СУДЬБОНОСНЫЙ ЗООУГОЛОК, или КАК ПОТРОЛЛИТЬ ТРОЛЛЕЙ

С другой стороны, как любому коллекционеру, ему хотелось иметь в своем зооуголке по-настоящему редких обитателей. А недовольство местных людишек? Ну, покричат и забудут. В конце концов, еще неизвестно, где лучше живется – у него на огромном плато на всем готовом или в этих мелких домишках там внизу. В общем, решение было принято.

На следующий день, в это замечательное майское утро, пока Лафиза собирала на бахче арбузы, Фарх играл с детьми в загонялки возле озера Уединенного на живописной лужайке, заросшей высокими пальмами и покрытой причудливым узором природных камней. Камни образовали подобие лабиринта, и, согласно правилам игры, нужно было при помощи бревна загонять округлый камень в извилистые ходы так, чтобы он продвинулся как можно дальше. Побеждал тот, кто быстрее протолкнет камень через весь лабиринт. Для измерения времени служили песочные часы, привязанные к стволу ближайшей финиковой пальмы. На лужайке царило настоящее веселье, и до слуха Лафизы доносились восторженные рыки ее мужа и детей:

– Почему у Борка получается так ловко запуливать камни? Я тоже так хочу, – жаловалась отцу Фиура.

– Косолапым здесь не место, – поддразнивал сестру Борк.

– А ты зато не умеешь нюхать незабудки так, как я, – обиженно отвечала Фиура.

В доказательство своих слов юная троллиха, сорвав пару кустов шиповника, сунула этот своеобразный букет брату в нос, заставив расчихаться от попавших в ноздри шмелей и пчел.

– Ах ты, мелкая вредина! – завопил Борк, у которого действительно не получалось так складывать широкие ноздри, чтобы безбоязненно наслаждаться запахами растений.

– Дети, не ссорьтесь, а лучше смотрите внимательно, как правильно держать локоть. – Фарх ловко взмахнул бревном, и камень, катясь по лабиринту, выписал замысловатую кривую.

– Ура, наш папа самый ловкий! – радостно завопили дети, но моментально забыли про игру, увидев выползающего из озера водяного змея, который, свернувшись радужными кольцами, стал греться на солнце.

– Папа, смотри, Арбагон приполз! – закричала Фиура, указывая в сторону озера. – Ведь он тоже из нашего зооуголка, раз с удовольствием ест рыбу, которой ты его угощаешь?

– Конечно, Фиурочка! – отец с нежностью посмотрел на дочь – вот кто в полной мере разделял его интерес к коллекционированию редких животных.

Сын больше интересовался охотой и спортом, хотя и любил иногда повозиться с обитателями зооуголка.

– Мы уже прикормили дикую кошку, паука-шерстопряда, – подтверждая размышления Фарха, стал перечислять Борк. – У нас обедают и длинношерстный топотун-шиншилла, и красномордые агамы, и даже павлины.

Теперь и мальчик удостоился гордого отцовского взора.

– Борк, ты забыл – еще водяная свинья все время наведывается к нам за огурцами. Ей очень нравятся наши сочные, сладкие огурчики! – напомнила брату Фиура.

«Так вот почему Лафиза не досчиталась вчера в бочке квашеных огурцов, – задумчиво прикинул Фарх. – Но любовь к животным все же лучше, чем сохранность овощей». А вслух сказал:

– Однако не забывайте, проказники, что папа тоже любит квашеные огурчики, – и с этими словами огромный горный тролль, который, казалось, мог разломить пополам скалу, необычайно ласково потрепал по плечам своих любимых деток, которые поеживались от удовольствия, видя улыбку и чувствуя любовь отца.

Лафиза сейчас снова бы начала читать ему лекцию о том, что он совсем избаловал детей, но, к счастью, она в этот момент ничего не слышала и продолжала размышлять о тайне исчезновения зимних запасов из закрытой бочки.

– Жаль, что в нашем зооуголке нет челолюдов, – заметил Фарх, желая подготовить свою семью к задуманному им сюрпризу. – Эти животные самые умные из всех, что нам известны. Они, как и мы, строят хижины, мастерят серпы и плуги, даже ткут себе одежду! Вчера я закончил конструировать подзорную трубу для наблюдения за ними. Хотите увидеть, кто из них поселится в нашем зооуголке?

– Ой, хотим, хотим! – хором закричали Борк с Фиурой.

– Тогда пойдемте на смотровую площадку, – пригласил Фарх.

Он вложил бревно для игры в загонялки в чехол, а рядом примостил каменный шар. К пещере троллей вела выложенная камнями тропинка, по бокам обрамленная коридором из пышно цветущей земляной груши. Весело смеясь и переговариваясь, Фарх с детьми не торопясь побрели к дому.

По каменной винтовой лестнице они поднялись на самый верх пещеры, где была оборудована смотровая площадка. Здесь стояла подзорная труба.

– Но сначала я открою вам тайну нашего рода, – загадочно пообещал Фарх.

У мгновенно притихших Борка и Фиуры от любопытства загорелись глаза. Фарх повернул огромную, словно ствол баобаба, подзорную трубу в нужном направлении и повращал колесо настройки. Первой прильнула к окуляру Фиура и увидела самшитовую табличку, прикрепленную к стволу сосны. Затаив дыхание, она стала медленно читать то, что на ней было написано. Когда она дочитала до конца, Фарх пояснил:

– Мой дедушка в третьем колене, дети мои, был могущественным чародеем. Его звали Чакмар Великий. Со своей семьей он жил здесь же, за кольцом Великих Верховых Скал, на плато Откровения. Когда окрестные земли стали заселяться челолюдами, он посадил у подножия Зеленого Мыса Указательную Сосну. На первых порах он даже рыхлил вокруг нее землю и поливал ее. А потом, когда деревце подросло, повесил на ствол украшенную замысловатым орнаментом табличку, на которой была вырезана надпись на высокогорном троллите, языке горных троллей. Но волшебная надпись становилась понятной каждому, собравшемуся ее прочитать. Вот Фиура уже прочитала, очередь за Борком.

Борк, сопя, прильнул к окуляру подзорной трубы:

– Я уже прочитал всю надпись, я читаю гораздо быстрее Фиуры!

– Я тоже научусь быстро читать! – от обиды со слезами в голосе отвечала сестра. – А вот ты никогда не научишься с такими лапищами так ловко вытаскивать огурцы из бочки, как я!

И это была болезненная обжигающая правда – лапа Борка не пролезала в ту дырочку, которую им удалось проковырять в каменной бочке, чтобы таскать оттуда огурцы для водяной свиньи!

– Вот вечно этим девчонкам везет больше! – теперь обида звучала уже в голосе сына.

– Не ссорьтесь, дети мои. Посмотрите лучше, на каких челолюдов указала Сосна Горных Троллей, – предложил Фарх, меняя направление подзорной трубы.

Дети друг за другом, взглянув в трубу, увидели парня и девушку, стоящих на крыльце симпатичного домика с башенками.

– Скоро они поселятся в нашем зооуголке! – провозгласил Фарх.

– Вот это здорово! – заголосили от восторга дети. – Теперь топотун-шиншилла не будет скучать!

Нам неизвестно, обладала ли такой непоколебимой силой древняя сосна прапрапрадедушки горных троллей, или же грозный Фарх просто решил порадовать новой сказкой Борка и Фиуру накануне пополнения домашнего зооуголка новыми, небывалыми обитателями. Как бы то ни было, но отец семейства твердо решил вечером наведаться в деревушку Корсо-дель-Торо именно за этими челолюдами.

Фарх собирался обстоятельно, как на охоту. Нельзя было упустить никаких деталей предстоящего похода. Как уже было сказано – тролли были разумными и осторожными существами, и при всей своей силе лезть открыто на рожон глава тролльего семейства не собирался. Своим покоем он очень дорожил, а уж покоем своей супруги – тем более. При всей своей доброте Лафиза была дамой вспыльчивой и могла закатить супругу грандиозный скандал, если по его вине ее будут отвлекать от заготовок на зиму какие-то мелкие, но громкие людишки. И так она уже насторожилась из-за ополовиненной бочки огурцов, того и гляди вся драгоценная коллекция Фарха впадет в немилость!

Поэтому подготовка и еще раз подготовка. Чтобы и коллекция пополнилась, и любимая жена была спокойна.

Глава 3. Удачная шутка

Иногда, крайне редко, но Хелена все-таки завидовала крестьянкам. Вот как, например, сейчас, когда кавалькада всадников, сопровождающая пару открытых колясок с разодетыми дамами, направлялась на пикник. Дочь барона Амедао, активно обмахиваясь веером, хотела бы смотреть вокруг с превосходством, как и положено сеньорите ее положения, но жара, обрушившаяся на морское побережье, стирала с лица подобающее выражение и упорно пыталась протолкнуть туда банальную зависть. Потому что девушке хотелось в море. Вон как тем местным обитательницам, которые, облаченные в длинные белые рубахи, спокойно плескались в бирюзовой воде у берега.

Хелена была уверена, что ее стремления разделяли сейчас все, кто тащился на пикник по открытой дороге. Но, естественно, никто из присутствующих ни за что бы в этом не признался. А поэтому…

– Боже мой, нужно быстрее проехать это место, чтобы не наблюдать столь вопиющую и возмутительную картину! – громко сообщает всем баронесса Марео, прикрывая лицо вуалью.

– О, как же Вы правы! – восклицает Персефона, следуя примеру старшей дамы.

Хелена с трудом сдерживает насмешливое фырканье, маскируя его под возмущенное хмыканье, потому что она видит, куда стреляет глазками благочестивая сеньорита Гомес. А та смотрит на совсем уж крамольные вещи – обнаженный по пояс молодой парень ныряет с борта подошедшей к берегу лодки.

– Как я понимаю тебя, дорогая моя, – похлопывает Хелену по руке маменька, – но сейчас мы уже свернем в рощу, и ничего не будет смущать ваш с Персефоной невинный взор.

При этом баронесса Амедао оборачивается назад, словно с целью проверить, насколько далеко они отъехали.

– Конечно, матушка, – соглашается Хелена, скромно потупив взор, чтобы, упаси Боже, не выдать своих мыслей насчет того, с каким воодушевлением родительница посматривает еще на одного рыбака, более взрослого и широкого в плечах, который остался в лодке.

Сопровождающие дам мужчины демонстрируют бОльшую сдержаность в эмоциях – им обсуждать такие вещи в присутствии знатных сеньор вообще не по чину. Падре Симон, которого барон Марео также пригласил присоединиться к высокородной компании, осеняет всех крестным знамением и, перебирая четки, шепчет какую-то молитву.

Наконец, открытая местность заканчивается, и группа путешественников с нескрываемым облегчением заезжает в тень высоких сосен. Впереди уже можно разглядеть башенки охотничьего домика. Но компания сворачивает к небольшому озеру, на берегу которого суетящиеся слуги уже установили несколько ярких навесов, под которыми расставили столы, буквально ломящиеся от угощений. Морская и речная рыба нескольких сортов, фрукты, свежий хлеб и, венец обеда – запеченный на вертеле кабан.

Утолив разыгравшийся за время пути голод, благородные дамы и кавалеры разбились на группы по интересам. Матери семейств завели неторопливый разговор про новые рецепты персикового джема, о которых дошла слава из столицы. Мужчины начали обсуждать новый указ короля о возобновлении в скором времени активных военных действий с маврами. Ну а молодежь… Молодежь развлекалась кто как умел. И не всегда это было безобидно. Родриго в очередной раз прочувствовал это на себе, когда его братья предложили организовать турнир по фехтованию в честь собравшихся красавиц.

– А потом мы будем играть в шарады, – капризно надув губки, заявила Персефона, стрельнув глазками в дона Рохелио, который как раз проверял, легко ли извлекается шпага из ножен.

– А может, мы сначала пойдем навстречу желанию дамы? – попытался съехать с темы турнира младший сын барона Марео.

– Вы боитесь не дожить до возможности блеснуть своими знаниями? – пренебрежительно заявил дон Мегель, приятель старшего брата Родриго.

Услышав такое, молодые дворяне разразились обидным смехом, заставив несчастного толстяка покраснеть до корней волос.

– О, конечно же, сначала турнир! – воскликнула какая-то смутно знакомая Хелене девица, приехавшая во второй коляске, кажется, дальняя родственница сеньориты Гомес. – Сперва воздадим должное мужеству, а потом уж дойдем и до интеллекта.

– Вот это слова настоящей дочери Валенсии! – провозгласил средний брат Родриго, отдавая поклон явно заинтересовавшей его прелестнице.

Родриго оставалось только тяжело вздохнуть, готовясь к очередному позору.

– Так, а что будет призом сильнейшему и храбрейшему? – с улыбкой задал вопрос дон Рохелио, почему-то поглядывая на Хелену, чем заставил девушку покраснеть ничуть не меньше, чем ее приятель до этого.

– Он сможет выбрать королеву сегодняшнего вечера и преподнести ей свой шарф, который она повяжет на свою руку, – пафосно изрек барон Марео, который незаметно подошел к своим молодым гостям, чтобы проконтролировать их благочестие и благопристойность поведения.

– Да! Отлично! Согласны! – вразнобой загомонили наследники знатных родов Валенсии.

Посмотреть на эпические поединки подтянулись все присутствующие. Даже слуги, пользуясь сосредоточением внимания хозяина на соревновании, тихонечко подобрались к месту действия, шепотом делая ставки, кто из молодых господ сегодня удостоится чести выбрать себе даму сердца. Большинство выступало за победу старшего сына дона Марео, хотя, возможно, таким образом прислуга пыталась умаслить хозяина, вздумай тот разгневаться на отлынивающую от своих обязанностей челядь.

– Да победит сильнейший! – провозгласил начало турнира барон Амедао, которому гостеприимный дон Марео в знак уважения и дружбы уступил эту честь.

– Ах! – картинно воскликнула его супруга, талантливо изображая предобморочное состояние, услышав первый звон столкнувшихся шпаг.

– Матушка, все будет хорошо, это шуточный турнир, – с досадой зашипела на ухо родительницы Хелена, усиленно обмахивая ее лицо веером для поддержания достоверности картины.

– Много ты понимаешь, – так же тихо фыркнула маменька в ответ, элегантно прикрыв рот кружевным платочком, якобы пытаясь сдержать крик волнения, – промедли я хоть чуть-чуть, и славу самой трепетной дамы получила бы Персефона. Я видела, как она уже оглядывалась, выбирая место, куда бы аккуратно приземлиться.

Сеньорита Амедао во все глаза смотрела на коварную женщину, которую Бог дал ей в матери и чувствовала себя в этот момент очень глупой, поэтому не смогла удержаться от вопроса:

– Ну а нам-то что с того?

– Господи, – тяжело вздохнула баронесса, – вот что за молодежь бестолковая пошла! Наивная моя девочка, тебе необходимо учиться искусству интриг, иначе тебя все время будут стараться оставлять на вторых ролях более бойкие девицы, такие, как сеньорита Гомес. Она бы перетянула на себя внимание всех присутствующих мужчин, а слуги бы разнесли сплетни, что она самая завидная невеста побережья. А это нам совершенно не нужно, пока мы не пристроим тебя замуж за самого знатного жениха, радость моя.

Потрясенная жертвенной материнской любовью, Хелена только и могла прошептать:

– Спасибо.

А турнир, между тем, продолжался своим чередом. Первым из него, ожидаемо, выпал Родриго. Причем выпал в прямом смысле этого слова – на первом же выпаде молодой человек оступился и плюхнулся на пятую точку. Кончик шпаги его противника моментально оказался у шеи незадачливого дона Марео, что заставило его тут же признать себя побежденным.

Остальные поединки были гораздо более зрелищные и интересные. На них Хелена смотрела все с большим и большим волнением, потому что дон Рохелио уверенно шел от противника к противнику с явным намерением стать победителем сегодняшнего соревнования. Его ловкие и стремительные движения заставляли девичье сердце то бешено стучать от тревоги, когда шпага соперника грозила оставить царапину на его тренированном теле, то замирать от сладкого восторга в случае очередной удачной атаки. И вот, наконец-то:

– Победителем сегодня провозглашается дон Рохелио, – торжественно произнес барон Амедао. – Он сражался честно и победил достойно, завоевав свой приз по праву сильнейшего! Выбирай, какая дама сегодня с гордостью будет носить твой шарф!

Сердце Хелены вновь заколотилось как сумасшедшее, причем девушка даже не могла понять, от чего больше – от радостной надежды или от страха разочарования. Она видела, как горделиво выпрямилась на своем месте Персефона, явно готовясь принимать, как ей казалось, заслуженные почести. А дон Рохелио тянул интригу. Благородный идальго, не торопясь снимал с шеи ярко фиолетовый, расшитый серебром шарф, затем обвел блестящим от пережитой победы взором взволнованных дам.

«Ну, ну же!» – вне себя от волнения восклицала про себя сеньорита Амедао, стараясь сохранить на лице гордое и прохладное выражение, присущее благородной испанке. И сама не поверила своим глазам, когда увидела молодого человека, опускающегося на одно колено около своих ног. Под пронзительным взглядом черных глаз девушка протянула победителю соревнования чуть подрагивающую от волнения руку, на которую тот аккуратно повязал свой знак отличия, после чего почтительно поцеловал тыльную сторону ладони своей сегодняшней даме сердца. Надо отметить, что сердце дамы чуть не остановилось от восторга и гордости. Хелена не смогла сдержать порыва бросить в сторону явно разозленной соперницы ехидный взгляд, говоривший, что счет снова равный.

«Может быть, теперь она, наконец, успокоится и признает свое поражение?» – размышляла Хелена, горделиво направляясь к коляске в сопровождении своего не менее горделивого рыцаря. Как мы видим, дочь барона Амедао, несмотря на все старания любящей матушки, так и оставалась наивной и неумеющей просчитать чужие коварные замыслы.

А они уже зрели в голове обиженной и уязвленной Персефоны.

– Нет, ну ты видела ее надменную физиономию? – с возмущением воскликнула сеньорита Гомес, меряя резкими шагами выделенную ей комнату и обращаясь к своей кузине.

Та, преданно глядя на знатную родственницу, подобострастно кивнула.

– Как же мне надоела эта гордячка! – Персефона раздраженно хлопнула по ладони свернутым веером. – Да еще отец мне бесконечно ставит ее в пример – видите ли, и читать она на латыни умеет, и на арфе музицировать, а еще скромница она, и падре Симон на нее не нарадуется – три раза в неделю его самая благочестивая прихожанка на мессу ходит!

Кузина осуждающе поджала губы и вновь кивнула.

– А этот дурак Рохелио совсем все мозги растерял! Чем, интересно, она так его приворожила? Ну ничего, – мстительно прошипела сеньорита Гомес, – сегодня все получат по заслугам.

– А ты уверена, что нам за это ничего не будет? – с тревогой подала голос ее собеседница.

– Не будь трусихой! – резко перебила этот лепет высокородная красавица. – Ничего такого мы делать не будем! Просто выставим их всех в идиотском свете, а сами останемся в стороне и просто понаблюдаем и посмеемся.

– Да? – с недоверием пробормотала кузина, опасливо поглядывая на разошедшуюся родственницу.

Та как раз рухнула в кресло, разметав по сторонам пышные шелковые темно-зеленые юбки, мстительно выдохнув:

– Ох, как я буду радоваться, когда ее папочка посадит дочурку на хлеб и воду из-за разразившегося по ее вине скандала! Ты, главное, ничего не перепутай и сделай все так, как я тебе говорю.

Сидящая напротив девушка принялась горячо уверять, что на нее можно полностью положиться.

***

«Боже мой! – Родриго, не веря собственным глазам, с трепетом в руках и в сердце, перечитывал драгоценную записку, обнаруженную на собственной подушке. – Неужели моя мечта все-таки осуществится? Неужели прекрасная Персефона снизошла до своего верного слуги?». Молодой дон Марео, окрыленный любовью, принялся торопливо натягивать свой самый лучший камзол – в бордовую и зеленую полоску, расшитый золотом. Камзол на животе сходился с трудом, и молодой человек рассерженно пыхтел, с трудом застегивая многочисленные пуговицы. Закончив с этим нелегким делом, он выдохнул с облегчением и, приосанившись, взглянул на себя в зеркало. Отражение его порадовало красной напряженной физиономией и лихорадочно блестевшими глазами.

– Теперь главное – полностью воспользоваться предоставленным шансом! – решительно проговорил Родриго и, прихватив гитару, уверенно вышел навстречу своему счастью.

Южный вечер уже вступил в свои права, и головокружительный запах цветов сладким дурманом еще более кружил голову влюбленному молодому дворянину, спешившему к месту назначенного долгожданного свидания. Яркие звезды доброжелательно подмигивали, а масляные фонари в саду освещали дорожки и фасад здания, давая возможность не перепутать и быть именно под нужным балконом в нужное время. «Буду готова, находясь на третьем слева балконе второго этажа сразу после заката, выслушать твои восторги, моей красоте посвященные и в серенаде изложенные. П.», – всплыли в голове тщательно заученные указания. Внимательно оглядевшись по сторонам, младший дон Марео понял, что он на месте.

В это время Хелена в непередаваемом волнении металась по своей комнате. «Придет? Не придет? Может, это чья-то неудачная шутка? И так он сегодня оказал мне такую честь, выбрав дамой сердца. А сейчас еще и серенадой одарить хочет!». Девушка чувствовала себя самой счастливой на свете и, в то же время, сердце сжимала какая-то непонятная тревога.

– Ну, и где этот дон Рохелио? – гневно рычала Персефона на ухо своей наперснице. – Неужели он посмеет не явиться? Я была уверена, что он настоящий мужчина!

Обе девушки, спрятавшись за пышными зарослями бугенвиллии, с нетерпением поглядывали на предполагаемое место, как им казалось, так удачно срежиссированного ими спектакля. Однако еще один участник явно задерживался, и весь тщательно продуманный план грозил полететь в тартарары.

А дон Рохелио действительно опаздывал. Ругая себя на чем свет стоит, молодой человек пытался выбраться из так неудачно подвернувшейся ямы, в которую ему не повезло свалиться, когда он, желая срезать дорогу, пошел не по центральной освещенной дорожке, а по едва заметной тропке, примеченной им еще днем, сразу после получения драгоценной записки от его прекрасной дамы сердца: «Буду готова, находясь на третьем слева балконе второго этажа сразу после заката, выслушать твои восторги, моей красоте посвященные и в серенаде изложенные. Х.». И, конечно, он спешил изо всех сил. Но если днем все препятствия были как на ладони, то темнота сыграла с молодым идальго злую шутку. Как назло, выпавшая обильная роса делала склоны ловушки скользкими, и Рохелио никак не удавалось выбраться. Когда же это ему уже практически удалось, ночную тишину прорезал мерзкий вопль. Потеряв от неожиданности с таким трудом обретенное шаткое равновесие, молодой человек вновь съехал вниз.

Сеньорита Гомес, естественно, о подобных злоключениях дона Рохелио не подозревала. Ведь в ее голове уже так ярко нарисовалась сцена, как оба молодых дворянина сталкиваются под балконом, уверенные, что пришли петь серенаду своей даме сердца, причем одной и той же. Как между ними начинается громкий спор, возможно даже, перерастающий в драку! Как на шум прибегает хозяин дома дон Амедао и застает такое непотребство под балконом собственной дочери. Которая, о ужас, наблюдает за всем происходящим! После чего ее отец принимает замечательные решения – немедленно посадить бесстыдницу читать покаянные молитвы! Запретить все развлечения и выходы в свет! Не подпускать к ней дона Рохелио на пушечный выстрел!

Про судьбу толстяка Родриго коварная красавица даже не думала, она была ей абсолютно не интересна. А тот, между прочим, уже приступил к активным действиям – принял, на его взгляд, максимально эффектную позу, ударил по струнам и запел.

Хелена же в это время, пылая от волнения, с трепетом вслушивалась в приятный мужской голос, бархатно выводящий в тишине ночи:

«Был день, в который, по Творце вселенной

Скорбя, померкло Солнце… Луч огня

Из ваших глаз врасплох настиг меня:

О госпожа, я стал их узник пленный!

Гадал ли я, чтоб в оный день священный

Была потребна крепкая броня

От нежных стрел? что скорбь страстного дня

С тех пор в душе пребудет неизменной?

Был рад стрелок! Открыл чрез ясный взгляд

Я к сердцу дверь – беспечен, безоружен…

Ах! ныне слезы лью из этих врат.

Но честь ли богу – влить мне в жилы яд,

Когда, казалось, панцирь был ненужен? —

Вам – под фатой таить железо лат?»*

*Ф.Петрарка «Сонет 3»

Растроганная красотой слога, сеньорита Амедао уже приготовилась торжественно выплыть на балкон, чтобы своим явлением отблагодарить верного рыцаря за его выражение чувств, как вдруг раздавшийся над садом громкий резкий крик заставил девушку буквально выскочить на балкон, забыв о вдалбливаемых с детства плавности и элегантности движений, полагающихся знатной даме.

Но веселее всего сейчас было Персефоне и ее кузине, которые преодолели эмоциональные качели от бурной радости до состояния дикого кошмара буквально за десяток секунд. Сначала, заслышав за кустами какое-то движение, девушки удовлетворенно улыбнулись друг другу, ожидая, что сейчас в их поле зрения покажется запоздавший дон Рохелио. Однако затем раздался какой-то дикий крик, заставивший зрительниц буквально замереть на месте. А потом, к своему ужасу, они пронаблюдали, как, мгновенно подхваченные неведомой силой, исчезают с их глаз вцепившийся в гитару Родриго и выскочившая на балкон Хелена. Больше благородные сеньориты ничего уже не увидели, обе отправившись в благословенный обморок, на этот раз абсолютно непритворный.