Читать книгу Конструкция (Мария Судьбинская) онлайн бесплатно на Bookz (3-ая страница книги)
bannerbanner
Конструкция
Конструкция
Оценить:

4

Полная версия:

Конструкция

Да или хотя бы сидеть в гараже Придыбайло рядом с этим гудящим нагревателем! Любоваться с друзьями украденным тележками, замерять их, пилить их, вырезать из металла каркас!

А он ведь даже ни в чем не виноват – он ведь не специально их всех подвел!

Рождественский робко кивнул. Прошло пару минут, и он встал из-за стола и, как во мгле, вышел в прихожую, в которой тускло горел свет. Из-за закрытой двери детской доносились еле слышные на фоне взрослых разговоры. В прихожей стояло неимоверное количество пар обуви разного размера. На кухне никого не было, и только глаза Людиной кошки, сидевшей на стуле, поджав лапки, мерцали в темноте.

Дверь детской тихонько приоткрылась, и из-за нее выглянул мальчик лет двенадцати, Миша. Он вышел из комнаты, огляделся и, не заметя в прихожей никого, кроме Рождественского, покрался в сторону кухни. Женя, как ему казалось, в последний раз видел Мишу не так уж и давно. Но когда они в последний раз встречались, мальчик был еще совсем с ноготок. Теперь же Миша вытянулся, стал взрослее, изменился в лице.

Мальчик опустил глаза и намеревался пройти мимо, но Рождественский, сам не поняв зачем, придержал его за плечо.

– Привет еще раз, Миш. – тихо сказал он, и мальчик поднял на него свои глаза. – Ты так вырос! Сколько тебе лет?

– Двенадцать. – односложно ответил Миша.

– За тобой уже, наверное, все одноклассницы бегают.

Мальчик на секунду застыл на месте. Он заметно оробел, опустил голову, прикрылся челкой, что-то пробормотал и ушел на кухню. Рождественский некоторое время глядел ему в спину с легкой улыбкой, но вдруг осознал, что он только что сотворил. Улыбка тут же исчезла с его лица, и он побежал в туалет, закрылся на замок и встал перед зеркалом.

– Превращаюсь. – дрожащим голосом сказал он сам себе, глядя на свое неловкое отражение. – Превратился.

Он постарался провести в ванной как можно больше времени, но в пределах разумного, чтобы его не дай бог не спохватились.

Взрослые совсем посходили с ума и включили свою любимую музыку, а это означало, что веселье только начинается. Звуковые волны без всякого труда преодолевали дверь ванной и при большом желании преодолели бы даже бетонную стену, лист свинца и что угодно другое, что не может преодолеть гамма-излучение. Дискотека девяностых была могущественнее гамма-излучения.

Рождественский вернулся в зал, щурясь от громких звуков, и снова присел на табуретку. И тут он заметил одну странность – Алена, судя по всему, уже свыклась с дискотекой девяностых, и ее счастливое лицо и белые зубы совсем не скрывали, что весь этот сабантуй ей искренне нравится. Она болтала с тетей Людой, покачивала головой в такт музыке и даже пила. Рождественский глянул на свой практически полный бокал – в нем отражалось его искаженное лицо, его искаженные глаза, выступающие из-за оправы очков.

Пить на семейном застолье ощущалось, как что-то крайне некультурное, бездуховное, неправильное. Хотя Рождественский часто пил с друзьями, иногда даже пил один, в его голове совершенно не укладывалось, как можно пить в компании всех этих дядь и теть. Еще с детства глядя на то, какими неловкими и безобразными становились его родственники под действием алкоголя, Женя испытывал какую-то невнятную тревогу, желание спрятаться. Неужели он выглядит также, когда пьян?

Они все ведь даже не походили на людей: эта неприятная тетя Люда с ее обвисшей кожей, красными пухлыми щеками и большим нелепым ртом, безобразно измазанным самым старящим оттенком помады. Зато как уверены были ее движения, как громки были ее слова, как ядовито она обсуждала всех других, критиковала все – начиная от одежды, заканчивая чертами лица.

Может быть, дело в компании? Пить с друзьями – приятно, а с родственниками – страшно.

Его пьяный отец вызывал еще большую тревогу. Он вроде не делал ничего плохого, вроде бы даже забавно шутил, но ощущался совершенно чужим.

Над мамой Жени здесь все посмеивались, но никто не считал это чем-то неправильным. Замечала ли это мама – наверное, но она почему-то не выдавала этого и тоже делала вид, что все в порядке. Рождественский очень хотел за нее заступиться, но не находил в себе сил. Да и мама бы не оценила такой выходки.

Кто-то внезапно схватил его за руку – то была очередная родственница, которую Рождественский толком и не помнил. Она не слишком отличалась от тети Люды – была такой же распухшей и на вид деспотичной. Танцевать – кажется, она звала его танцевать под очередную старческую симфонию советского краха, которой так наслаждались все присутствующие. Рождественский не мог сопротивляться – пришлось согласиться, выйти в центр зала и делать вид, что ему весело, пока разговор за столом об их с мамой несуразной жизни все шел, будто бы их и нет в этой комнате. Родственница, крепко держащая его за руки, с каждым моментом становилась все более и более страшной – расплывалась и расплывалась в его глазах, становясь похожей на мертвую рыбу каплю.

Женя рос, и вот – он уже стал их всех выше, но это ничего не исправило. Родственники все также хотят съесть его.

Как же все-таки хотелось подойти к маме и тихонько сказать ей на ушко, что он уже хочет домой, что пора вызывать такси, ведь уже очень поздно и пора спать. И пускай мама бы соврала, что такси скоро приедет, а он бы все равно ей поверил, а после – уснул бы на двух стульях.

Спустя минут двадцать Рождественский снова убежал в темную кухню. Попить воды и постоять. Дверь в детскую, которую он снова заметил краем глаза, все еще манила его. Покою не давало и то, что он уже опозорился перед братом, и тот наверняка рассказал другим детям, какой Женя неприятный, некомфортный и подозрительный человек, под определенным ракурсом смахивающим на маньяка, или, не дай боже, даже на взрослого.

После танца с родственницей Рождественский чувствовал себя крайне неловко. Этот нелепый макабр, подкрепленный обсуждениями за столом, нанес ему критический удар, окончательно ошеломил его. Реальность теперь казалась все менее реальной, а особенно по его восприятию бил контраст, создаваемый его мнимым одиночеством. На кухне было так темно и пусто – стулья отсюда были вытащены в зал, поэтому комната выглядела совершенно голой. Но на полу разливалась полоска света, бьющая из прихожей, граничащей с залом. Эта полоска несла в себе пьяный хохот, все те же обсуждения, все самое мерзкое, собранное с самых разных уголков. Она воспринималась им немыслимо горящей, жгучей. Случайно наступишь – лишишься ноги.

Может, все-таки стоило пойти к детям? Может они простят его, обеспечат его ночлегом, позволят ему спрятаться у себя. Большего ему и не надо.

Но путь к детской тоже лежал через горящую полосу света. Пораздумав, Женя все же осмелился на нее ступить. Ноги вроде как не лишился. А теперь вот и она – запретная дверь детской, которая могла стать его спасением.

Рождественский постучался и заглянул внутрь. В комнате на него смотрели четыре пары удивленных глаз – его братья Миша и Слава, дочь тети Люды Юля, приходившаяся ему двоюродной сестрой, и Кристина, дочка тети Ани. Мальчики сидели на диване и смотрели что-то в планшете, девочки играли в телефоны, каждая по отдельности.

Рождественский закрыл за собой дверь и постарался улыбнуться как можно адекватнее. Больше всего он боялся, что у него неожиданно возникнет постирониченое желание общаться с детьми словами по типу «йоу», «хей», «прикл», которые не употребляли даже во времена динозавров. Благо, это желание было подавлено его страхом быть непостиронично отвергнутым.

– Привет, ребята. – выдавил из себя Рождественский. – Можно я тут с вами посижу? – не дожидаясь ответа, он оглядел глазами комнату, в поисках места, где можно было бы сесть, но понял, что места в детской и так мало – двое девчонок уже сидели на полу. Рождественский растерялся, как дурак покрутился на месте и сел на пол рядом с девочками.

Все четверо детей внимательно смотрели за его действиями, ждали от него еще каких-то слов, но он молчал и лишь улыбался.

– Ну можно. – ответила Кристина. – Вон, там стоит стул, если что. – девочка показала рукой к рабочему столу.

Рождественский бегло глянул на стул, не прекращая улыбаться. Не дружит он чего-то со стульями, совсем не дружит. И почему только нельзя было заметить его раньше, до того, как он, будучи высоченным столбом, сел на пол, смутив своим появлением маленьких девочек!

Рождественский перевел взгляд на мальчиков – те, увидев его, тут же опустили глаза в планшет, стараясь избежать зрительного контакта. Женя ощутил нарастающую панику. Жаль, что он не видел себя со стороны, и не мог быть точно уверен, что не выглядит, как маньяк-педофил. Рождественский мотнул головой: да откуда у него вообще такие мысли?! С чего бы они вообще думали, что он маньяк-педофил?

Ситуацию нужно было спасать. Раз он уже сидит на полу – на стул садиться ни в коем случае нельзя.

– Да, я вижу. – ответил Рождественский Кристине. – Слушай, а не покажешь, во что вы с Юлей играете? Я тоже люблю игры, знаешь!

– Да ты не поймешь. – ответила Кристина.

Рождественский был возмущен – эта мелюзга не понимала, с кем имеет дело. Рождественский родился в крайне волшебное время – с самого детства он шел в ногу с цифровой революцией, видел, как на его глазах преображается мир. Поэтому он просто не мог чего-то «не понять».

В детстве он собирал дискеты, стоял в очередях в бутиках, где продавались самые горячие новинки из мира видеоигр. Он помнит, как пахнет свежий, только что купленный, пластиковый футляр от диска, он знает, как выглядят старые карты памяти Sony. Рождественский знает все – он прожил каждый момент цифровизации в России – от первого купленного ноутбука до широкого использования ИИ.


– Почему не пойму? Пойму еще как! Знаешь, во сколько всего я за свою жизнь успел переиграть? Я в детстве даже на PSP играл, это, считай, моя первая консоль была, у меня к ним еще куча дисков было… – Рождественский замялся. – Я вообще быстро во всем разбираюсь! Давай показывай, что там у тебя!

Юля спряталась за спиной Кристины, а Кристина посмотрела на Рождественского, как на откровенного дебила. Вздохнув, она принялась объяснять. Надежды Рождественского на успешную социализацию пали крахом – Кристина с Юлей, как выяснилось, играли в Roblox. С каждым ее словом Женя чувствовал нарастающую злость. Он не понимал половину того, что она говорила, а то, что было им воспринято, вводило его в абсолютный ступор. Созревал один единственный вопрос: как? Как только можно в такое играть?

– Окей, – Рождественский больше не мог себя контролировать и расслабил лицо – теперь он выглядел раздраженно и даже немного обижено. – То есть весь смысл этой игры в донатах? Зачем вообще играть в игру, где прогресс строиться не на умениях и опыте игрока, а на донатах? Да и о каком прогрессе вообще здесь может идти речь?

Кристина нахмурилась:

– Я тебе полчаса рассказывала, в чем тут смысл, а ты услышал только слово «донат». Донаты везде есть.

– Да, но они не должны быть сутью игры!

Мальчики отвлеклись от планшета, переглянулись и с робостью стали наблюдать за баталией.

– На них не строится игра. – продолжала Кристина. – Если не хочешь – можешь вообще не платить.

– Да, и тогда у тебя не будет доступа вообще ни к чему! – Рождественский развел руками. – Что за бред? И я уже не говорю о том, как эта игра выглядит! Она в буквальном смысле уродливая. На кого это рассчитано!?

– Нормально она выглядит. – прошипела Кристина. – Ваш майнкрафт вон вообще целиком квадратный!

Рождественский замер с полуоткрытым ртом. У него потемнело в глазах и екнуло сердце. Где-то в течение десяти секунд он молчал, вылупившись на Кристину.

– Что, прости? – переспросил Рождественский. – Это что сейчас за сравнение вообще было? Во-первых, майнкрафт не квадратный, а кубический…

– Ну да, в Роблоксе и то больше форм. И какая игра после этого уродливая?

У Рождественского снова екнуло сердце, в этот раз намного больнее, чем в предыдущий. Minecraft – это не просто игра, Minecraft – это гимн целого поколения.

Minecraft представлял собой глубокую философскую доктрину и отражал в себе образ целого поколения. Minecraft – не о финальной точке, а о бесконечном путешествии, о наслаждении процессом творения и открытия, где свобода и самовыражение становятся высшей ценностью. Ни для кого не секрет, что Notch взял за основу игры идею полной свободы: живи, как пожелаешь, отбрось предрассудки, твори, будь хозяином собственной судьбы – твои возможности ограничены лишь твоим воображением.

В Minecraft прослеживаются отголоски монизма, отраженного в ощущении единства и взаимосвязанности мира, где все, от песчинки до могучего дуба, состоит из фундаментальных блоков, подразумевая общую субстанцию, лежащую в основе всего сущего; действия игрока, словно круги на воде, неизбежно влияют на окружающую среду, демонстрируя взаимозависимость всех элементов. Minecraft четко дает понять, что каждый элемент вносит вклад в общую картинку. Даже самая сложная конструкция, самое захватывающее приключение начинается с малого.

Все эти идеи нельзя описать словами – их можно только почувствовать. И каждый, кто хотя бы раз сидел ночью за компьютером в полном одиночестве, наслаждаясь внутриигровой музыкой, копал уголь, приручал собак, обустраивал собственный дом, понимает, каким спокойствием и умиротворением пропитан Minecraft. Достижение такого спокойствия в жизни – подвиг, сопоставимый с выходом из колеса Сансары.

Рождественский, в чьей голове пронеслась тысяча мыслей, стоял с полуоткрытым ртом и дергающимся глазам, как старый дед на гране припадка. Он до сих пор не мог поверить в то, что кто-то, кроме его мамы, посмел назвать Майнкрафт говном. Это поколение уже точно не спасти – Рождественский стал всерьез побаиваться, что человечество вымрет.

Как бы Рождественский ни размахивал руками, какие бы лозунги он ни выкрикивал, десятилетки не разумели смысла в его речах. Он стал с пеной у рта пояснять за культурную ценность Майнкрафта, но Кристина нагло проигнорировала его и вот уже через минуту показательно надела наушники и вновь уткнулась в телефон. Юля вообще покинула комнату – она тайком пробралась в зал и шепнула маме на ушко, что безумно хочет домой.

Мальчики зажались в углу дивана, стараясь не шевелиться. Рождественский собрался уйти, но в душе его еще осталась крупица надежды, и он спросил:

– А вы во что играете, пацаны?

Мальчики, кажется, совершенно не хотели ему отвечать, но младший Слава все же выдавил из себя:

– В Бравл Старс.

Рождественский хлопнул дверью с необычайной силой и вышел вон.

– Сумасшедший. – промямлила себе под нос Кристина.

Рождественский снова вернулся на кухню. Он подошел к окну и облокотился на подоконник, как вдруг что-то затарабанило по стеклу. Женя поправил на носу очки и посмотрел на термометр – температура была отрицательной. Случилось самое ужасное, что только могло случиться.

Начался ледяной дождь.


Хрустальный сервиз.


– Рождественский, ты человек, конечно, из категории особо одаренных. – сказала Лера, оглядываясь по сторонам.

– Я бы сказал – человек внеземной. – поддержал Зимовец.

– Да хватит, уже неделя прошла! – Рождественский сложил руки в карманы. – Вы так говорите, как будто это я тут ходил, разливал по улице воду, поливал все из шланга, чтобы ровно в понедельник город превратился в каток!

Город было не отличить от ледяного озера Коцит. Замерзшие деревья, лестницы, окна и двери были парализованы стихией. На улице стояла мертвая тишина – и хотя прошла уже почти неделя, никто до сих пор не хотел высовываться из убежищ. Большинство людей, чьи машины покрылись десятисантиметровым слоем льда, еще в начале недели сломали корку саперскими лопатами, ледоколами, всем, чем можно и нельзя. Но некоторые машины до сих пор не были спасены, и так и стояли в ледовых одеяниях. Проходя мимо таких экземпляров, хотелось плакать, ведь, при виде столь ужасающей картины, даже в сердце самого злого на свете человека пробуждалось простое человеческое сострадание.

Хуже всего приходилось деревьям – ветки не выдерживали напора, под весом льда ломались, падали на крыши, а иногда и людям на головы. От столь большого перевеса деревья, которым удалось не сломаться пополам, иногда даже вырывались из почвы с корнями. Такое особенно часто случалось с теми, что стояли на крутых склонах и холмах, каковых во Владивостоке было немало.

На прошедшей учебной неделе в школах и вузах было объявлено свободное посещение. Всю эту неделю Рождественский просидел дома, первые три дня пытаясь прийти в себя. Выходил он только в соседний ларек, и потому, вплоть до самого воскресенья, так ни разу и не испытал потребности зашить свои зимние сапоги. А когда они понадобились – было уже поздно.

Троица встретилась в середине дня, и Зимовец тут же разъяснил ситуацию, предложив на выбор три магазина. Один был на горе, другой – под горой, а путь к третьему хоть был и не близок, но лежал на прямой траектории. Выбор был очевиден, и друзья отправились к третьему магазину, медленно перебирая ногами на пониженной передаче.

Магазин скрывался в глубине спального района. Ни один из троих не знал этот район хорошо, а потому поиски магазина стали тем еще приключением. Супермаркет, в итоге, был найден, но его расположение никого не обрадовало. Местность вокруг действительно была ровной в радиусе метров так двадцати, за исключением одного момента – чертов магазин находился в земляном углублении, причем наклон был достаточно крутой, а яма была глубокая. Потому супермаркет далеко не сразу бросился в глаза – он попросту не был виден, так как стоял ниже уровня остальных домов района.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:


Полная версия книги

Всего 10 форматов

bannerbanner