Из пепла и льда

– Вызывайте скорую, – крикнул мистер Блэк. – Немедленно!

Полиция приехала через двадцать минут. Врачи – через тридцать. К тому времени вокруг площадки собралась толпа зевак. Слухи разносились быстро: десятилетний мальчик избил трех подростков бейсбольной битой.

Эйдена увели в наручниках. Он не сопротивлялся, не плакал, не просил прощения. Он просто шел, глядя прямо перед собой.

В тот день газеты города вышли с кричащими заголовками: "Кровавая месть в детском доме", "Маленький монстр", "Что превратило ребенка в зверя?"

Психологи пытались понять, как десятилетний мальчик мог совершить такое. Социальные работники требовали реформ в системе детских домов. Обычные люди просто боялись.

Но Эйден не читал газет. Он сидел в изоляторе и смотрел в стену. В его голове была только одна мысль: теперь он знал правила этого мира. И он никогда их не забудет.

Стив получил сотрясение мозга и множественные переломы. Том – тяжелую черепно-мозговую травму. Винс остался хромым на всю жизнь. Все трое навсегда запомнили имя Эйден.

А сам Эйден понял главное: в этом мире есть только два типа людей – те, кто бьют, и те, кого бьют. И он больше никогда не будет из вторых.

Глава 4

Утро в доме Ростонов началось с аромата ванили и корицы, доносившегося из кухни. Кухарка миссис Элизабет уже с рассвета готовила торт для особенного дня – сегодня их маленькой принцессе исполнялось шесть лет.

Элара проснулась от нежных поцелуев матери в щечки. Солнечный свет струился через огромные окна ее спальни, окрашивая все в золотистые тона. Девочка потянулась, зевнула и открыла глаза – большие, васильково-синие, полные детского любопытства и радости.

– С днем рождения, мое солнышко, – прошептала Вивиан, обнимая дочь. – Моя маленькая принцесса стала еще на год старше.

– Мама! – радостно вскрикнула Элара, обвивая шею матери тонкими ручками. – А где торт? А где подарки? А придут ли мои друзья?

Вивиан засмеялась – этот звонкий детский смех был лучшей музыкой в мире.

– Всё будет, солнышко. Но сначала нужно умыться, позавтракать и нарядиться. У нас впереди целый день праздника.

Элару отвели в ванную комнату, которая больше походила на дворец русалки. Мраморная ванна в форме ракушки, позолоченные краны, зеркала в резных рамах. Вода была теплой и ароматной – в нее добавили масло лаванды и розовые лепестки.

Пока дочь плескалась в ванне, играя с резиновыми уточками и корабликами, Вивиан готовила для нее особенный наряд. Платье было сшито на заказ лучшими портными города – нежно-розовое, с множеством слоев тюля, вышитое серебряными нитями и украшенное мелкими жемчужинами. К нему прилагались белые атласные туфельки и диадема с настоящими кристаллами.

– Мама, я настоящая принцесса? – спросила Элара, когда мать помогала ей одеваться.

– Конечно, солнышко. Ты самая настоящая принцесса в самом красивом королевстве на свете.

– А где мой принц? – наивно поинтересовалась девочка.

Вивиан улыбнулась, заплетая дочери волосы в сложную прическу с локонами.

– Принц появится, когда ты вырастешь. А пока у тебя есть папа – самый лучший король в мире.

Когда Элара спустилась в гостиную, ее ждал настоящий сюрприз. Просторное помещение было украшено сотнями розовых и белых шаров, гирляндами из живых цветов и блестящими лентами. В центре стоял стол, накрытый кружевной скатертью, а на нем – гора подарков в красивых упаковках.

– Папа! – закричала Элара, бросаясь к отцу.

Александр подхватил дочь на руки, закружил по комнате. Он был одет в строгий костюм – сегодня ему предстояла важная встреча в офисе, но утро он полностью посвятил дочери.

– С днем рождения, моя принцесса, – сказал он, целуя ее в лобик. – Готова к приключениям?

– Да! «А что в коробках?» – с горящими глазами спросила Элара.

– Сейчас узнаем. Но сначала завтрак.

За завтраком – свежие круассаны с шоколадом, фрукты, нарезанные в виде цветочков, и какао с взбитыми сливками – семья обсуждала планы на день. Днем должны были приехать друзья Элары с родителями, вечером планировалась прогулка в парке аттракционов.

– А можно я открою один подарок прямо сейчас? – попросила Элара, с трудом сдерживая нетерпение.

– Только один, – строго сказал Александр, но глаза его смеялись.

Элара выбрала самую большую коробку. Внутри оказался кукольный домик – точная копия их особняка, только в миниатюре. В домике была мебель, крошечные картины на стенах, ковры и даже люстры, которые как настоящие горели.

– Ой! – ахнула девочка. – Он такой красивый! И точно, как наш дом!

– Его делали специально для тебя, – объяснила Вивиан. – Целых три месяца мастера трудились над каждой деталью.

Элара принялась рассматривать домик, перебирая крошечную мебель. В ее детском воображении уже разворачивались истории о кукольной семье, которая будет жить в этом прекрасном доме.

– А в кукольном доме тоже живут мама и папа? – спросила она.

– Конечно, – ответил Александр. – И они очень любят свою дочку, так же как мы любим тебя.

– А у всех детей есть мама и папа? – продолжала расспросы Элара.

Вивиан и Александр переглянулись. Как объяснить шестилетнему ребенку, что не всем детям так повезло?

– Не у всех, солнышко, – осторожно сказала Вивиан. – Некоторые дети живут в особых домах, где о них заботятся добрые взрослые.

– А почему у них нет мамы и папы? – наивно спросила Элара.

– Иногда так случается, – мягко объяснил Александр. – Но эти дети не виноваты. И мы должны помогать им, когда можем.

Элара кивнула, хотя было видно, что она не до конца понимает. В ее мире, наполненном любовью и заботой, трудно было представить, что где-то дети живут без родителей.

После завтрака Александру нужно было ненадолго заехать в офис – подписать важные документы. Он обещал вернуться к приходу гостей.

– Я быстро, принцесса, – сказал он, целуя Элару на прощание. – А ты тем временем можешь поиграть с новым домиком.

В офисе Александра царила обычная деловая атмосфера. Секретарша подготовила документы, партнеры ждали в переговорной. Но прежде, чем приступить к делам, Александр решил просмотреть утренние газеты – он всегда интересовался тем, что происходит в городе.

Заголовок на первой полосе заставил его замереть: "Кровавая месть в детском доме: десятилетний ребенок избил трех подростков".

Александр быстро пробежал статью глазами. Чем больше он читал, тем сильнее хмурились его брови. История десятилетнего Эйдена, который годами терпел издевательства, а потом жестоко отомстил обидчикам, потрясла его.

"…мальчик методично избивал своих мучителей бейсбольной битой, не реагируя на их мольбы о пощаде… психологи говорят о глубокой травме и полной потере веры в справедливость… один из пострадавших останется инвалидом на всю жизнь…"

Александр отложил газету и потер виски. Как может десятилетний ребенок дойти до такого? Что должно было произойти в его жизни, чтобы превратить его в.… во что? В монстра? Или в жертву системы, которая его предала?

Деловые встречи прошли как в тумане. Александр подписывал документы, кивал партнерам, обсуждал проекты, но мысли его были далеко. Он думал о своей дочери, которая в этот момент играла в своем роскошном доме, окруженная любовью и заботой. И о мальчике из детского дома, который никогда не знал этой любви.

Вернувшись домой, он нашел Вивиан в саду, где она проверяла последние приготовления к празднику. Садовники установили батут, карусель и множество других развлечений для детей.

– Дорогая, нам нужно поговорить, – сказал он, показывая ей газету.

Вивиан прочитала статью, и лицо ее побледнело.

– Боже мой, – прошептала она. – Этому ребенку всего десять лет. Как такое возможно?

– Я думаю об этом с самого утра, – признался Александр. – Этот мальчик… он же почти ровесник нашей Элары. Немного старше. А посмотри, что с ним стало.

Они стояли в саду, где все дышало красотой и благополучием. Вокруг цвели розы, журчал фонтан, пели птицы. В доме их ждала дочь, окруженная подарками и готовящаяся к празднику. А где-то в этом же городе мальчик сидел в изоляторе, его будущее было разрушено, а душа искалечена.

– Что мы можем сделать? – спросила Вивиан.

– Я не знаю, – честно ответил Александр. – Но я знаю, что мы не можем просто закрыть глаза. В нашем городе есть дети, которые живут в таких условиях. Дети, которых никто не защищает.

– Может быть, стоит поговорить с управлением детских домов? Выяснить, как можно помочь?

– Обязательно. Но сегодня – день рождения нашей дочери. Давай не будем омрачать ее праздник.

В два часа дня к дому Ростонов начали подъезжать гости. Машины одна роскошнее другой высаживали детей в нарядных платьях и костюмчиках в сопровождении элегантно одетых родителей. Это были семьи из того же социального круга – владельцы компаний, врачи, адвокаты, все те, кто мог позволить себе лучшее для своих детей.

Элара встречала каждого гостя как маленькая хозяйка. Она была в своей стихии – улыбалась, обнимала подружек, показывала новые игрушки. Ее радость была искренней и заразительной.

Дети играли в саду под присмотром аниматоров, переодетых в костюмы сказочных персонажей. Здесь были и принцессы, и рыцари, и волшебники. Элара чувствовала себя героиней собственной сказки.

– Элара! – позвала ее подружка Софи. – А давайте играть в семью! Я буду мама, а ты – дочка!

– А кто будет папа? – спросила Элара.

– Макс! – показала Софи на мальчика, который строил замок из кубиков.

Дети с энтузиазмом включились в игру. Они изображали счастливую семью – готовили обед в игрушечной кухне, укладывали куклы спать, читали им сказки. Для всех этих детей семья была синонимом любви, тепла и безопасности.

– А что, если у нас будет много-много детей? – предложила Элара. – И мы будем их всех очень любить!

– Да! – поддержала Софи. – И у каждого будет своя комната с игрушками!

– И мы будем читать им сказки каждый вечер, – добавил Макс.

Наблюдая за играющими детьми, Вивиан не могла не думать о статье, которую рассказал ей муж. Эти дети даже не могли представить, что где-то есть ребенок, который никогда не знал родительской любви. Для них мир был безопасным и справедливым местом.

Кульминацией праздника стало появление торта. Миссис Элизабет превзошла себя – торт был настоящим произведением искусства. Три яруса, украшенные сахарными цветами и бабочками, увенчанные фигуркой принцессы в платье цвета топаза. Шесть свечек горели на верхнем ярусе.

– Загадай желание, солнышко, – сказала Вивиан.

Элара закрыла глаза, сосредоточенно подумала, затем дунула на свечки. Все погасли с первой попытки, и дети радостно захлопали.

– А что ты загадала? – спросила Софи.

– Нельзя рассказывать, а то не сбудется, – серьезно ответила Элара. – Но это что-то очень хорошее.

На самом деле она загадала, чтобы все дети в мире были такими же счастливыми, как она. Элара не понимала полностью, что это значит, но в ее детском сердце жила интуитивная доброта.

Вечером, когда гости разъехались, а дом постепенно погружался в тишину, семья Ростон собралась в гостиной. Элара, уставшая от эмоций дня, лежала на диване, обнимая новую куклу – подарок от крестной.

– Это был самый лучший день рождения в мире, – сонно пробормотала она.

– Я рада, принцесса, – сказала Вивиан, поглаживая дочь по волосам.

– Мама, а почему некоторые дети живут без мамы и папы? – вдруг спросила Элара.

Вивиан снова переглянулась с мужем. Видимо, утренний разговор заставил дочь задуматься.

– Иногда так случается, солнышко. Жизнь не всегда справедлива.

– А мы можем им помочь? – наивно спросила девочка.

– Можем, – твердо сказал Александр. – И мы поможем.

– Как?

– Мы найдем способ. Обещаю тебе.

Элара кивнула и закрыла глаза. В ее детском воображении мир был простым – есть хорошие люди и плохие, есть счастье и грусть, и хорошие люди всегда должны помогать тем, кому грустно.

Когда дочь заснула, Александр отнес ее в спальню. Укладывая Элару в кроватку, он смотрел на ее мирное лицо и думал о контрасте. Его дочь засыпала в шелковых простынях, окруженная любовью и заботой. А где-то в детском доме другие дети засыпали в страхе, без надежды на лучшее будущее.

– О чем думаешь? – спросила Вивиан, подходя к нему.

– О том, что мы живем в двух разных мирах, – ответил он. – И между ними огромная пропасть.

– Может быть, пора эту пропасть сократить?

Александр кивнул. Он уже принял решение. Завтра он свяжется с городскими властями, с управлением детских домов. Узнает, как можно помочь. Возможно, их семья не сможет изменить судьбу того мальчика из газеты – было уже поздно. Но может быть, они смогут помочь другим детям.

В ту ночь, пока Элара спала в своей роскошной постели, видя сладкие сны о принцессах и волшебниках, в другой части города Эйден лежал на узкой койке в изоляторе. Он не спал – просто смотрел в потолок и думал о том, как изменилась его жизнь за один день.

Два ребенка. Два мира. Один наполненный светом, другой – тьмой. Но судьба уже начинала плести нити, которые однажды свяжут их воедино. Пройдет много лет, но день настанет, когда девочка, выросшая в любви, встретит мальчика, выросшего в ненависти. И тогда начнется настоящая история – история о том, может ли любовь растопить лед и возродить из пепла человеческую душу.

Глава 5

Исправительное учреждение "Железный мост"располагалось на окраине города, за промышленной зоной и заброшенными складами. Это место было создано для тех детей, которых обычные детские дома уже не могли "исправить"– для малолетних преступников, агрессивных подростков, тех, кого система признала безнадежными.

Здание напоминало тюрьму больше, чем приют. Высокие серые стены, решетки на окнах, колючая проволока по периметру. Даже название было выбрано неслучайно – дети, попавшие сюда, словно переходили мост в другую жизнь, из которой редко кому удавалось вернуться.

Десятилетнего Эйдена привезли сюда холодным октябрьским утром. Он сидел в автобусе для перевозки детей, скованный мыслями, и смотрел в маленькое зарешеченное окошко. Рядом с ним сидел охранник – мужчина лет сорока с равнодушным лицом и уставшими глазами.

– Приехали, малыш, – буркнул охранник, когда автобус остановился у ворот.

Эйден не ответил. За месяцы, прошедшие после инцидента в "Тихой гавани", он почти перестал разговаривать. Психологи пытались его "раскрыть", социальные работники составляли отчеты, судьи выносили решения. Но сам Эйден словно ушел в себя, построив вокруг своей души непроницаемую стену.

Директор "Железного моста", мистер Грейвс, встретил нового воспитанника в своем кабинете. Это был высокий мужчина с седыми волосами и стальными глазами. На его столе лежало личное дело Эйдена – внушительная папка с фотографиями, медицинскими заключениями и показаниями свидетелей.

– Значит, ты тот самый мальчик, который отправил троих подростков в больницу, – сказал Грейвс, листая документы. – Десять лет, а уже такая репутация.

Эйден молчал, глядя в пол.

– Здесь у нас особые правила, – продолжал директор. – Здесь живут не обычные дети. Здесь живут те, кто уже сделал свой выбор. И если ты думаешь, что твоя слава тебя защитит – глубоко ошибаешься.

Грейвс встал и подошел к окну, за которым виднелся внутренний двор учреждения. Там группа подростков занималась физкультурой под присмотром охранников.

– Видишь этих ребят? Каждый из них прошел через то же, что и ты. Каждый думал, что он самый страшный. Но здесь они поняли – в стае выживает только тот, кто умеет не только кусаться, но и думать.

Эйдена поселили в камере – по-другому эти помещения не назовешь. Две железные кровати, тумбочка, умывальник. На одной из кроватей сидел мальчик лет двенадцати с рыжими волосами и веснушками. При виде Эйдена он насторожился.

– Ты новенький? – спросил рыжий.

Эйден кивнул.

– Меня Лиам зовут. А тебя?

– Эйден.

– О, – протянул Лиам. – Так ты тот самый Эйден. Про тебя уже все говорят. Говорят, ты троих старших положил одной битой.

– И что? – холодно спросил Эйден.

– Да ничего. Просто… круто. Они, наверное, заслужили.

В голосе Лиама была искренняя заинтересованность, без страха или подобострастия. Это было ново для Эйдена – за последние месяцы все либо боялись его, либо изучали как экспонат.

Лиам оказался умным и разговорчивым мальчиком. Он попал в "Железный мост"за серию краж – воровал еду для младшей сестры, которая жила в другом детском доме. Когда его поймали в третий раз, система решила, что он "неисправим".

– А что с твоей сестрой? – спросил Эйден однажды вечером.

– Не знаю, – грустно ответил Лиам. – Здесь не разрешают писать письма. Говорят, мы должны забыть прошлое и думать о исправлении.

Постепенно между мальчиками завязалась дружба. В этом суровом месте, где каждый день был борьбой за выживание, они стали опорой друг для друга. Лиам помог Эйдену освоиться в сложной иерархии учреждения, а Эйден защищал друга от старших хулиганов.

В "Железном мосту"действовали жестокие законы. Здесь было несколько группировок, каждая со своим лидером. Новичков обычно "прощупывали"– проверяли на прочность. Но репутация Эйдена заставляла даже самых агрессивных подростков держаться от него подальше.

– Ты как стена, – говорил Лиам. – Ничего не боишься. Как у тебя получается?

– Страх – это роскошь, – отвечал Эйден. – Которую я не могу себе позволить.

Дни в учреждении текли монотонно. Подъем в шесть утра, завтрак из жидкой каши и черствого хлеба, "воспитательные беседы"с психологами, принудительный труд в мастерских, ужин, отбой. Никаких развлечений, никаких книг, никакой надежды.

Эйден научился выживать в этой системе. Он был достаточно сильным, чтобы его уважали, и достаточно умным, чтобы избегать серьезных конфликтов. Но главное – у него был Лиам. Первый человек за много лет, которому он мог доверять.

Годы шли. Эйден рос, мужал, но лед в его сердце только крепчал. К пятнадцати годам он превратился в высокого, худощавого подростка с холодными глазами и скупой на слова речью. Его по-прежнему боялись, но теперь уже не только дети – даже некоторые охранники предпочитали лишний раз с ним не связываться.

Лиам тоже изменился. Из веселого рыжего мальчишки он превратился в замкнутого семнадцатилетнего юношу. Пять лет в "Железном мосту"оставили свой отпечаток. Но дружба между ними только крепла. Они стали как братья – единственные близкие люди в мире, который к ним враждебен.

– Скоро мне восемнадцать, – сказал Лиам однажды вечером. – Меня отсюда выпустят.

Эйден почувствовал холод в груди. Перспектива остаться одному в этом аду пугала его больше, чем он готов был признать.

– А что дальше? – спросил он.

– Не знаю. Попробую найти сестру. Может быть, устроюсь на работу. Снимем с тобой квартиру, когда и тебя выпустят.

– Это еще три года.

– Подожду, – твердо сказал Лиам. – Мы же обещали друг другу – что бы ни случилось, мы будем вместе.

В феврале Лиаму исполнилось восемнадцать. По закону он должен был покинуть учреждение в течение месяца. Последние недели перед освобождением были тяжелыми для обоих друзей.

– Я буду писать тебе каждую неделю, – обещал Лиам. – И как только ты выйдешь, мы начнем новую жизнь.

– Обещаешь? – впервые за годы в голосе Эйдена прозвучала неуверенность.

– Обещаю. Мы братья, помнишь?

– Да, помню. Только какие письма? – улыбнулся Эйден, ведь здесь запрещено их писать.

День расставания был серым и промозглым. Лиам стоял у ворот с небольшой сумкой в руках – все его имущество. Эйден смотрел на него сквозь решетку, сжав пальцы до боли.

– Не забывай меня, – сказал Лиам.

– Никогда, – ответил Эйден.

Первые месяцы письма приходили регулярно. Лиам писал о том, как ищет работу, как живет в дешевой комнатушке, как пытается найти следы сестры. Его письма были единственным светлым пятном в серых буднях "Железного моста".

Потом письма стали приходить реже. Раз в две недели, раз в месяц. Лиам объяснял это занятостью – мол, устроился грузчиком, работает с утра до ночи. Эйден верил ему, потому что хотел верить.

А потом письма прекратились совсем.

Эйден ждал месяц. Два. Три. Он хотел написать сам, но письма писать им не разрешали. Он просил администрацию выяснить, что случилось с Лиамом, но получал отписки – мол, учреждение не отвечает за судьбы бывших воспитанников.

Правду он узнал случайно. Одного из охранников – мистера Блейка – Эйден когда-то спас от нападения группы агрессивных подростков. Блейк помнил добро.

– Твой друг, – неловко сказал он Эйдену во время прогулки. – Я узнавал о нем.

– И?

– Он женился. Три месяца назад. На дочери своего работодателя. Переехал в другой город.

Эйден почувствовал, как мир вокруг него замирает. Кровь застыла в жилах.

– А сестра? Он же искал сестру.

– Какая сестра? – удивился Блейк. – Он единственный ребенок в семье. Родители умерли в автокатастрофе, когда ему было девять. Никакой сестры у него не было.

Эйден стоял на промерзшем дворе и чувствовал, как внутри него что-то рушится. Последний остаток веры в людей, последняя надежда на то, что кто-то может быть честным.

Лиам врал ему пять лет. Врал про сестру, ради которой якобы воровал. Врал про планы на будущее. Врал про дружбу, про верность, про то, что они братья.

Тогда зачем? Зачем он дружил с ним? Зачем защищал, делился последним куском хлеба, слушал его исповеди?

Ответ был простым и страшным: из расчета. Эйден был сильным, его боялись. Дружба с ним была гарантией безопасности. А когда необходимость отпала – Лиам просто выбросил его из жизни, как использованную вещь.

В ту ночь Эйден лежал в своей камере – теперь он жил один – и смотрел в потолок. В голове крутилась одна мысль: он поверил. После всего, что с ним происходило, после клятвы никогда никому не доверять – он поверил.

И получил за это предательство.

– Больше никогда, – прошептал он в темноту. – Больше никогда никому не поверю.

Утром его сокамерники увидели другого Эйдена. Если раньше в его глазах был лед, то теперь – абсолютный вакуум. Он перестал разговаривать вообще. Он выполнял все требования режима, но делал это как робот – механически, без эмоций.

Психологи забили тревогу. В их отчетах появились фразы вроде "полная эмоциональная блокада", "социопатические тенденции", "крайняя степень недоверия к окружающим".

Но Эйдена это не волновало. Он понял главное: в этом мире есть только он сам. Все остальные – либо враги, либо временные союзники. Но никто не заслуживает доверия. Никто не заслуживает любви.

Любовь – это слабость. Доверие – это глупость. Дружба – это иллюзия.

В тот день, когда Лиам его предал, умер последний остаток человечности в душе Эйдена. Осталась только холодная, расчетливая машина выживания.

Он больше не мечтал о том, что когда-нибудь найдет семью. Не надеялся встретить настоящего друга. Не верил в справедливость или добро.

Мир показал ему свое истинное лицо. И Эйден решил показать миру свое.

Ему оставалось три года до совершеннолетия. Три года, чтобы стать еще сильнее, еще холоднее, еще неуязвимее. Три года, чтобы подготовиться к жизни в мире, где правят только сила и расчет.

Где-то далеко, в теплом доме на другом конце города, одиннадцатилетняя Элара засыпала под мамины колыбельные, не подозревая, что в этом же городе парень ее почти возраста окончательно закрывает свое сердце для любви.

Лед победил. Пепел остыл.

И только судьба знала, что через несколько лет этот лед встретится с огнем, способным его растопить.

Глава 6

Март выдался промозглым и серым, когда восемнадцатилетний Эйден в последний раз прошел через ворота "Железного моста". За его спиной оставались восемь лет – треть жизни, проведенная в стенах двух учреждений. Впереди лежал мир, который он не знал и которому не доверял.

В руках у него была потертая спортивная сумка с немудреным скарбом: несколько комплектов одежды, документы, справка об освобождении и двести долларов – положенная государством помощь для начала самостоятельной жизни. Больше у него не было ничего. Ни семьи, ни друзей, ни связей.

Эйден остановился на автобусной остановке и оглянулся на здание, которое восемь лет было его домом и тюрьмой одновременно. Высокие серые стены, решетки, колючая проволока. Место, которое сломало многих, но его сделало сильнее. Или по крайней мере – неуязвимее.

Автобус до центра города шел почти час. Эйден сидел у окна и наблюдал за пейзажем, который медленно менялся за стеклом. Промышленная зона с дымящими трубами сменялась жилыми кварталами, потом появились офисные здания и магазины. Обычная жизнь обычных людей, которая долгие годы существовала параллельно его миру, но отдельно от него.