скачать книгу бесплатно
На плечах военного лежало тело, завернутое в кусок какого-то матерчатого полотна. Вояка открыл дверцу и усадил находящегося в бессознательном состоянии мужчину на заднее сидение, рядом со спящим мальчиком. Саша в один прыжок преодолела сидение и оказалась сзади. Данил спал беспробудным сном, свернувшись калачиком. Казалось, что этого замученного мальчика сейчас ничего не смогло бы встревожить. Необходимость сна переборола надобность чутко воспринимать происходящее вокруг. Так оно было лучше.
– А он-то кто? – устраиваясь между передними и задними сидениями, встревожено спросила Саша.
– Это единственный, кому посчастливилось выжить там. Ему сильно досталось – у него большая потеря крови. Если ты сможешь, то перевяжи его чем-нибудь. Когда я нашел его, он был в сознании, – выезжая на дорогу, ответил рядовой.
Машина остановилась на перекрестке, в ожидании дальнейшего приказа.
– Теперь мы будем продвигаться в сторону Химмаша, насколько это будет возможно. Все дороги из города, кроме этой, заполнены тварями. Будем надеяться, что это все ещё так, иначе нам…
Он запнулся на секунду и снова продолжил.
– Продвигаться будем по объездной дороге. Сначала до Машинной, а там – в сторону аэропорта.
В этот момент меня будто кто-то ужалил. Едва не закричав, я подскочил на месте:
– Нет!
– Нет, – послышалось с заднего сидения.
Безымянный пассажир пришел в себя. Кое-как усевшись, качаясь всем телом, он склонился к водительскому креслу:
– В ту сторону ушли они, – из его рта текли струйки крови вперемешку со слюной. – Единственный открытый путь… Через Ботанику и… и «Екатерининский». Так мы добрались сюда. Остальные дороги… Заполнены пришельцами. Если вы хотите… кх… выбраться из города, то… ос… осталась только эта… дорога.
Он снова начал заваливаться назад:
– Если честно, быть уверенным, что это до сих пор так, я не могу…
Его дыхание стало прерывистым, он сплюнул скопившуюся кровь и отключился. Саша помогла ему лечь на заднее сидение и протиснулась между двумя неподвижными телами к багажнику, в поисках аптечки.
– Тогда едем через Ботанику, раз такой расклад, – Михаил вывернул руль до упора влево, устремив наш вездеход к «Ботаническому» рынку.
Не прошло и минуты, как он чертыхнулся:
– Вот сука! Бензин на исходе. Где тут ближайшая заправка?
– По дороге только на выезде с Ботаники и рядом с «Екатерининским», – начал я вспоминать. – Да! Ещё на Южной, если у кого-нибудь из вас случайно завалялась пластиковая карта.
Вдумываясь в каждое слово, добавил:
– Через улицу Шварца быстрее будет.
Затылком я чувствовал, как подруга сверлит меня взглядом. Мысли метались в голове в поисках ответов на тысячи вопросов. Я мог обречь всех сидящих в этой машине на гибель. Впрочем, некое подобие эгоизма возобладало над разумом. Я покорился. Саша промолчала. Она отвернулась и погрузилась в заботу о раненом.
Развернув ткань, она вскрикнула от неожиданности.
– У него же из плеча железка торчит, – чуть не закричала она, тут же зажимая рот ладонями, боясь разбудить Данила.
– Осторожно, у него ещё и живот задет, – добавил Михаил спокойно.
– Я… Я не смогу, – её затрясло. Запинаясь, подрагивающими губами она выдала: – Я н.. Не умею. Боюсь. Я сд-делаю хуже!
Зажав рот ладонью, Саша отвернулась.
– А если ты этого не сделаешь, то он быстрей подохнет! – рыкнул на неё Михаил. – Там бинты и пластырь. Сделай хоть что-нибудь!
– Хорошо! Хорошо! – громко проговорила в ответ девушка, прижимая руки к ушам.
Данил вскинулся в испуге, но тут же снова провалился в сон.
– Саша, – он обратился к девушке уже спокойнее. – Нам всем приходится нелегко. И тебе не в меньшей степени. Просто сделай всё, что сможешь. Больше ничего от тебя не требуется.
Дрожащими руками Саша взяла бинт и намотала на руку приличной толщины рулон, вложив вовнутрь тампон из ваты. Промокнув водой из бутылки, которая была в пакете, Саша обтерла кожу вокруг металлического прута и нижнюю часть живота. Осторожно нажимая на опухшие края и стирая с них запекшуюся кровь, она старалась причинить мужчине как можно меньше боли. Впрочем, даже собственное дыхание приносило ему нестерпимые муки, отражаясь на лице гримасой мучений и беспомощности. Саша тихо поскуливала, когда из ран начинала сочиться кровь. её лоб быстро вспотел, то ли от духоты в машине, то ли от напряжения. В итоге, она вовсе повернулась ко мне и умоляюще посмотрела в надежде, что я приду на помощь.
Я перебрался на заднее сидение, оказавшись в зажатом положении между водительским креслом и ногами незнакомца. Саша вложила мне в руки ещё один большой сверток с бинтом. Наложить его на рану не было никакой возможности. Раненый спокойно лежал, свесив голову набок, из его рта вытекала ярко-красная слюна. Осмотрев его правое плечо, которое было слегка приподнято упертым в спинку прутом, я решился все-таки выдернуть его. Подруга настороженно остановила мою руку. Михаил вел машину и не обращал никакого внимания на наши действия.
В этот момент мы круто завернули налево, отчего тело мужчины съехало к двери. Его голова откинулась влево и ударилась о стекло дверцы, тут же чуть обагрив поверхность кровью.
– Солдат, держи ровнее! Бинтов не оберемся! – с совершенно неуместным в данной ситуации смешком вскинулся я. – А этот ничего, крепкий парень. Башку протаранило, а он хоть бы хны!
Губы Саши подернулись было в улыбке, но тут же сникли. И правда, тот переплет, в который мы были втянуты сегодняшней ночью, не казался увеселительной прогулкой по городу.
– Как ты думаешь, ему не станет хуже, если вытащим эту штуку? – спросила она, снова останавливая мою руку. Я уже сжал прут и готовился к толчку. – Ведь рана откроется. И может хлынуть кровь. А средств и умений её остановить у нас нет.
Было видно, что Саша боится. Её губы чуть подрагивали. Я перелистывал в голове картинки оказания первой помощи, которыми нас пичкали ещё в школе, на уроках ОБЖ, но припомнить, что нужно делать в такой ситуации, не мог. Да и вряд ли на тех уроках нам показывали такие картинки. Я боялся предпринять что-либо.
Ткань, в которую был завернут военный ниже пояса, намокла от вытекающей из раны крови и какой-то черной слизи. И я понимал, что любое промедление грозило ему неминуемой смертью от обескровливания и обезвоживания. Набираясь смелости, лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты действий, не зная, какой путь все-таки правильный. Я отлично понимал, что от принятого решения зависит все: одно неверное движение – парень погиб; одно неправильное решение – он обречен; ошибка – я убийца, испачканный кровью случайного попутчика. Нависая передо мной сизифовым камнем, эти мысли ещё больше осложняли и без того трудный выбор. Все ещё прибывая в обморочном состоянии, мужчина закашлялся и произнес что-то на непонятном ломаном языке. По-моему, это было по-татарски.
Машину снова хорошенько тряхануло. От этого толчка рана на животе раскрылась в подобии рта и вытолкнула из чрева кусок кишки, которая тут же свесилась в сторону.
Решившись, я оторвал приличный по длине лоскут ткани, обворачивающей его тело снизу, часть которого ещё не была мокрой от крови. Поднявшись с пола, переложил ноги вояки левее к двери, чтобы освободить себе больше пространства для работы. Поняв мои действия, Саша взяла на руки спящего мальчика и переложила его на переднее кресло. Перегибаясь через переднее пассажирское кресло, она зависла и начала призывно трясти ногами, сигнализируя, что застряла. Завидев это шоу, я подтянул её к себе за пояс халата, помогая выбраться.
Выдохнув, она согласилась помочь мне. Усевшись позади мужчины, подперла его собой. Поддерживая бойца за спину и избегая контакта с окровавленным штырем, Саша слегка наклонила его к себе, создав большее пространство между телом и сидением, чтобы я смог беспрепятственно перевязать его.
– Обхвати его руками и сожми их на его груди. Не дай Бог он дернется.
– Сейчас, – поспешила она выполнить сказанное, боясь соприкоснуться с окровавленным металлом.
Она обхватила туловище военного. Весь вес его корпуса тут же рухнул ей на грудь, вместе с проскользнувшим на её плечо прутом. Саша слегка повалилась назад, тут же упершись в спинку. Осторожно протягивая руки к животу незнакомца, я тут же почувствовал тряску. И это дрожал совсем не я.
– Сейчас немного потрясет, – оживился впереди сидящий Михаил. – Большое скопление тел. По-другому проехать не смогу – дорога узкая.
Машину подкинуло, и мы с Сашей машинально зажмурились.
– Господи, Господи, Господи… – повторяла она, уткнувшись в сидение лицом.
Я сидел, держа во рту кусок ткани, конец которого намок от моей слюны.
Внезапное торможение тут же бросило нас вперед. Михаил включил первую передачу и осторожно тронулся вперед. Машина кое-как поползла под наклоном вверх, то и дело проскальзывая колесами.
– Неужели их столько? – Саша взвыла и начала биться левой рукой о спинку сидения за собой.
Среди рева взбесившегося двигателя раздавался глухой треск костей, ломающихся под тяжестью колес. Под нами были люди. Безжизненные, но люди. Мы не видели их. Да и не хотели видеть, ведь каждый этот треск мог означать последний стон кого-то знакомого, близкого, родного. Мертвые осуждающе кидали нам вслед проклятья за свои поруганные останки. Сейчас они мстили единственным путем, которым могли: мешали проехать, спастись, выжить, миновать участи, постигшей их… Или это моё воображение?
Неожиданно машина, взбирающаяся с немалым весом сидящих в ней пассажиров, упала куда-то вниз, в бездну хаотично спрессованных тел. Данил, мирно спящий на переднем месте, от резкого толчка вперёд встрепенулся и завизжал, увидев картину, развернувшуюся за лобовым стеклом…
В голове мелькнуло воспоминание.
Помню, в детстве, когда мы ехали с отцом с дачи домой на старом жигуленке, в наше лобовое стекло врезалась куча оводов. Я долго смотрел на мерзкие жирные отпечатки слизи, оставшиеся после их встречи с непреодолимой преградой, и думал: знают ли они, что их ждет, когда со всей доступной скоростью несутся над дорогой? Намеренно ли они делают это? Или это дерьмо за окном – просто следствие нескольких сложившихся случайностей? Видят ли они нас, машину, отца?..
Сейчас за лобовым стеклом старого военного уазика творилось то же самое. Мы врезались в кучу трупов, скопившихся в низине дороги. Они кидались на нашу машину, оставляя бурые следы столкновения со своим телом, не в силах преодолеть преграду твердого стекла. Отступали, изгибаясь в самые причудливые формы, неестественно складываясь пополам или разрываясь в длину, растягивая метры кишок прямо под колеса автомобиля. Их лица не могли сравниться даже с самыми смелыми картинами Босха… Мне казалось, что они знали, что их ждет, бросаясь под наши колеса. Казалось, что они делают это намеренно, стараясь не выпускать нас из оков, запутавших их. Быть может, все они пристально смотрят на меня, машину, всех нас…
«Чертовы оводы…» – мелькнула мысль.
Уазик понесся вниз и уткнулся передними колесами в асфальт. От толчка двигатель заглох. Прижимаемый к водительскому креслу телом мужчины, силился поддержать его над собой. Саша уперлась правой ногой в переднее пассажирское кресло, где сидел Данил, цепляющийся за ремень безопасности. Михаил пытался завести мотор, налегая всей силой на ключ в замке зажигания, насилуя измученный стартер. На каких-то несколько секунд машина замерла почти под прямым углом, после чего начала сползать по рушащимся под её весом телам на дорогу. Военный выворачивал в разные стороны руль, пытаясь не опрокинуть всех нас. Спустившись с адского кургана, машина подпрыгнула на последних телах, после чего, круто наклонившись влево, остановилась на какую-то долю секунды. Затем стремительно рухнула на все четыре колеса. Подвеска жалобно скрипнула.
Михаил включил внутренний свет и оглядел нас с Сашей, раскорячивших руки и ноги по сторонам.
– Все в порядке, – утвердительно бросил он с улыбкой. – Ух!
Рядовой взъерошил волосы на голове мальчугана, руки которого все ещё сжимали ручку приборной панели над бардачком. Данил ожил и разжал хватку. Он ошарашено смотрел на чудо-водилу, сидящего за рулем и ликовавшего. Затем он опустил левую руку на колено, а правой показал Михаилу большой палец.
– Ты прав, Дан, он у нас чума, – поднимая задницу с пола, подмигнул я ему.
– А ты просил, чтобы я села за руль! – оживилась Саша.
– Как наш пассажир? – осведомился Михаил, напоминая о мужчине, который даже после такой встряски лежал в отключке. Вояка склонился над телом товарища. – Да-а… Неважнецки. Перевяжите его хоть.
– Нет, мы здесь в доктора играем! – резко огрызнулась Саша.
– Ух, ну что за девка! То мышка, то кошка! – восхитился Михаил. Впрочем, тут же перешел на серьёзный тон:
– Ладно, трогаемся.
Машина быстро завелась и снова двинулась с места. Отложив сверток, я взял заранее приготовленный Сашей тампон и попросил её приготовить несколько полос пластыря. Поправив ноги мужчины, которые вновь съехали вправо после нашего падения, я прижал края раны и осторожно, с помощью тампона, подхватил выпавшие кишки. Держа внутренности в руке, я приступил к их возвращению в брюшную полость. В этот момент случилось ужасное: машина резко остановилась. От толчка тело подалось вперёд и почти сразу отскочило назад, придавив Сашу к сидению. В моей руке остались внутренности, клубком вырванные из живота при торможении. Большая часть кишок вывалилась на ноги бедолаги, завернутые в ткань. Саше досталось сильней, чем мне: её прижало тучным телом.
Неожиданно очнувшийся вояка, видимо, прочувствовал боль, в следствии чего заорал благим матом. Приподнявшись, он вцепился в моё горло и прохрипел едва слышно:
– Спаси меня.
В этот момент перед глазами снова мелькнула Вика. На какую-то долю мгновения её образ полностью закрыл собой военного. Я моргнул. Наваждение пропало. Боец откинул меня от себя и зашелся в конвульсиях. Подруга судорожно вцепилась в его руки, которые потянулись к животу, и призывала помочь ей. Я же сидел на коленях и переваривал случившееся, пытаясь побороть тошноту, подступившую к горлу. На моей шее остались следы его окровавленных пальцев. Отпрянув, я погрузился в тишину.
Саша что-то говорила мне, беззвучно открывая рот. Дан прижался левым боком к сидению и смотрел в нашу сторону. Словно контуженный, я попробовал приподняться, однако тут же почувствовал, что силы мне изменили.
Воспаленный рассудок разрывала одна единственная фраза:
«Спаси меня».
Эти слова звучали во всех тональностях и тембрах, которые доступны человеку. Эти два слова гнались за мной, преследовали в самых скрытых уголках сознания, где расходились мириадами осколков эха, гаснущих в полнейшей тишине и оставаясь при этом лишь в моем сознании.
Казалось, я сходил с ума.
Из очередного сеанса забытья меня вырвала рука Михаила, сильно трясшая моё тело. Я повернул к нему голову и тут же получил сильную пощечину. Я моргнул. Видение прошло. Машина сразу наполнилась криками. Я начал было ощупывать свою шею, но никаких следов крови на ней не было.
Данил сидел, уцепившись в ремень безопасности, и опасливо смотрел на меня. Что-то в его напуганных глазах говорило, что он тоже видел произошедшее. Отвернувшись, я получил дополнительный удар агонизирующих мужских ног прямо в грудную клетку. Едва не упав на пятую точку, вскочил на колени и навалился всем телом на пострадавшего, пытаясь сдержать тело мужчины, с которым пыталась бороться Саша. Внутренности свисали из живота военного. Не медля, я начал заталкивать их в брюшную полость.
Попытки удержать крепкого бойца довели подругу до изнеможения. Внезапно раненный вырвался из её цепких объятий и схватил меня за руку. Рывком притянул меня к себе.
Машинально склонившись, я расслышал слова, яростно пытающиеся пробиваться сквозь хрип и непроизвольные стоны, как та рация, велевшая нам ехать на автовокзал:
– Хм… Хм… Хм… Бойтесь… Синих ши… Хм… Хм… Шип… …ов. Они… – его буквально скрючило от боли. – …рядом… Хм…
Его речь стала неразборчивой. Он начал задыхаться, а все его тело сотрясали судорожные эпилептические спазмы. Военный попытался перевернуться. Нам пришлось сдерживать всяческие попытки изменять положение тела во избежание ещё более печальных последствий.
– Пить… – просипел раненный одними губами, но мы его каким-то чудом услышали.
Саша быстро достала отлетевшую в угол бутылку, свинтила пробку и тут же поднесла к губам бойца. Тот сделал слабый глоток. Ещё один. Тяжелыми глотающими движениями он оправлял воду в желудок, часть которого зияла в ране, прямо перед нами.
Отдышавшись, продолжил:
– Проз… Хм… Рачные… Они были здесь. Химмаш был чист… – его тело снова пронзила боль. Он начал судорожно скрести ногами. – …город… Из города… нет…
Последняя агония. Крики, боль, ужас, стоны, попытки предотвратить неизбежное… Все, как всегда…
Жизнь покинула тело вояки, не дав тому договорить. Внезапно он обмяк и замер недвижимо. Остекленевший взгляд уставился в потолок. Поморщившись, я смежил покойнику веки. Саша расслабила руки и застыла, осознавая то, что только что произошло. Потухшим взором она смотрела на труп. Теперь уже труп.
Не знаю, сколько мы так просидели, но, когда я в очередной раз моргнул, оцепенение спало. Я помог приподнять бездыханное тело и освободил Сашу из-под давящего мертвого груза. Она опустила ноги и уткнулась лбом в стекло. Слезы катились по её щекам в который раз за эту ночь. Я опустился на пол, измазанный по локти в крови и слизи. Подобрав кусок ткани, которым так и не успел воспользоваться, резкими движениями обтерся, после чего скомкал и отшвырнул прочь, неожиданно угодив прямо в ноги мальчишки.
– На наших руках умирают люди, не оставившие от себя ничего. Даже имен, – стирая слезы с лица, лишенным эмоций голосом произнесла Саша.
Как-либо ответить, подобрать подходящие слова, не смог никто. Я приподнял тело нашего безымянного пассажира и придал ему наполовину вертикальное положение, привалив к дверце. Сев между ним и Сашей, уставился вперёд, через лобовое стекло, мысленно прикидывая наше местоположение. Мы снова выехали на 8 Марта, объехав нагромождение раскинувшегося слева от нас «Чкаловского» рынка. Дорога впереди была чуть менее преодолимой. И только голубые «фонари» раскачивались под слабыми порывами ветра, играя в необъяснимые пятнашки. В этом хороводе мы оказались лишним предметом, нарушающим своим присутствием этот завораживающий своей холодностью ритуал.
Позади нас в очередной раз раздался гул. На секунду показалось, что сердце остановилось и замерло, но тут же ощущение отступило, оставив необъяснимое напряжение во всем теле. Саша сложила руки крестом и настороженно всматривалась во тьму за окном, словно боясь повернуться ко мне и поймать взглядом мертвеца. Михаил маневрировал между столбами, которые плыли в нашу сторону. Казалось, их как магнитом притягивало к машине.
Осмотревшись, мы заметили, что их путь пролегал в обратную сторону, а мы были лишь препятствием на этом сказочно-головокружительном шествии. В нескольких сантиметрах от нас проплывали лица людей, охваченных бледно-голубым свечением. Мы почти вжались друг в друга, стараясь смотреть только вперёд, дабы отгородиться от окружившего нас калейдоскопа адской клоунады.
Неожиданно улицу осветил ярко-белый свет, в границе которого оказалась наша машина. Ослепительный белый свет не давал что-либо разглядеть вокруг, заставляя жмурить глаза. Саша крепко сжала мою руку и что-то бормотала себе под нос, словно молитву. Оглушительный рев, что был намного громче звуков, исходящих со стороны центра, ударной волной свалился откуда-то сверху и вдавил нас в сидения. Шины начали свистеть, прокручиваясь на месте. Запахло жженой резиной. В это же время машина неумолимо вдавливалась в асфальт. Металлическая рама, образующая крышу, начала неумолимо вминаться внутрь, грозя просто передавить нас, или скорее разрезать на несколько неравных частей.
Когда надежда на то, чтобы вырваться из этой исполинской хватки, нас совсем покинула, а колеса остановились, подталкиваемые бессмысленными усилиями обезумевших лошадиных сил двигателя, наша наполовину раздавленная колымага, визжа всем своим измученным естеством, с хлопком лопнувшего шарика выскользнула из бетонного заточения. Миша сразу дал по газам, стремясь убраться подальше.
Снаружи ничего видно не было, кроме режущего глаз света, который не давал ни малейшего шанса на обзор. Михаил, также ничего не видя, интуитивно направлял машину вперёд, слегка подкручивая руль влево. О корпус бились скопления столбов, тормозя наше продвижение. Прозвучал последний удар, после которого всё вокруг погрузилось в тишину, нарушаемую бесконечными ударами человеческих рук и ног, обрушивающихся на наш неубиваемый спасательный плот. Пелена резко отступила. Мы ворвались в уже привычную темноту. Наш водитель чуть замедлил движение, но не остановился.
Несколько секунд глаза привыкали к так полюбившейся за последние часы спасительной тьме. Армада ярчайших светлячков носилась перед глазами, лопаясь образами минисалютиков, и исчезала, разлетаясь по уголкам глаз. Когда глаза попривыкли, я перегнулся через спинку сидения и склонился к Михаилу.
– Что происходит? – прошептал ему на ухо.
– Никакого представления, – так же шепотом отозвался он, потирая глаза левой рукой.
Отправив Данила назад, к Саше, я отстегнул передний край брезента с водительской и пассажирской сторон. Повернувшись спиной к стеклу, осторожно высунулся наружу. Голубая вереница уносилась от нас прочь, в сторону главного комплекса автовокзала, сливаясь в огромное скопление, озаряющее пространство вокруг себя. Михаил поглядывал в зеркало бокового вида и тоже следил за происходящим. Саша опустила стекло со своей стороны, немного повозилась с запирающим механизмом двери и наполовину вылезла из машины, усевшись на дверцу и обернувшись назад. Оставшийся в одиночестве Данил, молча сидел, изредка поглядывая на мертвого мужчину.
