За что я сражаюсь

– Если это правда, я от руководства живого места не оставлю.

– Извините, а вы не могли бы с нами сфотографироваться? На память? – окликнул один из воспитателей. На нём был точно такой же костюм, как на мистере Резника, – спортивный с белой полосой по рукавам и брюкам. – Дети очень просят.

***

Распечатанная фотография лежала у меня в нагрудном кармане, я легонько дотронулся до неё, словно просто поправил рубашку.

– Мы дошли до челнока, дождались, пока эвакуируют детей. После улетели сами. Ничего необычного. Станцию потом прочесали биосканеры, следов омнифагов не было найдено. На этом наша миссия была завершена.

– Я правильно понимаю, что итоговый доклад писали вы? – Палмерс несколько раз щёлкнула ручкой и приготовилась писать.

– Какое это имеет отношение? – У меня было подозрение, что самое прямое. Что мой доклад – и есть причина моего посещения мозгоправа.

Она что-то написала. Вообще я редко видел, чтобы кто-то писал. Обычно всё печаталось или наговаривалось. Чернила, наверное, закончились, и Палмерс потрясла ручку и стала расписывать её на краю листа. Шуршание шарика по бумаге, скрип папки, которая прогибалась под напором тонкой руки, тиканье часов. В переносице закололо. Ещё и эти духи Палмерс: фруктовые, с еле заметным запахом ананаса. Как будто она делала это назло.

***

От яркого света экрана болели глаза. Пальцы в который раз удаляли написанный текст: сначала короткими нажатиями, сомневающимися, а потом долгим уверенным приговором, оставляя только шапку документа с крупными буквами «ДОКЛАД».

Я составлял сотни докладов: об удачных миссиях, о внеочередных учениях, о результатах проверок, но все они были правдивыми, поэтому писались легко: были там-то, сделали то-то, результаты такие-то. Но слова Текилы не выходили у меня из головы: «Были только кадеты». И почему я не спросил Яна сам?

Потому что не надо задавать вопрос, если ответ может тебе не понравиться.

Откладывать было нельзя. По уставу доклад должен быть подан в течение двенадцати часов после официального завершения миссии, и они уже почти истекли. Лис, ссылаясь на сломанную руку, перекинул обязанность на меня и, как мне казалось, сделал это специально. Он хотел, чтобы я написал то, что было на самом деле, или просто отписку, чтобы от нас отстали?

– Всё сидишь?

Я обернулся. В дверях стоял Вульф с кружкой. Он отпил из неё, легко оттолкнулся и подошёл ко мне. Посмотрел на пустой документ, вздохнул.

– Обычно чем младше солдат, тем проще ему писать доклады и отчёты. Наверно, какая-то учебная привычка строчить бесконечные бесполезные работы. – Он пододвинул стул и сел рядом. – В чём причина, новенький?

По прилёту на «Рыцарь» Текила не стал распространяться про кадетов. Придержал эту информацию. Лис, насколько я знаю, тоже не обмолвился об этом. Не хотели, чтобы Вульф был в курсе? Или они подозревают и его в чём-то?

– То были просто рефераты, а тут целый отчёт. Серьёзный документ. Не облажаться бы.

– Думаешь, их кто-то действительно читает? Только приложение, где расписано, куда и сколько боеприпасов потрачено и почему две из трёх тесла-пушек были утеряны во время операции. И то для галочки.

– Просто я… Многое делал не по уставу. Модифицировал пушку, использовал её при непригодных погодных условиях, сосредоточился на уничтожении врага, а не на эвакуации гражданских. Как будто бы натворил кучу всего противозаконного.

– Но по итогу задание было выполнено?

Я неопределённо мотнул головой и подал плечами.

– Значит, так и пиши. В сложившихся условиях мною было принято решение, которое позволило исполнить приказ в полной мере. – Он поднёс кружку ко рту, но вдруг поставил её на стол. – Наша клятва защищать человечество вечна, и никакие законы не могут ей противостоять.

– В присяге вроде другие слова.

– Слова – фикция. Суть – неизменна. Иногда можно и срезать углы, если этого требует цель.

Я побарабанил пальцами по клавиатуре. Слова Вульфа только запутывали меня. Но когда все завязалось в тугой узел, я увидел, где надо рубить.

– Получается, что любой, кто препятствует нашей миссии, – враг, верно?

– Ты прямо гений, новенький. – Вульф отхлебнул из кружки и сморщился. – Давай, пиши, отправляй и иди спать. И это, не бери у Текилы эту дрянь. Бурда редкостная.

Что там у Текилы за новое пойло, мне было неинтересно. Я вдруг понял, что же я должен написать.

***

Часы с яркими зелёными цифрами предупреждали, что мне осталось любоваться доктором Палмерс всего какие-то десять минут.

– Что было в том докладе?

– Боюсь, я не могу об этом говорить. Но это была стандартная форма.

– А уже на следующий день вас отправили на задание?

На следующий день. Я отправил доклад, лёг спать, а утром обнаружил, что корабль висит на орбите совершенно другой планеты. Такой приятной, тёмно-зелёной, с синими полосами рек и штормовым океаном. И я сойду с ума, если ещё раз ступлю на её поверхность. Но хоть убей, я не знал, почему.

– Ганс, – начала она, когда стало очевидно, что я не хочу говорить о произошедшем на той неделе. – Я понимаю, что вы не хотите вспоминать ту миссию на К… – Она осеклась, видя, как сжались мои кулаки. Вздохнув, продолжила: – Вы не должны бояться этого слова. В конце концов, это просто звук, сочетание звуков. Оно не может причинить вам боль. Но я не буду произносить его первой, это не в моих правилах.

Я опустил голову. Всего лишь слово. Для неё это всего лишь набор букв. Для меня – место, где я… Где произошло нечто, что убивало меня каждый день. Нечто неизвестное, тёмное и запутанное.

– Я пока не готов, доктор, – сказал я, поднимаясь с мягкого дивана. Она как всегда понимающе кивнула и встала.

Сегодня на ней тёмно-синее платье, это можно было увидеть только в краткий момент, когда она откладывала папку в сторону. Всё остальное было скрыто плотным белым халатом.

– Послушайте, Ганс. У меня множество пациентов, и боль каждого я чувствую, как свою. – Она положила руку мне на плечо, но я отдёрнул его. На её лице промелькнуло сожаление. – Я хочу помочь всем, но вам в особенности. Вы мне кое-кого напоминаете. Не думайте, что только вы теряли. Я тоже лишилась близких.

Мы стояли молча. Механическая птица на часах пропела, объявляя окончание сеанса. Я уже открыл было дверь, но доктор Палмерс остановила меня.

– Есть одна идея, возможно, вам не понравится, но почему бы не попробовать. Подождите пару минут!

Она скрылась в подсобке, а я остался ждать у открытой двери. Можно плюнуть, найти другого врача, который подпишет заключение о моей полной готовности вернуться, и отправиться на новую миссию, где я сдохну и этот кошмар закончится. Но я этого не делал.

Наконец доктор вышла с небольшим ничем не примечательным металлическим кейсом. Она с нескрываемой гордостью открыла его и продемонстрировала содержимое – полнолицевую маску, напоминающую противогаз, только без шланга.

– Последняя разработка! Я принимала участие в написании программного обеспечения и тестировании. Это шлем полного погружения, почти как ваши учебные для тренировки скорости реакции. Только этот работает с памятью.

– Он сможет стереть мне воспоминания? – Я с большим сомнением смотрел на этот… прибор?

– Нет, что вы! Воспоминания – это основа нас как биологического вида. Без них мы кто? Неразумные твари, почти как… Ну как ваши жуки. – Она осторожно поставила кейс на столик и вынула шлем, прикидывая, наденется ли он меня. – Мы будем постепенно погружать вас вглубь вашей памяти под моим контролем, конечно же. И постепенно разберёмся в вашей проблеме. Только осознание ведёт к освобождению, Ганс.

– Не думаю, что страховая оплатит такое. – Мне хотелось поскорее выйти на свежий воздух. Потому что из этой затеи точно не выйдет ничего хорошего. Я говорить не мог о К… о том месте, а тут буквально прочувствовать всё снова!

– Это бесплатно, этот метод ещё не прошёл некоторые… бумажные процедуры. Получение лицензии и всё такое. Но он абсолютно безопасен, уверяю вас! – Она сложила руки в мольбе. От слишком активного движения верхняя пуговица на халате расстегнулась, и теперь я видел красивые ключицы и голубенький воротничок платья.

– Как он работает? У меня повреждено одно ухо и искусственный левый глаз.

– О, не волнуйтесь, Ганс! Присаживайтесь. – Она дотронулась до моей руки и практически толкнула обратно к дивану.

Первый сеанс закончился, едва начавшись. Калейдоскоп ярких до рези и головной боли пятен вспыхнул и вызвал такой жуткий приступ тошноты, что меня вырвало прямо на пол. Стянув маску, я глотал ртом воздух.

– Это что… что это было? Мне будто в глаза фейерверком пальнули.

– Интересно. Наверное, в вашем подсознании запрятано множество тайн, раз прибор с одного импульса вызвал такую реакцию. Давайте я подрегулирую его к завтрашнему дню, и попробуем снова?

Она взяла из моих рук маску и махнула мне в направлении двери.

***

– Ты изменился.

– Я всегда таким был.

– Нет. Ты был счастливым, а теперь ты потух. Стоишь, как сгоревшая спичка. Даже голова также склонена.

Я отвернулся от Греты. Слушать её морализаторство не хотелось.

– Лучше скажи, почему ты здесь. Я должен вспоминать то, что было на самом деле, а не барахтаться в несуществующих версиях реальности.

Она села на стол. Мы снова были в маленькой кухоньке на заповедной планете. Солнце мягко и пыльно пронизывало небольшое пространство, а оконные перекладины резали его свет на четыре одинаковых квадрата.

– Потому что мы в твоём подсознании. А тут хранится всякий хлам, включая меня.

– Чего ты хочешь?

Она наклонила голову. Прядка выбилась из косы и повисла перевернутым вопросительным знаком.

– Ты же понимаешь, что я отвечу так, как ты предполагаешь, что я бы ответила. Я ненастоящая Грета, только её оттиск.

– У настоящей уже не спросить.

– Тут ты поразительно прав. – Она откинулась назад, в тень, спрятав лицо. Подтянула ноги, худые, бледные ноги и обняла их. Резинка на носках ослабла, или они её были не по размеру, но они сползли гармошкой у самой щиколотки. – Но может, стоит спросить, чего хочешь ты? Почему хранишь меня в коробке?

Засвистел чайник.

***

Я мог с уверенностью сказать, что на потолке кабинета Палмерс три длинные трещины: одна похожа на ветку, вторая на глаз, а третья на кошачьи уши. Даже мог бы зарисовать их положение относительно друг друга с точностью до сантиметра. Потому что пялился на них уже неделю, лежа на кушетке и отходя от очередного погружения.

Поначалу воспоминания были неразличимы, они сливались в бледные картинки с еле слышимым звуком. Но даже этого мне хватало, чтобы мой пульс поднимался до двухсот ударов в минуту. Тогда доктор Палмерс брала меня за руку и гладила. Эти горячие прикосновения были единственной причиной продолжать участие в этом эксперименте. И её голос. Когда она сидела рядом и говорила мне, что нужно потерпеть ещё немного, что нужно нырнуть глубже, что я большой молодец, я чувствовал, что могу выдержать еще несколько часов.

Через неделю терапии я впервые увидел Лиса. Он надевал бронник, залатанный после тысяч боёв, и, смеясь, что-то мне рассказывал. Я видел его кривую улыбку, желтоватые зубы, пучок тёмных волос из носа. Он размахивал руками, показывая, какого огромного жучару завалил на прошлом задании, а потом остановился. Лис поднял на меня своё окровавленное лицо и, придерживая вываливающиеся кишки дрожащими руками, сказал: «Убирайся».

Я вскочил и сорвал шлем. Еле удержался, чтобы не разбить его о стену или пол.

– Ганс, Ганс! – Доктор схватила меня за футболку и помахала у меня перед глазами. – Всё хорошо, мы в безопасности.

– Нет. – Я сунул ей шлем в руки. – Я не могу. Я не могу так. Не могу видеть его лицо. Не могу слышать, что я виноват в его смерти.

– Но придётся, – неожиданно жёстко сказала Палмерс. – Иначе я выпишу тебе билет на полное отстранение от службы. – Сегодня на ней была непривычная красная помада и платье в цвет. Она мотнула головой, собираясь с мыслями, и улыбнулась. – Прости. Мы просто многого добились, и не хотелось бы терять прогресс. Хорошо? Ещё один разок – и мы закончим.

Я сомневался. Но она внезапно сделала ко мне шаг и обняла. Я мог почувствовать запах её шампуня и духов. Приятный, обволакивающий, притягательный. Экзотических фруктов и нарезанного ананаса.

***

Мы готовились к высадке. Я, Лис и Текила. Мы обсуждали план, который был прост, как два пальца: пройти по ряду заброшенных вышек и восстановить связь. Я вообще не понимал, почему нам поручили эту миссию: по последним данным, механосов на планете почти не было. Обычно на подобные рутинные задания отправляли кадетов, даже они способны справиться с простым восстановлением связи.

***

«Спасённые кадеты из 710 отряда сообщили, что на станции J-03-07 не присутствовали другие отряды из космодесанта, только кадетские формирования. Им было сообщено, что проходят учения. В результате дезинформации и применения неподготовленных отрядов было потеряно 3003 человека, включая 503 кадетов. Прошу разобраться в ситуации и привлечь виновных к ответственности». Я одним кликом отправил доклад в министерство. Халатность – такой же враг Общей Цивилизации, как и инсектоиды.

***

От одного вида планеты мне стало плохо. Там, в реальности, Палмерс взяла мою ладонь в свою, и я немного успокоился. Сделал глубокий вдох. Зажмурился, отсекая себя от памяти на секунду или две, и снова нырнул туда.

– Эй, Гензель, ты уверен, что нам нужно идти этой дорогой? – Мы оказались во влажных джунглях, и я почувствовал тот самый металлический запах с примесью машинного масла. Лис тоже принюхивался, оценивая ситуацию.

– Другая дорога только в обход леса, – услышал я свой голос. – Она длиннее раза в три, не меньше! – Я приврал тогда. Раза в два, но мне не хотелось идти в обход.

Лис задумчиво поводил носом.

– Ладно, надеюсь, я, как всегда, буду лучше всех и проведу нас без потерь, – сплюнув, решил он. – Ну или мы взорвём парочку железяк, да?

Текила легко прыгал на месте, разминая суставы.

Ещё одна телепортация по сознанию – и мы в гуще сражения. Оба лазера, что я резервировал, уже прожгли пару танков, и теперь они горели, исторгая чёрный вонючий дым. Я запрашивал подкрепление, но наверху медлили. Текила удачно заходил врагам в спину по одному и уничтожал. Лис прыгал с несвойственной его возрасту ловкостью и прикреплял динамит к длинным конечностям механосов, взрывая их.

– Надо уходить, их слишком много! – кричал мне Лис.

– Уходите, я останусь здесь для координации ударов со станции! Я догоню вас!

Он кивнул и бросился бежать, напоследок подорвав парочку разрушителей из гранатомёта. Я помнил, что запросил орбитальную пушку, и она вроде даже провела успешный залп по основным силам. На экран пришло уведомление о восстановлении связи, значит, ребята успешно завершили миссию. «Гензель, давай к нам, две минуты», – прошипело в наушнике. Мне следовало проверить. Я должен был проверить, всех ли уничтожило, но я побежал на точку сбора.

– Давай, давай, давай! – кричал Лис, подгоняя меня рукой. Он стоял на подножке спасательного челнока, ожидая, пока я погружусь в него. Он всегда заходил последним. Я влетел в небольшой корабль, Текила уже пристёгивался, когда внезапно взвёл штурмовую винтовку и выпустил очередь. Раздался взрыв, и прострекотала ответная очередь. Я медленно повернулся, потому что понимал, что должен был услышать ругань Лиса, но не услышал. Но вместо злого на весь мир Лиса я увидел, как из леса выезжали покорёженные танки механосов. А Лис… Он лежал на земле, содрогаясь всем телом. Пули пробили его насквозь, и кровь смешивалась с грязью и начинающимся ливнем. Почему я не проверил?!

«Отсчёт эвакуации. Десять…»

– Текила, помоги мне его затащить! – заорал я, пытаясь втянуть Лиса внутрь корабля.

«Девять. Восемь».

Текила не отвечал. Я обернулся – бронник был пробит, тело висело на ремнях.

«Шесть. Пять».

Я не мог бросить Лиса. Я затащил его на мостик.

«Три».

Я сжал кулаки. Голова заболела от напряжения. Именно этот момент я забыл. Я не помнил, как нас эвакуировали. Я думал, что бросил его там. И корил себя за это.

– Оставь меня, – вдруг услышал я. Пара пуль механосов просвистела совсем рядом. Один из двигателей челнока задымил. – Оставь. Я разберусь с этими уродами и дам вам время.

«Два».

– Я старший, Гензель. Ты должен меня слушать, помнишь? Убирайся! Это приказ!

Я сделал шаг назад, и металлические двери захлопнулись.

«Один. Эвакуация началась».

Лис остался там, на Крике, сражаясь с механосами. И он до сих пор сражался с ними, я уверен.

***

– Он кажется мне хорошим человеком. Твой Лис. – Грета сидела на месте Лиса, пристёгнутая, и крутила головой, рассматривая внутренности челнока. Её чёлка при этом не двигалась, как очень плохая 3D-модель. – Его ты тоже засунешь в коробку? Может, ты туда складываешь тех, в чьей смерти ты виновен?

– Он выполнял свой долг. Если бы он не прикрывал наше отступление, в коробке оказался бы я сам. Мы – космодесант, это наша работа. Никто не виноват, что задание оказалось опаснее, чем предполагалось.

– Неужели? – Она вытащила сложенный лист бумаги, развернула его. – Доклад. Подготовлен капралом Гансом Нейманом. Так-так-так… Прошу разобраться в ситуации и привлечь всех виновных… Твои же слова? – Грета чуть развернулась ко мне, пытаясь поудобнее расположиться в ремнях. Наклонила голову, и волосы послушно подчинились законам физики, обнажив белоснежный лоб с уродливой дырой в центре.