(Не)подходящие

– Да… да, я смогу… – сиплю, садясь на кровати.

На моих часах остался один процент зарядки, но я успеваю увидеть, что уже десять утра, прежде чем экран намертво гаснет.

– Хорошо, номер своего мобильного скину сообщением, – деловым тоном сообщает эйчар «Зеленой мили».

Она не дает ни единого пояснения по поводу того, что в «Зеленой миле» считается временем «к обеду», и я решаю расценивать его, как прямо сейчас.

Я не думаю о Леоне. В конце концов, эта фирма не ему принадлежит. Там четыре этажа сотрудников и куча менеджеров высшего звена.

Мои волосы похожи на солому. Я укладываю их в пучок на гладкий пробор. Макияж делаю ровно такой, чтобы не чувствовать себя «голой». И то только потому, что в офис, где на бизнес-ланче предлагают авокадо-тосты, ходить без макияжа не принято.

Вчерашняя блузка безбожно измята.

Я нахожу в шкафу белую футболку и заправляю ее в юбку-карандаш. Это вполне прилично для человека, второй кожей которого в последние два месяца стали леггинсы и любимая застиранная майка.

Арс выбирается с дивана, не выдержав моей суеты. Бросив на меня сонный взгляд, делает комплимент:

– Умеете же вы, бабы…

Я выскальзываю из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.

В автобусе я наконец-то могу отдышаться. Занимаю место у окна, радуясь маленькому количеству пассажиров. Сумасшедшее утро два дня подряд – это испытание для меня теперешней.

– Ф-ф-ф… – выдыхаю, прикрыв глаза.

В «Зеленой миле» все повторяется в точности, по крайней мере, в той части, которая случилась до Леона. Камила приводит меня в ту же самую приемную, чем заставляет напрячься.

Разбуженный с утра азарт душит напряжение, с которым я смотрю на плотно прикрытую дверь кабинета. За ней ничего не слышно. Ни единого звука. Думаю, такая шумоизоляция обеспечена намеренно. Я знаю о «Зеленой миле» не так много, но, думаю, корпоративных тайн у них хватает.

– Там совещание, – поясняет Камила. – «Не входить, а то убьет», – делает пальцами кавычки в воздухе.

Сглотнув возникший откуда ни возьмись осадок в горле, я перевожу на девушку взгляд. Она указывает рукой на стол секретаря, распоряжаясь:

– Садись, работай. Там папка, выбирай любой файл, они все нужны к завтрашнему дню. Можешь начинать в любом порядке.

– А?..

Я собираюсь спросить, на каких условиях тут нахожусь, но Камила опережает.

– Леон сам тобой займется, – говорит она.

Я смотрю на ничем не примечательное рабочее место с напряжением и подозрением. Не решаюсь к нему приблизиться, снова бросая взгляд на дверь кабинета, где после косметического ремонта появилась ламинированная табличка.

«Золотов Л. Руководитель загородных проектов».

Я не знаю, с чем борюсь: со своей гордостью или боязнью неизвестности.

Медлю, но все же сажусь в кресло, правда, к работе не прикасаюсь. Вместо этого обнимаю прижатую к животу сумку и впадаю в транс под тиканье круглых часов на стене. Я не стану делать ненужную работу. И я ненавижу неизвестность.

Вид из окна сегодня еще красивее, чем вчера. Небо хмурится, и, если пойдет дождь, примерно тринадцать миллионов человек скажут за это спасибо.

Совещание заканчивается через пятнадцать минут после того, как я засекла время. Руководитель загородных проектов явно не приверженец долгих разговоров.

Шум врывается в сонную приемную вместе с потоком выходящих из кабинета людей.

Я смотрю на них исподлобья. Узнаю вчерашнего парня-айтишника, больше никого. Он выходит последним и оставляет дверь приоткрытой.

Сверлю пустой проем глазами, слыша движение внутри. Сама я не двигаюсь, даже когда Леон возникает на пороге и бросает на меня взгляд.

Сегодня на нем бежевые брюки и белая тенниска. Отличный выбор, чтобы подчеркнуть идеальную спортивную форму, в которой находится его тело.

Плоский живот, рельефы рук, груди. Его гибкая фигура явно готова к лету.

Я отвожу от его живота взгляд, смущенная тем, что он мог заметить мой интерес. Но делаю лишь хуже, потому что смотреть в его лицо сложнее, чем на пряжку его брендового ремня.

Я ловлю его взгляд на своих скрещенных под столом лодыжках. Он перемещается на мое лицо. Голубые, как море, глаза выражают колющий интерес с тенью насмешки. Закончив осмотр, Леон закрывает дверь в свой кабинет и направляется к коридору, бросив мне:

– Пошли.

Может быть, мне послать его в задницу?!

Я осматриваюсь по сторонам, злясь от того, что собираюсь подняться из кресла.

Бросаю колючий взгляд в прямую спину Золотова, где под тенниской тоже четко угадываются мышцы и рельефы.

Сжав губы, следую за Леоном в коридор. Лифт приезжает по первому его требованию.

– Куда мы? – спрашиваю я, когда заходим внутрь.

Нажав на кнопку, Леон бросает:

– Прокатимся.

Его голос абсолютно не командный, от этого только сильнее меня задевает. Его парфюм терпкий, одежда идеально отглажена, кожа светится всем спектром необходимых витаминов.

Леон выглядит потрясающе и пахнет так же. И в тесном замкнутом пространстве лифта он очень настоящий, включая золотистый оттенок его кожи и потрясающую голубизну глаз.

Мы встречаемся глазами за секунду до того, как лифт «звенит».

Леон смотрит мне в лицо, повернув голову, а я отворачиваюсь.

Лифт привез нас на подземную парковку, по которой долго плутать не приходится. В первом ряду пищит сигнализацией спортивный «Ауди» серебряного цвета, и даже мне салон этой машины кажется тесным. И я очень надеюсь, что крыша останется на месте, ведь при желании эту игрушечную машину можно превратить в кабриолет.

Леон трогается раньше, чем успеваю закончить эту мысль. Шины свистят по бетонному полу парковки, и меня отбрасывает в кресло, к которому я еще не успела пристегнуться.

Глава 7

Улицы за окном размываются, потому что дождь все же начался, но он кратковременный. Уже через пять минут тучи рассеиваются, и Леон опускает на нос солнечные очки.

Я не могу вспомнить, взяла ли свои, но рыться в сумке желания нет. Я предпочитаю сидеть неподвижно, слишком утро необычное!

Кошусь на Леона и попадаю под власть воспоминаний. Они расцветают еще сильнее, когда Золотов бросает на меня ответный взгляд.

До сих пор не понимаю, как он вместил свое тело в этот «Ауди». Его длинным ногам комфортно – наверное, машина резиновая.

Отвернувшись, я вспоминаю наше первое свидание.

Так же, в машине. Тогда он силой заставил меня испытать к себе интерес, на парковке университета предложив прямо сейчас поехать в кино. Я мялась, хотела взять время на раздумья, чтобы решить, нужно ли мне внимание этого парня.

У него было далеко не смазливое лицо, он был слишком умный, видел меня будто насквозь. Мое жеманство, сомнения. Это смутило меня, хоть я и не показывала. Взволновало. Он все видел. Как я держу дистанцию, не очень охотно поддерживаю разговор, и все равно продолжал тащить наш вечер к финалу. А потом поцеловал так горячо, что у меня крыша поехала.

Наша поездка сейчас длится не больше десяти минут.

Он загоняет машину на парковку перед летней верандой ресторана, меню которого стремится к Мишленовской звезде. С утра я и стакана воды не употребила, мой желудок настолько пуст, что там звенит, но я лучше потерплю.

– Доброе утро, – хостес на входе улыбается ему, как прокачанная эскортница.

Выглядит она так же.

– Привет, – хмыкает Леон.

Он проходит на веранду без церемоний, выбирает столик в углу и опускается с небрежностью в кресло. Располагается, складывает на животе ладони. Дожидается, пока девушка выложит на стол меню, после чего переводит взгляд на застывшую у столика меня и кивает на противоположный стул:

– Садись.

Повернув голову, я обвожу взглядом полупустую веранду и опускаюсь на стул, не торопясь смотреть на своего спутника.

А вот он смотрит. Раздражающе, через стекла своих очков.

Я уже жалею, что не могу воспользоваться такой же ширмой, рыться в сумке мне по-прежнему не хочется. Поэтому я смотрю ему в лицо, чуть подняв подбородок.

Его взгляд скользит по мне. По лицу, по прическе, по плечам. Словно сейчас он позволяет себе детальный осмотр, от которого до этого отказывался. Я чувствую его взгляд и вижу очертания пушистых черных ресниц под очками, которые очень ему идут.

Он и правда выглядит потрясающе. Сильный, успешный, красивый.

– Закажи что-нибудь, – кивает Леон на меню.

Я примерно представляю, что там увижу, поэтому говорю:

– Листья одуванчика и цыплята свободного выгула мне не по карману.

Он расслабленно улыбается, сообщая:

– Это за мой счет.

– Спасибо, это меню не в моем вкусе.

– А что ты предпочитаешь? Фастфуд?

– Ты знаешь это слово? – удивляюсь я наиграно.

– В целом это слово не в моем вкусе.

– Я заметила.

Я делаю этот комплимент намеренно, из желания поиграть в самоуверенную суку, но сразу о нем жалею. Я не дотягиваю. Пусть Леон об этом и не знает, но шкура самоуверенной суки мне слишком велика, чтобы долго ломать комедию. Я не хочу, чтобы он об этом знал.

Настороженность делает меня напряженной.

Склонив набок голову, он спрашивает.

– Нравится?

Я невольно скольжу взглядом по его груди, сильной шее. По сложенным на животе рукам с широкими крепкими запястьями.

– Тебе не хватает похвалы? – смотрю ему в лицо.

– А ты стесняешься выражать свои мысли вслух?

Я вспыхиваю.

– Зачем мы сюда приехали? – требую я.

Не меняя позы, он буднично произносит:

– Я пытаюсь составить твой портрет.

– Зачем? – мгновенно ощетиниваюсь я.

Леон ни на секунду не отводит от меня глаз. В очках он или нет, я это чувствую.

При этом он проговаривает очень размеренно:

– Хочу понимать, что ты сейчас из себя представляешь. Чем живешь. Какие у тебя цели в жизни.

Чем я живу?! Мои цели?!

Когда-то он сделал все, чтобы усложнить мне жизнь. Возможно, сейчас это уже не важно, но мне безумно хочется просто отсюда уйти. Мне стоило бежать от него семь лет назад, чтоб он провалился со своим гребаным поцелуем.

Наверное, мое тело выражает это желание слишком явно – руки сильнее сжимают сумку, я действительно готовлюсь к тому, чтобы встать со стула.

Леон подается вперед и быстро говорит:

– Успокойся. Это собеседование. Мне срочно нужен переводчик. Тебе нужна работа или нет? Я задаю обычные вопросы, чтобы оценить твою нацеленность на результат и будущую ценность как сотрудника. Расскажи о себе. Это все, что от тебя требуется, Алиса.

Я смотрю на него исподлобья и рывком головы реагирую на подошедшего официанта, который вторгается в наш разговор.

Не тратя ни секунды, Леон коротко просит:

– Подойдите позже.

Парень исчезает, на ходу сменив направление.

Я разжимаю пальцы, которыми вцепилась в сумку. Не очень кричащее движение, но Леону хватает, чтобы снова откинуться на спинку плетеного кресла.

Любой мой рассказ о себе будет очень приукрашенным и отфильтрованным, а для работодателей есть краткое содержание, которое я использую на всех собеседованиях. Обычно я выдаю его скороговоркой, но не сейчас. Сейчас я жду, пока уляжется поднятая в душе песчаная буря, прежде чем заговорить:

– Стаж у меня… полтора года. Я быстро учусь, и я очень нацелена на результат, за это можешь не переживать. Я работоспособная. И переработки меня не пугают. У меня нет семьи и домашних животных, и у меня диплом одного из лучших вузов страны.

– Твой стаж – полтора года? – спрашивает он, пропустив все остальное мимо ушей.

Он знает, что мой стаж должен быть примерно в два раза больше. Это несоответствие – как огромная трещина на стене, она не может не броситься в глаза, но пояснений я не даю никому.

– Да. Тебе этого мало? – отвечаю я.

Он медленно произносит:

– Продолжай.

– Что еще ты хочешь услышать?

– Это твое первое собеседование? – иронизирует Леон.

– Нет, не первое.

– Тогда неудивительно, что ты ищешь работу уже два месяца, – говорит Леон резковато.

Он навел справки.

Я прикусываю язык. Сообщать о том, чем занималась в последние два месяца, уж тем более не собираюсь.

Смотрю в сторону. На корзину живых роз, которые расставлены по периметру веранды.

Это и правда никудышное собеседование, но второй раз я умирать не собираюсь. Вчерашнего дня мне было достаточно.

Я найду другую работу хотя бы потому, что взбудоражена так, будто мне вкололи адреналин. Из-за этой встречи. Меня будто вытряхнули из летаргического сна.

Леон снова за мной наблюдает, когда я на него смотрю.

Это начинает доставлять дискомфорт. Этот его взгляд, от которого сосет под ложечкой! Он задевает, цепляет.

Линия его губ жесткая, дыхание размеренное.

Нас снова прерывают. На этот раз телефонный звонок, которому я очень рада.

Леон достает телефон из кармана брюк, бросает в трубку пару фраз, после чего встает, выпрямляясь в полный рост.

– Пошли, – он снова командует, как и в офисе.

Мы возвращаемся назад молча. Десять минут в замкнутом пространстве, где так тесно, что не чувствовать соседа просто невозможно.

Не чувствовать на себе его взгляда.

Он высаживает меня перед офисом, говоря:

– Начинай работать. Камила с тобой свяжется.

Машина серой молнией уносится с парковки, оставляя меня с ощущением, будто я – пучок оголенных проводов.

Глава 8

Когда остаюсь одна, с меня будто слетает гипноз.

Город вокруг и запах прибитой дождем пыли становятся настоящими настолько, что это отрезвляет, как пощечина. Тем более что в носу остался запах салона игрушечного «Ауди» и аромат терпкого мужского парфюма, который теперь обзавелся в моей голове четкой ассоциацией.

Он узнаваемый. Теперь у него есть моя подсознательная метка, четкая, как божий день.

И, застывшая, я не понимаю, что мне делать.

Он взял меня на работу?!

Поджав губы, смотрю на стеклянные двери «Зеленой мили», принимая каплю дождя на щеке. Она тяжелая, даже болючая. Еще одна пощечина. Но даже тогда я с места сходить не спешу, скорее готова отправиться в сторону метро.

Красная буква «М» отлично видна на той стороне дороги.

Просто сбежать и забыть этот и прошлый день раз и навсегда! Ведь я не понимаю, что происходит! Ничего не понимаю. Может, от того, что спала, как избитый труп, а может, просто отупела за два месяца, проведенные на диване в деградации и жалости к себе!

Мой азарт схлынул. Снова начинается дождь и ставит меня перед выбором сейчас, в ту же минуту: стоять столбом или начать двигаться.

Стоять становится накладно, и я бросаю еще один тяжелый взгляд на двери «Зеленой мили», а потом иду. Иду к этим клятым дверям.

Внутри КПП, и хоть у меня снова есть одноразовый пропуск, я игнорирую взгляд охранника и удаляюсь к окну, где прижимаю к животу свою мягкую безразмерную сумку и смотрю на стекающие по стеклу капли.

ЕГО друзья, как и он, в университете были любимцами не только преподавателей, но и публики. Такие разные. От гения экономики Антона – лучшего друга Золотова, до откровенного фрика, его же двоюродного брата Вани, который менял цвет волос каждую неделю и утверждал, что у него пирсинг на члене.

Меня они, кажется, просто не воспринимали. Я была «той, которую привел Леон». И я с удивлением узнала, что творили они много запрещенного, например, у них был студенческий игорный клуб.

Самая настоящая нелегальщина, дикое нарушение устава, всех правил.

Они играли на деньги, в покер играли, прямо на территории университета, в общежитии!

Желающих была тьма, но пускали на эти сходки по очень жесткому отбору. Ставки меня поразили.

Они делали за вечер профессорскую зарплату. Студенты, двадцатилетние!

Леон привел меня с собой. Под возмущение и недовольство, но ему было плевать. Я смотрела на все это круглыми глазами, но с любопытством, не более. Я хотела проводить с ним время, мне было все равно, где это делать.

Леон играл редко, при мне – только один раз. Он был не азартным, в отличие от хотя бы своего брата. Сама я в покере вообще ничего не понимала, может, поэтому там меня и за личность не считали.

Они вели видеоархив. На всякий случай. На тот, когда возникали спорные вопросы или претензии. Они все записывали. Вели онлайн-трансляцию, видеорегистрацию всего происходящего. Еще бы, при таких ставках!

Я и не знаю, как словила одно из таких видео. Не помню. Оно упало мне на телефон, запароленное, но я… знала пароль.

И я думать про это видео забыла. Оно просто болталось в моей библиотеке до поры до времени…

В день нашей ссоры, той, которую инициировала я, идиотской, глупой, гормональной ссоры… я выложила это видео в интернет.

Я плакала, злилась, удаляла наши с Золотовым совместные селфи, потом опять плакала. Мы с Ингой напились вдрызг, и я… плохо помню тот вечер. Местами вообще не помню. Но я это сделала, и у этого были катастрофические последствия…

Сглотнув, я провожу пальцем по стеклу и тут же, очнувшись, убираю руку. Вспоминаю, где нахожусь.

К горлу подкатывает легкий ком.

У этих воспоминаний отвратительный вкус. Нотки отвращения к себе и отчаяния из-за невозможности что-то изменить.

Забытый вкус. Вернее, я не заглядывала в эти воспоминания очень давно. Годы.

Я ненавижу свою подругу.

Дождь закончился, и я опять перед выбором. И, как назло, в сумке звонит телефон.

Это эйчар «Зеленой мили».

Я жую губу, решая, принимать ее звонок или заблокировать к чертям собачьим, но ведь мне нужна работа. Высокооплачиваемая тем более. Перспективная, высокооплачиваемая, интересная.

Это плохая идея, плохая…

– Твою мать! – злюсь, проводя пальцем по экрану.

Через полчаса я за рабочим столом. В ворохе контрактов, в которых пока ничего не понимаю. Мой пустой желудок заткнулся – наверное, чтобы не мешать голове соображать. Мне и без того тошно, ведь я каждую минуту жду появления своего босса, но Камила меня успокаивает.

– Вот, заполни анкету, – выкладывает она передо мной документы. – Договор пока не готов, Леон хочет сам прописать какие-то условия…

Я напрягаюсь, сжимая шариковую ручку.

– …то есть еще и от юристов ждать согласования, – продолжает девушка. – Не знаю, что за придурь, ну да ладно, для него это нормально. Его сегодня больше не будет. И завтра тоже. С твоими обязанностями сами определитесь, меня это не касается…

Короткая юбка подпрыгивает при каждом шаге, пока Камила идет к двери. Каблуки стучат и стучат. Я жду, пока этот звук затихнет, а после закрываю глаза и массирую виски.

Тянущее чувство, которое просочилось под кожу там, на входе в здание, заставляет снова сглотнуть и посмотреть на двери пустующего кабинета.

Я встаю из кресла медленно. И медленно иду. Осторожно, как вор, хоть и знаю, что Леон сегодня больше не появится.

В его кабинете наконец-то вся мебель на месте.

Шкафы, на них рамки с наградами.

Я двигаюсь вдоль стены, изучая. Как вор. Словно прикасаясь к тому, к чему прикасаться не имею права. К его успехам, достижениям. От них внутри тянет сильнее, но уже по-другому.

Я… рада за него.

Победы его проектов в конкурсах Московской области, страны и международные. Его личные награды, именные. От имени «Зеленой мили» и каких-то партнеров. Его фото с известным членом правительства на экономическом форуме. Фото этого года. Совсем свежее.

Перевожу взгляд на большее кожаное пустующее кресло, касаясь пальцами какой-то позолоченной статуэтки, и бесшумно покидаю кабинет, прикрыв за собой дверь…

Глава 9

– …он два года на этой должности. – Инга погружает ложку в мороженое. – Ты представляешь, сколько на эту должность желающих?

Я толку ложкой собственное мороженое, закусив губу.

Объем информации, которой подруга владеет, не оставляет вариантов – она точно знала, куда меня отправляет. И пусть я запуталась в собственных мыслях и чувствах, потонула в чокнутом водовороте последних дней, я отлично помню, как сильно на Ингу злюсь. Тем не менее я терпеть не могу вести себя как ребенок.

Подруга права. Мне нужно владеть информацией. Нужно понимать, с чем имею дело, чтобы не быть слепым котенком в море под названием «Зеленая миля». И даже себе я не могу признаться честно – поглощаю ли эту информацию из необходимости или я поглощаю ее с жадностью.

Я глотаю шоколадное мороженое, глядя на стаканчик в своих руках.

– Нет. И сколько? – отвечаю Инге.

– Список длинный, – сухо сообщает подруга. – И его конкуренты – это не соседские мальчики. Там акулы. Самые зубастые из зубастых.

– Тогда он зубастее всех…

– Да хоть король акул. Конкуренция там такая, что даже на унитазе нужно оглядываться и спать с одним открытым глазом.

Ветер с реки, вдоль которой мы идем, бросает мне в лицо волосы. Я откидываю их, бормоча:

– Да уж…

Музыка из парка долетает до нас рваными клочками, но даже это отдаленное веселье давит на голову. Она гудит после двух дней работы в «Зеленой миле». Я надеюсь, мне хватит недели, чтобы справиться с первым шоком от погружения в дела этой махины, ведь сейчас я мало что понимаю. И двухдневное отсутствие Леона в офисе существенно облегчило мне жизнь.

– …его назначили на новый проект, – продолжает Инга. – Они активно осваивают премиум-рынок. Дома для богачей. Загородные. Это был жирный кусок пирога, и его отдали… Золотову. К нему отношение такое – его либо любят, либо ненавидят. Первое, что он сделал, когда сел в кресло, – везде расставил своих людей. «Миля» теперь филиал нашего универа. И поверь, ему очень многие благодарны.

Теперь мне становится понятно, как попал в «Милю» Макс – муж Инги. Он занимает какую-то должность в айти-структуре фирмы. Руководящую должность.

В душу закрадывается тревога, когда я задаюсь вопросом: кто еще работает там, с ним?

Инга читает этот вопрос в моих глазах. Хмурится, поджимает губы. Я впиваюсь взглядом в рыжую воду реки, чувствуя, как холодит пальцы стаканчик с мороженым.

– Они все там. Ну почти все… – хладнокровно произносит подруга.

Я киваю, продолжая смотреть на воду. Голос Инги полон решимости. Она всегда была такой – твердой и немного циничной. И я очень рада, что она у меня есть.

– Ну и что? – режет она. – Это было давно. Ты им ничего не должна. Столько лет прошло. Ты. Им. Ничего. Не. Должна. Иногда полезно быть сукой, понимаешь? Все зависит от того, как ты будешь себя вести…

Я снова киваю. Снова сжимаю стаканчик.

– Они ходили по краю с того момента, как открыли долбаное казино посреди кампуса, – втолковывает Инга. – Они могли попасться на чем угодно!

Она вбивала в меня эту философию годами, и, хоть отчасти она права, ничто не изменит факта – они попались из-за меня.

Перед глазами встает лицо Леона, когда он орет на меня с бурей во взгляде: «Нахер ты это сделала?!» А я не могу ему ответить, потому что не знаю и потому что горло сдавило до невозможности издавать звуки. Он смотрит на меня с бешенством и еще с пониманием… тем, которое кружит между нами в воздухе… с пониманием того, что я все разрушила. Я уничтожила нас.

Я бросаю стаканчик в урну.

Мы снова двигаемся, на этот раз молча. Словно каждая из нас перерабатывает информацию по-своему. Инга – воинственно, как всегда, а я… я умею справляться с трудностями. Я в этом профессионал.

Усталость притупляет все. Мои мысли, эмоции, реакции.

– Кстати… – говорит Инга. – У меня осталось сорок минут в солярии. Я отдам их тебе…

У меня никогда не хватит терпения обзавестись таким ровным и ухоженным загаром, как у нее, поэтому говорю:

– Отдай кому-нибудь другому. У меня они сгорят…

– Ты такая душная, – шикает Инга. – Черт с этими минутами, ты должна была спросить, почему я их отдаю.

– И почему?

– Потому что мне нельзя в солярий. И еще пить алкоголь, и еще…

Я останавливаюсь, глядя на подругу с улыбкой.

Она прикладывает руку к своему животу, улыбается в ответ.

– Я стану крестной! – взвизгиваю, обнимая Ингу.

– Да, но не скоро. Через семь месяцев примерно…

– Поздравляю… – выдыхаю я, чувствуя малюсенький прилив зависти.

Я не завидую. Только не Инге.

Они с Максом женаты уже два года. Он сох по ней в студенчестве. Инга – настоящий пожар, мало того, что красивая, еще и дерзкая. Ее глаза кошачьи – это слово придумали для нее. У Макса не было шансов, правда, тогда она кошмарно его динамила, а сейчас будто нашла в нем свою тихую гавань.

Я возвращаюсь домой почти в девять вечера. Арсений уехал еще вчера, оставив после себя порядок и магазинные сырники в холодильнике. Я разогреваю их в микроволновке, ужиная в тишине и полумраке.

Информация, которую сообщила подруга, в той части, которая касается друзей Леона, делает мой ужин на вкус как опилки.

Их… всех отчислили.

Всех, кроме Леона. Кроме него и Антона. Им позволили получить дипломы, потому что до защиты оставалось два месяца. Разумеется, им помогли. Преподаватели, которые поручились, и связи тоже.