30 шагов к тебе

– Это да, – с тоской в голосе согласился Дэн.

– Только долбанутая немного, – заржал уже другой голос.

Я видела, как Макс недовольно поджал губы и стрельнул взглядом в сторону, примерно туда, откуда исходили голоса. На его щеках забегали желваки, а сам он стал похож на дикого загнанного зверя перед прыжком.

Это мне стоило обижаться! Мне стоило бросаться на обидчиков!

Но я никогда так не делала. Надевала наушники и уходила в другой мир – свой, без тупых подколов и перешептываний за спиной.

«Какая же ты глупая, Милка! Он просто так позвал, ради приличия, а ты уже губы раскатала!» – мысленно выругалась я, надела наушники и с безразличием, включенным на полную катушку, вышла на крышу. Прошмыгнула к своему излюбленному месту, по пути махнула рукой девочкам и слабо улыбнулась. Правда, этого никто не заметил.

Наверное, было глупо ждать, что Денис подойдёт поговорить или хотя бы поздороваться. И всё же именно на это я и надеялась, даже услышав не самые приятные вещи от парней. Шошин был среди сплетников и промолчал, не остановил их. Возможно, даже смеялся сам.

Так рассуждала рациональная часть меня – мозг. Сердце же верило в чудеса и придумало очередную сказку со мной и Дэном в главных ролях. Везде у истории был один исход – хэппи энд со свадьбой и переездом. В реальности даже через три часа, когда остаточные солнечные разводы на кучевых облаках стёрлись, сменившись темно-синим небом, никто не подошёл.

Я оглянулась, оттянула наушник и опасливо спросила в темноту ночи:

– Здесь кто-нибудь есть?

Ответом мне стал собачий лай, раздавшийся из парка неподалёку, шум автомобилей, сигнал скорой помощи и звук телевизора из чьей-то квартиры.

Я сняла наушники, поднялась, размялась и быстро сложила вещи в сумку: сама не поняла, в какой именно момент достала блокнот с ручкой и написала пару корявых строчек. В полутьме приходилось приглядываться, что же лежит под ногами. И хоть дорога всё же была различима, я не хотела потерять бдительность и упасть. На крыше повсюду валялись куски железа, старые медные тросы и прочий мусор.

Аккуратно добравшись до входа в тамбур, я замерла: моя записка пропала. Я нервно огляделась по сторонам, словно кто-то таинственный мог поджидать меня у входа, и посмотрела себе под ноги. Действительно, белая свернутая бумажка нашлась рядом с косяком.

Без особого энтузиазма подняла её и хотела закрепить на двери, когда разглядела стрелку.

Это было не моё письмо, ведь на нём точно не было рисунков.

Дрожащими пальцами я развернула лист и увидела только одну идеально ровную надпись:

За баком

Я сразу же обошла тамбур и бросилась к большой ёмкости, которую раньше кто-то использовал на даче в качестве душа, а потом зачем-то притащил сюда. Хотели увезти и, видимо, забыли. С тех пор огромный пластиковый белый бак с водой стоял справа от входа на крышу.

Осмотрела его и увидела торчащую из-под дна смятую бумажку. Грязную, немного влажную от сырости. Я прижала её к груди и со счастливой улыбкой полетела домой.

Мой ответ наконец-то пришёл.

Шаг 3

Это был второй рисунок, только не с натуры, а по памяти. Я смотрела прямо на его автора и улыбалась, волосы трепал ветер, а глаза светились счастьем и небывалой энергией.

Там я была очень похожа на Олю.

Такая же лёгкая, невесомая и неземная. Абсолютно другая. Целый час я вглядывалась в лист и пыталась понять: я ли это? Вроде бы была похожа, общие черты прослеживались. Но лишь человек, который знает меня давно, мог нарисовать такое: после трагедии в нашей семье не находилось места радости, улыбки всегда были вымученными и горькими, а взгляд смотрел в пол. Вместо яркой одежды с цветами мы теперь носили черные или серые однотонные вещи. Скучные и невзрачные. Да и сама я стала олицетворением печали. Горе настолько сильно заполнило меня, что я не смогла выпустить его наружу и теперь таскала с собой тяжким грузом.

На рисунке была я, но другая. Прежняя. Не сломанная. Теперь же всё изменилось. И либо у его автора было воистину буйное воображение, либо он застал меня в таком состоянии.

В сердце больно кольнуло, и оно забилось в груди с неистовой силой. Потому что точно понимало, как и рациональный разум, – единственным таким человеком мог быть Денис. Других художников в компании не нашлось. По крайней мере, тех, о которых все знали.

Я достала из ящика стола цветной скотч со звёздочками, отрезала четыре равных куска и прикрепила рисунок на стену – рядом с предыдущим. Выставка Дениса Шошина обещала быть необычной. И с радостью написала ответное письмо, в котором спросила про увлечения в музыке и любимый фильм. Аккуратно сложив лист в четыре раза, я укрыла под подушкой, чтобы рано утром – до того, как проснутся родители, – отнести его на крышу и спрятать рядом с баком.

Отец всё же заметил, что я выходила, но, так как был трезвым, просто проводил меня в комнату тяжёлым взглядом. Не поздоровался, не спросил, как дела. На это ему уже давно стало плевать.

Через час мама пошла готовить завтрак и уже вскоре позвала всех к столу. Как и всегда, я отказалась. Не хотела сидеть с ними и корчить из себя хорошую дочь в идеальной семье. У нас никогда ничего не было без помарок. Мы с мамой это знали и принимали, но вот отец… он всё ещё пытался вернуть нашу семью, склеить осколки, которые давно разметало по разным углам.

Я пару раз уговаривала маму уйти. Мы бы стали обе работать, сняли квартиру. В крайнем случае поселились у бабушки. Вариант бы нашёлся. Только она не желала его рассматривать.

– Подрастешь – поймёшь, – холодно цедила она и отводила взгляд. Потому что глаза не могли врать, они кричали о том, что мама точно так же хочет сбежать.

Может, она боялась отца? Или опасалась оставлять его наедине с собой? Ни один из вариантов я не считала достойной причиной терпеть унижения.

Как всегда утром я вышла из квартиры и столкнулась с Денисом.

В качестве эксперимента решила задать ему ключевой вопрос до того, как прочитаю записку, чтобы понимать: дорисовала ли я образ в голове или же всё действительно было так?

– Привет, – улыбнулся парень и побежал вниз по лестнице.

– Подожди! – крикнула я вслед. – Какой твой любимый фильм?

Шаги стихли, и знакомый мужской голос пробасил:

– Наверное, «Парфюмер». Или «Внутри себя я танцую». Хотя нет, всё же «Парфюмер». Мне пора, вечером поболтаем.

И он снова побежал вниз. Я, как и всегда, проводила его спину долгим взглядом и ради собственного успокоения поднялась на крышу, чтобы проверить – моё письмо ещё на месте. Если бы было иначе, то план пошёл бы коту под хвост.

Была ли виной тому влюблённость или просто моё внезапное хорошее настроение, но весь путь до университета я улыбалась как дурочка и насвистывала попсовые песни. Люди в автобусе косились на меня, а одна женщина даже испуганно отсела, стоило только месту рядом с другим пассажиром освободиться.

«Ну и пусть, – думала я. – Плевать».

На самом деле мне было далеко не всё равно. Казалось, что люди смотрят и перешептываются за спиной, поливают грязью. И я вновь закрылась: вытащила из рюкзака наушники, ссутулилась, спрятала взгляд и натянула на лицо маску безразличия. Мир из яркого и красочного превратила в бесцветный, пресный.

Снова едва дождалась окончания занятий, чтобы прибежать на крышу и обнаружить там… ничего. Мою записку забрали, хотя я не представляла, как Денис мог это сделать – обычно он работал до шести вечера и физически не мог забрать послание. Но даже если бы забрал, то почему не положил ответ?

– Рисует! – восторженно догадалась я, на всякий случай осмотрелась и спокойно побрела домой.

Я, с надеждой, улыбкой и предвкушением, сидела как на иголках до самого вечера. Там, в новом письме, был скрыт ответ на вопрос: мог ли мне писать Денис? Мог ли он обратить на меня внимание? Именно меня, Милану, а не жалкое подобие Оли? Не тень сестры? Не её отблеск в кривом зеркале?

Мог ли после той безумной влюблённости вновь почувствовать что-то?

Хотелось верить в это. Потому что я не видела себя рядом с кем-то другим. Либо он, либо никто. Возможно, это было слишком глупо, максималистски, незрело. Но мне хотелось думать, что единственная вещь на свете, которая может побороть всё, – любовь. Что именно она лечит, забирает боль, заставляет забыть и даёт новый глоток воздуха. Такого чистого и свежего, что сразу начинает кружиться голова.

Примерно так я ощущала себя рядом с Денисом. Головокружительно и остро.

Для меня любовь была криком. Душещипательным, высоким, привлекающим к себе. Она была пучиной, которая затягивает, не даёт опомниться, захлёстывает с головой холодной волной и сбивает с ног в самый неподходящий момент. Когда ожидаешь этого меньше всего. Меня она сбила в самом прямом смысле.

И хоть в те времена с Денисом встречалась Оля, я всё равно была счастлива. Смотрела на двух любимых людей и понимала, что так лучше. Они заслужили.

Когда-то должен был настать и мой черёд, верно? Ведь счастья заслуживает каждый. И моё ожидало на крыше. Куда я и собиралась, выискивая одновременно привлекательный и скромный наряд. Я вывалила всю одежду на кровать и битый час примеряла всё подряд.

Мне хотелось выглядеть на миллион долларов в глазах Дениса. Наверное, поэтому я выбрала несвойственный для себя наряд: кружевное чёрное платье-чехол до колена и такого же цвета лодочки. Конечно, в такой одежде было неудобно перемещаться, а уж покорять лестницу тем более, но я не могла свернуть с этого пути.

Девочки твердили, что Шошин собрался делать предложение какой-то Ане. Я не могла этого допустить и предприняла новый шаг.

Из квартиры я вышла одновременно с Максом – братом Дениса. Он округлил глаза, немного покраснел и отвернулся при виде меня, но не обронил и слова. Однако на его лице не промелькнул и намёк на улыбку. Мы в полном молчании поднялись наверх, к лестнице на крышу, и замерли. Я – в страхе, Макс – в странной нерешительности.

Парень оглядывал меня с ног до головы и… Я не понимала, что он хочет, потому что Максим кивнул в сторону лестницы и отвернулся. За это я была ему благодарна. Не издевался и не подшучивал.

Неловко и очень медленно, краснея и пыхтя, я поползла наверх. Аккуратно переставляла ноги и боялась предположить, как же буду оттуда спускаться. Очень надеялась, что Макс не пялится на мою пятую точку и вообще ушёл, но когда я добралась до верха и поняла, что не могу дальше двигаться в узком платье, почувствовала горячие ладони именно там, где их быть не должно. Я нервно дёрнулась и чуть не упала, но парень залез ещё выше. В небольшом люке он достаточно плотно прижимался ко мне и будто не замечал никаких проблем в этом факте.

Я едва не задохнулась от возмущения, но парень каким-то чудесным образом упёрся спиной в один край люка, ногами стоял на ступеньке и дышал мне в затылок. Замерев от шока и непонимания, я почувствовала горячие большие ладони на моих бедрах, которые заскользили вверх. Макс и легко и без особого напряга взял меня за талию и поднял, поставив на твёрдый пол тамбура.

Пошатнулась и с трудом удержалась. Стрельнула недовольным взглядом в парня, но тот уже спокойно поднялся сам и грубо бросил через плечо, выходя к остальным:

– Не за что.

Хотела крикнуть в спину, что не планировала его благодарить, однако взяла себя в руки и проглотила обиду. Гордо подняв голову, я последовала на крышу и застыла от слов одного из ребят.

– А что, сегодня праздник какой-то? Чего вырядилась, Воронина?

Они расхохотались, как стая гиен, и начали травить шуточки по поводу моего внешнего вида. Я заметила, как нерешительно застыл Макс по пути к своему тайнику с подушкой и напрягся. Денис в этот момент снова сидел в самом дальнем углу крыши и, кажется, говорил по видеосвязи с кем-то.

«С Аней,» – пронеслась мимолётная догадка, от которой я тотчас отмахнулась. Это стало своеобразным способом сохранить хрупкую надежду на счастье с ним.

– Эй, Ворона, где такие платья раздают? Его ж за деньги никто не купит, – загоготал Миша.

Я нервно обернулась на него и не нашла, что ответить. В голове был миллион мыслей, ругательств и проклятий, мне хотелось обрушить всё это на них. Пристыдить. Но следующая фраза выбила меня из колеи, как хлёсткий удар по щеке.

– Да это она из сестринского гардероба достала сто пудов! Косит под Ольку. Только очень плохо. Чучело какое-то.

Они снова заржали, а я на ватных ногах побрела к своему излюбленному месту. Спокойно села на стул, уставилась на соседний дом и безмолвно заплакала.

Я не Оля! Я не она! В мыслях я кричала и вместе с тем пыталась успокоиться.

Рыдания душили, заставляли меня жадно глотать воздух и до боли щипать руки. Слёзы градом катились по щекам, скапливались на подбородке и разбивались о ткань в районе груди, оставляя после себя мокрое пятно. И почему только мне показалось, что я сильная? С чего взяла, что смогу сделать хоть что-то в своей жизни?

От желания громкого разреветься меня останавливала только мысль: что ребята – абсолютно все, даже Денис, – засмеют, станут тыкать пальцем, расскажут всем.

И я держалась, давила любые звуки, глотала истерику, гасила пламя, готовое вырваться наружу. Мокрые дорожки на щеках ещё долго обновлялись, не желали засыхать. Будто за два года я не успела выплакать все слёзы.

Вокруг совсем стемнело, а вечерний воздух стал скорее бодряще холодным, нежели освежающим. Я собиралась идти домой и вздрогнула от неожиданности, когда рядом с моим лицом появилась рука, держащая белый платок.

Рыцарь пришёл.

Шаг 4

Я не хотела его видеть. И не хотела, чтобы он видел меня такой – зарёванной, слабой, растоптанной.

– Хватит сопли на кулак наматывать, – хмуро пробормотал Макс и потряс перед носом платком. – Вытрись, все уже ушли.

Я собрала остатки сил, чтобы едко прохрипеть в ответ:

– И ты вали.

Он не дрогнул, продолжал стоять и поигрывать пальцами, в которых зажимал белую ткань. Не ответил и даже не посмотрел на меня – пялился на соседнюю девятиэтажку задумчиво и непоколебимо ждал.

Это должен быть его брат! Где же Денис? Почему не пришёл, не утешил? Почему сбежал?

Я вырвала из рук парня платок и вытерла им щёки. На светлой ткани моментально остались серо-бежевые разводы от туши и тонального крема. С ужасом смяла платок и засунула в рюкзак.

Максим не уходил. Не уходил, пока я пыталась собраться с мыслями, пока восстанавливала дыхание и мысленно считала до ста. Это помогало избегать панических атак, которые начались после смерти Ольги. К счастью, с этим я научилась бороться. Но не с насмешками. Разве к такому можно быть готовым? В школе или универе не рассказывают, как проходить через подобное. Зато учит жизнь.

– Они идиоты, не обращай внимания, – недовольно брякнул парень и отвернулся.

– Тебя не спросила! – рявкнула я и хлюпнула носом. Тугой комок появился в горле, стало сложно дышать, глаза опять застилали непрошеные предатели-слёзы.

Господи, ну почему именно он? Почему рядом со мной не идиот Миша или вечно издевающийся Вадик? Или тихий спокойный Матвей?

Словно мраморное изваяние, он стоял рядом, сложив ладони в карманы простых чёрных брюк. Его сильную грудь и руки закрывала непомерно широкая чёрная футболка с желтым смайликом. Круглый год при любой погоде Макс ходил в кедах. Летом выбирал чёрные конверсы, а зимой – какие-то странные утеплённые. Мы иногда сталкивались на лестничной клетке, бывало, пересекались в магазине. И лишь изредка – на крыше. Он не любил сюда ходить, как говорил Денис.

«Слишком много негатива тут», – посмеивался Шошин над братом. В кои-то веки я была согласна с Максом. Наша компания пропиталась ненавистью и злостью. Никто не стал исключением. Даже я.

– Не надо тебе за Дэном бегать, – словно ведром холодной воды, окатил он меня. Я медленно покосилась на парня и попыталась понять: шутит или нет? На его хмуром серьёзном лице не дрогнул ни один мускул. Он всё так же задумчиво пялился вперёд и покачивался с пятки на носок.

Мотнула головой в попытке отогнать морок. Но парень по-прежнему стоял рядом. Видимо, догадавшись, что я сбита с толку, он повторил медленно, холодно и отсранённо:

– Перестань бегать за Дэном.

Я тяжело сглотнула и неловко поднялась. Ноги затекли, голова чуть кружилась, а лицо опухло. Да и внутреннее состояние оставляло желать лучшего – я уже давно не чувствовала себя настолько подавленной и разбитой. Как хрустальная статуэтка, с небывалой силой брошенная в стену.

Он не имел права говорить мне такое.

– Не лёзь не в своё дело, – отмахнулась я от него и отвернулась на минуту. Горечь от своих чувств, которые не смогла сдержать под замком, обида на всех вокруг и особенно на Макса, а также боль от резких слов парней давили на меня тяжким грузом. Я хотела разобраться со всем по порядку, но в очередной раз оказалось, что жизнь – огромный бушующий океан, и я в нём маленькая девочка. Вокруг уже начался десятибалльный шторм, а меня уносило всё дальше от берега. А я не могла выплыть и задыхалась. Шла ко дну.

Глубже и глубже.

Я вновь повернулась к Максу и увидела, как он покачал головой. Его тёмно-русые с каштановым отливом волосы оттеняли бледную кожу, которая из-за луны будто светилась.

– Тебе будет больно, – сказал он, наконец посмотрев мне в глаза. Неотрывно.

Это было странно. То ли он пытался загипнотизировать и внушить мне эту информацию, то ли бесстыдно изучал моё опухшее лицо. То ли всё вместе. Я кивнула зачем-то в ответ и прошептала:

– Мне уже больно.

Я никогда не стремилась выговориться, поплакаться кому-то в жилетку, обсудить тревоги – казалось, у меня нет таких проблем. Мелочи, не требующие вмешательства. И только стоя рядом с непоколебимым парнем после пролитых слёз, я поняла: обратиться за помощью нужно. Всё равно к кому.

Мы топтались на одном месте и сверлили друг друга гневными взглядами, пока Максим не вздохнул:

– Пошли, помогу тебе слезть.

– Я и сама могу! – вспыхнула и раскраснелась, когда вспомнила, как парень меня облапал по пути сюда. Беспардонно и нагло, словно имел на это право.

Он только ухмыльнулся и побрёл к тамбуру.

– Как знаешь.

Парень достаточно быстро скрылся в темноте, а я не спеша поковыляла к выходу. Конечно, сперва залезла к баку и забрала записку, бросила её в рюкзак и едва не подпрыгнула от испуга, когда глубокий голос из темноты спросил:

– Где ты там застряла?

Я скривилась и молча вошла в тамбур, где с телефоном в руках уже стоял Макс. Он ждал меня, это было ясно как день. К огромному сожалению, его помощь мне бы не помешала, ведь платье и правда раньше принадлежало Ольге, и мне не хотелось портить дорогую сердцу вещь.

Без вопросов и уточнений Максим взял меня за талию и начал опускать в люк.

– Сейчас будешь вставать на лестницу, – приказал он и стал медленно садиться, из-за чего я зажмурилась от страха и принялась болтать ногами в воздухе. С учётом длины лестницы до пола мне предстояло лететь не меньше четырёх метров. Я испуганно вцепилась пальцами в плечи парня и услышала холодную команду: – Давай, вставай на лестницу. Нащупывай ногами. Я не железный, а ты тяжёлая.

С каждой секундой, пока я висела над пропастью (по крайней мере, в тот момент казалось именно так), сердце делало кульбит в груди и громко неровно стучало, как старый двигатель. Казалось, ещё чуть-чуть – и оно совсем заглохнет.

К счастью, ногой я наконец нащупала ступеньку и встала.

Только почувствовав под собой металлическую конструкцию, я обратила внимание на то, как близко находилась к парню, как сама прижималась к нему. Наши лица находились всего в паре десятков сантиметров друг от друга. Или того меньше.

Ещё никогда в жизни я не ощущала себя столь… странно. Не могла понять, почему моё сердце тревожно сжалось, а в горле всё пересохло.

– Отпусти, – прохрипела я строго.

Медленно, с недоверием он убрал руки и кивнул. Не спеша я начала переставлять ноги и спускаться вниз. С каждой ступенькой становилось тревожнее и страшнее без поддержки, но я всё же добралась и с довольной ухмылкой отряхнулась. Макс проделал тот же путь за считаные секунды, ловко спрыгнул на бетонный пол и пошёл вниз по лестнице, привычно спрятав ладони в карманы.

Я хотела задержаться. И причиной тому был Максим – мне стало неловко в его обществе после странных слов о брате и помощи. К тому же испачканный платок всё так же лежал в моём рюкзаке как напоминание о том, что произошедшее – не сон. Это случилось на самом деле.

Мы спустились на нужный этаж друг за другом. Я подозревала, что Шошин не оставит меня в покое, пока не убедится, что я точно зашла в квартиру. Проверять эту теорию не хотела, поэтому просто побрела домой.

Дрожащими от переполнявших эмоций руками я вытащила ключи и не с первой попытки попала в замочную скважину. Тихо скрипнула дверь, но спиной я чувствовала, как Максим пялится на меня.

«Хватит таращиться,» – подумала, но не успела произнести, ведь он снова заговорил:

– Почему тебе нравится Дэн?

Я резко обернулась и едва не задохнулась. Его слова – удар под дых. Он точно знал, куда бить, чтобы было максимально больно и при этом незримо для остальных. Словно чёртов сканер, он считывал мои эмоции и безошибочно определял, в какой момент и куда давить.

– Не твоего ума дело, – прошипела я едко и бросила затравленный взгляд на их обитую коричневым дерматином дверь.

Денис ведь не мог этого слышать?

Макс фыркнул, губы изогнулись в ехидной усмешке, в руках сверкнуло что-то металлическое. На секунду мне показалось, что он просто уйдёт. Но парень стоял. Потрепал каштаново-русые волосы, задумчиво поднёс ладонь к лицу и несколько раз аккуратно ударил указательным пальцем по нижней губе, словно задумал что-то противное.

Не выдержав его надменности и превосходства во взгляде, я развернулась и взялась за ручку, как вдруг он твёрдо предложил:

– Я помогу тебе.

– С чем? – бросила безразлично через плечо, хотя любопытство уже прожигало в груди огромную дыру.

Внутренняя система безопасности кричала, что останавливаться и оборачиваться нельзя. Всё моё нутро вопило: «Беги! Беги! Спасайся!»

Он тихо рассмеялся за спиной.

– Помогу узнать Дэна, – властно заявил.

Его звучный, уверенный голос разлетелся по парадной, как звон колокола по открытой местности. Я не понимала, что имел в виду парень, опасливо огляделась по сторонам и внимательно прислушалась – не хотелось разбудить соседей и напороться на скандал, а после выяснять отношения с отцом.

Медленно я повернулась к нему, сложила руки на груди и недовольно поджала губы.

– Ты дурак? Я уже его знаю, – раздражённо сказала и так же фыркнула.

Макс покачал головой, из-за чего его чёлка упала на лоб, почти доставая до глаз. С удивлением я заметила, что никогда не обращала внимания на внешность младшего Шошина. Он находился в тени Дэна, как я когда-то была в тени Оли. Но он настолько сильно сливался с фоном и не привлекал к себе внимания, что я ни разу толком его не рассмотрела. Единственное, что отметила про себя при знакомстве, – он был намного выше меня и своего брата.

В тусклом свете парадной Максим выглядел очень взрослым. Со сложенными на груди руками, хмурым выражением лица, вертикальной морщинкой между бровями, виднеющимися из-под рукавов футболки мышцами он очень походил на брата. Только более осознанного и серьёзного. Те же правильные черты лица, та же ухмылка, и тот же вечный налёт грусти в образе.

– Не так, как я, – не согласился парень. – Я покажу тебе настоящего Дэна. И тогда ты изменишь мнение о нём.

Я скривилась и махнула рукой.

– Зачем тебе это? Хочешь спасти бедную девочку от разбитого сердца? Уже слишком поздно.

Он покачал головой, чёлка прикрыла густые брови.

– Это тебя не спасёт. Но ты хотя бы будешь понимать, на что идёшь.

Он пожал плечами и вальяжно опёрся спиной о зелёную стену парадной. Поёжился будто от холода и под моим пристальным взглядом прошептал обречённо:

– Никто не сможет спасти тебя от разбитого сердца.

– Доброй ночи, Максим, – бросила я через плечо и пошла домой.

Пустой разговор надоел. К счастью, парень меня не остановил, а отец уже спал пьяный на кухне. Я тихо прошмыгнула в свою комнату и дрожащими пальцами достала письмо из рюкзака.

Внутри лежал мой новый портрет и отдельно – небольшая записка с пояснениями, которая зажгла в моей душе надежду. Потому что в ответ на вопрос о любимом фильме поклонник написал:

«Внутри себя я танцую»

Шаг 5

Это точно был он.

Слишком странное совпадение, не похожее на правду. Если только ребята не посмотрели фильм вместе, как делали это раньше: они собирались у Шошиных, включали комедии и веселились каждое воскресенье, пока «притон», как сказала соседка снизу, Мария Никитична, не разогнали полицейские. Приехал участковый, следом ещё один, помоложе, и они очень доходчиво объяснили, что соседей злить не стоит. С тех пор сеансы кинопросмотров закончились.