Ангел мой, будь со мной! Ты – впереди, я за тобой!

Усинск

А Сашу, тем временем, перевели на работу на крайний север. За 600 километров от Ухты в город Усинск и проработал он там целых шесть лет. Я хотела переехать к мужу, даже нашла работу, но сын наш был болен, а врач, который мог ему помочь и помогал, нашелся, как раз в городе, где мы жили. И я много лет разрывалась между двумя городами, моталась, таская за собой и на себе кучи, как мне казалось тогда очень нужного барахла, с пересадками и зачастую в общих вагонах. Саша жил сначала на съемной, затем в служебной квартире. И поначалу очень радовался моим приездам, но постепенно перестал замечать, что у меня изменился, например, цвет волос и не говорил больше, как раньше добрые слова и комплименты, а потом меня в аэропорту и на железнодорожном вокзале вдруг стал встречать Сашин шофер, а Саше было очень некогда. Он меня уже не провожал, а просто вызывал машину.

Мне бы задуматься, что за перемены такие происходят в муже, но я, ни о чем плохом не думала. Наоборот, я радовалась, что сыну полегче, что есть чем платить врачу, ведь Саше в Усинске платили гораздо больше, я нашла замечательно стилиста, у меня появилась красивая стрижка и новый цвет волос. Моя одноклассница, талантливая портниха нашила мне элегантных и модных вещей, мне пришлось этим заняться потому, что в институте ввели дресс-код, над которым мы долго потешались. Там было всё и колготки в жару и туфли на низком каблуке, и длина юбки ниже колена на сколько-то там сантиметров, а так как хозяин Лукойла был человек восточный, то мы хохотали и представляли, как в дресс-код скоро могут добавить, например, паранджу. Так вот, так как я продолжала приходить на работу в джинсах и кроссовках, мне сделали замечание, объяснив, что из-за моего небрежного отношения к одежде и дресс-коду, штрафовать будут начальника и я, вздохнув, ну не подводить же хорошего человека, помелась в ателье, о чем впоследствии нисколько не пожалела. Как же все-таки преображает человека одежда, сшитая на заказ!

Я продолжала приезжать на праздники к мужу, и если сначала, среди Сашиных сослуживиц, родом из Татарии и Башкирии, обожающих, как правило, всё блестящее, чувствовала себя Золушкой, то с появлением хорошей одежды мне уже смешно было наблюдать за тётками в блестках, или сапогах выше колен из кожи змеи.

Коллеги в институте много раз говорили мне, что такая жизнь на два города, ничем хорошим для семьи не закончится. Я же очень Саше верила, гордо задирала перед сослуживцами нос, но, к сожалению, в жизни мужа действительно появилась женщина, у которой к тому же, было двое взрослых детей, Саша стал активно им помогать. А нам с Митей с зарплаты ежемесячно выделял по 10 тысяч рублей, большие деньги по тем временам, вот только почему именно эту сумму? Я, кстати, никогда не знала, сколько мой муж зарабатывает. Деньги ухлопывались на врачей и на репетиторов, чтобы наверстывать всё, что ребенок пропускал в школе, пока болел. Как-то позвонили на наш домашний телефон, и какая-то женщина сказала, что мне не следует носить короткую юбку, потому что ноги у меня кривые, потом злорадно рассмеялась и отключилась. Я подумала, что тётенька ошиблась номером, увы, это был первый звоночек, меня стали морально уничтожать, звонили и говорили всякие глупости. Я, кстати, видела эту тётку в Усинске, она приходила к Саше в гости со своей подружкой, работала портнихой, симпатичная такая, молодящаяся, много курила и любила выпить. Вот думаю, что на этой почве они с Сашей и нашли друг друга, (как говорится музыка, в смысле выпивка, их связала), пить мой муж никогда не умел, а пьяным становился, что телёнок, делай с ним, что хочешь, он на всё согласен.

Спустя шесть лет Сашу с большим повышением перевели по работе обратно в наш город. Он вернулся домой и мы долго и трудно притирались друг к другу практически заново, были и скандалы и слёзы, и пыталась я уходить к маме, жить там, всё время ревела и… возвращалась обратно. Мне было очень плохо, я раздражала Сашу самим фактом существования. И случайно поняла, что Саша продолжает общаться с женщиной из Усинска. Стала проверять звонки в его мобильном телефоне. И даже зачем-то вступила в смс переписку с этой тёткой. Сердце моё при получении сообщений грохотало и билось в груди так, что от грохота уши закладывало, и я не сразу понимала, что там такое мне написали. Как-то вечером я даже напилась, первый раз в жизни, и надеюсь, что в последний, я влила в себя полбутылки коньяка и отключилась, дальше ничего не помню. Утром мне было очень плохо, и я поняла, что пьянство не спасает ни от чего. Ни от воспоминаний, ни от переживаний, только хуже ещё становится. И, вот, когда во время очередной ссоры, я кричала мужу, что он негодяй и двуличный тип, что он любит теперь другую и что совсем перестал любить меня, он вдруг залепил мне пощечину. Наверное, я очень громко орала. Скорее от неожиданности, чем от боли кричать я перестала, сорвала с руки обручальное кольцо, швырнула его мужу в лицо, заплакала и убежала из дома. Вскоре я поняла, что усинская пассия мужа вовсе даже не умна, пишет мне какие-то дурацкие прописные истины, я слегка приободрилась, но в то же время всё равно много плакала, мало ела и очень похудела, врачи нашли у меня множественные фибромы в груди и молодой врач онколог, мрачно сказал, что мои дела плохи, я испугалась и приготовилась умирать, и начала плакать ещё больше, уже оттого, что умирать не хотелось. На самом деле, не так уж там всё было плохо. Но я решила, что наступила последняя осень моей жизни. И настроение было соответствующее.

Осень, сыро, ветер, стужа,

Вся осыпалась листва

Тень деревьев стала уже,

Плачет небо, плачут лужи….

Вскоре пришла холодная, северная зима, я практически не помню, как она прошла, затем весна и наступило лето. Саша много работал, дома практически не бывал, его назначили заместителем генерального директора института в области науки. Я же работала обычным инженером в отделе разработки нефтяных и газовых месторождений. Лукойл регулярно и вовремя выплачивала зарплату и даже премии, но и работать приходилось очень много. Вот интересно мне, как мы жили тогда без мобильных телефонов, а зачастую даже и без домашнего телефона, растили детей, но при этом пропадали на работе и в будни и в выходные дни. И ведь хорошие дети вырастали.

Глава 16. Взрыв

Никогда не забуду 11 июля 2005 года, обычный тихий жаркий летний день, который закончился катастрофой. В институте был обеденный перерыв, на часах было примерно 13-30, когда в соседнем здании, в промтоварном магазине «Пассаж», раздался взрыв и погибли люди. В это время там всегда было очень много народа. Заходили туда и сотрудницы нашего института. Знали все цены, что-то там покупали, рассматривали. В этот день, они купили мороженое и в магазин не зашли. Что называется «бог уберег». Окна института, выходят как раз на магазин. И мы видели, как после взрыва, выносили оттуда погибших и аккуратно выкладывали вдоль забора, эта картина всегда будет стоять у меня перед глазами. В ярком солнечном свете, всё происходящее казалось каким-то нереальным. Я никогда не забуду, как кричали люди, как плакали мужчины, как рыдали уцелевшие.

От угарного газа задохнулись 25 человек! И много людей получили ожоги и травмы.

После взрыва начался сильный пожар. Потом очевидцы рассказывали, что в двухэтажном и кирпичном магазине огонь удалось локализовать лишь на первом этаже, а верхний этаж был в течение долгого времени охвачен пламенем, взрывом была разрушена лестница, ведущая на второй этаж, и там ещё оставались люди. Потушить пожар так и не удалось, и в результате магазин полностью выгорел и рухнул. Ужасно было то, что окна магазина были забраны металлическими решетками. Люди, оказавшие внутри здания в момент происшествия, гибли не столько от ожогов, сколько от удушения, так как павильоны торгового центра были смонтированы из дешёвого пластика, дающего при возгорании крайне едкий дым.

Магазин "Пассаж" расположен в Старом городе. Сначала, это был деревянный барак для ссыльных, потом – общежитие для комсомольцев, наскоро обложенное кирпичом и поделенное на клетушки (на городском сленге "зоопарк"). Еще позже – торговый центр, для приличия облицованный злополучным пластиком. Потом – развалина и пепелище… Гарью несло за версту. А первые дня три здесь чувствовался и другой, жуткий сладковатый запах – горелого человеческого тела.

Люди принесли к магазину тысячи цветов, зажгли сотни свечей и повесили записки, которые невозможно было читать без слёз. Говорят, все машины ехали мимо пожара и только один человек, как мы узнали позже, его звали Валентин Гаджиев, резко дал по тормозам своего чёрного джипа и со своим попутчиком быстро прикрепил трос к машине и металлической ловушке и смогли сорвать 3 решетки. Потом трос лопнул, говорят, что Валентин увидел это и заплакал. Быстро соорудили двойной трос и тем самым спасли около 40 человек. Его примеру на пожаре последовала и бригада из Водоканала, которая прибыла немного позже и сдернула своим «КАМАЗом» ещё одну решётку.

Следствие длилось долго, сначала обвинили двух мальчишек, которые, по словам очевидцев трагедии, бросили бутылку с горючей жидкостью и убежали, потом еще двоих, которых потом оправдали, затем стали разбираться с бандитскими структурами, так как не исключали конкурентные разборки. За Валентином Гаджиевым, владельцем черного джипа, долго гонялись по всей республике Коми, чтобы поймать и арестовать. Он спас столько людей, ему орден дать надо было, и почему решили его арестовать, я не знаю. Он успел уехать в Дагестан. Много раз выдвигались версии, о том, как всё произошло, одна нелепей другой. Основной была версия об умышленном поджоге. Вроде бы даже кого-то наказали, но уверенности в том, что наказали именно тех злодеев, нет.

А 14 июля Ухта хоронила погибших. На панихиду на Первомайской площади пришел, наверное, весь город. Хоронили молодых девушек, матерей, жен и бабушек. Это было очень страшно…

Всех, кто бросился спасть людей, наградили медалями «За отвагу на пожаре» от МЧС России.

После суда пепелище расчистили и поставили часовню, чуть позже на мраморных плитах написали имена всех погибших.

Верю, что все, кто так внезапно погиб, превратились в ангелов.

Прошло два года. У Саши теперь была хорошая зарплата. Мы стали выезжать всей семьей летом на море. Много раз были в Испании, Хорватии, Венеции. Про все наши поездки я рассказывать не буду, расскажу только об одной, которая запомнилась мне больше других, возможно потому, что я путешествовала одна.

Глава 8

Часть 2. Глава 1. Франция. Май 2007 года

Я учила французский язык в школе и в институте, занималась в группе в языковой школе и индивидуально с педагогом, и мне было очень интересно, смогу ли я выжить во Франции, какой на самом деле у меня уровень языка и попросила туроператора оформлявшую мне путёвку, чтобы русскоязычных туристов рядом не было.

От Москвы до Парижа я летела на самолёте 3,5 часа. В аэропорту нас встретили и развезли по отелям. Большой автобус не мог проехать по узеньким старинным улочкам в самом центре города. Мне дали ваучер, бумажку на заселение и сказали: «Вон ваш отель, в конце улицы, идите и заселяйтесь». И я пошла. В отеле «Шаброль де Опера» за стойкой на рецепции сидел негр-портье, я не удержалась и спросила у него, говорит ли он по-русски, он ответил, что, увы, нет, и связь с русскоязычным миром прервалась. Я показала портье свой ваучер и мне дали ключ от номера на пятом этаже. Туда вела очень крутая и узкая винтовая лестница, тащить чемодан было неудобно. Номер крошечный, окна во двор, но был душ, горячая вода и чистая постель и даже телевизор, о чем ещё мечтать. Решила прогуляться по близлежащим улицам. Там увидела огромное количество негров, арабов и много клошарского вида субъектов. Я купила сок и с удовольствием его выпила, затем приобрела карту для уличных телефонных кабинок и очень обрадовалась, что продавцы меня понимают. Следующий день был воскресным. Надо сказать, что я плохо ориентируюсь в незнакомых городах, у меня ярко выраженный топографический кретинизм, но меня грела мысль, что всегда можно взять такси, или спросить у прохожих, куда надо идти и, вооружившись картой города, я смело помелась по очень большой авеню де ля Файет. Вскоре увидела здание парижской оперы и балета Опера Гарнье, огромное и помпезное. Мне нужно было найти его потому, что это традиционное место встречи всех туристов и отсюда народ разъезжается на экскурсии. Минут двадцать неторопливо и с удовольствием шла по рю де Опера предвкушая встречу с Лувром. Но увидела его совершенно неожиданно. И чуть не прослезилась. Надо же, нашла! Случайно обернувшись направо, увидела вдалеке Эйфелеву башню, вот это да! Погода стояла хорошая, и я решила прогуляться по набережной Сены. Прошла Триумфальную арку и побрела по саду Тюильри. Тюиль – черепица. Раньше на месте сада стояла деревушка под черепичными крышами. Через сад прошла до площади Конкорд (Согласия). Там стоит стела, которую Египет подарил Парижу, и восемь статуй – символизирующих главные города Франции. Я шла мимо невероятно красивых, но совершенно непонятных статуй и фонтанов и чуть позже узнала, что все статуи из Лувра, то есть это, как бы музей под открытым небом. Дошла до Эйфелевой башни. Народу уйма. И все хотят наверх. Я вообще-то забираться наверх не собиралась, но эффект толпы сработал, купила билетик и пешком стала подниматься. Пешком оттого, что у лифтов стояло очень много людей. Наверху было холодно, дул сильный ветер. Люди сверху казались букашками. Но открывшаяся панорама Парижа явно стоила затраченных на подъем усилий. После обеда погода испортилась, заморосил дождь, и я пошла в Лувр. Вокруг Лувра тоже было очень много народа. В основном группы. Купила билет, там же разжилась картой Лувра и пошла бродить. И увидела афишу. Ого! В Лувре шли концерты симфонической музыки с участием Ростроповича! Весь май звучала музыка Рахманинова!

Где-то в самом начале экскурсии я запнулась об ковер, и мне не дал упасть какой-то дядька, сухощавый, седоволосый, сильно так в возрасте. Он оказался разговорчивым, представился учителем, который часто водит в Лувр школьников, интересно рассказывал о музее, картинах, художниках, очень простым языком, как для первоклашек. Насмешил меня тем, что очень долго говорил о Жозефине, кто она такая и кем приходится Наполеону. В общем, экскурсия для школьницы-дебилки. Раза три мы пытались пробиться к Моне Лизе, но туда ломилось столько страждущих, что мне расхотелось увидеть это чудо. Я хохотала, когда мой спутник энергично жестикулируя, пересказывал сюжет той или иной картины. Он закрывал рукой таблички, чтобы я отгадывала автора. К своему удивлению я понимала всё, что говорит этот господин. В общем, несколько часов пролетели незаметно. И вдруг, этот дядя спросил меня, что я буду делать вечером, и не хочу ли я на танцы, или на ночную экскурсию по Парижу. Я сказала, что вечером буду спать. И господин, ледяным голосом сказал мне «оревуар», и исчез в неизвестном направлении. Дядя явно потерял время и сильно рассердился. Я же пребывала в отличном настроении, ведь он провел для меня замечательную экскурсию.

Спустившись утром в холл на первом этаже, где было крошечное кафе, чтобы позавтракать, я увидела табличку на русском языке, прочитала её и захохотала. Там было написано: «Господа и дамы, убедительная просьба, только один йогурт в одни руки». А я-то думала, что из русских я в отеле одна. Смешно.

В понедельник к отелю подъехал микроавтобус, и я познакомилась с милейшей дамой-гидом, мадам Лидией и шофером, месье Жаком. Собрав по разным отелям и отельчикам ещё человек восемь туристов, мы отправились в трехдневное путешествие по Франции. Накрапывал дождик. Проехали пригород Парижа – Булонский лес, 900 гектаров земли! Там живут кролики, и растет огромное количество роз. По обочинам дороги удивительные деревья со странного вишневого цвета листьями – модифицированные вязы. Бывают ещё оттенки листвы сине-зеленого или бордового цвета. В самом Париже в основном растут платаны и много цветущей липы. Аромат окутывает весь город. Вдоль дороги громадные кусты с мелкими желтыми цветами. Это форзиция.

Проезжаем любимое место Наполеона городок Сен-Клу, расположенный на берегу реки Сены. В 30 километрах от Парижа находится удешевленное социальное жильё для мигрантов. А мы едем в городк Сен-Мало, там начинается Ла-Манш. Кстати англичане не говорят Ла-Манш, для них это Большой канал. Сен-Мало один из старинных городов и находится он в провинции Бретань, здесь много лесов, и добывают серый и красный гранит. Вдоль дороги растут яблони, и пасется много светло-кофейного цвета коров. Я впервые в жизни увидела, как цветут яблони. Это невероятно красиво! Мы проезжали мимо маленьких деревушек и домов с покрытой дёрном крышей. В дёрн посажены цветы-ирисы, которые укрепляют слой земли. Вдоль дороги тянулись многокилометровые посадки салата и кукурузы. Виноградников в Бретани нет. Только яблони. И поэтому очень распространена яблочная водка – кальвадос, крепкий алкогольный напиток. Чем больше выдержка, например, лет 20, тем явственней аромат яблок.

Бретань это мифы о короле Артуре и круглом столе. Иосиф привез из Палестины 2 тысячи лет назад чашу с каплей крови Иисуса – Грааль и все сказки о рыцарях круглого стола связаны с поисками Грааля. Это 6-й век.

Проезжаем развалины замка Роберта Дьявола 12 века. В Сен-Мало, куда мы едем, самая высокая волна прилива. Там на островке находится могила писателя Франсуа-Рене де Шатобриана. С суши к островку Гранд Бэ ведет двухсотметровая дорожка по морю. И если нет больших волн, то на остров можно пробраться. Шатобриан завещал не писать на могиле своего имени. Там просто крест без надписи.

Сен-Мало городок сплошь каменный и его окружает высокая крепостная стена. И почти все отели расположены прямо в этой стене. Ла-Манш нас встретил штормовым ветром и громкими воплями чаек. В порту множество яхт. Одна из них очень большая почему-то с черными парусами, называлась «Звезда Франции». Здесь много школ парусного спорта, Вечером, пока я бродила по крепостной стене, прошел дождь, затем град и на всё небо раскинулась огромная радуга. Я сочла, что это добрый знак. Отель, в котором мы ночевали, назывался «Анна Бретанская». Я рассказала портье о радуге, выпросила до утра адаптер для фотоаппарата, в магазинах и фото-центрах почему-то их нет. Фотоаппарат за ночь подзарядился. Можно ехать дальше.

Во вторник выезжаем из Сен-Мало, и уже через полчаса Бретань закончилась и началась другая провинция – Нормандия. На горизонте уже видно аббатство 9 века Мон-Сен-Мишель. До него 40 минут езды. Там живут монахи. А само аббатство осаждают огромные орды туристов. Это место паломничества верующих ещё со средних веков. Было три таких места: Мон-Сен-Мишель, Сантьяго де Компостель и Иерусалим. В отличие от Бретани в Нормандии под яблонями пасутся не коровы, а множество овец, они очень наглые, и совершенно не боятся машин. Бродят, где им вздумается, и даже создают пробки на дорогах. Давным-давно остров был английским. Но речка изменила свой путь, и остров теперь французский. Огромное аббатство примерно 700 метров высотой стоит на гранитном холме. В деревушке рядом с аббатством проживает человек 100 местных жителей.

В 8 веке здесь жил епископ и звали его Обер. Во сне ему привиделся архангел Михаил, который велел построить часовню. Чуть позже Оберу ещё раз напомнили о часовне. Но он как-то не въехал, что надо быстро начинать строить. И в третий раз архангел уже стукнул епископа по голове пальцем, чтобы тот, наконец, осознал необходимость постройки часовни и случайно проломил ему голову. Говорят, что много позже, монахи, жившие в уже построенном монастыре святого Михаила, нашли во дворе монастыря останки епископа Обера с дыркой в голове. То есть это не легенда, а факт. В общем, в 9 веке часовня была построена. Затем к ней много веков подряд всё пристраивали и пристраивали разные помещения. Получилось целое аббатство. Монахи, которые там жили, вставали в два часа ночи к первой заутрене. А в шесть часов вечера укладывались спать. В монастыре были большущие продуваемые ветром помещения. И только в трапезной находились огромные камины. Монахам не разрешалось у них греться. Но каждый день по очереди они писали летопись. А чтобы писать, руки должны были быть тёплыми, и монах, который писал, имел право сидеть у камина. Конечно, все с нетерпением ждали своей очереди посидеть в тепле. Аббатство поразило своими размерами. Кстати рядом с ним зыбучие пески и туристам не рекомендуют бродить без сопровождения местных. В ресторанчике, мы ещё с одной туристкой, заказали «Плато ди мер», огромное блюдо, с морскими обитателями, которых красиво раскладывают на подушке из бурых морских водорослей. К блюду прилагалось огромное количество специальных приборов, чтобы удобно было выковыривать и выцарапывать из раковин их содержимое, а к устрицам нужно было брать тонкие кусочки свежевыпеченного хлеба с солёным сливочным маслом. Устрицы понравились. А вот ракушки, улитки и рапаны не впечатлили. В центре блюда находился огромный краб, и мы долго терзали его всякими щипчиками, пытаясь добрать до вкусного мяса. Я выпила бокал белого вина и, похоже, опьянела и ушла, забыв свой дорогущий фотоаппарат. За мной по улице бежал официант, истошно крича: «Madame, madame, vous avez oublié votre appareil photo!» – «Мадам, вы забыли свой фотоаппарат!». Я была очень благодарна этому человеку.

После прогулки по аббатству мы накупили сувениров, и я про все свои покупки рассказала нашему шоферу месье Жаку. Мы с ним подружились. Хороший такой пожилой дядька.

Приехали в Анфлер – цветочный город на холмах. Посмотрели на город с обзорной площадки. Это очень живописная местность, центр импрессионизма, город художников. В городке живет всего шесть тысяч человек. А в Анфлере ежегодно проходит фестиваль советских фильмов. Есть небольшой порт, памятник-фонтан собирательницам устриц, маленький музей, в котором показан быт французских буржуа и морской музей. Симпатичный публичный садик-розарий. Нам дали немного времени и мы помелись бродить по городку. Случайно увидела дом-музей Эрика Сати – французского композитора конца 19 века. Поднявшись на чердак, я попала в небольшую комнатку. Села на пуфик и с удовольствием прослушала несколько пьесок композитора, которые играл белый механический рояль. Затем, в уютном зале, обитом бархатом, я посмотрела 12 минутный фильм о Сати. Показывали также фрагменты балета, поставленного на музыку этого композитора. Потом, когда я уточняла у мадам Лидии какие-то непонятные мне детали, она засмеялась и сказала, что вот уже двадцать лет водит экскурсии по Анфлеру, и что я первая из русских туристов, кто посетил этот дом-музей.

Едем в Довиль-Тревиль. К этому городу идет железная дорога. Два часа езды от Парижа и ты в Довиле. Эту дорогу называли «Дорогой обманутых мужей». В Довиле ночуем, а вечером бродим по городку. Здесь уже двадцать лет проходит фестиваль американского кино в громадном подземном здании с прозрачной крышей, рядом с пляжем, где много кабинок для переодевания. Кабинки именные и каждой присвоено имя какого-нибудь выдающегося киноактера.

Солнце уже заходило, садилось, а я все бродила по пляжу и по воде. Попадались непривычно черные ракушки, на песке лежала огромная медуза, выброшенная на берег, в общем, много всякой всячины, которую просто необходимо было сфотографировать. Вода Ла-Манша показалась мне тёплой. Вдруг по кромке воды мимо меня промчался всадник на лошади, брызги воды в закатном солнце, очень красиво! И я сделала несколько замечательных снимков. С волнением думала, надо же, как мне повезло. Эксклюзив, не иначе! А утром, хохотала, когда женщина-портье из отеля подарила всем по журналу о Довиле, на обложке которого был изображен всадник, мчащийся по берегу на фоне закатного солнца. В общем, эксклюзива не получилось. Но все равно настроение было замечательное.

В среду выехали в город Руан. До него примерно сорок минут езды. Издалека увидели Гавр. Это промышленный город с жуткой экологией. Над ним прямо висит смог. Вдоль дороги тянулись меловые, довольно высокие холмы. Они сильно изрыты, люди добывали мел, а зачастую выкапывали себе пещеры для жилья.

Руан это промышленный и студенческий город. Старая часть это нижний город. Напротив собора Нотр Дам находится дом, в котором на чердаке жил художник Клод Моне и писал свои картины, в том числе и сам собор. Многие считают его главным художником в стиле импрессионизм. Оказывается, в этом стиле могут работать только те художники, кто умеет быстро писать пейзаж. Впечатления и захват мгновения это суть импрессионизма. В этом направлении 19 века, полностью отсутствует черный и белый цвет.

Мы попали в город 30 мая в день сожжения Жанны Дарк.

История с Жанной Дарк произошла во время столетней войны в пятнадцатом веке. Никто не знает точно, была ли Жанна дочерью крестьянина, а может внебрачной дочерью короля, но воспитывалась в деревне рядом с которой проходили боевые действия. Известно, что обучалась фехтованию. Училась у раненого офицера, который жил в деревне на излечении. Жанну сожгли у церкви Святой Катрины на берегу Сены. Старая площадь – это место её сожжения. Позже девушку оправдали.В соборе шла торжественная служба, присутствовал архиепископ руанский, играл орган и очень красиво пели. А памятник Жанне Дарк оказался очень скромным. Эта маленькая девочка из белого камня.