На колесах

Время от времени Таня ловила заинтересованные взгляды прохожих. Привлекали их явно не невольно подслушанные рассказы. Люди шли мимо. Кто-то ускорял шаг и опускал глаза, не желая смотреть на человека в коляске. Кто-то, наоборот, старался замедлиться и с любопытством разглядывал. Никита, казалось, их игнорировал, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

– Извините, – внезапно к Тане обратился совсем неприметный мужчина в сером полупальто. Только оно и привлекло внимание: какой чудак будет носить полупальто в жару? – Как его зовут? Хочу поставить за него свечку в храме, – открытой ладонью мужчина указал на Никиту.

Таня раскрыла рот и собиралась было сказать мужчине, что ему лучше обращаться к тому, о ком он спрашивает: как минимум некрасиво говорить о человеке в третьем лице, когда он присутствует при разговоре, – но не успела.

– Я поклоняюсь Зевсу, вы вряд ли найдете его приход в этом городе, – ответил Никита, чем заставил мужчину вздрогнуть: тот, кажется, не ожидал, что человек на коляске умеет разговаривать.

Мужчина снова вытаращил глаза и дрожащей рукой перекрестил Никиту, Таню, перекрестился сам и ушел, бурча под нос про еретиков и мракобесов. Таня все еще переваривала в голове происходящее.

– Ты, кажется, хотела к речному вокзалу. – Никита вывел ее из ступора напоминанием. Раздражение, вызванное нетактичным прохожим, чувствовалось в каждом слове.

– Ты правда поклоняешься Зевсу?

Ребенком Таня обожала мифы Древней Греции. Истории о богах, героях и чудовищах питали ее фантазии, давали сюжеты для игры и просто увлекали. Но Таня воспринимала истории о Зевсе, Афине и Геракле не более чем красивые и старые сказки. Многие из них уже стерлись из ее памяти.

– Сказал первое, что пришло в голову, – безразлично ответил он. – Никому я не поклоняюсь.

– Кое-кто говорил, что не любит ложь, – поддела его Таня.

– Я говорил, что не люблю, когда лгут мне. Не перевирай мои слова, – раздраженно поправил он и дернул плечом будто в попытках отогнать неприятные ощущения. – Просто уже невозможно терпеть таких сердобольных прохожих без малейшего чувства такта.

– Ну, он же не со зла.

Таня догадывалась, что прохожий хотел сделать доброе, по его мнению, дело, но и Никиту она тоже понимала: мало кому понравится, когда люди предлагают непрошеную и, скорее всего, ненужную помощь, тем более когда этот альтруист не воспринимает тебя как личность и разговаривает о тебе с другим. Таня предполагала, что именно это взбесило Никиту.

– Это все равно раздражает. Закрыли тему, – резко бросил он и, не дожидаясь Таню, покатил по улице.

Они как раз достигли спуска. Никита проигнорировал тротуар и поехал по краю шоссе. К счастью, машин на дороге сегодня не было. Помня о том, что по покатой улице на коляске без сопровождающего спускаться может быть опасно, Таня побежала его догонять. Как назло, раздраженный Никита крутил колеса слишком быстро, словно пытался убежать от неприятной ситуации и ее свидетельницы. Телефон завибрировал совсем не вовремя. На дисплее был мамин номер.

– Мамуль, прости, занята. Я перезвоню. – Таня уже хотела бросить трубку, но мама помешала ей это сделать, начав отчитывать дочь за несколько пропущенных вызовов. К причитаниям прибавились упреки в невнимательности и стенания, что, если умрет, дочери будет плевать. Таня трижды прокляла себя за то, что в МСЭ выключила звук на телефоне и совсем об этом забыла. – Мамуль, я не наплевала на тебя, – начала оправдываться Таня, но безрезультатно.

В силу привычки, которая зачастую опережает мозг, она зажмурила глаза: мамины придирки жалили словно осы. Они сыпались градом – ей даже слово вставить некуда было. Выключить телефон, пока мама говорила, не позволяла совесть. «Никита», – осознание молнией вспыхнуло в мозге, и Таня распахнула глаза. Сейчас ее мало волновала мамина тирада. Нехорошее предчувствие подтвердилось, когда она нашла Никиту глазами: он летел вниз.

– Я немного занята. Обещаю позвонить вечером. – Она выключила телефон и побежала быстрее, чтобы поспеть за Никитой. Не успела.

Никита не справился с управлением. Коляска, не смея противиться гравитации, скатилась вниз и завалилась на бок. Благодаря ремням безопасности Никита из нее не вылетел. К счастью, машин поблизости не было. Таня подбежала и упала на колени, осматривая его. Никита потерял сознание: видимо, сильно ударился головой. Таня нащупала пульс, убедилась, что он есть, и вызвала скорую. Только потом, когда паника немного улеглась, она заметила вокруг людей. Они столпились рядом и шушукались, обсуждая ситуацию. Несколько подростков снимали происходящее на телефон. Тане толпа была на руку: у них можно попросить о помощи.

– Вам помочь? – угадав ее намерение, к ней обратился высокий крепкий мужчина в зеленом поло.

– Да, пожалуйста, – ответила Таня. – Его надо вытащить и поднять коляску.

Никиту уложили на тротуаре, под голову дали рюкзак, которым согласились поделиться сердобольные туристы. Девушка в розовой майке сбегала в магазин и принесла бутылку холодной воды. Таня поблагодарила каждого, кто помог.

Машина скорой помощи, как оказалось, была неподалеку, поэтому приехала быстро. Пока один медик разгонял всех любопытствующих, другой занялся пострадавшим. Закончив, фельдшеры загрузили Никиту в машину. Тане позволили сопровождать, раз уж она его сиделка.

– Танюха, не узнала? – прозвучал удивленный голос. Его обладатель стянул с лица маску.

Стас Рыбкин был последним, кого Таня ожидала и хотела увидеть. Он учился на два курса выше нее, на первом курсе курировал их группу. Они познакомились на посвящении в первокурсники, которое Стас организовал. Добрый, отзывчивый парень, легко заводящий дружбу со всеми, с кем знаком хоть минуту.

– А я слышал, будто тебя выперли? – продолжал удивляться Стас.

– Я восстановлюсь, – сквозь зубы прошипела Таня: напоминание об исключении раздражало.

– То есть правду слышал? – продолжал допрашивать Стас.

– А ты что на скорой делаешь? – спросила Таня в ответ, лишь бы переменить тему.

– Да я подрабатываю. Четвертый курс закончил и практику получаю, – улыбнулся во все зубы он.

Таня похвалила его и устало выдохнула. Волнение переполняло, хотя ей и сказали, что Никитиной жизни ничего не угрожает. Прогулка оказалась чересчур выматывающей, закончилась ЧП и не самой приятной встречей. Нужно было отдохнуть, и Таня закрыла глаза. В нос тут же ударил неприятный запах: Стас сунул ей под нос нашатырный спирт, думая, что она сейчас упадет в обморок. Таня жестом отказалась и снова прикрыла глаза. Она устала, а день еще не закончился.

Глава 8

– Реакция на свет есть, – врач перестал светить в глаза Никите фонариком. – Завтра будут готовы анализы, тогда скажу, что у тебя.

Никита молчал с тех пор, как они приехали, если не считать ответы на вопросы врача. Словно безвольный шарнирный манекен, он позволял делать с собой все что угодно, при этом сам обитал где-то в глубине своих мыслей, о чем говорил задумчивый взгляд. Только когда посветили фонариком, Никита отмер и прищурил глаза, но ничего не сказал.

– Сутки тут побудешь, потом решим, – кивнул врач и повернулся к Тане. – И вы, милая, тоже.

За дверью послышались быстрые шаги, и в палату ворвался Валентин Никандрович. Да, именно ворвался. Таня виделась с ним не так уж часто, но у нее уже сложилось впечатление о работодателе как о спокойном мужчине. Сейчас же глаза его пылали яростью, а ноздри сильно раздувались – даже не нужно было подходить, чтобы заметить. Он громко хлопнул дверью и, убедившись, что кроме них никого не было, уставился на Никиту.

«Сейчас кому-то влетит», – подумала Таня и вжала голову в плечи. Она была уверена, что этим кто-то окажется она.

– Опять за свое? – мужчина сурово насупил брови. – В этот раз до больницы дошло? – Хотя он и не кричал, тон не предвещал ничего хорошего.

«Это он Никите?» – удивилась Таня. Она понимала, что его часть вины в произошедшем тоже есть, но ее была больше: это ведь Таня не досмотрела за подопечным. Совесть требовала объяснить ситуацию и закрыть Никиту от дядиного гнева, но рационализм твердил о неминуемом увольнении, которое, несомненно, последует за признанием. Чью сторону выбрать, Таня не знала, но от этой дилеммы ее спасли.

– Давай поговорим наедине, – вымученно попросил Никита и сел на койке.

– Вы не могли бы нас оставить? – уже спокойней, хотя голос его еще дрожал от внутреннего гнева, Валентин Никандрович обратился к Тане и врачу.

Мысленно благодаря Никиту за содействие, о котором он, вероятно, даже не догадывался, Таня выскочила из палаты следом за доктором.

– С ним все будет в порядке? – спросила она у врача. Никита только сегодня начал вести себя более-менее жизнерадостно, а сейчас опять закрылся в себе. Из-за нее. А еще он мог получить серьезную травму, и в этом тоже виновата она.

– Не знаю, – задумчиво проговорил мужчина. – В преклонном возрасте вредно так сильно нервничать. Надо будет посоветовать Валентину Никандровичу успокоительное.

– Я не про него.

– Никита – мальчик сильный, и не в такой, простите мой французский, заднице был, – врач улыбнулся. – Многие мои коллеги думали, что после травмы он будет прикован к постели, а он на чистом упрямстве стал почти самостоятельным. Ну, да вы и сами видите. – Голос врача был полон той гордости, с которой говорят о тех, за чьим успехом стояли.

– Антон Павлович, – Таня прочла имя на бейдже, – вы занимались Никитой, когда он… – она замялась, не зная, как правильно сказать. Про себя Таня могла как угодно называть Никиту, но при его знакомом подумала, что слово «инвалид» неуместно.

– Не стоит бояться слов. Вы же не будете долго и нудно объяснять, что вам нужна деревянная продолговатая конструкция шестиугольной формы со встроенным грифелем. Вы скажете слово «карандаш», и будете абсолютно правы. «Инвалид» и «инвалидность» – всего лишь термины, не стоит их бояться. Страх перед названием усиливает страх перед тем, кто его носит. – Он задорно прищурился, но тут же снова стал серьезен. – Впрочем, Никиту действительно в лицо так лучше не называть. Да, я занимался с ним, когда он попал в больницу, – все же ответил он на вопрос.

– У вас случайно нет перечня положенных ему лекарств? Никита говорил, что все может сам, но сегодня я засомневалась. Боюсь, что однажды его снова может скрутить боль, а я не смогу помочь.

Видя, что Антон Павлович не понял, о чем она, Таня рассказала, что случилось утром. Тот приступ она не забыла и сейчас собиралась воспользоваться шансом и проконсультироваться со специалистом. Если подобное повторится или случится что-то еще, она должна быть готова, чтобы вовремя среагировать.

«Еще ведь не факт, что ты останешься у Ховричевых», – пропищал голос внутри Тани, и она вздохнула. Страх потерять работу, к которой она уже привыкла, поселился в сердце, ведь ее могли уволить. Что за сиделка такая, которая допустила травму подопечного? Таня корила себя, что не была достаточно быстрой, чтобы схватить Никиту, что предложила идти по покатой дороге, что была невнимательна и отвлеклась на спор с мамой. Еще Таня очень переживала за Никиту. Хотя врач и говорил, что ничего страшного не произошло, она все равно волновалась.

– Вот же упрямец, – врач цокнул языком. – Завтра дам. И список необходимых процедур на всякий случай.

В этот момент из палаты вышел Валентин Никандрович. Глаза его еще сверкали. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул и, только успокоившись, подошел.

– Валентин Никандрович, у вас же давление, – укоризненно покачал головой врач.

– Антон Павлович, мы можем переговорить в вашем кабинете? – устало проговорил он.

– Валентин Никандрович, я… – обратилась к нему Таня. Она уже подбирала слова для оправдания. Никита, скорее всего, сам рассказал, как было дело. Таня была готова на все что угодно, лишь бы не искать новую работу. Она ведь еще не расплатилась с кредитом и Инне должна за месяцы бесплатного проживания.

– Я знаю, Татьяна, – он прервал ее на полуслове. – Мой племянник бывает слишком вспыльчив и скор на действия, – мужчина тихо и с сожалением вздохнул. – Надеюсь, больше подобного не повторится.

– Вы не уволите меня? – Таня ожидала другого исхода. Сегодня весь день ее догадки оказываются ложными.

– Никита сказал, что не справился с управлением и вашей вины нет. За что же мне увольнять вас? – Валентин Никандрович и сам удивился не меньше Тани. – Или вы хотите сказать, что мой племянник врет? – он строго глянул на нее из-под очков.

– Нет, что вы.

В сверкнувших сталью глазах Таня прочла, что ложь от нее предпочтительнее правды. Валентин Никандрович будет в большей ярости, если окажется, что Никита рассказал ему не все.

– В таком случае спокойной ночи. Я договорюсь, чтобы вам предоставили место.

Валентин Никандрович ушел, оставив Таню в раздумьях. «Никита взял вину на себя, но зачем?» – Ответ можно узнать, только спросив его самого. Именно это она и собиралась сделать, тихо войдя в палату. Никита лежал на спине и пялился в потолок, щуря глаза. Пластырь прикрывал небольшую ссадину на лбу.

– Как ты? – спросила она, подойдя вплотную к койке.

– Голова кружится, подташнивает, в ушах звенит. – Он говорил медленно, неохотно и совершенно безразлично, будто ему было абсолютно плевать на свое здоровье. На Таню он тоже не смотрел, но не потому, что злился, а, скорее, потому что потолок считал более интересным зрелищем или не хотел поворачивать голову. – Свет выключи, пожалуйста, – попросил Никита.

Таня отошла к двери и щелкнула выключателем. Гореть остались две лампы в углу: так его глазам не будет дискомфортно, и комната не погрузится в мрак. Таня не любила, когда темно: в такие моменты особо остро чувствуются апатия и тревога. Они и так были в больнице – не стоило подкармливать негативные чувства еще больше.

– Ты не окончила медицинский, – Никита не спрашивал, утверждал. – Я слышал твой разговор с фельдшером.

Таня ошарашенно посмотрела на него. Получается, когда она разговаривала со Стасом, Никита пришел в себя, но не подал виду? Вот он гад! А она так переживала, что он долго в отключке!

– Ты знал и не сказал, – Таня обиженно поджала губы и опустилась на стул рядом с Никитой. – Почему?

– Валентин бы нашел тебе замену: кого-то опытнее, а значит, и старше, – спокойно ответил Никита. – С ровесницей интереснее иметь дело, и на тебя хотя бы приятно смотреть. Но постарайся больше не врать мне, – строго прибавил он.

– Прости, – Таня пристыженно опустила голову. О чем она думала? Неужели правда надеялась, что обман не всплывет? Хорошо еще, что правду слышал Никита, а не его дядя. – Впредь обещаю говорить только правду. Но ты тоже больше не притворяйся. Знаешь, как я за тебя испугалась?

– Хорошо, – согласился Никита. В полутьме палаты Тане показалось, что на его лице промелькнула улыбка. – И ты расскажешь, почему отчислена.

Таня считала, что так будет справедливо. Если он узнал одну часть ее секрета, то имеет право знать и другую.

– В моей семье все женщины – медики, – начала она говорить. – Мама всегда настаивала, чтобы я продолжила традицию.

– Я помню, – уведомил Никита. – Ты решила выполнить ее требование, но сбежала в другой город.

– Мама мечтала поступить в Самарский мед, но не смогла, – пожала плечами Таня. – А я бы не смогла терпеть ее наставления и придирки в Калининграде. Она хорошая, ты не думай, просто очень хочет, чтобы у меня была престижная профессия, хорошее будущее, – протянула она, и на лице отразилась легкая меланхолия.

– А ты? – Никита скосил глаза в ее сторону: вертеть головой ему запретили.

– А я поступила, но на втором курсе завалила фармакологию, – Таня понуро вздохнула. – И философию. И химию вовремя не закрыла. – Она опустила голову, спрятав лицо в ладони, принялась массировать веки. Чувство собственной беспомощности и тупости навалилось с той же силой, как и в день отчисления. – И пересдать пока не смогла.

– Ты хочешь быть врачом? – спросил Никита. – Если не смогла выучить предметы, стоит задуматься, нужно ли оно тебе.

– Можно подумать, ты у нас весь такой идеальный, и никогда у тебя неудач не было, – обиженно поджала губы Таня: слова Никиты ее сильно задели.

– У меня была только одна неудача, – ответил он сердито, – и произошла она не по моей вине.

– Прости, – Тане стало неловко за вырвавшиеся против воли слова. В конце концов, Никита не сказал ничего плохого – она сама зацепилась за них. Не стоило задевать его в ответ.

– Ты не ответила на вопрос, – напомнил он.

– У меня не так много вариантов. Медицина – единственное, по мнению мамы, достойное дело. Была еще причина: мой папа болел сильно. Я хотела выучиться и найти лекарство, но не успела. – В последний момент голос сорвался, и Тане пришлось ущипнуть себя за локоть, чтобы вдруг не расплакаться. Папа бы не одобрил.

Отец был ее лучшим воспоминанием. Он всегда поддерживал и был рядом. Это он научил ее кататься на велосипеде, подарил ей первый фотоаппарат, показал, как выбирать ракурс и ловить лучшие мгновения жизни. Таня очень скучала. И, хотя прошло много времени, вспоминать его было грустно.

– Соболезную, – сухо проговорил Никита.

– Год прошел, – отмахнулась от его жалости Таня. – Мама очень его любила. Я переживала, как бы она не наложила на себя руки. Хотела взять академ, остаться после похорон дома с ней, но мама непреклонно заявила, что учебу ни в коем случае нельзя прерывать. В итоге… – она замолчала, подразумевая, что все ясно и без объяснений.

– Понятно, – протянул Никита, и Таня услышала в простом слове укор.

– Я готовлюсь восстанавливаться, – возмутилась она. – К тебе я нанялась, потому что нужны деньги.

– Восстановишься, а потом опять завалишь предметы, – цинично заметил Никита. – Врач из тебя так себе.

– При этом ты не позволил дяде меня уволить.

– Разве тебе не нужны деньги?

– Ну да, – Таня поджала губы. – Прости, не должна была язвить. И спасибо, – добавила уже тише и расплылась в улыбке.

Сегодняшний день перевернул представление о Никите. Он оказался не только умным и интересным собеседником, но еще и благородным человеком. Простое «спасибо» не могло описать, насколько Таня была ему благодарна за возможность сохранить работу. Если бы Никита сказал дяде, что это она виновата в его падении, Валентин Никандрович ни за что не дал бы ей второй шанс. Напряжение, сковавшее ее там, на Ленинградской, наконец отпустило. Зазвонил телефон, Таня извинилась и вышла в коридор, чтобы ответить. Это была Кристина.

– Татьяна? – вместо приветствия спросила она. – Отец сказал, что вы с братом в больнице. Скажи, пожалуйста, что с ним? – В голосе слышалось неподдельное беспокойство на грани истерики. Возможно, если Кристина не успокоится, это случится.

– Не переживай, – поспешила объяснить Таня. – Мы переночуем тут на всякий случай, но все будет хорошо. Утром скажу, и он позвонит тебе.

– Нет, не надо, – остановила Кристина слишком поспешно. – Его же не стоит беспокоить, верно? Тебе тоже надо отдохнуть: вряд ли у тебя был приятный день. Спокойной ночи, – и она тут же положила трубку.

Таня пожала плечами. День и правда был нелегким.

***

Никита лежал на ужасно неудобной больничной койке и смотрел в потолок. Рядом на точно такой же спала Таня, а он заснуть не мог. Раздражение, клокотавшее внутри после встречи с сердобольным мужиком и толкнувшее на необдуманные действия, немного улеглось. Сейчас он понимал, что поступил глупо: большое счастье, что отделался лишь сотрясением. Пережил бы Никита еще одну травму, сказать он не мог. Испугалась не только Таня, но и сам он отошел от потрясения только, когда Валентин пришел с выговором.

Он не подумал, позволил гневу завладеть собой, отключить мозг. Слова мужика о храме и свечках вызвали агрессию. Еще год назад Никита набросился бы на него с кулаками. Мужику повезло, что он научился сдерживаться и вместо драки предпочел выдумку и побег. Никита фыркнул, и тут же покосился на Таню: не разбудил ли? Нет.

Она мирно посапывала. Медно-каштановые волосы упали на умиротворенное лицо. Сегодня он узнал о ее лжи. Почему это не оттолкнуло, а, наоборот, только сильнее заинтересовало? Может, потому, что она такая же, как он: живет выбранной не ею жизнью и ничего не может с этим сделать. Сам он уже давно смирился. Никита ненавидел, когда лгут, но Таня ведь соврала не ему, а Валентину. Это меняло дело. И все же он собирался теперь прислушиваться к ее словам, внимательно выискивать в любой фразе ложь, чтобы снова не натолкнуться на обман.

Это была не единственная причина, почему он простил Танино вранье. Из головы уже неделю не выходил тот день, когда она предложила странную и глупую игру в вопросы, особенно то, что произошло в конце. Он даже не помнит, как ладонь оказалась на его плече, слишком сильно был погружен в нерадостные воспоминания, вызванные карточкой. Это прикосновение решило все.

До травмы Никита и не осознавал, насколько тактильным человеком всегда был. Прижать, погладить, просто прикоснуться к руке для него вдруг стало очень важным. После травмы Никиту никто не трогал. Да, с ним проделывали разные медицинские манипуляции, вертели руки и ноги в разные стороны и много чего еще, но просто так, по-человечески, ни разу: боялись, не хотели, брезговали… Таня была первой, кто осмелился.

Ее прикосновение решило все. Во всяком случае – для Никиты. В первый день их знакомства он собирался прогнать Таню, вынудить уволиться, как не раз делал это с другими, теми, кого Валентин нанимал до нее. Но, после того как почувствовал тепло ее ладони, оставил эту мысль. Теперь хотелось, чтобы она работала с ним. Его тактильный голод и ее способность без труда его унять – вот основная причина, по которой Никита умолчал о Танином секрете. То же толкало его узнать о ней, расположить к себе, сделать так, чтобы она сама захотела остаться с ним. Нет, это не та ситуация, когда ты только познакомился с человеком, но ощущаешь, будто знаешь его всю жизнь. Никита Таню не знал, но хотел узнать. Раньше такого не было, и он полностью отдался этим ощущениям: найти информацию о ней, слушать все ее рассказы, попытаться расположить к себе.

Мыслить – значит беседовать с самим собой. Никита делал это так долго, что ему порядком надоело. Теперь он хотел говорить с Таней, внимать ей, а не себе. Одиночество, ставшее уже привычным фоном пустых дней, теперь доставляло дискомфорт. Впервые за два года оно казалось противным. Могло ли это быть тем самым положительным результатом психотерапии, который ему обещали? Никита не знал. Знал только, что хочет Таниной компании, как хочет потянуться за очередной сигаретой, стоит только тоске осесть в душе. Даже готов потакать ее желаниям.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.