Тельма

– Клянусь жизнью, – пробормотал он себе под нос с легкой улыбкой, – я в самом деле чуть ли не герой, прямо мученик – из тех, что изображают в театральных пьесах. Просто чудеса благородства! Господи боже, как же жаль, что я не солдат! Уверен, я бы гораздо лучше чувствовал себя под огнем врага, чем в той ситуации, в которой оказался! Самоотречение? Самопожертвование? Что ж, неудивительно, что служители культа так много кудахчут по этому поводу. Это в самом деле тяжело и неприятно. Но можно ли сказать, что я в самом деле жертвую собой? Да ничего подобного! Посмотрите на себя, Джордж Лоример! – С этими словами молодой человек несколько раз весьма чувствительно ударил себя кулаком в грудь. – Не надо строить из себя благородного и добродетельного человека! Да если бы вы были настоящим мужчиной, вы бы никогда не позволили чувствам взять над вами верх, победить лучшее в вас! Нет, вы сохранили бы величественное равнодушие, стоическое спокойствие. А что получилось? Вы позволили вползти к вам в душу такому презренному чувству, как зависть. Именно оно овладело вами, когда вы только что вышли из комнаты! Вам перед самим собой не стыдно? Негодяй!

Внутреннее «я», к которому обращался Лоример, вероятно, было порядком сконфужено такой постановкой вопроса. Впрочем, вскоре помрачневшее лицо Джорджа прояснилось, словно он получил некие объяснения и оправдания от собственной совести. Он лениво пыхнул сигарой и ощутил некоторое облегчение. Вдруг неподалеку от него раздались чьи-то шаги. Оглядевшись, он увидел, как мимо прошли Тельма и Филип. Они медленно шагали по узкой тропинке, ведущей во фруктовый сад, который располагался на некотором расстоянии от дома. Голова девушки была склонена, Филип же что-то горячо ей говорил. Лоример уставился им вслед – в его честных глазах читалась тревога.

– Да благословит бог их обоих! – пробормотал он вполголоса. – Так или иначе, в моих словах нет ничего плохого! Старина Фил, дружище! Интересно…

Лоример так и не закончил фразу, поскольку именно в этот момент увидел нечто такое, что его сильно напугало. Между сосновых веток он заметил худое, бледное лицо человека с горящими безумием сине-зелеными глазами, наблюдавшего за Тельмой и Филом. Блеск его взгляда чем-то напомнил Лоримеру блеск отточенного клинка.

Узнав этого человека, Лоример окликнул его вполне дружелюбным тоном:

– Привет, Сигурд! Что вы собираетесь делать? Хотите залезть на дерево?

Сигурд осторожно отвел рукой в сторону ветки и приблизился к Лоримеру, сел рядом с ним на землю, а затем, взяв руку молодого человека в свою, почтительно поцеловал ее.

– Я следил за вами. Видел, как вы ушли, чтобы погрустить в одиночестве. Я пришел сюда тоже для того, чтобы погрустить! – сказал карлик мягко и с сочувствием.

Лоример вяло рассмеялся.

– Господи боже, Сигурд, вы слишком умны для вашего возраста! Так вы решили, что я вышел из дома, чтобы попереживать, а? Все не так, мой мальчик – я вышел, чтобы покурить! Разочарую вас! Я никогда не переживаю, не печалюсь и не скорблю и даже не знаю, как это делается. Что такое печаль?

– Это любовь! – мгновенно ответил Сигурд. – Это когда видишь, как прекрасная фея с золотыми крылышками легко порхает, порхает в небесах, спускаясь все ниже и ниже, подставляешь руки, чтобы поймать ее – и раз! В тот самый момент, когда вам кажется, что вы ее поймали, она уклоняется от ваших рук и вдруг спрыгивает прямо в сердце, но не в ваше, а в чье-то еще! Вот это печаль, это горе. Потому что, когда это происходит, оказывается, что в небе нет больше фей, во всяком случае, для вас. Для других – может быть, но для вас небеса пусты!

Лоример помолчал, с любопытством глядя на собеседника.

– Откуда подобная чушь берется у вас в голове, а? – мягко поинтересовался он через некоторое время.

– Я не знаю, – со вздохом ответил Сигурд. – Появляется откуда-то сама собой! Но скажите мне, дорогой друг, добрый друг, – спросил он с грустной улыбкой, – это правда или нет? Для вас небеса действительно пусты! Вы ведь знаете, как обстоит дело!

Лоример густо покраснел, а затем резко побледнел, после чего после небольшой паузы заговорил своим обычным ленивым тоном:

– Послушайте, Сигурд, вы романтик. Я – нет. Я ничего не знаю о феях и опустевших небесах. Со мной все в порядке! Так что не беспокойтесь за меня.

Карлик внимательно вгляделся в лицо Лоримера, и на его худом лице внезапно возникла коварная, злобная улыбка. Он положил свою слабую на вид костлявую руку, обтянутую бледной кожей, на руку Лоримера и, понизив голос, произнес:

– Я скажу вам, что делать. Убейте его!

Последние два слова были произнесены с такой страстью, а лицо карлика исказила такая ужасная гримаса, что Лоример невольно отшатнулся.

– Вот что, Сигурд, так дело не пойдет, – запротестовал он. – Вы не должны говорить об убийстве, знаете ли! Это никуда не годится. Люди в наше время не убивают друг друга просто так, запросто, как вы, верно, думаете. Это невозможно, Сигурд! Никто так не поступает.

– Это можно сделать! – убежденно заявил карлик. – Это должно быть сделано, и это сделаете либо вы, либо я! И тогда он нас не ограбит, не украдет у нас сокровище солнечной полуночи. Он не сорвет главную розу из всех роз…

– Стоп! – резко воскликнул Лоример. – О ком вы говорите?

– О ком?! – возбужденно вскричал Сигурд. – Вы, конечно же знаете, кого я имею в виду. Я говорю о нем – об этом высоком, надменном сероглазом англичанине, вашем враге, вашем сопернике. О богатом и жестоком Эррингтоне…

Рука Лоримера тяжело легла на плечо карлика, а тон, когда он заговорил, разом стал резким и жестким.

– Что за чушь, Сигурд! Вы сами не знаете, что несете сегодня! Эррингтон – мой враг? Да он мой лучший друг! Слышите меня?

Сигурд, с удивлением глядя в лицо Лоримеру, вяло кивнул.

– Что ж, вам стоит запомнить то, что я вам говорю, как можно лучше! Ваши духи вам врут, мой дорогой, если говорят, что Эррингтон мой враг. Да я жизнь готов за него отдать, если потребуется спасти его жизнь!

Заканчивая свою тираду, Лоример, уже несколько успокоившись, встал на ноги. Лицо его выражало благородное негодование и решимость. Сигурд смотрел на него, словно зачарованный.

– А вы… вы не любите Тельму? – пробормотал он с вопросительной интонацией.

Лоример едва снова не вспылил, но тут же взял себя в руки. Его честные английские глаза встретились со взглядом Сигурда, который взирал на своего собеседника чуть ли не с мольбой.

– Конечно, нет, – сказал Лоример, сопроводив свои слова безмятежной улыбкой. – Откуда вы это взяли? Все совсем не так, Сигурд, – ваши духи снова ошиблись! Пойдемте-ка к остальным.

Но Сигурд не послушался и не отправился в дом вместе с Лоримером. Он внезапно бросился бежать, как вспугнутое животное, и вскоре исчез в лесу, примыкающему к владениям Олафа Гулдмара. Лоример лишь озадаченно поглядел ему вслед – ничего другого ему не оставалось.

«Интересно, может ли Сигурд быть опасен? – подумал он. – Человек с таким странными идеями в голове способен нанести серьезный ущерб, даже не желая этого. Пожалуй, мне следует за ним присматривать!»

В тот вечер у Лоримера пару раз возникало желание поговорить с Эррингтоном о Сигурде, но удобной возможности для этого так и не представилось. Так что через некоторое время он в свойственной ему манере практически забыл о своем намерении.

В следующее воскресенье Тельма сидела одна на заросшем цветами крыльце дома и читала. Ее отец и Сигурд в сопровождении Эррингтона и его друзей отправились на прогулку в горы, пообещав вернуться к ужину. Предполагалось, что он будет весьма обильным, так что Бритта уже занималась готовкой. День выдался довольно жарким – это был один из тех длинных знойных дней, наполненных светом и теплом, от которых сама природа, казалось, получала наслаждение, словно ребенок, беззаботно заснувший на солнце с венком увядающих цветов в руках. Даже плеск протекавшего неподалеку ручья звучал приглушенно. Тельма, чьи глаза были устремлены на страницы книги, пару раз тяжело вздохнула, словно от усталости. В девушке что-то изменилось. Трудно определенно сказать, что именно, но создавалось впечатление, словно некий дух, пролетев над ней, сделал ее поразительную красоту менее яркой, чем прежде. Она была бледнее обычного, а под ее чудесными глазами залегли тени. Даже в том, как она, устав читать, откинула голову на темную, украшенную резьбой деревянную панель крыльца, смутно ощущалось что-то вроде апатии. В уголках красиво изогнутых губ, по форме напоминающих натянутый лук, залегли едва заметные грустные складки. Весь облик Тельмы свидетельствовал об усталости и о том, что она чем-то опечалена. Когда время от времени она отрывалась от страниц книги, взгляд ее рассеянно блуждал между садом, наполненным ароматом цветов, серебристой полоской вод фьорда и видневшимися даже от дома стройными мачтами «Эулалии». Затем девушка снова погружалась в чтение, но при этом время от времени нетерпеливо ерзала на месте.

Томиком, который Тельма держала в руках, были «Восточные мотивы» Виктора Гюго. Хотя благодаря богатому воображению она в основном получала такое же наслаждение от стихов, как от солнечного света, на этот раз ей трудно было в полной мере сосредоточиться на чтении, смакуя удивительную красоту языка автора и яркость метафор, которая всегда отличала произведения «Шекспира Франции». В доме Бритта, занятая приготовлением ужина, что-то радостно напевала, и это был единственный звук, который отчетливо слышался в окружающей тишине. Две или три бабочки с крылышками бледно-голубого цвета лениво порхали над медоносными цветами, время от времени едва не задевая плечо Тельмы. Неподалеку на садовой тропинке сидел крохотный черный котенок с розовой ленточкой на шее и умывал мордочку бархатными лапками так тщательно, как это делают только избалованные домашние коты и кошки. Все в этот воскресный полдень дышало миром и покоем. Поэтому, когда поблизости раздался звук приближающихся тяжелых шагов, девушка невольно вздрогнула и поднялась со скамейки, стоявшей на крыльце, так торопливо, что бабочки, которые, возможно, принимали ее волосы за какую-то разновидность цветов, шарахнулись в сторону и взлетели повыше. Напуганный котенок торопливо вскарабкался на ближайшее деревцо. Нарушителем спокойствия оказался преподобный мистер Дайсуорси. Тельма, стоящая во весь рост на крыльце, словно бы преграждала ему путь в дом. Лицо ее приняло суровое и решительное выражение, а глаза холодно сверкнули.

Не обращая внимания на все это, мистер Дайсуорси, который заметно запыхался и вспотел, продолжал идти вперед. При этом он без конца благосклонно улыбался и в знак приветствия кивал головой, не снимая при этом шляпы.

– А, фрекен Тельма! – любезно, но со снисходительной интонацией произнес он. – Как вы себя чувствуете сегодня? Выглядите вы просто замечательно, в самом деле замечательно!

С этими словами он с головы до ног окинул Тельму одобрительным взглядом.

– Со мной все хорошо, спасибо, – негромко ответила Тельма. – Моего отца нет дома, мистер Дайсуорси.

Неожиданный гость утер потное лицо, и его улыбка стала еще шире.

– Ну и что? – вкрадчиво произнес он. – Вне всякого сомнения, мы и без него хорошо проведем время! Вообще-то, фрекен, я хотел побеседовать именно с вами.

Не спрашивая у Тельмы разрешения, он поднялся на крыльцо и удобно устроился на скамье напротив девушки, издав при этом вздох облегчения. Тельма осталась стоять. Похотливые глазки лютеранского священника алчно скользнули по округлостям чудесной фигуры девушки, по белоснежной коже ее стройной шеи и роскошным волосам. Тельма молчала, и в этом ее молчании и в том, как она вызывающе стояла перед ним, было нечто такое, что смущало его и мешало заговорить. Он сконфуженно похмыкал, издал еще несколько невнятных звуков и наконец, набравшись храбрости, решился:

– Я нашел… э… э… вашу вещь… вроде игрушки… которую, возможно, вы будете рады получить назад.

С этими словами священник осторожно вынул из кармана некий небольшой предмет, упакованный в оберточную бумагу. Затем преподобный развернул бумагу своими толстыми пальцами, и в руках у него оказалось то самое маленькое распятие, которое он долгое время держал у себя.

– Что касается этого, – продолжил он, – то я огорчен и обеспокоен и желаю сказать по этому поводу несколько необходимых слов, поскольку…

– Это распятие моей матери, – перебила его Тельма и протянула руку к фигурке Христа, висящего на кресте. На глазах девушки показались слезы, а голос ее предательски дрогнул. – Оно было у нее на шее, когда она умерла. Я думала, что потеряла его, и очень переживала из-за этого. Благодарю вас от всего сердца за то, что вы вернули его мне!

Тут суровое выражение лица Тельмы смягчилось, и она улыбнулась своей чудесной, светлой улыбкой, которая походила на луч солнца, выглянувший из-за туч.

Мистер Дайсуорси дышал часто и тяжело, с хрипом. Лицо его побледнело, на лбу выступили росинки пота. Он взял руку, протянутую Тельмой, – маленькую, мягкую розовую ладошку, чем-то похожую на перевернутую створку ракушки – в свою и вложил в нее маленькое распятие. Затем, продолжая удерживать руку девушки, запинаясь, произнес:

– Так значит, мы друзья, фрекен Тельма? Добрые друзья, я надеюсь?

Девушка быстро выдернула свои пальцы из потной лапищи преподобного, и улыбка исчезла с ее губ.

– Я так не считаю! – холодно заявила она. – Дружба – явление очень редкое. Чтобы люди стали друзьями, у них должны совпадать вкусы и симпатии – а мы с вами очень во многом расходимся, и единства между нами никогда не будет. И вообще, чтобы с кем-то подружиться, мне нужно много времени.

Маленький рот мистера Дайсуорси, обычно похожий на куриную гузку, сжался в тонкую ниточку.

– За исключением тех случаев, – промолвил он с омерзительной ухмылкой, – когда этот кто-то – богатый англичанин с приятным лицом и непринужденными манерами. В этом случае вам не требуется много времени, чтобы завязать дружбу, фрекен, – наоборот, все произошло удивительно быстро!

Холодный, презрительный взгляд, которым девушка окинула священника, казалось, мог бы превратить любого менее спесивого и самовлюбленного человека, чем священник, в глыбу льда. Но не мистера Дайсуорси.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросила Тельма, в голосе которой, однако, послышались нотки удивления.

Преподобный потупил маленькие, как у хорька, глазки, полуприкрыв их веками с редкими ресницами, и под суровым взглядом Тельмы сконфуженно заерзал на скамье.

– Вы непохожи на саму себя, моя дорогая фрекен! – сказал он умильным голоском, успокаивающим жестом подняв ухоженные ладони. – Обычно вы говорите открыто и откровенно, но сегодня вы – как бы это сказать – какая-то скрытная! Да, назовем это так – скрытная! Да-да, вы не можете не понимать, о чем я говорю! Все местные жители судачат о вас и об этом джентльмене, в обществе которого вас часто видят. Что касается сэра Филипа Эррингтона – вы ведь знаете, как быстро у нас распространяются слухи – то поначалу, когда его яхта только причалила сюда, он планировал отправиться к Северному мысу, и он должен был сделать это много дней назад. Честно говоря, я думаю – и точно так же думают и многие другие неравнодушные к вам люди, – будет лучше, если он как можно быстрее покинет этот мирный фьорд. И чем меньше он будет общаться с местными женщинами, тем больше у нас будет шансов избежать какого-нибудь скандала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эндимион – олицетворение красоты – в греческой мифологии знаменитый своей красотой юноша. – Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.

2

Перевод С. Сухарева.

3

Мой дорогой (фр.).

4

Леер – туго натянутый трос для подъема косых парусов.

5

Альфред Теннисон. Магдалина. Перевод А. Федорова.

6

Уильям Шекспир. Гамлет. Перевод А. Кронеберга.

7

Перевод З. Венгеровой.

8

Перевод А. Шараповой.

9

Боже мой! (фр.)

10

Перевод О. Чюминой.

11

С 1624 по 1877 год город Осло назывался Христиания, с 1877 по 1925 год – Кристиания.

12

Перевод Л. Медник.