть дело. Очевидно, что телеграмма будет более надёжным способом передачи информации, чего же он беспокоится?

– Что за содержимое? – спросил Ран у начальника.

– Бира составит запрос, он знает порядок форматирования. Сообщите лишь тему запроса… Я полагаю, вы понимаете, о чём генерал-майором нам напоминает? – тот кивнул:

– Тема ясна.

– Выполнять!

Подчинённый выбежал.

– Я всё же предпочитаю соколов для такой работы, – как бы невзначай сообщил Рэт.

– Мир не стоит на месте, генерал-майор. Когда у нас есть радиоволны, нет нужды в соколах.

Рэт вдумчиво кивнул и проследовал в цитадель, составляя начальнику вынужденную компанию.

Глава 20

План: О фокусах

Летучие мыши усердно пытались абстрагироваться от назойливого света, инородного их пещере. Это была их территория на основании долгих поколений. Но теперь им докучали люди, мало того, что перестроившие пещеру, сбивая эхолокацию, так ещё и нарушили ритм отдыха. Солнечный зайчик от чьих-то доспехов преследовал одну из них, докучая неприятным жаром. Как только мышь не пыталась отделаться: прикрыться крылом, или отойти в сторону, тот словно нарочно оказывался на ней. Не в состоянии вынести таких помех, она с громким сонорным воем вылетела, пробудив остальных. Стадный инстинкт, или простая солидарность, заставили всех прочих крылатых-перевёртышей поступить так же.

Пока Элео стоял у карты, вывешенной на стене, над ним и над остальными рекрутами, закружила стая недовольных мышей. Они вылетали наружу, попутно выливая недовольство, недолгим хаосом.

– Убирайтесь! – звучало среди рекрутов.

– Скоро мы вас оставим в покое, только потерпите ещё немного, – поразительно сочувственно обратился Элео к бушующим существам.

Как по команде, неприятели одним за другим вылетели из пещеры, и настал долгожданный штиль.

– Итак, мы подходим к самому основному: как мы планируем вывести людей из тюрьмы? – собрал на себя внимание Элео.

Продолжил Леден:

– Это, несомненно, самая динамичная фаза. Всё будет решаться точностью и скоростью, – он строго оглядел присутствующих. – По корпусам разбросано около полторы тысячи заключённых. Всех их надо будет скоординировать к выходу таким образом, чтобы не создавалось толкучки. Для этого создано расписание, в соответствии с которым будут открываться камеры. Каждому отряду назначена зона ответственности и предоставлено своё расписание, с которым вы сможете ознакомиться позднее.

Внимание среди рекрутов было рассеяно из-за затяжной планёрки, поэтому лишних вопросов и споров не возникало.

– Этап первый – въезжаем в Маар. Обстоятельства такие: офицеры замурованы в цитадели. Приказами распоряжается Карей, применивший на себе свой особый декор перевоплощения, вы уже видели его силу в действии. Собственно, не об этом, – Леден лениво отхлебнул кофе из деревянного стакана. – Карей отдаст приказ, и стражи по расписанию будут отворять камеры, одну за другой. В течение пятнадцати градусов все корпуса должны быть опустошены, и последняя группа уже должна находиться в последнем вагоне.

– Пятнадцать градусов? – удивился Танер. – У нас разве есть столько времени? Сможем ли мы контролировать обманом всех стражников, и держать преимущество так долго?

– Сможем, – подтвердил Карей.

Танер стих. Слово кабальеро решало многое в этих переговорах, но оттого оно много весело, что редко звучало.

– В противном случае мы потеряем гораздо больше, – пояснял брюнет. – Хаос – это непредсказуемая переменная, с ней нам сотрудничать никак нельзя.

– Благодаря расписанию, мы сможем отрегулировать потоки людей, – добавил Элео.

– И пятнадцать градусов – это вовсе не много. Открой камеры каждому разом, на толкучку, разборки и прочее уйдёт не меньше времени, – Леден уже завершал пояснения, наблюдая, как Танер одобрительно кивал. Очевидно, лишние доводы были уже не нужны. – Это что касается общей стратегии.

– На первом этапе, – врезался Элео, заметя, как Леден потупился в пространство, похлёбывая кофе, – стражи будут работать на нас. Карей под видом начальника даст приказ о вывозе заключённых за пределы Маар, – монарх флегматично оглядел рекрутов, давая им паузу для размышлений. – Ваша задача будет заключаться в том, чтобы распределить людей по вагонам. Будете ждать в вокзальной зоне, встречать гостей и распределять их. Конспирация не понадобится, к тому времени будем действовать в открытую. Всё понятно?

Штиль в ответ.

– Удивительно, что сейчас ни у кого не возникло вопросов, ведь именно сейчас они были бы как нельзя кстати, – усмехнулся Леден, злорадствуя над теми, кто мешал планёрке своими тупыми вопросами на протяжении всей смены.

– Разумеется, начальник просто так не отдал бы приказ о вывозе людей, – сказал Элео, как бы поясняя мысль Ледена. – Это будет резко и неправдоподобно, хотя и достаточно для вооружённой структуры. Всё же, мы пойдём на обмен: монарх на полторы тысячи заключённых.

Рекруты чуть оживились.

– Ты сдашься этим негодяям? – выкрикнул Эбвэ.

– Конечно, он не сдастся, дурень, – вставилась Йиви. – Толку нам бежать будет с самой охраняемой тюрьмы в Республике, если монарха не будет. Нас не примут ни в самой Республике, ни на других континентах.

Элео кивнул, а Йиви с лицом, полным очевидности скрестила руки у груди.

– Это лишь манёвр, с которым нам предстоит иметь дело. Сенатору нужен монарх, и это вполне разумное решение, – сказал Элео.

– На какое-то время Элео будет спрятан в карцер, пока вся процессия погрузки не будет окончена, – пояснял Леден. – После же, воспользовавшись нашим козырем, в виде Карея, у которого будут нужные ключи, мы освобождаем Элео и отступаем.

– Звучит просто, – сказал кто-то, на что возразил Джади:

– Просто. Только как вы себе представляете, что серьёзные ребята, вооружённые и натренированные собами на лохейской службе, просто так отдадут вам всё, что вы хотите?

Ледену импонировал Джади, по причине их схожести, а именно педантичности и любви к фактам. Он даже был в его личном составе командующим, за свою безупречную исполнительность. Так что долг разъяснить ситуацию автоматически возлёг на него.

– Отличное замечание, – указал на него Леден, держа в той же руке чашку. – На время отступления понадобится резкий бум, который отвлечёт внимание.

– Отвлекающий манёвр… – одобрительно пробурчал Бурёнка.

– Именно! Мы подготовили особый трюк под конец.

– Почему вы вообще решили, что всё пойдёт именно так? – спросил Крак, один из ярких представителей общества Танера. – Есть запасной план, скажем, если мы не сможем убедить стражей в том, что их начальник по-настоящему пошёл на такие риски?

– Или, скажем, начальника не удастся изолировать, есть план на этот случай? – присоединился к нему Танер, вместе с этим добавив колорита поставленному вопросу.

Одним делом был вопрос рекрута, а уже другой масштаб и надобность дополнительных разъяснений, когда это отпрыск Райбзенкрули, фамильным делом которых, питалась вся республика. Ключом к железной дороге и всем технологиям, была именно эта фамилия. Чертежи, его люди и многое другое ценное служили оправданием самовольности Танера.

– Мы продумали бо́льшую часть вероятностей, и такие тоже учли. Мы нанесём удар страхом – продемонстрируем им силу монарха, – ответил Леден, – даже если кому-то не хватит доводов, страх сделает своё.

– Монаршую силу? Интересно какую, – съехидничала Армаварма, сестра Танера. – Без обид, конечно… Но разве Элео имеет хоть какой-то статус в монаршей иерархии?

Она поставила вопрос ребром, возбудив среди людей азартное ожидание. Тыкнула самым болезненным, да ещё и в монарха, что же будет? – витало среди переглядывающихся рекрутов.

– Ты права, – разрушил Элео неловкое молчание, – кроме основ и того, чему обучил меня Карей, я всё ещё ничего не знаю. Однако речь идёт об игре, которую мы подстроим.

На лице Танера повисло интригующее удивление.

– Часть из вас, и в том числе Карей, будут заранее подготовлены к череде фокусов, которые мы провернём со служащими Маар.

– Мы покажем им величие хаэллэёнов, которое и заставит их содрогнуться. А если они содрогнутся – значит, и покорятся. Такой трепет свойственен всем материалистам подсознательно, – пояснила Йиви, заставляя всех обернуться.

Она так и не удостоила команду своим присутствием, а лишь отшивалась у входа в пещеру, где можно было зачерпнуть кипятка из чана, и заварить себе травник. К Элео симпатией она не пылала, однако факт того, что выскочки Танера, со своими задранными носами вновь насмехались над их планом, выводил её из себя. Говорить много ей не пришлось – динамика планёрки унесла нужный момент для ироний:

– Особенно это относится к предателям, кто непосредственно приложил руку к мятежам, – добавил Элео, вспоминая о проклятии, что повергло ниц сенат три собы назад, стоило ему лишь зайти в зал собрания, облачённым в сияние Лозы.

– Так что это за фокусы? – спросил ещё кто-то из Друзей.

– По приезде, мы начнём с угрозы, – говорил Элео. – Покажем проявление монаршей силы в действии один раз, и предупредим не импровизировать, и не пытаться перехитрить нас. Разумеется, главное – сделать вид, что начальника, которым на самом деле будет Карей, это убедило. Но и застраховаться от лишнего героизма среди исполнительных служащих тоже не помешает. Причем, в случае чего, скажем, если что-то пойдёт не так, и мы потеряем своё преимущество при въезде в ворота тюрьмы, стратегия с фокусами будет расширена и использована для демонстрации сил.

– Когда ты говоришь: «В случае чего, что-то пойдёт не так», это совсем не внушает доверия, – отозвалась Армаварма.

– Да, но это то, о чём спросил твой брат. Теми же словами и отвечаю, – сухо пояснил Элео. – Звучит паршиво. Но рассматривая альтернативные варианты развития событий, мы должны учесть и такие, в которых начальник останется не обезврежен. Да, конечно, многое в таком случае будет выглядеть кардинально по-другому… Поэтому мы и прибережём фокусов отдельно на этот случай.

– А дальше наш первый фокус… Мы сотрясём землю!

Глава 21

Казни

Тюрьму накрыл безумный грохот. Неприступные стены задрожали, а ратуша дала трещину, не говоря о некоторых поваленных частях зданий административной зоны, имевших наиболее тонкие стены.

Выглядывая в окно, полковник Гасэй наблюдал за суетой персонала. Все метались, удаляясь прочь от построек. Те, кто был внутри, старались выбраться наружу как можно скорее. В панике кто-то звал подкрепление, чтобы вытащить из завалин пострадавших.

«Полковник, есть раненные… Полковник, дома командующих разрушены… Разрушены стены вокзала… Разрушены ритуальные здания кладбищ». – доносились отчёты один за другим.

С ужасом начальник взглянул на циферблат комнатных часов. Ровно сто тридцать градусов. Минута в минуту, как он и предсказывал. Неужели, это и есть начало обещанных угроз? – подумал Гасэй, вспоминая давящий на его жалкие остатки совести, грозный взгляд Элео, стоявшего в дверях карцера.

Капнув глубже, сам он осознавал, что взгляд юноши ему, в общем-то, не был так интересен, как отзывались воспоминания об отце юноши. Он вспоминал встречу с Рессаном Рэкки Джустизия, когда просил у того разрешения на возобновление добычи мехака.

Это было в солсмену инаугурации сына одного из знатнейших членов семейства Длан-га-Гат, розенна Шаббита, в большом зале их белокаменного дворца.

Гасэй, бывший в те времена главным управляющим в доме Шаббиты, выждал момент, когда Рессан останется без внимания гостей, и встретил его в тени колоннад; это было в другой части зала, под антресолью и недалеко от места общего празднества. Он начал с лестных приветствий, и неприлично резко перешёл к прошениям, на что одного лишь презрительного взгляда в ответ было достаточно, чтобы понять ответ монарха:

– Я пришёл, чтобы возродить общество, а не сгубить, – ответил Рессан, гневно смотря внутрь нэфэша начальника, на голове которого тогда только начала проступать седина.

Гасэй искренне верил, что гнев нассиха может обрести нужный окрас, если направить его на верное решение:

– Разумеется, возрождение – это приоритет, – сказал он, заградив собой дорогу монарху, пытавшемуся окончить беседу. – Датараам пал. Манхиг Заждаитэ отрёкся от амелеха. Райбзенкрули лишились правителя, когда дукэс отошёл в вечность.

– Энергетическая станция Манакры забрала тысячи жизней. Как правитель, я больше не допущу этого.

– Сырьевая станция взорвалась по просчётам в давлении, и их можно избежать с новым оборудованием.

– Решение окончательное. Строительство ЭСС возобновлено не будет, – гневно потребовал Рэкки.

– Достопочтенный, как вы можете себе представить мир через сотню соб во влиянии монархов, чьи владения опустевают?

– Время и совет нассихов едины в воле. Если ты сомневаешься в моих силах, будь спокоен, моя воля – останется волей Верховного Совета. Мы позаботимся о новых правителях, – сказал монарх, сдерживая свою ярость.

Тогда Гасэй спутал эту выдержку со слабостью, которой можно воспользоваться для переубеждения. На самом же деле, как он понял позднее, Рессан лишь ожидал момента, когда дерзкий кабальеро полностью выговорит свои соображения, чтобы найти открытое зло среди высказанных мотивов, без лишних догадок.

– Так было уже с несколькими владениями на Востоке, после Опустошения, – говорил Гасэй. – Но люди непокорны новым правителям. Розенны падают, а материалисты всё больше вынуждены существовать отдельно.

– Они не могут существовать отдельно, упрямый кабальеро! Ты знаешь фракционный Закон, материалист жив лишь потому, что сердце его монарха бьётся.

– Но материалисты могут жить без монархов, и таких примеров по всему Небоземью с каждой собой всё больше! Власть монархов не может удержать почувствовавших вкус свободы… Если они будут удерживать людей в своих дворцах, то рано или поздно их возненавидят и вся история опорочит великие имена. Или же они останутся иконой, которую будут вспоминать в почести и с благородством. Сейчас самое время выбирать!

– Дерзкий раб! Кто дал тебе власть грезить о таком будущем, – гневно сказал нассих.

– Безусловно, это моё право на воображение, господин, его даровал мне Эмет, – дрожащим голосом парировал Гасэй.

– И его же, Эмет поручил покорить воле Гармонии.

– Но я имею свободную волю.

– Даже так, твои слова наполнены невежеством, кабальеро, и ты будешь судим, если не раскаешься сейчас же.

– Когда мы видим облако на западе, то говорим, что будет дождь, и, действительно, идёт дождь. И когда дует южный ветер, говорим: будет жарко, и так и бывает. Достопочтенный! Мы знаем, что означают приметы Омоэ и Агито, так почему же мы не можем знать, какое настало время? Почему же мы не можем сложить два числа и получить ответ? Почему вы путаете непочтение с расчётами. Почему вы сами не рассудите, в чём истина?

Рессан помедлил с ответом, тогда Гасэй набрался ещё большей храбрости:

– Нам необходимо возобновлять поиски мехака, хотя бы потому, что его добыча поможет людям слезть с монаршей шеи.

Монарх сожалеюще прикрыл глаза левой рукой и спросил:

– Полагаю твой хаэллэён, Шаббита, уже дал знать тебе решение ещё до меня?..

– Достопочтенный нассих, это вопрос мирового масштаба. Как бы ни было, манхиг не уладит его. Наши дети не увидят счастливого будущего, если не предпринять ничего… – было ясно по лицу Джустизии, что вот-вот он прервёт его, так что Гасэй с плачем завопил. – Прошу, дайте свободу народу Запада!

– Кабальеро! – взорвался монарх, отведя рукав от лица.

– Гармония созидается и без лийцура! Мехак – это наша альтернатива, наша возможность к существованию, – поспешно говорил Гасэй, применяя всё дерзновение, которым обладал.

Сердце его было искренним, он верил в успех своего дела, и в предстоящую катастрофу. Однако устои монархов ни за что не потерпели бы таких перемен. Он знал это, но была надежда, что всё же что-то получится.

– Пути твои – не наши пути, – отвечал Рессан. – Твои мысли не обузданы и лукавы, хотя тебе доверены люди Длан-га-Гат, имения Шаббиты.

Голос его обретал властный обертон, звучавший, как громовой раскат. Было понятно, что нассих обратился к суду Времени. Гасэя охватил ужас:

– Я был искренен, – он пал на колени, – прошу, судите меня мерой милости.

– Я осуждаю тебя мерой твоей же власти, – Объявил Рессан.

Его голос достиг пределов в своём звучании, и уже наверняка походил на громовой раскат.

– Потому как тебе было много доверено, ты будешь сильно бит!

– Господин, прошу вас… – в испуге застонал Гасэй.

Над головой монарха образовывался свет, а в его лучах кружили пламенные иероглифы незнакомых языков. Это было знаменитое сияние Лозы, в святости которой творились величайшие чудеса, и строжайшие проклятия.

– Тебе известно было ещё до того, как ты открыл уста, что деятельность по добыче мехака запрещена в соответствии с Вектором Гармонии, а не моей прихоти. Отныне, если тебе будет доверено положение выше, ты не сможешь войти в это обетование. Если же ты возжелаешь большей власти, большей ответственности и управления большими людьми, нежели сейчас, и ослушаешься моих слов, попытаешься взять больше власти, то заклинаю, что минервалы Времени проклянут твоё семя на погибель, и в ту солсмену твой первенец смертью умрёт, а чрево жены закроется. Потому что ты пренебрёг установленной властью, обращаясь за прошением ко мне, минуя своего хаэллэёна и его манхига, которые отвечают передо мной. Потому, когда ты ослушаешься слов, нассиха, в угоду манхига и других властей, будет с тобой суд по твоему лукавству, что слово нассиха, которым ты пытался оправдать своё коварство, встанет выше, нежели поставленный над тобой розенн, манхиг и третий представитель. Да будет так!

В свету закружились письмена, совпадающие с провозглашёнными Рессаном словами. Значения символов Гасэю никогда не было известно, однако в тот момент, когда всё это происходило, и тексты проклятия переходили на него, он самим сердцем распознал истинные значения и природу этого закона, теперь уже впечатанного на сердце.

– А поскольку твоё прошение было обращено ко мне, но ты знал, что оно противоречит воли Гармонии, и пытался совратить меня против истины, то сказываю: твои глаза будут слепнуть от каждой луньи и зарена, проведённых без чтения Закона. – в глазах Гасэя запульсировала боль. Он давил ладонями на веки, повалившись навзничь. – Не смогут видеть и твои отпрыски, если только не пребудут в Законе, ибо в Законе будут они жить. Только в четвёртом поколении моё слово отойдёт от твоего семени.

Когда тот ещё говорил, сзади подошла жена и схватила его за руку. Он обернулся, встретившись с её встревоженным взглядом лицом к лицу. Шицо качала головой, держа другую руку на большом животе, где покоился их будущий ребёнок. В тот самый момент гнев Рессана был снят по ходатайству жены. Он завершил свою речь, вместе с которой свечение Лозы, и пламенные языки над головой исчезли.