Я поведу тебя

– Ты – раб! Интересно, где твой хозяин? – смеется Марго, громко прочитав на моей груди марку производителя “RAB” .

Я хитро улыбаюсь и протягиваю ей такую же флиску. Моя не менее важная задача, чем взойти на Эльбрус, покорить сердце Марго. И что из этого сложнее я не знаю.

Накануне за ужином мы собираемся всем составом: Тимур и его команда, я с Витей, еще трое парней по туристической путевке и наши два гида Владислав и Сергей. Перед восхождением на Чегет Владислав, нас тщательно инструктирует. Это первый действительно долгий тяжелый акклиматизационный выход с набором высоты более полутора километров. Владислав – истинный оратор. Каждое слово, что он говорит, я фиксирую на бумаге и пропускаю сквозь сердце: “Надо верить в себя и в напарника по связке, это – 50% успеха. Надо уметь предугадывать и просчитывать возможные исходы, ибо второго шанса может не быть. Надо не боятся чувства страха, но не впадать в панику. Паника убивает.”

Владислав садится рядом со мной за стол, где мы с Юрой рассматриваем на фотоаппарате сделанные им снимки. Влад, уплетая борщ, предупреждает нас:

– Рома, Юра, вы в горах первый раз. Другие ребята хотя бы на Роза Хутор бывали, – проглотив пару ложек, он продолжил. – Вы еще не знаете на что способны, не знаете как отреагирует ваш организм от нехватки кислорода и низкого давления. Во время восхождения сразу же говорите мне и Сергею о малейшем недомогании.

– Договорились! – добавляю деловой тон в разговор. – Влад, спасибо за все!

– Не надо раньше времени благодарить. Все самое сложное впереди. Когда идешь первый свой маршрут никогда не знаешь, насколько он проходим для тебя, – усмехается Владислав, вытирает рот салфеткой, собираясь продолжить.

Я жду, уставившись на него.

– Когда мне было шестнадцать, я очутился в альплагере Шхельда. Недалеко отсюда. В первые дни пребывания мы с пацанами сбежали и поехали на подъемнике на Эльбрус на деньги, что оставили нам родители. Ладно, нам влетело, но пару дней мы синии лежали в лазарете. Тогда я понял, что внутренняя сила духа, смелость и прочие амбиции – полная туфта. Нужна дисциплина, знания и адаптация к новым условиям. Вот посмотрим на ваш результат акклиматизации, – продолжает ухмыляться Влад,– и узнаем вашу реальную способность находиться на высоте.

Доев суп, он встает и, немного наклонившись ко мне, напоследок бросает личный совет:

– Ты всегда можешь и должен опираться на свое чувство прочности, но иметь еще больше его в запасе. А теперь доедай быстрее и спать. Сон – это еще один секретный ингредиент успеха в восхождениях.

Во время подъема на Чегет каждый привал становится для нас минутой философии и рассказов о восхождениях Владислава.

– Альпинист – это не турист, который слегка опирается о ледоруб и тянет за собой веревку. Альпинист – это философ, который ищет ответ для себя зачем он идет наверх. Счастлив будет тот, кто победит страх и на вершине найдет себя, отбрасывая бессмысленные беспокойства в жизни. Каждому желаю ко дню восхождения ответить себе на вопрос: “Зачем я туда иду?”

Поднявшись на двести метров за первые полчаса восхождения на Чегет, я смотрю наверх и с ужасом думаю, что может стоит пойти назад. Мой пульс зашкаливает, я дышу как паровоз, мне приходится часто останавливаться и потом бегом догонять, что совершенно неправильно. Ребята почти не разговаривают, но идут в хорошем темпе, и даже Марго не отстает от всех.

Я иду последний. Тимур и Гришка держаться Владислава, за ними туристы и Юрка. Мой гид Сергей не оставляет нас и всегда чуть впереди Марго. Он неразговорчив, но хорошо чувствует даже спиной кто и где находится. Когда Марго спотыкается на камнях, он успевает обернуться и поймать ее за плечи, чтобы смягчить падение. Я достаю спасатель и предлагаю обработать пару царапин на ее ладонях. Она протягивает руки и забавно ойкает, когда раствор попадает на раны. Она отмечает, что я запасливый. После я ближе стараюсь к ней идти, чтобы самому ее поймать.

Подъем длится пять часов. Последние сто метров мы карабкаемся по камням почти вертикально, но это того стоит. На вершине Чегет перед нами открывается потрясающий вид на сверкающий на солнце Эльбрус. Кажется мы на одной высоте с ним, но мы всего лишь на две трети от его пиков.

Владислав предлагает отдохнуть минут двадцать и перекусить прямо на вершине. Я сажусь рядом с табличкой пик "Чегет"и виртуально ставлю чашку с чаем в седловину между вершинами Эльбруса. Мои тело и ноги бодры, и я чувствую, что смогу через несколько дней взойти еще на два километра вверх. Правда новый путь будет проходить по снегу, и именно эти пару тысяч метров даются не всем.

При долгом нахождении на высоте выше четырех тысяч метров организм человека начинает умирать. Я понимаю, что если мне станет плохо, то я не смогу помочь Марго. Остается один простой и надежный вариант – спускаться при первом появлении у одного из нас симптомов горной болезни. Но на Чегете Марго порхает как бабочка, позируя Диме на фоне великолепного Эльбруса. Я незаметно фоткаю ее на свой телефон в момент, когда она резко поворачивается в мою сторону, и ее разноцветные волосы закрывают один из склонов двуглавого.

Мысли об этой юной и неприлично резкой девчонке не покидают меня даже по ночам, а каждый день приносит мне новые возможности войти к ней в доверие. В моей жизни не было ничего более веселого и впечатляющего, чем знакомство с Марго. Мне остается придумывать истории детства и юношества, а также рассказывать об историях их книг, которые я прочитал. По-моему, они ей нравятся. Я надеюсь, что если она узнает, что мое детство – это лишь мои мечты и выдумка, то сможет простить меня. »

Я читала взахлеб. История открывалась новыми фактами. Однако, мне стало неприятно, что Роман врал о своем детстве. Но, несмотря на это, его откровения об отношении ко мне заставляли меня улыбаться.

Тогда я была счастлива. Природа наполняла меня энергией, а покорение первой вершины выше, чем Роза Пик, опьяняло и манило идти дальше. Тогда я думала, что несмотря ни на что поднимусь на Эльбрус.

Роман тщательно скрывал, что чувствовал себя плохо. Когда я его спросила, почему он плетется со мной в хвосте нашего отряда, он сказал, что только при его личном контроле за мной Владислав согласился нас всех взять. Я поверила.

Только спустя год, когда я прочитала книгу и узнала еще одну причину его замыкания нашей группы, мне стало страшно и за него, и за себя. Не только увлечение мной и обещание Владиславу держало его последним, он просто не мог идти впереди, а я была его прикрытием. Он сильно рисковал нами обоими. Я нервно стучала пальцами по столу. «Дурак! Если бы еще и он там окочурился, когда мы спускались в метель с Эльбруса. Я бы не дотащила его до приюта», – злость на Романа наполняла меня. Я беспокоилась о нем, как будто восхождение было вчера.

«Черт, не может быть! Полчаса назад я была безмятежно счастлива от поцелуев с Гришкой, а сейчас переживаю за Романа. Нельзя же влюбиться в двоих? Или можно?» – ловила я мысли в моей голове. Я никогда не думала, что вообще влюблюсь, и тем более не представляла, что придется не спать из-за двоих парней. Причем один из них сейчас возможно вообще не думает обо мне.

Еще полчаса лежа на кровати я листала давно забытые фотографии на телефоне и любовалась красками и масштабами пейзажей гор. “У него есть моя фотка”, – крутилось у меня в голове. На одной из общих фотографий нашей группы, снятых мной как селфи на вершине Чегета, на самом заднем плане стоял Роман с чашкой чая и хитро улыбался глядя на Эльбрус.

Гора Чегет-Карабаши словно пророчил мою судьбу. «В переводе с балкарского вершина называется «стоящий в тени», – рассказывал мне Роман, когда мы смотрели вниз на самой верхней точки каменного великана.

Взойти на Чегет, конечно, намного проще, чем на великий Эльбрус, на вулкан, чье название произошло от персидского слова «вздымающийся». Чегет-Карабаши хоть и «стоящий в тени» самой высокой вершины Европы, но славится своими вертикальными и каменистыми подъемами, а также бескрайними панорамами на горный хребет и на того самого, уснувшего двуглавого.

«Кто же судьбой мне дан: с детства стоящий в тени, Гришка – покоренный и добрый ко мне, или вздымающийся, Роман – загадочный и манящий из прошлого к себе?» – уже засыпая с ромашкой в руке, мне представлялись две вершины, на которых обеими ногами стояла я.

Глава 10 Предчувствие

Сквозь ресницы я увидела, как по стене ручейками текла вода. Она переливалась в лучах утреннего весеннего солнца и монотонно журчала, предлагая еще поспать. Поймав себя на мысли о замене обогревателей, из-за которой не было горячей воды, я тотчас же скинула одеяло и опустила ноги на пол – прямо в ледяную воду. Ее набралось уже по щиколотку. На часах – половина шестого. Студенты еще спали и не знали о потопе.

Ежась от холода, я запихнула документы, деньги, телефон, ноутбук в рюкзак, который по счастью был сухой. К нему шнурками привязала кроссовки, потом надела футболку и джинсы, завернув их до колен. Прежде чем выйти из комнаты, я присмотрелась к стыкам двери, чтобы понять затекает вода внутрь или вытекает. Но обошлось, вода вытекала, а значит источник чрезвычайной ситуации был у меня.

Вода с шумом вырвалась из комнаты, как только я открыла дверь, и растекалась по коридору, пока я бежала к администратору, Клавдия Васильевна, отзывчивая пожилая женщина, всегда неторопливо общалась со студентами, а в свободное время проводила за чтением книг или дремала, посапывая в кресле за перегородкой. Мир вокруг рвался в будущее и суетился, создавая себе проблемы, праздники, катастрофы, а Клавдия Васильевна переживала прочитанные истории в своих фантазиях.

– Тетя Клава, – тихонько, чтобы не напугать, прошептала я над ее головой.

– Тетя Клава, проснитесь! Там дело, срочное. Куда, кому звонить? У меня вода с потолка хлещет, как водопад.

– Маша, ты че так рано проснулась, какая еще вода? Сколько времени? Я уснула совсем недавно.

– Потоп, тетя Клава, потоп! У меня уже бассейн в комнате, скоро все общежитие превратиться в аквариум, – проговорила я помедленнее и понятнее, чтобы не напугать, .

– Какие водопады? – С просоня Клавдия Васильевна зашуршала ногами по полу, пытаясь найти тапки.

– Вот какие! – показала я ей свои мокрые и босые ноги.

Клавдия Васильевна расширила глаза, но страха в них не было.

– Маша, пошли спасать остальных. Ты же этому учишься? – поднялась с кровати она.

Натянув на себя кофту, Клавдия Васильевна задорно скомандовала:

– Буди всех, ты шустрая! А я позвоню, куда надо.

За пятнадцать минут вода затопила весь коридор первого этажа. Я вламывалась в комнаты, или барабанила в двери, где было заперто. Спокойным грудным голосом – бэк вокал у брата исполняла я, – сообщала сонным ребятам: “ На этаже потоп. Все под контролем. Берем самое важное – деньги, документы, обувь и выходим из здания.” Повторяла по три раза, иногда и этого было мало, и некоторые студенты продолжали удивленно на меня таращиться.

Пройдя по всем комнатам, я вернулась в свою. Вода в ней стала еще холоднее и уже доходила до середины икры. Ноги коченели. Стена напоминала дизайнерский водопад в торговых центрах. Я схватила рюкзак с вещами и вышла. Пройдя половину коридора, я поняла, что забыла одну вещь. Кажущееся спокойствие лопнуло словно шарик, в груди образовался комок, кровь прилила к вискам.

Я бросилась обратно в комнату. С потолка литься стало меньше. На улице кричали люди, сигналили проезжающие пожарные машины. Серьезная авария в общежитии или нет, я не успела оценить. За год обучения нам рассказали столько историй и в каждой из них был шанс спастись, если, конечно, четко выполнять регламент. Я его нарушила и вместо быстрого выхода из здания искала одну вещицу в самом опасном месте, в своей комнате. В шкафу, на столе, в тумбочке и в ванной – нету. Но где она? На глазах наворачивались слезы, в висках стучало. Проходя мимо кровати, я рюкзаком зацепила подушку, и она с неестественным звоном плюхнулась в воду. Звук был от удара алюминиевой ромашки об пол, она упала с кровати вместе с подушкой. Я улыбнулась и вытащила из воды цветок.

Громкоговоритель на улице вещал о возможности обрушения здания. За дверью послышался грохот, мне стало жутко… По стене у двери появилась огромная трещина. У меня подкосились ноги и задрожали руки. Остался один способ выбраться – окно. “Первый этаж – максимум подверну ногу”, – крутилось в голове. Я кое как вылезла на подоконник и открыла раму. На меня с улицы начали показывать руками спасатели, студенты и просто зеваки. Ко мне подбежали люди в пожарно-защитных костюмах. “Неужели возможен пожар из-за потопа?” – никак не унимался мой мозг и задавал сам себе вопросы. Два человека приставили лестницу к окну и помогли мне спуститься. Не дав мне ступить на землю, пожарные схватили меня под руки и понесли. Они не успели сделать и десяти шагов, как за нашими спинами раздался хлопок, взрыв или еще что-то похожее – и у меня заложило уши.

В голове зашумело. Через несколько минут до меня дошло. В майские праздники на втором этаже, где проходил ремонт общежития, устанавливали огромные обогреватели и меняли сантехнику. Наверное, трубу прорвало, в бойлерах стало мало воды, они перегрелись и взорвались.

Время на часах 7:40. Мне показалось, что прошло как минимум часа три. Ко мне подошел начальник пожарной бригады:

– Как тебя зовут?

– Маша, Вольная.

– Все спасены, – ответил он по рации.

– Маша, ты молодец! – снял с кармана куртки и вложил мне в руку значок пожарной охраны. – Это ты всех разбудила? Если бы не твой чуткий сон…

Он оглянулся на здание, из окон второго этажа шел дым. Пожарная бригада ловко управлялась с водяными шлангами. Убедившись, что все под контролем, он повернулся ко мне и продолжил, глядя мне в глаза:

– Знаешь, спасатели, они в крови такие, чуткие. Понимаешь, о чем я?

Тут я разрыдалась, и никто не узнал истинной причины слез. Никакой я не чуткий спасатель, ведь я не уберегла своего брата.

Год назад вечером перед восхождением на Эльбрус настроение у всех в нашей группе было замечательное. Никто не заболел и не проявлял серьезных признаков горной болезни. Мы сидели в бараке за столом, пили чай с конфетами и шутили. Тимур играл на гитаре, и я наблюдала как он виртуозно переставлял пальцами аккорды – все-таки мой учитель по музыке. Он смешил всех, переделывая песни о маленьком мальчике на тему восхождения в стиле черного юмора.

Маленький мальчик на вершине сидел,

Солнечный луч ему голову грел.

Рухнул карниз, он вывернул ногу…

Учится мальчик спускаться по склону.

Не зря же нельзя говорить об авариях пока едешь за рулем или летишь на самолете. Но Тимур так забавно чудачился, что никто не воспринимал всерьез, что может подобное произойти.

Предыдущий день сильно мела метель, но новый прогноз погоды предоставлял нам окно с 22:00 вечера до 15:00 следующего дня и, казалось, все складывалось. Но все-таки , произошло одно происшествие. Даже если бы я настаивала отменить выход, меня никто не послушал бы.

Гришка, как искусный барабанщик, еще занимался и жонглированием ножей. Потянувшись мне за чурчхелой, Роман выронил из рюкзака потрясающе скованный перочинный японский нож. Ребята не на шутку увлеклись обсуждением стали и технологиями получения такого металла.

Потом Гришка стал показывать, как он умеет манипулировать ножом. Роман шутил, что колбасу тоже им ловко режет. Друг Тимура тренировался несколько лет жестянками и барабанными палочками, а не острейшем оружием. Его навык был отточен до идеала. Тимур, видимо пытаясь вернуть внимание к себе, взял нож и своими нелепыми движениям попытался повторить манипуляции. В один момент он не удержал его, нож подлетел и падая острием вниз метил в мое плечо. Воздух в бараке замер в ожидании чуда. Гришка не раздумывая на лету поймал его за острие. Вздох облегчения вырвался у всех из груди.

Гришка погрозил Тимуру и отдал опасную вещь Роману. Тут все заметили капли крови на столе. Порез был глубокий. Его обработали и крепко забинтовали. Кровь проступила сквозь повязку, но Гришка сжал руку в кулак и убрал в карман. Ребята начали бросать фразочки про бриллиантовую руку. Никто не сказал, что это дурной знак, или с больной рукой идти на гору нельзя, а ведь если что-то случается, то именно рукой придется держать друга на страховке.

Я никогда не спрашивала Гришку как именно Тимур упал в трещину и не уточняла почему он не удержал его в связке. Я на примере видела, что он уберег меня не думая о себе, и не имела права сомневаться в его намерениях спасти лучшего друга.

Тогда в бараке, я не почувствовала будущую опасность и не предупредила друзей о ней.

Пару часов после происшествия в общежитии прошли в суете. Нас осмотрели врачи, выдали обезболевающие и успокоительные. Занятия отменили. Студентов разместили в других корпусах, а мне Клавдия Васильевна на время сессии предложила пожить у нее. Я дрожала от холода и мы взяли такси, чтобы побыстрее принять горячую ванну. Тетя Клава жила всего в пару кварталах от работы, и через пять минут мы подъехали к дому.

Я вошла в ее дом и ощутила запахи из прошлого. В маленькой однушке, казалось, поместился маленький дворец, украшенный старинным потертым темно-бордовым комодом, шкафом с винтажным обрамлением зеркала на дверцах, высокими часами с маятником, кроватью с кованым изголовьем и кожанным креслом с массивными подлокотниками. На стенах висели черно-белые фотографии военных, молодых женщины, детей, семейных пар, коллективов, и все они неподвижно направляли свои взгляды внутрь комнаты.

– Тетя Клава, они все так смотрят… Вам не жутко? – передернулась я.

– Что ты! – засмеялась она. – Это мой брат, погиб в сорок пятом. Вот родители, а это как ты думаешь, кто?

Она показала на девочку с вытаращенными глазами в однотонном пальто и берете, держащую огромного петуха в руках.

– Дочка? – предположила я.

– Нет. Дочка вот, пионерка! Это ж я, не похожа? – не ожидая ответа она стала накрывать на стол.

“Не похожа”, – подумала я, но сказала другое:

– Видно, что вы смелая. Смогли такого петуха удержать в руках, – кинув вещи на пол, присела я за стол.

Надо попить чай, погреться в ванной и лечь досыпать.

Поворочившись с полчаса на раскладном кресле-кровати, я включила ноутбук. Он еще не разрядился, и книга открылась на случайной странице намного вперед, прочитанного мной. Начиналась новая глава:

«Большего всего на свете сейчас я хочу быть рядом с Марго. Поддержать и не отпускать. Но она ушла, не сказав ни слова, не оставив адреса.

Уже смеркается и поднимается метель, а на станции Гара-Баши спасателей сейчас, больше чем альпенистов. Желтые куртки людей заставляют меня вглядываться в лица в поисках Марго, но бороды на лицах говорят, что это не она.

Я иду собирать вещи в наш барак и только там понимаю, что кофта мне и узка в рукавах, и едва закрывает ремень пояса. Осмотрев вокруг в поисках другой одежды, я понимаю: «У Марго такая же флиска как у меня, но размером меньше. Видимо она одела мою». Я беру за воротник, притягиваю его к носу и вдыхаю. Слабый аромат ее тела и парфюма на кофте переносит меня в воспоминания той ночи в палатке с ней. Я засовываю руку в карман. Ничего. А в моем лежит детская поделка для матери. Теперь она у Марго.»

Он знает, что ромашка у меня, и он все помнит. От эмоций у меня задрожали руки, а в глазах помутнело от слез. Я вытерла мокрое лицо пододеяльником, встала и из рюкзака достала алюминиевый цветок. Тот самый, сделанный из семи маленьких ложек без ручек, соединенных проволокой, и окрашенных во все цвета радуги.

– Вот какой секрет ты хранил? – поглаживала я лепестки, обращаясь к нему. Я же догадывалась, что такую красоту может сделать только любящий сын. Мне обязательно нужно ее отдать Роману.

Глава 11 Девичьи косы

Вместе с утренними лучами, щекочущими мои глаза, начинался новый день. Пахло свежеиспеченными, зажаренными на топленом масле, блинами и медом. Мне казалось, что я дома, и сейчас мама выйдет из кухни и, присев на кровать, поцелует меня в макушку. Рука невольно скользнула по голове, пытаясь поймать шлейф родных прикосновений.

Негромкое пение Клавдии Васильевны раздавалось из кухни. “Ну где же вы девчонки, девчонки, девчонки…” – вместе с притоптыванием призывало меня просыпаться.

– Доброе утро, что за песню вы напевали тетя Клава? – выйдя на кухню поинтересовалась я.

– Песня молодости моей дочери, – засмеялась она. – Все девочки с ума сходили по этому исполнителю. А ты не слышала ее что ли?

Я лишь покачала головой, так как интенсивно уплетала третий блин со сметаной. Вдруг тетя Клава спросила:

– А что твой парень не пришел тебя проведать вчера? Поматросил и бросил?

Я поперхнулась и быстрее сделала глоток остывшего чая. Затем вскочила из-за стола, и, ничего не говоря, достала телефон из рюкзака. Он разрядился. А я даже не вспомнила, что вчера не предупредила Гришку. Ведь мы теперь с ним пара! Пытаясь придумать, как ему позвонить, я металась из коридора на кухню и обратно.

– Зарядка… Что делать-то? – сев наконец за стол и обхватив голову руками, произнесла я.

Тетя Клава сходила в большую комнату и принесла моток проводов.

– Смотри, может подойдет что-нибудь? Дочь и внуки вечно забывают у меня свои зарядки, – пытаясь немного распутать, она протянула мне.

Я судорожно подбирала разъем и, к счастью, нашелся нужный. Телефон через минуту приветствовал меня звуком включения.

«Вам позвонили миллион раз», – ожидала я прочитать в сообщениях.

Но ни одного на нем не отобразилось.

В недоумении я взяла еще один блин и проглотила его.

– Не переживай, у меня таких знаешь сколько было, ох не помню даже как их звали, – тетя Клава пыталась свести все на шутку. – Может, он тоже в происшествие какое-нибудь попал, как и ты?

– Какое происшествие? – вскочила я со стула, у меня закружилась голова, холодный пот выступил на лбу. – Только не это…

Тетя Клава, не понимая, что происходит и почему я пошатнулась, схватила меня под руки и посадила.

– Не переживай, пошутила я неудачно. Найдем щас твоего кавалера. Давай сама ему звони. Чего принцессу из себя строить?

Гудки появились не сразу. «Вдруг он где-то, где нет сети, лежит без сознания» – успела поселиться в голове мысль.

Гришка поднял трубку с первого гудка и хриплым голосом спросил:

– Мариш, ты где? Куда ехать? Я уже сутки тебя ищу.

– Гриш, прости, тут такое прои…

– Знаю, не переживай… Просто никто – ни твоя Наташка, ни друзья, ни даже пожарные – не знают куда ты делась.

Действительно, когда всех расселили по общежитиям, каждый оставлял свой новый адрес спасателям. Меня же тетя Клава незаметно увела.

– А ты даже не звонил мне? – пыталась я сложить пазл.

– Да мильон раз! – не выдержал Гришка. – У тебя телефон был не в сети!

– Гриш, я у Клавдии Васильевны! – и продиктовала адрес.

– Буду через полчаса, никуда не уходи…

Я и не собиралась уходить. Хорошо, что экзамены нам перенесли, дав студентам время прийти в себя после происшествия. «Голова ты моя дырявая, на тебе только волосы крашенные носить», – корила себя я в душе, сожалея о своей забывчивости.

Тетя Клава налила мне еще чай.

– Пей спокойно. Хор-о-оший ухажер, – нараспев протянула она.

Телефон на столе зажужжал. «Вам звонили в 9 часов 30 минут», – прочитала я и улыбнулась. Через секунду снова, потом снова, и в течение получаса он веселил нас с Клавдией Васильевной. Мы насчитали шестьдесят семь раз.

У меня поднялось настроение и тоже захотелось петь. В ожидании Гришки я уставилась в окно, мурлыкая себе под нос Муми троллей “Тонешь, тонешь, не потонешь…”.

Со второго этажа хорошо была видна узкая брусчатая улочка вдоль которой тянулись десятки старинных отреставрированных невысоких зданий. Нежно персиковые, бирюзовые, цветом фуксии и какао с молоком манили к себе, как будто предлагали попробовать на вкус свои товары и услуги. Там размещались парикмахерская, магазинчик с сувенирами, сладостями и кофе на вынос. Я не могла оторвать взгляд от необычных вывесок в дореволюционном стиле: “КАПРИЗЪ”, “СУВЕНИРНАЯ ЛАВКА”, “СТРИЖЕМЪ и БРЕЕМЪ”. Напротив входа кофейни стоял один кованый столик и стул. Мне ужасно захотелось там оказаться. Я предупредила Клавдию Васильевну, что буду ждать Гришку внизу.

Капучино подали в белой фарфоровой чашке с золотой каемочкой. Кофе наполовину состоял из моей любимой молочной пенки с нарисованной буквой “Твердый знак”. Я пригубила напиток. Мягкий вкус с шоколадным оттенком и запах свежих зерен стали одним из великолепных штрихов этого майского утра. Жизнь словно чередовала для меня испытания и удовольствия.

Откинувшись на спинку стула, я отставила чашку с волнообразными разводами цвета мокко на стенках и достала телефон, чтобы продолжить читать ту самую книгу. «Незабываемая» – так называлась следующая глава. Я оглянулась. Убедившись, что вокруг никого нет, уткнулась в телефон.