На предельных скоростях

От волнения его акцент становится еще сильнее, и мне приходится напрягаться, чтобы понимать каждое слово.

– Отсидись дома, успокойся да восстанови мотоцикл. Как что появится путное, я тебе тут же сообщу. Даже денег займу, друг…

Дураку ясно, что у этого прохвоста лишь одна цель: побыстрее отделаться от меня и уже больше никогда не связываться.

Меня списали, быстро заменили другим, более успешным и популярным гонщиком.

Хотя, чего я хотел?

Вокруг одни крысы.

Вот и этот «друг» с бегающими глазками в свое время очень хорошо наварился на моих победах, а сейчас я ему на хрен не сдался.

Минус один в списке контактов.

Очередной слизняк, которого подпустили слишком близко к кормушке. Да и не сказать, что у меня были надежды на Чеха – этот крысеныш всегда был слишком изворотлив, другие в таком бизнесе надолго и не задерживаются.

Но попытаться стоило – вдруг бы, по старой памяти, прокатило.

Смотрю на его вспотевший лоб и дрожащие ручонки. Так и подмывает врезать напоследок, ну, чтоб окончательно убедить его в своей невменяемости, да и у самого кулаки давно чешутся, но после этого больше хлопот будет. Дураку понятно.

Знаю я таких: обиду затаит надолго, потом сиди и жди очередную подлянку, будто мне проблем мало. Тут уже явно ловить нечего, нужно валить.

Делаю глубокую затяжку, успокаиваясь, и вместе с дымом выдыхаю:

– Созвонимся… «друг», – последнее слово произношу с нажимом. Оно, будто кость, застревает поперек горла, мешая говорить.

Тушу окурок о столешницу письменного стола и, не обращая внимания на ошалелый взгляд Чеха, выхожу из коморки.

На часах начало десятого, на улице уже темно.

Захлопнув дверцу машины, достаю сигарету, черт знает какую по счету за сегодня.

Проклятье, Чех был моей последней надеждой. И если даже он отказался ставить меня в гонку, никто другой уж точно не возьмется.

Хватаю телефон – семь пропущеннх от Макса.

Ладно, погнали!

Повернув ключ в замке зажигания, я улыбаюсь, слушая довольное урчание мотора. Ford Mustang 1967 года выпуска, красавица. Антидепрессант в чистом виде, а не тачка. Вот умели же раньше делать.

Врубив музыку на всю катушку, вдавливаю педаль газа в пол и качусь прочь из города.

Судя по часам, ребята уже, во всю веселятся на Перекрестке. Самое время наведаться туда, заявив о своем возвращении. Пусть не думают, что я отсиживаюсь дома.

Открыв в машине все окна, гоню на пределе, подпевая любимым песням, но даже это не помогает отвлечься и скинуть напряжение этого дерьмового дня. Хотя, «дерьмового года» было бы точнее.

До одури хочется по приезду встретить Докера и нарваться на хорошую драку. Выпустить пар и со спокойной душой умотать восвояси.

***

Припарковав тачку, направляюсь в сторону веселящейся толпы.

Машин на пустыре мало, в основном все прикатили на двух колесах – своеобразный дресс-код Перекрестка.

Музыка грохочет, толпа гудит, все пьют и веселятся от души.

Раньше это был мой второй дом, а сейчас я будто рыба, выброшенная на брег.

Любопытные взгляды и приветственные выкрики сыплются со всех сторон.

Чувствую себя не в своей тарелке, протискиваясь сквозь народ в поисках Макса. Кажется, я впервые тут без своего мотоцикла, и от этого еще поганей.

– О, наша золотая девочка!

Из общего шума голосов выделяется резкий вскрик, заставляющий повернуть голову в сторону орущего.

Огромный бородатый мордоворот, которого, если я не ошибаюсь, зовут Винт, расплылся в улыбке и, кажется, вот-вот начнет пускать слюни от умиления.

Интересно, что же могло вызвать у этого вечно хмурого типа приступ такого неописуемого восторга?

Проследив за его взглядом, нахожу, наконец, эту «золотую девочку» и прифигиваю еще больше.

Вот это поворот, а она что тут делает?!

Миха сидит на одном из мотоциклов, закинув на одну сторону свои длинные ноги. В коротких джинсовых шортах они кажутся еще дилиннее, чем запомнились мне в прошлый раз.

На лице столько косметики, что я едва узнаю ее. Какого хрена, спрашивается, так намазалась? Хочется смыть всю эту штукатурку, из-за которой она выглядит вульгарно, да еще и лет на пять старше. Та девочка в забавной майке и без грамма косметики, что набивала татуировку прошлой ночью, нравилась мне гораздо больше.

Миха беззаботно смеется, болтает и активно жестикулирует, чувствуя себя комфортно и раскованно. Да уж, это со мной она вечно суетится и смотрит в пол, будто нашкодивший котенок. Тут же она явно в своей стихии.

А я смотрю, девочка неплохо-то обжилась за время моего отсутствия.

– Ты где был? На весь день пропал, ну мы ж волновались.

Макс подходит неожиданно, отвлекая меня наблюдения за девчонкой. Перевожу взгляд на друга. Он выглядит обеспокоенным. Да уж, заставил я его сегодня понервничать, когда укатил на весь день на его тачке. Врать смысла нет, особенно Максу, потому говорю, как есть:

– Стричься я ездил… Ну, и к Чеху заглянул на обратной дороге.

– Весело. И чего сказал толстяк?

– Послал он меня далеко и надолго. Нужно колеса восстанавливать. Тогда и разговор будет, – вырываю у друга из рук банку с пивом и делаю пару глотков.

– А эта что тут забыла?

Киваю в сторону Михи. Макс, проследив за моим взглядом, улыбается, практически той же туповатой улыбкой, которая совсем недавно красовалась на фейсе Винта.

Они что, сговорились все?

– А Миха-то? Она у нас теперь на подобии талисмана. «Золотая девочка». Рисует офигенно. Такие шедевры на тачках и байках бацает – закачаешься, – Макс отбирает у меня свое пиво и продолжает рассказывать. – Деньги ей нужны, поэтому вкалывает не по-детски, если работы в салоне нет. Аэрография, друг, охренеть как популярна сейчас.

Нет, ну не девка, а прямо кладезь талантов! Как же весь этот сброд раньше-то без нее жил?

– Не рановато ли ей с взрослыми дядями и тетями тусить? – наблюдаю презабавную картину, как вокруг Михи вьется пара парней, чуть ли в рот ей не заглядывая от восхищения. Тоже мне, звезда местного разлива.

– Ладно тебе, Раш, знаешь же, на Перекрестке и помладше цыпочки бывали. А эта девочка с мозгами, да и мы присматриваем. Тут большинство ребят к ней как дочери относится.

– И давно ты в няньки записался?

– С тех пор, как Миха неплохо подняла нам автомастерскую, народ уже прямо к ней идет. С такой не грех и понянчится, – Макс машет рукой Лерке, которая, пробираясь сквозь толпу, направляется к нам. В ярко-розовых джинсах, бирюзовых кедах и такого же цвета футболке она выглядит как клоун, среди одетой в темные цвета толпы. Вечно выглядит как подросток-дальтоник, чем ярче и аляповатей, тем лучше. И когда уже Макс ее перевоспитает?

– Раш, ты совсем сдурел? Укатил не пойми куда на весь день! Предупреждать нужно! – не тратя времени на приветствия, сразу рубит с плеча Лера.

Супер! Они и меня теперь опекать вздумали. Тоже мне, нашли сирого и убогого.

– Я смотрю, вы тут подсели уже нянечками работать, да? Успокойся, белобрысая, по делам я ездил. Как видишь: жив, здоров, не ранен, не убит.

Лера закатывает глаза, без слов давая понять свое отношение к моему ответу.

– Раш в своем репертуаре. Но я тебя прощу, если ты выполнишь одну ма-аленькую просьбу.

– Ой, как интересно. Зная тебя, Лерыч, просьба будет немаленькая.

Девушка смеется, подтверждая мои слова, но на помощь ей приходит Макс, который, видимо, решил взять удар на себя.

– Друг, тут такое дело… Нам отъехать нужно. Можешь отвезти Миху домой? И сам дров не наломаешь и нам поможешь заодно.

– Ой, как весело у вас. И давно меня в буйно-припадочные записали?

– А ты вспомни, как ты себя после выписки вел, с тех пор и записали,– Лера подходит вплотную и говорит без обиняков, глядя прямо в глаза.

Ответить мне нечем – помню, очень хорошо помню, как крушил все вокруг себя. Гордиться тут нечем.

– А ничего, что у меня свои планы есть? Дядя Раш не обещал присматривать за вашей новой воспитанницей.

Я все еще надеюсь отыскать в этой толкучке Докера и «поговорить» с ним по душам. Хорошая драка – вот, что мне сейчас нужно.

– Рашик, ну я тебя очень прошу, отсидись пару дней дома, а! Натворишь делов, мы ж потом не разгребем.

У меня что, на лице написано, что именно я хочу сделать?

Лера смотрит на меня своим самым жалостливым взглядом. Кот из Шрека просто отдыхает. Актриса, а не девка, ну ей Богу.

– Отвезу я вашу Миху, успокойся. Езжайте, детки, по своим делам, развлекайтесь, только предохраняться не забывайте.

Лера радостно взвизгивает и, подскочив на месте, чмокает меня в щеку.

– Спасибо!

– Скажи своей протеже, чтоб через десять минут сидела в машине, а то уеду без нее. А с вас, голубки, ящик пива за доставленные неприятности.

***

Михаль

«Воля и разум,» – гремит на весь салон автомобиля голос вокалиста, перекрывая шум мотора.

Я не особо вслушиваюсь в текст песни, но эти два слова, будто выхваченные из общего потока звуков, цепляют. Они заставляют стряхнуть с себя задумчивость и, оторвавшись от созерцания унылого пейзажа за окном, перевести взгляд на моего попутчика.

Раш уверенно ведет машину, его пальцы отбивают ритм на кожаной оплетке руля, а губы шевелятся, беззвучно подпевая вокалисту. Пытаюсь рассмотреть татуировки на его предплечье, те, что не закрыты рукавом футболки, но в полутьме салона это сделать нереально. Жаль, очень интересно, что же у него там «набито», особенно после того, как узнала: автор большинства тату – суперталантливая Лера.

– Это хеви-метал? – Решаюсь прервать молчание, дождавшись паузы между песнями. Мне не очень хочется разговаривать, но до города еще далеко, батарея в телефоне почти на нуле, и если я не займу себя чем-нибудь, то усну на полдороги.

– Он родимый.

– Та же группа, что играла сегодня утром?

– Ага, – убавляет звук и спрашивает, не отрывая взгляд от трассы. – Нравится?

– Не особо, – отвечаю честно – не вижу смысла врать или льстить. Отчего-то тут, в салоне автомобиля, Раш не кажется таким же грозным и свирепым как вчера ночью. То ли я тогда слишком перенервничала, то ли сама ситуация была на грани. А может, не последнюю роль сыграли разговоры и сплетни, которые я с лихвой наслушалась за этот вечер?

Да уж, сегодняшнее появление Раша на Перекрестке можно было назвать поистине фееричным. Похоже, только ленивый не перемыл ему кости, пока он шатался среди толпы с банкой пива в руках. Лера с Максом не очень распространялись на его счет, но зато народ не скупился на сплетни, пусть даже большинство из них больше походили на бред.

– А ты какую музыку слушаешь?

– Я? Разную… Тейлор Свифт, Селена Гомес нравятся.

– Не слышал о таких, – равнодушно пожимает плечами мужчина, полностью сконцентрировавшись на дороге.

– Как-нибудь дам вам послушать. Хотя, сомневаюсь, что понравится.

Одна мысль, что Раш со всеми его татуировками будет слушать сладкоголосых поп-певичек, вызывает улыбку.

– Правильно сомневаешься. Я уже закостенел в этом плане. Много лет слушаю одно и то же. Как там говорится? «В нас пропал дух авантюризма».

– Чего?

– Ну, Ипполит из «Иронии судьбы».

– Я не знаю кто это…

Тут Раш впервые за все время в пути отрывает взгляд от дороги и удивленно смотрит на меня, будто я сморозила самую ужасную глупость на свете.

– Что?

– Ты уже тут родилась, в Штатах?

– Нет, мне было три года, когда мы переехали.

Ух, как лихо он меняет тему разговора. Еще бы понять к чему ведет.

– Понятно, – ухмыляется Раш. – По-русски говоришь, но не понимаешь.

– Да все я прекрасно понимаю! – Искренне возмущаюсь, хотя на самом деле не могу сообразить куда он клонит.

– Неужели никогда не смотрели «Иронию судьбы» под новый год?

Тут до меня, наконец, начинает доходить, и я, пусть нехотя, но отвечаю:

– Иногда. Родители хотели, чтобы мы жили настоящим, а не цеплялись за их прошлое. Брат уже тут родился, да и я мало что помню.

– Понятно, растили истинных америкосиков. Ну, хоть по-русски без акцента говоришь.

Мне не обидно. Уже давно уяснила, что такие как я, находящиеся между двух культур люди, всегда будут чужими по обе стороны океана. Мы не американцы, мы – эмигранты. Но и для русских мы уже не свои. Знающие о родине лишь по рассказам родителей да по фильмам и книжкам, утратившие с ней всякую связь, мы навсегда застряли где-то посередине.

– А вам сколько было, когда переехали?

Если честно, не знаю, зачем задаю этот вопрос. Не сказать, что мне интересно, да и не верю особо, что Раш ответит, но об этом я успеваю подумать после того, как слова сорвались с языка.

– Пятнадцать. И самое ценное, что я привез с собой – кассетный плеер с треками этой группы, – кивает в сторону магнитолы, и я понимаю, почему его музыкальные пристрастия так сложно изменить.

Песни любимых исполнителей – вот то единственное, что напоминает Рашу о доме, что он привез в Америку. Сложно представить его пятнадцатилетним пареньком, всего на два года младше меня, а если сказать по правде – вообще нереально. А уж о том, как нелегко было в переходном возрасте адаптироваться в новой стране, даже думать не хочу.

Уверена: Рашу пришлось, ой, как несладко.

Тут же мысли возвращаются к брату. Как он там в этой чертовой Калифорнии, хорошо ли устроился, не обижают ли его в школе? Да и вообще, все ли так радужно, как он рассказывает мне по скайпу? Хочется верить…

Автомобиль тем временем въезжает в город, и я облегченно выдыхаю, радуясь, что скоро наше путешествие закончится, и мне не придется ничего придумывать, чтобы поддержать уже порядком исчерпавший себя разговор.

Выскакиваю из машины, как только она останавливается в гараже автомастерской. Ключей у меня нет, поэтому нужно поторопиться, пока Раш не закрыл помещение.

– Я тут куртку оставила, сейчас заберу, – говорю, уже направляясь к комнатам для персонала. На улице прилично похолодало, и несмотря на то, что до тату-салона идти всего ничего, я вполне успею замерзнуть, поэтому утеплиться не помешает.

Схватив лежащую на кресле куртку, ловлю свое отражение в висящем на противоположной стене зеркале и отчего-то замираю.

Пару секунд придирчиво рассматриваю растрепанные волосы и порядком «поплывший» макияж, а потом, сама не пойму зачем, достаю из кармана куртки помаду и аккуратно крашу губы.

Послав воздушный поцелуй отражению, убегаю, не забыв захлопнуть за собой дверь.

Быстро иду ко выходу, под гулкий стук каблуков по бетонному полу гаража.

Странно, но Раша нигде не видно.

Удивленно осматриваю полупустое помещение и через мгновение замечаю высокую фигуру, склонившуюся над бесформенной грудой металла, в самом дальнем углу.

Подходить мне не хочется. Но спустя пару минут понимаю, что другого выхода попросту нет. Не торчать же здесь всю ночь?

И чего он там застрял?!

Иду медленно, чеканя каждый шаг, надеясь, что звук шагов, эхом разносящийся по полупустому гаражу, заставит мужчину обернуться и пойти мне навстречу.

Зря надеюсь.

Раш стоит, будто в трансе, и смотрит в одну точку невидящими глазами. Перевожу взгляд на груду бесформенного металлолома и только всмотревшись в искорёженные детали, понимаю, что это был мотоцикл…

Его мотоцикл.

Совсем другими глазами разглядываю гору хлама, на которую раньше и внимания не обращала, а в голове только одна мысль:

Как Раш вообще умудрился выжить после такой аварии?!

Если даже байк превратился в железное месиво, что уж говорить о человеке?

Меня пугает его долгое молчание, в совокупности с отсутствующим взглядом. Выждав еще пару минут, все же решаюсь заговорить. Ну не оставлять же его в таком состоянии? Да и идти одной по ночным улицам мне совсем не хочется – какого только сброда там не встретишь.

– Вы в порядке?

Раш медленно поворачивается, пару раз моргнув, будто приходя в себя, а потом его губы изгибаются в ухмылке.

Меня пугает такая реакция, и я непроизвольно делаю шаг назад, будто пытаясь защититься.

Тут же вспоминаются все истории, которые я с лихвой наслушалась за сегодняшний вечер.

Неужели он действительно слетел с катушек после аварии, не сумев пережить свое поражение и травму? Правда ли, что Раш неадекватен и не может контролировать себя из-за боли и огромных доз лекарств, благодаря которым он еще держится на ногах? Ребята рассказывали, что после выписки он крушил все, что попадалось на его пути, и не факт, что это прошло.

Вот черт, надеюсь, вид покорёженного байка не вернул ему прежнюю воинственность?

Проклятье!

Еще пару часов назад я не верила ни слову из этих историй, но сейчас, глядя на Раша, начала сомневаться.

– Ты катаешь? – В его голосе нет и тени угрозы, лишь хорошо скрываемое напряжение, и я медленно выдыхаю, стараясь не поддаваться панике.

– На мотоцикле? Не-ет. Предпочитаю четыре колеса, на байках боюсь.

– Я тебя прокачу.

– На этом?! – Указываю на гору металла, уже чуть успокоившись и чувствуя себя более уверенно.

Вроде бы мужчина контролирует себя. И чего, спрашивается, я так заволновалась? Ну, распереживался человек, когда увидел, во что превратился его любимый мотоцикл и главный источник дохода к тому же. Это же не значит, что он пойдет ломать кости налево и направо.

– Да хоть и на нем, восстановлю и прокачу.

Окидываю Раша недоверчивым взглядом.

– Вы сейчас серьезно или шутите так?

Продолжая ухмыляться, мужчина делает шаг в мою сторону, сокращая расстояние между нами и негромко выдыхает:

– Не бойся, тебе понравится.

Нервно сглатываю, это он сейчас точно о мотоциклах говорит?

Так, нужно срочно менять тему разговора.

– А как это произошло? – Киваю в сторону искорёженного мотоцикла, незаметно отступая на полшага назад, надеясь, что вопрос отвлечет мужчину от моего маневра.

– Неужели тебе еще не рассказали?

– Рассказали, но народ всякое болтает…

– Это у нас любят. И что ж они про меня говорят? – В его голосе проскальзывают стальные нотки, а я ругаю себя за то, что вообще завела разговор об аварии. Ведь дураку же понятно, что лучше не трогать эту тему.

– Ну… Разное…

Одно резкое движение – и Раш бесцеремонно вторгается в мое личное пространство, буквально зажимая меня между своим телом и бетонной стеной.

Он не задает больше вопросов, не просит пересказать сплетни о себе, стоит неподвижно, держа меня в напряжении, заставляя гадать, что же делать дальше. Стоит ли уже начинать вырываться или подождать более серьезных причин, чтобы заехать своему работодателю по лицу?

– И как тебе тусоваться на Перекрестке? Нравится? – И опять эта ухмылка на лице, которая уже начинает меня нервировать. Ну, хоть взгляд больше не пустой, как у зомби или наркомана. Серые глаза смотрят заинтересованно, будто рассматривают букашку, перевернувшуюся на спину и забавно дергающую лапками. Не могу сказать, что мне это нравится. Тоже мне, нашел развлечение.

– Да не очень…

– А мне показалась, что ты там уже своя и компанией обзавелась.

Это он сейчас ребят-гонщиков имеет в виду?

Я улыбаюсь и позволяю себе слегка снисходительный тон, объясняя:

– Просто бизнес. Им нужно внимание, а мне – работа. Немного флирта или дружеского общения – и вот на пороге уже толпа, готовая платить деньги за тату или аэрографию. Я не дура и понимаю: этих ребят по-другому не зацепишь.

– И у тебя хорошо получается цеплять.

Это не звучит как вопрос, но я все же отвечаю:

– Неплохо. Наверно…

– А что делать с теми, кому срывает башню? – И вроде бы невинный вопрос, но произнесенный чуть хрипловатым шепотом, в полутьме гаража, он заставляет насторожиться.

Ой, как мне не нравится в какое русло перешел наш разговор. Уж лучше бы он продолжал говорить о мотоцикле или аварии.

– Макс быстро ставит их на место или выкидывает за дверь. Поэтому я не боюсь.

– И меня не боишься? – Спрашивает, придвигаясь еще ближе.

– А должна?

Видимо Раш не собирается отвечать. Вместо ответа он касается пальцами моего подбородка, и я вжимаюсь в стену позади себя, чуть наклоняя голову, уходя от нежелательного прикосновения.

– Это вы сейчас подкатываете ко мне или я чего-то не понимаю?

Раш явно озадачен. Не ожидал такой прямолинейности?

Едва сдерживаю улыбку. Знаю уже, что лучше всего задавать вопрос прямо в лоб – это всегда работает. Я тебе не милая школьница, чтоб меня по темным углам зажимать. Плавали, знаем. И несмотря на то, что я очень сомневалась, что Раш ко мне клеится, лучше было сразу расставить все точки над «i».

– С чего это ты так решила?

– Ну, прижимаетесь слишком близко.

– Духи мне твои нравятся, пахнут сладко, прямо как медовая конфетка. – Слышу нотки сарказма в его голосе и облегченно выдыхаю. Вот ему моя майка с пчелами покоя не дает, все бы прикалываться.

– А вы прямо как пчелка, не можете устоять перед сладостями? – Отвечаю, с облегчением понимая, что наш разговор начал сбавлять обороты. И пусть мы все еще стоим вплотную друг к другу, обстановка между нами, уже разрядилась, а это не может не радовать.

– Это ты сейчас ко мне подкатываешь или я чего-то не понимаю? – Раш уже откровенно смеется, возвращая мне мои же слова.

– Ох, все б вам издеваться. Поработали бы ежедневно в обществе мужчин, которые так и норовят на деле доказать какие они бруталы. Тут уже всякое мерещиться начнет.

– Отчаянная девчонка, – говорит Раш, вмиг став серьезным. Смотрит на меня внимательно, будто оценивая. Странный у него взгляд, не знаю даже как объяснить… Темный. И вроде знаю, помню, что глаза у него серые, а сейчас кажутся черными-пречёрными, так, что аж дух захватывает.

– Не красься ты так больше, столько штукатурки – жуть…

Осторожно проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе, стирая помаду.

А я стою, не в силах двинуться, не веря, что это происходит на самом деле: что Раш себе такое позволяет, а точнее, что я позволяю ему такое.

Мурашки бегут по спине, а дыхание вмиг становится прерывистым и частым, точно таким же, как и у мужчины напротив. Но я не могу с уверенностью сказать, что именно послужило причиной такой мгновенной реакции: его слова, темный напряженный взгляд или осторожное, едва ощутимое прикосновение к моим губам.

Спустя, кажется, вечность, Раш отстраняется, возвращая мне способность нормально дышать. Достав пачку сигарет, несколько раз щелкает зажигалкой, и, наконец, прикурив, выдыхает вместе с дымом:

– Домой пошли, а то поздно уже.

– Ага

– И «выкать» завязывай. Лерку с Максом – на «ты», и со мной – так же. Поняла?

– Ага…

Не могу говорить связано, с трудом выдыхаю из стиснутых легких даже односложные ответы.

Нет, и вот как это понимать? Что это вообще сейчас было?

Будь на месте Раша кто-нибудь другой, я на сто процентов была бы уверена, что он ко мне подкатывал. Ведь, если б Раш захотел, он довел дело до конца. Ну не такой он человек, чтобы изъясняться полунамеками – вечно рубит с плеча и говорит, что думает прямо в лицо.

Хотя, откуда мне знать какой он на самом деле? Кто там поймет, что у человека на душе.

Всю дорогу до тату-салона мы идем молча. Раш копается в телефоне, словно забыв о моем существовании, да и я не горю желанием вести беседы.

Спасибо, наговорились.

Добравшись до квартиры, долго отмокаю под душем, раз за разом прокручивая события сегодняшнего вечера. Не придя ни к каким более-менее внятным итогам, решаю забить на все произошедшее, попросту списав на расшалившиеся нервы Раша.

Ну переклинило мужика, с кем не бывает?

Выйдя из ванной комнаты, успеваю заметить высокую брюнетку, заходящую в спальню Раша.

Ну ничего себе!

– С возвращением, Раш, я скучала. – Доносятся из-за двери слова на английском, и мне становится не по себе.

Вот они и начинают проявляться: минусы соседства с мужчиной.

Интересно, кто эта дамочка? Девушка Раша или просто «одна из» удостоенных внимания? И, вообще, часто к нему такие «визитеры» ходят по ночам?

Забираюсь под одеяло, нацепив наушники.

Никогда не была ханжой, но сейчас меня коробит от одной мысли о том, что творится в спальне.

Мне не нужно объяснять, зачем эта брюнетка заявилась к Рашу посреди ночи – не маленькая, прекрасно все понимаю.

Да и Макс с Лерой явно не в шахматы по ночам играют. Все взрослые люди.

Но одно дело: соседняя квартира – это как другое государство, там может твориться все что угодно, и совсем иное – точно знать, ЧТО сейчас происходит за стеной.

Желая, чтобы эта странная ночь побыстрее закончилась, я врубаю музыку и закрываю глаза.

глава 7

Михаль

Отчего-то ночью все вокруг кажется иным.

Даже не знаю, как объяснить, но каждый звук и шорох, эхом отдающийся в тишине дома, будто наполнен особым смыслом.